| Со временя написания сочинения «В чем моя вера» гр. Толстой изменял свой взгляд на брак. Тогда как в этом сочинении он высказывается самым решительным образом в пользу семейной жизни. 1135 в последующих же произведениям своих «Крейцерова Соната и Послесловие к ней» он ратует даже за полное воздержание от половых брачных сношений и порицает семейную жизнь. Не смотря на это, правило Л. Толстого: не разводись, или, точнее, не покидай женщину, с которою раз сошелся, остается и теперь во всей силе. Если мужчина и женщина увлеклись друг другом и вступили в «супружескую» связь, то, и по-теперешнему мнению гр. Толстого, муж не должен покидать свою жену, хотя бы она изменила ему самым грубым образом. Муж должен склонять жену к полному воздержанию от половых сношений даже и с собою, а не только что с посторонним мужчиною, но не бросать её и не отказывать ей в совместном брачном ложе, если бы она не хотела жить с ним, как сестра с братом. Поэтому, сказанное Л. Толстым о «разводе» имеет все свое значение и теперь. Исходною точкою, а вместе и основанием отрицательных его рассуждений о бракорасторжении служат следующие слова Спасителя: Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй (ο μοιχεσεις). А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. Сказано также, что, если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную. А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме (παρεκτς) вины (λγου) любодеяния (πορνεας), тот подает ей повод прелюбодействовать, и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует. 1136 Основываясь на этих словах Спасителя, гр. Толстой утверждает, что развод с женою, какую бы развратную жизнь она не вела, решительно не позволителен с христианской точки зрения. Но почему же он именно так, а не иначе, понимает приведенные слова Спасителя и что же вообще заставляет его восставать против всякого бракорасторжения? Ответом на эти вопросы являются ниже следующие рассуждения Л. Толстого. |
| Спаситель ясно выражал уважение к судам не тем только, что внушал судьям заботы о наилучшем отправлении правосудия, но и другими способами. Так, например, когда некто из народа сказал Ему: Учитель! скажи брату моему, чтобы он разделил со мною наследство, то Христос отвечал: кто поставил (κατστησε) Меня судить или делить вас? 1292 Гр. Толстой сам видел, что этот ответ Христов сполна осуждает его враждебное отношение к судам, а потому обошел это место молчанием в авторизованной рукописи, с которой сделан немецкий перевод его сочинения «В чем моя вера». 1293 Действительно, ответ Спасителя прямо говорит, что одни люди имеют право судить других людей, коль скоро они на то поставлены надлежащей властью, и что Он не предвосхищает чужих прав. Коль скоро признается законность и авторитетность судов, то может ли быть речь о запрещении их? Положим, вслед за ответом просившему о разделе наследства Христос сказал народу, Его окружавшему: смотрите, берегитесь любостяжания. 1294 Но что значат эти слова? Они, во-первых, обращены были не к просившему о разделе имущества, ибо ему уже дан был ответ, как лучше поступить в его положении. Во-вторых, в этих словах осуждается лишь корыстолюбие, вследствие коего один брат забрал в руки все наследство, тем вынудив другого жаловаться на него суду. Между тем, если бы Спаситель почитал суды злом, то для Него представлялся самый естественный и благоприятный повод прямо высказать это. Мы же видим совсем другое. В словах Христа заключается хотя не самое прямое, но несомненное и решительное заявление в пользу суда. Коль скоро Христос признавал суды законно и необходимо существующими учреждениями и безусловно не воспрещал обращаться к ним даже по личным делам, то нельзя и ожидать того, чтобы апостолы думали и говорили иначе об этом предмете. И действительно, Л. Толстой напрасно усиливается эксплуатировать в свою пользу следующие слова ап. Иакова: кто злословит или судит брата своего, тот злословит закон и судит закон, а если ты судишь закон, то ты не исполнитель закона, но судья. Един законодатель и Судия, могущий спасти и погубить, а ты кто, который судишь другого? 1295 Поглубже вдумавшись в эти слова, найдем, что из них никак нельзя вывести не только мысли о не дозволительности юридических судов, но и мысли о запрещении находить и объявлять дурное поведение ближних дурным. 1296 Апостол осуждает лишь злословие, а вместе – осуждение слов и действий наших ближних на основании наших личных понятий и взглядов. |
| Спрашивается, на каком же основании утверждает этот писатель, будто власть по самому своему существу есть зло и будто государство зло же и источник зла? Во имя чего же он вел и ведет беспокойную и настойчивую агитацию в видах уничтожения государства с его властями, законами, судами и прочим? Оставаясь верным выше приведенным своим словам, он не в состоянии дать нам никакого другого ответа на наши вопросы, кроме того, что лично ему кажется злом государство с его властями. Но добросовестно ли выдавать свое «кажется» за какую-то аксиому, навязывать самому Христу свое «кажется» и возбуждать людей к неповиновению правительству и к разгрому государства? Если «внешнего обязательного для всех определения зла нет и не может быть», и людям неизбежно приходится ограничиваться только гаданиями о том, что такое зло, то ни один из них не в праве каким бы то ни было путем навязывать другим, в качестве истины, свою догадку о том, что государство с его существенными принадлежностями есть зло, а тем более не в праве призывать других к разгрому государства хотя бы и чрез исполнение лишь заповеди о непротивлении, понимаемой в толстовском смысле. Нам, впрочем, могут заметить толстовцы, что коль скоро «нет и не может быть внешнего обязательного для всех определения зла», то и сторонники мнения, что государство со всеми его специфическими принадлежностями по идее своей добро, а не зло, должны видеть в этом мнении не более, как догадку же, и не призывать других людей к непременному отстаиванию этого учреждения. К нам это замечание неприменимо. Мы держались и держимся того непоколебимого убеждения, что зло не только определимо, но что оно с безусловной правильностью определено только в христианском учении. Последнему же совершенно чуждо воззрение на власть и государство, как на зло само по себе. Спаситель прямо и ясно учил, что государственная власть вообще существует не иначе, как по соизволению Божию, и что должно подчиняться учрежденным ею порядкам. Когда Пилат сказал Христу, что он имеет власть (ξουσαν) или отпустить, или распять Его, то Христос не только не отверг этого, но заметил Пилату, что эта власть дана ему свыше, с неба (νωθεν), т.е. допущена Самим Богом. 1007 Не очевидно ли из этих слов Спасителя, что и всякая государственная власть, не хищнически захваченная, а существующая законно, должна быть священною и неприкосновенною для подчиненных ей? В другой раз Спаситель ясно и однажды навсегда определил надлежащие отношения подданных к постановлениям и требованиям верховной гражданской власти. Некогда подошли к Христу некоторые из фарисеев и иродиан, чтобы уловить Его в слове, и говорят Ему: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении людям, но истинно пути Божию учишь. Скажи же: позволительно ли давать подать Кесарю или нет? Спаситель отвечал: отдавайте Кесарево Кесарю, а Божие Богу. 1008 |
| Строгий и возвышенный взгляд Иисуса Христа на брак и Его слова о нерасторжимости брак вызвали замечания со стороны Его учеников, что если таковы супружеские обязанности, то «лучше не жениться» ( Мф. 19:10 ). В ответ на это замечание ученики Христа услышали от Него следующее: «Не все вмещают слово сие, но кому дано... Кто может вместить, да вместит» ( Мф. 19:11–12 ). Для нас непонятно, каким образом, на основании этих слов Спасителя, можно было прийти к той мысли, будто безбрачие составляет предмет совета, а не прямой для некоторых лиц обязанности, и будто вообще брак ниже безбрачного состояния. Выражение Господа: «да вместит», выражает положительное, непременное требование, а отнюдь не совет; а слова: «кому дано» и «кто может вместить», указывают, что это требование простирается на известных только людей, для которых, т. е. для «скопцов царствия ради небесного», достижение царства небесного невозможно без подвига девственной или, точнее, безбрачной жизни ( Мф. 19:12 ). Это такое же безусловное требование по отношению к ним, какое уместно по отношению ко всякому таланту, даруемому тому или другому человеку Богом и долженствующему быть выработанным, развитым и употреблённым с пользой в дело. К тем из них, которые не выполняют этого требования, вполне приложим приговор, обращенный к рабу, закопавшему данный ему талант в землю и не извлекшему из него никакой пользы: «Лукавый раб и ленивый, ты знал, что Я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал. Посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим, и Я пришед получил бы мое с прибылью... Негоднаго раба выбросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов» ( Мф.25:26, 27, 30 ). О том же, будто безбрачие вообще выше брака, в изречениях Господа и намека нет. Таковым намеком или указанием отнюдь нельзя считать выражение: «Кому дано». То, что от природы дано Богом человеку, как бы это данное ни было велико, само по себе не составляет заслуги. В нравственной жизни ценится или вменяется, только самодеятельное отношение к данным талантам; так что человек, обладающий самыми скромными талантами, может стоять несравненно выше человека с самыми блестящими дарованиями.... |
| Такого обобщения не мог сделать Христос, знавший более, чем все люди, что ветхозаветные книги Священного Писания совершенно чужды такого взгляда. Враждебное отношение, в которое поставлялись евреи к некоторым народам, имело вовсе не политические, и подобные им мотивы и цели, а религиозно-нравственные. Поэтому, странно утверждать, будто древние евреи видели непременно врага во всяком чужом народе и вообще отличались национальной исключительностью и нетерпимостью. Религиозно-нравственные мотивы и цели способны вносить разделение и вражду даже в недра одного и того же семейства, а тем более в международные отношения. Но это совсем иное дело. Из дохристианских народов именно евреям была присуща мысль о родстве всех народов между собою, обусловленном уже происхождением их от одних и тех же прародителей. Лучших людей из еврейского народа никогда не покидала мысль и о духовном сближении и единении всех народов. Вот о чем, между прочим, молился Соломон к Богу по построении храма: Если и иноплеменник, который не от Твоего, Господи, народа приидет из земли далекой ради имени Твоего и помолится у храма сего, услышь с неба, с места обитания Твоего, и сделай все, о чем будет взывать к Тебе иноплеменник, чтобы все народы земли знали имя Твое. 1344 В последствии пророк Исаия предсказывал появление на всей земле одного царства Божия, обнимающего все народы в качестве единой братской семьи, и приглашает все племена к тесному духовному общению между собою. 1345 Разве мирится со всем этим взгляд евреев на все прочие народы, как на врагов? Такой взгляд измышлен Л. Толстым. В доказательство того, будто евреи считали ближним лишь еврея же, толстофилы напрасно ссылаются на такие постановления Моисеева закона, по которым евреям давалось право взыскивать в юбилейный год долг с иноземца, давать последнему деньги в рост и прочее, тогда как все это воспрещалось делать по отношению к еврею. 1346 Изумительная логика у толстофилов! Следуя ей, мы должны бы думать, например, что русские, дающие деньги под проценты русским же и рассчитывающие на получение долга от последних, вовсе не видят в них ближних, а усматривают в них каких-то врагов своих. |
| Такое понимание рассматриваемых слов ветхозаветного законодательства подтверждается вообще нравственной частью его. Вот что, например, говорит Верховный Законодатель устами Своего пророка Моисея: не враждуй на брата твоего в сердце твоем и не мсти, но люби его, как самого себя. 897 Такие же требования встречаем и в книгах других ветхозаветных библейских писателей. Не говори, как он поступил со мною, так и я поступлю с ним, воздам человеку по делам его, 898 внушается в Притчах Соломоновых мстительным людям. Ещё более поразительны по своему возвышенному духу следующие слова одного из пророков: благо человеку, когда он подставляет ланиту свою биющему его и пресыщается поношением, ибо не на век оставляет Господь. 899 Эти дивные слова служат наилучшим опровержением уверений гр. Толстого и его единомышленников, будто бы Моисей и другие ветхозаветные пророки учили людей противопоставлять обиде обиду, убийству – убийство, мучению – мучение, злу – зло. 900 Как видим, в ветхозаветном учении об отношении к злым людям нет той решительной противоположности сравнительно с словами Христа о непротивлении злому, которую находит Л. Толстой со своими единомышленниками. Откуда же и на каком основании взял этот писатель, будто заповедь Спасителя о непротивлении злому представляет собою прямое отрицание ветхозаветного учения об отношении к злым людям? Имея в виду, что Христос повелевает платить злому человеку добром за причиняемые им огорчения нам, всякий в праве допускать только то, что учение нашего Божественного Учителя представляет собою дальнейшее развитие и завершение ветхозаветного учения, но не что-либо другое. Полная противоположность, доходящая до взаимного исключения, существует не между ветхозаветным учением и учением Христа об отношении нашем к злым людям, а между обоими этими учениями, с одной стороны, и фарисейско-еврейским произвольным искажением ветхозаветного библейского воззрения на отношение к чьим-либо личным обидчикам, с другой стороны. Книжники и фарисеи, как известно, многие требования ветхозаветного закона или превратно истолковывали, или даже подменяли своими измышлениями, неразумно ревнуя об его охранении и применении к разным случаям и обстоятельствам жизни. |
| Что в Священном Писании сынами Божиими называются и люди, это бесспорно. Но следует ли из этого, что они именуются сынами Божиими в том же смысле, в каком Христос есть Сын Божий? Спаситель называет Себя Единородным, т.е. единственным, Сыном Божиим в следующих своих словах: Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного (тν Υν Аντο τ Μονογεν), дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. 484 Греческое слово: μονογενς гр. Толстой переводит словом: однородный, 485 но совершенно произвольно. Даже из общеупотребительных словарей можно видеть, что μονογενς значит и должно значить единородный, единственный, но отнюдь не однородный. Впрочем, если бы это слово даже и не имело того значения, в каком исключительно употребляется, все-таки нельзя было бы в данном месте переводить его так, как переводит Л. Толстой. Весь непосредственный контекст свидетельствует, что речь идет об особом и единственном Сыне Божием, Который обладает чисто-божескими свойствами и от того или иного отношения к Коему зависит судьба людей. 486 Что Христос есть Сын Божий по самой природе Своей, а люди только могут делаться нравственно сынами Божиими, коль скоро станут исполнять волю Божию, об этом говорит Сам же Он и в следующих словах: да будете (δπως γνησθε) сынами Отца вашего небесного. 487 Мысль этого изречения, если возьмем его в связи с последующими словами, такова: Бог есть Отец людей, потому что Он любвеобильно относится ко всем им. А чтобы люди стали в нравственно-сыновние отношения к Нему, они должны бескорыстно любить друг друга, исполняя тем волю Божию. 488 Что люди могут именоваться сынами Божиими лишь по особому благоволению Божию и вследствие надлежащего отношения их к Богу, об этом говорит ап. Иоанн в следующих выражениях: смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими. 489 Вообще должно сказать, что в евангельском тексте не заключается ни малейшего основания для мысли, влагаемой в него гр. Толстым. Замечательно, что даже рационалисты, но конечно, сведущие и честные, признают, что Христос называл людей сынами Божиими совсем не в том смысле, в каком называл Себя Сыном Божиим. 490 |
| Что же касается отречения от собственной злой воли, то и это составляет непременное условие христианской жизни каждого. Христианин потому и христианин, что он отказывается от собственной воли, как греховной, ради жизни в духе воли Божией. И чем воля человеческая больше и больше проникается волей Божией и определяется ею, тем человек ближе к идеалу нравственной христианской жизни, будет ли это инок, или земледелец, государственный человек, художник и т. д. Иисус Христос не к аскетам только обращался со следующими словами, но ко всем людям: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя» ( Мф. 16:24 ). – Значит, то высшее совершенство, к которому призывал Иисус Христос богатого и знатного юношу, и та обязанность – оставить семью и имущество и отказаться от своей воли – распространяются в одинаковой мере и силе на всех людей безразлично, если это последнее нужно по условиям места и времени. »Всякий, – говорит Христос, – кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» ( Мф. 19:29 ). Для всякого христианина высшие стремления и интересы духа, возрожденного Христом, должны быть неизмеримо дороже всех вещественных благ, всех земных привязанностей и собственных личных движений и порывов воли, несогласных с волей Божией. Девство и нищета, служащие характеристическим признаком христианского аскетизма, тогда могли бы представлять собой какую-нибудь высшую ступень в деле христианской жизни, если бы семейная жизнь и обладание имуществом рассматривались, с христианской точки зрения, как неизбежный грех, от которого не всем возможно отказаться, а только более совершенным. Но что касается до семейной жизни, то мы увидим, что она есть высокое учреждение Божие. Обладание же имуществом само по себе, с христианской точки зрения, есть благо, но не грех, как мы уже знаем. Нужно ли говорить, что и внутренняя борьба с дурными влечениями и стремлениями человеческой природы одинаково требуется от всех христиан безразлично, кто бы они ни были по своему званию и состоянию. |
| Что Спаситель постоянно и настойчиво внушал миролюбие, это бесспорная истина, но вопрос в том, мог ли допускать и допускал ли Он, чтобы мир с людьми приобретался во что бы то ни стало? Грешно даже и ставить такой вопрос, когда идет речь о Богочеловеке и об Его истинном учении. Ведь для водворения мира между некоторыми людьми весьма часто требуется со стороны одних из них пожертвование даже высшими интересами духа, святейшими для человека истинами и величайшим благом его христианской религией, и потворство самым низменным и дурным вожделениям и действиям наших ближних. Мир, покупаемый такой ценою, есть гнусное и вредное явление. Не создать и не упрочить такой мир между людьми пришел Христос, а разрушить и сделать его навсегда невозможным для сколько-нибудь последовательных исповедников Своих. Потому-то Он и говорит о Себе: думаете ли вы, что Я пришел дат мир земле? Нет, говорю вам, но разделением (διαμερισμν). Отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух и двое против трех. Отец будет против сына и сын против отца; мать против дочери и дочь против матери, свекровь против невестки своей и невестка против свекрови своей. 1106 Не ясно ли из этих слов нашего Божественного Учителя, что вполне законен разрыв даже с самыми кровными родственниками, коль скоро они враждебно относятся к нашим христианским убеждениям и действиям и требуют от нас, в угоду себе, измены самому священному для нас? Все это очевидно само собою. А если это так, то, значит, вполне законен и гнев, вызываемый упорным попранием священного и дорогого для нас? Что касается св. апостолов, то они учат о гневе так же, конечно, как учит Верховный Учитель Христос. Св. ап Иаков, говоря: будь медлен (βραδς) на гнев. 1107 Тем самым не показывает ли, что гнев отнюдь не всегда есть дурное дело? Ведь он не мог же сказать это в том смысле, что будь медлен на грех , от последнего должно всегда отвращаться, быть возможно дальше и дальше. Быть медленным на гнев значит не предаваться ему без нравственно уважительных оснований. Апостол, впрочем, сам указывает, какой именно гнев дурное дело и какой хорошее. Гнев человека, говорит он, не творит правды Божией. 1108 |
| Чтобы эта последняя действительно началась в человеке, а не оставалась только предметом его желаний, и чтобы она развивалась свойственным ей образом, необходимы, в качестве самых существенных и самых главных ее принадлежностей, вера и любовь. О вере и о любви, как столь важных принадлежностях духовной жизни последователей Своих, весьма часто говорил Сам Богочеловек. 760 Согласно с Его словами учат об этом и все апостолы. Так, например, ап. Иоанн, говоря о воле нашего Отца небесного замечает: заповедь Его та, чтобы мы веровали во имя Сына Его Иисуса Христа и любили друг друга, как Он заповедал нам. 761 Ап. Павел внушает христианам, чтобы они сохраняли веру в себе и любили друг друга. 762 Тот же апостол, говоря о христианской жизни Фессалоникийцев, замечает следующее: мы должны благодарить Бога за вас, братия, потому что возрастает вера ваша и умножается любовь каждого друг к другу между всеми вами. 763 Скажем несколько слов сперва о вере, а затем о любви. Что же собственно должно быть предметом веры для христианина, в чем ее сущность и как она должна проявляться в нем? Гр. Толстой настойчиво утверждает, будто бы Христос никогда не требовал веры в Себя Самого или во что-либо иное, кроме веры в Его учение. Трудно зайти в произвольном обращении с евангельским текстом и в произвольном отношении к его букве и смыслу дальше, чем заходит этот злополучный писатель наш. Христос не только говорил о вере в Себя, но и объявлял Себя Самого средоточием веры христианина. Так, однажды будучи спрошен Своими многочисленными слушателями касательно того, что им делать, чтобы творить дела Божии, Спаситель отвечал: вот дело Божие (τοτ στι τ εργον το Θεο), чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал (να πιστεσητε ες Ον πστειλεν εχενος. 764 Что здесь идет речь неверии в учение Христа, а о вере в Него, как в Богочеловека, как в Спасителя мира, это видно не из одного только выражения, указывающая на посольство Его от Самого Бога Отца. Слова Христа были поняты Его слушателями именно в смысле требования веровать в Него самого. 765 Таким образом, Спаситель веру в Себя объявлял делом угодным не Ему только, но и Богу Отцу. Исцелив человека, бывшая слепым от рождения, Христос спросил прозревшая: верует ли последний в Него, как Сына Божия, и после утвердительного ответа с его стороны одобрительно принял возданное Ему особого рода поклонение. 766 |
|
|
