| Придя в себя, Димитрий стал упрашивать стрельцов, чтоб они приняли его сторону, обещая им в награду жен и имение изменников бояр. Стрельцам понравилось обещание, они внесли его снова во дворец, уже опустошенный и разграбленный; в передней Димитрий заплакал, увидав верных своих алебардщиков, стоявших без оружия, с поникшими головами; когда заговорщики хотели приблизиться к нему, то стрельцы начали стрелять из ружей. Для глав заговора теперь шло дело о жизни и смерти, и Шуйский стал горячо убеждать своих докончить начатое дело убийством самозванца. Заговорщики придумали средство испугать стрельцов и заставить их покинуть Димитрия, они закричали: «Пойдем в Стрелецкую слободу, истребим их жен и детей, если они не хотят нам выдать изменника, плута, обманщика». Стрельцы испугались и сказали боярам: «Спросим царицу: если она скажет, что это прямой ее сын, то мы все за него помрем; если же скажет, что он не сын ей, то Бог в нем волен». Бояре согласились. В ожидании ответа от Марфы заговорщики не хотели остаться в покое и с ругательством и побоями спрашивали Лжедимитрия: «Кто ты? Кто твой отец? Откуда ты родом?» Он отвечал: «Вы все знаете, что я царь ваш, сын Ивана Васильевича. Спросите обо мне мать мою или выведите меня на Лобное место и дайте объясниться». Тут явился князь Иван Васильевич Голицын и сказал, что он был у царицы Марфы, спрашивал: она говорит, что сын ее убит в Угличе, а это самозванец. Эти слова повестили народу с прибавкою, что сам Димитрий винится в своем самозванстве и что Нагие подтверждают показание Марфы. Тогда отовсюду раздались крики: «Бей его! Руби его!» Выскочил из толпы сын боярский Григорий Валуев и выстрелил в Димитрия, сказавши: «Что толковать с еретиком: вот я благословлю польского свистуна!» Другие дорубили несчастного и бросили труп его с крыльца на тело Басманова, говоря: «Ты любил его живого, не расставайся и с мертвым». Тогда чернь овладела трупами и, обнажив их, потащила через Спасские ворота на Красную площадь; поравнявшись с Вознесенским монастырем, толпа остановилась и спрашивала у Марфы: «Твой ли это сын?» Та отвечала: «Вы бы спрашивали меня об этом, когда он был еще жив, теперь он уже, разумеется, не мой». |
| Димитрий сначала было успокоился этим ответом, но потом, когда шум становился все сильнее и сильнее, выслал вторично Басманова осведомиться обстоятельнее. На этот раз его встретили неприличными ругательствами и криком: «Выдай самозванца!» Басманов бросился назад, приказал страже не впускать ни одного человека, а сам в отчаянии прибежал к царю, крича: «Ахти мне! Ты сам виноват, государь! Все не верил, вся Москва собралась на тебя». Стража оробела и позволила одному из заговорщиков ворваться в царскую спальню и закричать Димитрию: «Ну, безвременный царь! Проспался ли ты? Зачем не выходишь к народу и не даешь ему отчета?» Басманов, схватив царский палаш, разрубил голову крикуну, сам Лжедимитрий, выхватив меч у одного из телохранителей, вышел к толпе и, махая мечом, кричал: «Я вам не Годунов!» Однако выстрелы принудили его удалиться. В это время явились бояре; Басманов подошел к ним и начал уговаривать их не выдавать народу Димитрия, но тут Татищев, тот самый, который был спасен Басмановым от ссылки, обругал его как нельзя хуже и ударил своим длинным ножом так, что тот пал мертвый; труп его сбросили с крыльца. Смерть Басманова охмелила толпу, ждавшую первой крови: заговорщики стали смелее напирать на телохранителей; Димитрий снова вышел, хотел разогнать народ палашом, но увидал, что сопротивление бесполезно: в отчаянии бросил он палаш, схватил себя за волосы и, не говоря ни слова немецкой страже, кинулся в покои жены; сказав ей, чтобы она спасалась от мятежников, сам поспешил пробраться в каменный дворец, выскочил из окна на подмостки, устроенные для брачного празднества, с одних подмосток хотел перепрыгнуть на другие, но оступился, упал с вышины в 15 сажен на житный двор, вывихнул себе ногу и разбил грудь. Распорядившись насчет Марины, бояре спешили отвратить страшную опасность, которая начинала было грозить им: стрельцы, стоявшие на карауле близ того места, где упал Димитрий, услыхали стоны раненого, узнали царя, отлили его водою и перенесли на каменный фундамент сломанного годуновского дома. |
| На вакантное место профессора богословских наук тогда же определён был бакалавр иеромонах Димитрий, а в помощь ему назначен окончивший курс иеромонах Серафим Аретинский. По случаю переведения бакалавра Василия Кульчицкого в харьковский коллегиум инспектором и профессором богословских наук, кафедра по классу Чтения священ. Писания была поручена магистру Григорию Щиревскому, а класс польского языка магистру же Сильвестру Гогоцкому. В это же время, согласно представлению высокопреосв. митрополита Филарета, уволены от училищной службы профессор протоиерей Аверкий Пушнов и бакалавр священник Никита Дубницкий. Комиссия духовных училищ, в воздаяние их долговременной и усердной службы, назначила в единовременное награждение – первому 1125 p. а последнему 562 р. 50 к. асс. Оставшиеся после них кафедры греческого языка замещены – в высшем отделении магистром Иваном Бобровницким, а в низшем Николаем Проценко-Михайловым. Менее существенные перемены случились, собственно, по отношению к служебным степеням некоторых из прежних наставников. Таким образом бакалавры иеромонахи Димитрий и Василий назначены присутствующими в Окружном Академическом Правлении; экстраорд. профессор Церковного Красноречия Я. К. Амфитеатров утверждён в звании ординарного, а инспектор академии Григорий, и бакалавр Соловьёв возведены на степень экстраординарных профессоров, с правом присутствования в конференции наравне с ординарными. 24 декабря 1837 года предписанием Комиссии духовных училищ инспектор академии архимандрит Григорий назначен в ярославскую семинарию на ректорскую и профессорскую, по классу богословия, должность; к исправлению же, вместо его, инспекторских обязанностей определен иеромонах Димитрий, утверждённый в сем звании 1 февраля 1838 года Комиссией и возведённый за тем 25 марта в сан архимандрита. Так как помощник инспектора бакалавр Авсенев, проживавший вне академического корпуса, не мог иметь ближайшего надзора за студентами: то вместо его, по определению Правления Киевской академии утверждены 1 апреля субинспекторами бакалавры Макаров и Щиревский. В том же году 26 августа переведён на должность бакалавра богословских наук инспектор Киевской семинарии иеромонах Афанасий Борисович, а сентября 25 бакалавр Григорий Щиревский принял монашество с именем Фотия. |
| ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Вы знаете, у меня отношение к нашей стране – оно не изменилось, но оно поменялось, вот так бы я сказал. ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Здорово. ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Оно поменялось, но не изменилось. То есть не изменился градус отношения. Я ее люблю, мою страну, мой народ я люблю. Я всегда был человеком национально мыслящим. И здесь ничто не может внести какие-то коррективы. Но поменялось в том плане, что мне действительно удалось посмотреть немножко со стороны, посмотреть на то… Знаете, как один смотрит в замочную скважину, но интереснее смотреть на того, кто смотрит в замочную скважину. Вот я примерно так смотрел… В замочную скважину смотрело НАТО на Россию, а я смотрел на НАТО, что было с НАТО при взгляде на Россию. Первое ощущение – мы крайне непоследовательны в своих шагах. Мы… Знаете, нас, как маятник, мотает в разные стороны. То мы великодушны, благородны, так сказать, и широки душой, то вдруг мы становимся как-то очень мелки в своих проявлениях. ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Может быть, это происходит оттого, что мы все как-то зависим от такой уж очень строгой пирамидальной системы? Как бы зависим от настроения человека какого-нибудь одного, который… ну, из-за своего настроения или предпочтений меняет всю ситуацию, что ли? ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Мне кажется, что вообще есть что-то такое у нас в характере… ПРОТОИЕРЕЙ ДИМИТРИЙ СМИРНОВ: Или это внутри вообще каждого из нас? ДМИТРИЙ РОГОЗИН: Внутри. Я нашел подтверждение многих слов русских философов, русских классиков, которые говорили о русской душе, о русском характере, — нашел именно там, находясь на постоянной работе в Брюсселе, в штаб-квартире НАТО. Ну, например, нашел подтверждение слов Достоевского Федора Михайловича, который говорил о том, что… О великой… Как сказать? С одной стороны, он говорил о том, что у русских должно быть великое самомнение. У любого великого народа должно быть великое самомнение. Ощущение великости страны. Вот что бы с нами ни происходило, как плохо нам бы ни было бы, — мы все равно ощущаем себя великой державой, интерес которой — ко всему миру, ко всей Вселенной. И вот это, этот универсализм русской души, действительно, находит свое подтверждение. |
| Крепость телесная не соответствовала силе духовной. «Рада душа в рай, грехи не пускают, – писал Димитрий. – Рад писать – здоровье худо. Чего мне, бессильному, надеяться? Страх смерти напал на меня. А дело летописное как останется? Будет ли охотник приняться за него и довершить? Не жаль мне ничего, да и нечего жалеть: богатства не брал, денег не накопил, одного мне жаль, что начатое книгописание далеко до совершения». 28 октября 1709 года святой трудолюбец скончался на молитве 58 лет от роду; в гробе под голову и подо все тело, по его завещанию, постланы были его черновые бумаги. Кроме книг, у него ничего не осталось, он не хотел оставить даже и на помин души, чтобы не нарушить обета нестяжательности. Жалоба такого архиерея, как св. Димитрий, тяжело легла на памяти Мусина-Пушкина. В мае 1707 года Димитрий писал в Москву о своем состоянии: «Часто болею, отчасти и печалию смущаюсь, видя беды священникам, смотря на слезы их; и дом наш год от году оскудевает. Хотя и уповаю на бога, однако при виде их нужды скорблю, потому что естество человеческое, сердобольно сущее, обыкло соболезновать бедствующим». До нас дошло также письмо Димитрия к Иову новгородскому: «Слыша начавшееся у вашего преосвященства еллино-греческое учение тщанием вашим архиерейским, трудолюбием же премудрейших учителей Иоанникия и Софрония Лихудиевых, сильно о том радуюсь, молю бога, да содействует преосвященству вашему и пречестнейшим учителям в том благопотребном деле; ибо что человека вразумляет, как не учение? И Христос господь, хотя сотворить учеников своих учителями всей вселенной, прежде всего отверз им ум разуметь писания. Уподобляешься господу своему, когда, желая иметь людей учительных, разумных в пастве своей, собрал не малое число учеников и предложил им то учение, которое есть начало и источник всему любомудрию, т. е. еллино-греческий язык, которым все мудрые учения распространились по всем народам. Я, грешный, пришедши на престол ростовской паствы, завел было училище греческое и латинское, ученики поучились года два и больше и уже начинали было грамматику разуметь недурно; но, попущением божиим, скудость архиерейского дома положила препятствие, питающий нас вознегодовал, будто много издерживается на учителей и учеников, и отнято все, чем дому архиерейскому питаться, не только отчины, но и церковные дани и венечные памяти. |
| Традиционалисты выглядели в этой полемике явно сильнее. Иначе, впрочем, и быть не могло: еще Η. Ф. Каптерев и E. Е. Голубинский установили, притом бесспорно, что русские вовсе не исказили обряд и что в Киеве в конце X в. крестились двумя перстами — точно так же, как крестились в Москве в начале XVII в. Русские нерушимо сохранили это ранневизантийское установление, в то время как греки от него отошли . Верность исторической правде (скорее интуитивная, нежели рациональная) позволила старообрядческим начетчикам создать монументальный и в своем роде образцовый труд — «Поморские ответы». Что касается западников, то им приходилось прибегать к прямым подлогам — таким, например, как пресловутое «Соборное деяние на еретика Мартина». Обрядовые споры традиционалистов и «новых учителей» — любопытная и поучительная страница из истории русской мысли. Оценивая их с позиций общей теории конфликтов, мы увидим, что это была настоящая словесная война, а во время войны часто забывают о логике и благопристойности (тем более в эпоху, когда «слово» отождествлялось с «делом» и когда были актуальны пословицы «Слово не стрела, а пуще и стрелы» и «От притчи и на коне не уйти»). В этих спорах мы найдем полный набор приемов, описанных Артуром Шопенгауэром в его мизантропической «Эристической диалектике» [см. Shopenhauer, 71], — набор тех подвохов, к которым прибегают спорящие, чтобы любой ценой выиграть диспут и настоять на своем. Как всегда, на первом месте были argumenta ad personam, т. с. опровержение мыслей противника посредством опорочивания его как личности. Даже такой почтенный автор, как Димитрий Ростовский, посвятил всю третью, заключительную часть своего «Розыска» доказательствам «от лицемерного жития» защитников старого обряда. Такие доказательства Димитрий Ростовский считал столь весомыми, что пользовался ими и в двух первых, «идеологических» частях. Наряду с историями, которые выглядят правдоподобно , в «Розыске» пересказаны явно нелепые сплетни о раскольничьих изуверствах, вплоть до ритуальных детоубийств, причем автор не гнушался ссылками на людей, подсматривавших за староверами «в малые скважни» [Димитрий Ростовский, л. 304 и след.]. |
| – Ой, да нет, просто там некоторые моменты, которые меня удивили, и я не поняла. Вот смотрите: «Когда у человека всё благополучно, это первый признак того, что Господь от него отступил». Как понять? Протоиерей Димитрий Смирнов: Это вообще-то я не от себя сказал. Это я в книгах читал, из опыта Святых Отцов. Почему? Потому что бывает благополучие на какое-то такое время душевного отдыха. Но, понимаете, какое дело? Я имею в виду человека, конечно, христианина, потому что мир реагирует на человека, дьявол постоянно с человеком трудится, хочет уничтожить его душу и как-то ему сделать большие неприятности. А Господь этому противодействует. Так, Федор Михайлович Достоевский говорил, что вот «в мире сатана со Христом борется, а поле битвы – сердце человека». Когда благополучие, то, значит, дьявол успокоился. Раз он успокоился, значит, либо он что-то замышляет, либо он оставил человека в покое. Ну как человек, когда вколет себе героин, у него блаженство до следующей дозы, а потом абстиненция. Что это значит? Значит, сатана требует что-то еще вколоть. Потому что если он не будет колоться, он останется жив, а если будет, то через пять лет он умрет. Что такое смерть от героина? А это самоубийство. А для человека, который сам себя убил, кончится понятно и ужасно. Вот что это значит. – А вот, ещё, извините, можно ещё сказать? «В Царство Божие попадают не праведники, а грешники». Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, грешники кающиеся. – Кающиеся. Протоиерей Димитрий Смирнов: Дело вот в чем, как это ни печально, но на Земле праведников нет. Есть только люди, которые считают себя праведниками. По статистике, 64% американцев считают, что у них хорошие шансы попасть в рай. Это они считают себя праведниками. Людей с таким сознанием в раю нет. Потому что если человек считает себя праведником, значит, этот человек находится в самообольщении. В чем это выражается? В том, что он не видит свой грех. А учитель Церкви Пётр Дамаскин говорил, что когда увидишь свои грехи, как песок морской, знай, что ты положил начало покаянию. Это еще не покаяние, но это уже правильное, реальное понимание самого себя. Потому что очень важно каждому из нас поставить себе диагноз. Вот когда мы спорим с кем-то, что-то доказываем, свою правоту, мы ещё не видим своих грехов, потому что когда человек понял, что он грешник, он сидит тихонько и вообще никого не осуждает. Потому что осуждающий другого похож на горбатого, который пальцем показывает на другого: «Вон кривой пошел». |
| – Как это – полегчить? – спросил у него кто-то, кажется, канцлер. – А так, полегчить: воли себе прибавить! – отвечал кн. Димитрий Михайлович. – Хоть и затеем, да не удержим этого! – произнес кн. Василий Лукич. – Право, удержим! – ответил кн. Димитрий Михайлович. Об этом важном вопросе далее не распространялись, только все произнесли согласие вручить корону Анне Ивановне. Но князь Димитрий Михайлович опять обратился к вопросу об ограничении самодержавной власти. – Будет во всем воля ваша, господа, – произнес он, -только нам следует сейчас же составить пункты и послать их государыне Анне Ивановне. В это время постучались у дверей; вошел вице-канцлер барон Андрей Иванович Остерман. Все считали его необыкновенно умным государственным человеком. Прежде, когда его приглашали совещаться о престолонаследии, он отделался тем, что указал на свое иноземное происхождение и обещал принять все, что решит большинство русских сановников. Теперь, когда ему сказали, что все единодушно изъявили желание пригласить на престол герцогиню курляндскую, Остерман, без запинок, одобрил такое решение. Было ли тогда в присутствии Остермана сказано что-нибудь князем Димитрием Михайловичем Голицыным о «прибавке воли» и если было сказано, как к этому отнесся Остерман – мы не знаем. Было уже четыре часа утра. Верховники вышли в другую залу того же Лефортовского дворца. Там происходило другое совещание между членами генералитета и сената. Павел Иванович Ягужинский, занимавший должность генерал-прокурора и, вероятно, уже знавший мысли Димитрия Михайловича Голицына насчет «прибавки воли», стоял поодаль от других у окна с камергером князем Сергеем Григорьевичем Долгоруким и говорил о совещании, происходившем в другой комнате у верховников. – Мне с миром не убыток! – окончил речь свою Ягужинский. – Долго ли нам терпеть, что нам головы секут! Теперь такое время, что самодержавию не быть! – Не мое то дело, – отвечал князь Сергей Григорьевич, – я в таковое дело не плетусь, нижЕ о том думаю! Тут вошли все члены верховного тайного совета, числом восемь. Князь Димитрий Михайлович оповестил всем бывшим в зале, что верховный тайный совет положил быть на престоле российском герцогине курляндской Анне Ивановне. Все изъявили одобрение. |
| — Дайте показания о вашей церковной деятельности! — потребовал он от Дмитрия Михайловича. — В 1928–1929 годах я состоял членом церковного совета. С 1929 года членом церковного совета я не состою, но остался приверженцем тихоновской ориентации То есть на стороне Патриарха Тихона, а не поддерживаемого властями раскольнического движения обновленцев. — Ред . до сегодняшнего дня, — отвечал тот, не пожелав скрывать своего отношения к Церкви. — Вы арестованы как участник контрреволюционной церковно-монархической организации. Вы признаете это? — зашел следователь с другой стороны. — Категорически отрицаю. — Вы лжете перед следствием. Следствие располагает данными, изобличающими вас в участии в контрреволюции. Требуем от вас правдивого показания. — Вторично утверждаю, что я членом контрреволюционной церковно-монархической организации никогда не состоял. — Предлагаем вам прекратить запирательство и приступить к исчерпывающим показаниям о вашей контрреволюционной деятельности, — настаивал следователь. — Я еще раз утверждаю, что никакой контрреволюционной деятельности никогда и нигде не проводил. На этом допрос был закончен, и Дмитрий Михайлович, прочитав текст протокола и расписавшись под ним, потребовал, чтобы ему была дана очная ставка с оговорившим его лжесвидетелем. И 28 августа такая очная ставка состоялась. Свидетель подтвердил, что все его показания истинны. На что Дмитрий Михайлович сказал, что считает их ложными и категорически отрицает, и спросил лжесвидетеля, что же он так делает или умирать не собирается? Свидетель ответил, что если бы Дмитрий Михайлович был на его месте, то поступил бы точно так же, как бы не замечая, что тот уже находится в таком положении, и если есть между ними разница, то разве что в вере и совести, которые не зависят от внешних обстоятельств. 1 сентября 1937 года Дмитрий Михайлович был перевезен из Коломенской тюрьмы в Таганскую, в Москву, где следователь снова потребовал от него показаний о контрреволюционной деятельности, на что он ответил: «Я ни в какой контрреволюционной организации не состоял и виновным себя в этом не признаю». |
| Князь Василий Лукич Долгорукий собрался было возражать, как вдруг фельдмаршал князь Василий Владимирович Долгорукий резким движением остановил его и энергически произнес: – Да, да! Это завещание подложно! Никто не вправе вступать на престол, пока еще находятся в живых особы женского пола, законные члены императорского дома. Было бы всего справедливее и разумнее провозгласить государынею на престол царицу Евдокию: ведь она – бабка покойного императора! На это кн. Дим. Мих. Голицын сказал: – Я воздаю должную дань уважения вдовствующей царице, но она только вдова государя. Есть прямые наследницы -царские дочери. Я говорю о законных дочерях царя Ивана Алексеевича. Я бы не затруднился без дальних рассуждений указать на старшую из них, Екатерину Ивановну, если б она уже не была женою иноземного государя – герцога мекленбургского, а это неподходящее для нас обстоятельство. Но есть другая сестра ее – Анна Ивановна, вдовствующая герцогиня курляндская! Почему ей не быть нашей государыней? Она родилась среди нас, от русских родителей; она рода высокого и притом находится еще в таких летах, что может вступить вторично в брак и оставить после себя потомство. Нам всем известна доброта ее и прекрасные качества души. Говорят, будто у нее тяжелый характер: но столько лет она живет в Курляндии – и не слышно, чтобы там против нее возникали какие-либо неудовольствия. Фельдмаршал князь Василий Владимирович Долгорукий первый подал голос согласия. Он сказал: – Князь Димитрий Михайлович! Сам Бог тебе внушил такую мысль. Она исходит от чистосердечной любви твоей к отечеству. Виват императрица Анна Ивановна! За ним присоединился к князю Димитрию Михайловичу и князь Василий Лукич Долгорукий. Он был когда-то близок к герцогине и теперь надеялся снова сблизиться к нею. За Василием Лукичем и другие стали изъявлять одобрение выбора на престол Анны Ивановны. Тогда князь Димитрий Михайлович Голицын стал так говорить: – Выберем кого изволите, господа, только во всяком случае нам надобно себе полегчить. |
|
|
