| - Мы только одним глазком глянем и закроем, - сказала она. Папа даже не узнает. Но как только Леночка приподняла крышку, воробьишка вылетел в окно. Испугавшись, девочки захлопнули пустую уже кастрюльку. Вечером вернулся папа, и, увидев, что кастрюлька пуста, сказал: - Ну что, маленькие Евы, - не выдержали, выпустили птичку. Вот так и Ева не удержалась, чтобы не попробовать плод познания добра и зла. - Папа, что это было за дерево такое, и почему с него нельзя было кушать, - спросила Маша. - Дерево было обычным, и плоды съедобными, но, нарушив запрет Бога, первые люди сами как бы выбрали зло вместо добра, потому, что всякое зло начинается с непослушания, а с послушания всё доброе, чему бы научил Бог первых людей, когда б они были послушны. Этот воробушек был для вас сегодня деревом добра и зла, и вы тоже не послушались меня. Испытание Адама и Евы оказалось вам не по силам. Всадник, фермер и бедняк Один старец ушёл в отшельники и на протяжении десяти лет молил Бога об одном: узнать, почему на Земле одни рождаются и становятся богатыми, а другие - бедными. Особенно когда чаще всего творчески одарённые люди - бедняки, а богатые - самые незаурядные личности, которые просто родились в удачной семье. Почему творится такая несправедливость? И вот, Бог смилостивился и послал к нему Ангела. Ангел сказал: - Я не буду ничего объяснять. Для начала просто закрой глаза. Старец закрыл глаза, и когда открыл их, очутился на дереве, в дупле. Ангел продолжил: - Здесь ты пробудешь три дня. Наблюдай за происходящим. И стал монах наблюдать. На первый день проскакал всадник на вороном коне, в блестящих латах. Около дерева от седла случайно отвязался мешок и шлёпнулся на землю. На второй день подошёл к дереву фермер, развернул скатерть, уставил её едой и начал было есть, но вдруг заметил мешок. Он увидел, что в мешке золото, ужасно обрадовался и побежал с мешком дальше, оставив обед под деревом. На третий день проходил бедный странник, увидел еду и набросился на неё с жадностью. Не успел он докончить трапезу, как вернулся всадник на вороном коне и стал требовать вернуть свои деньги. Стал его мучить, а потом убил, поняв, что это бесполезно. И тут монах не выдержал и начал кричать от гнева: |
| — Не дело ты говоришь, Коля. Не пойму я тебя. Лучше бы перед Марьей Ивановной повинился, хоть бы меня-то пожалел; не знаешь, как между вами и быть. — Оставь, оставь это дело, Петенька… Мы уже сами все рассудим. Смотри-ка девять часов, тебе на службу пора. Братья расстались. В тот же день вечером Николай Васильевич собрал свои вещи в узелок, пошептался о чем-то с братом, посл чего тот нахмуренный прошел в свою комнату, и появился на пороге залы. — Прощайте, Марья Ивановна, спасибо за ваш хлеб-соль. Прощайте, Олимпиада Петровна! Счастливо оставаться! Наташенька, прощай! — голос его дрогнул. Никто ему не ответил. У Наташи потемнело в глазах, замерло сердце, что-то сдавило горло; ей хотелось закричать, броситься за дядей. Она привстала, протянула руки вперед и закивала головой, думая, что он еще увидит ее прощальный привет, слезы неудержимо полились по лицу, и только захлопнулась дверь, точно солнце померкло для нее. Девочка заплакала навзрыд; она заплакала горько и беспомощно, с воплями, с захлебываниями, с отчаянными криками. — Это что за фокусы! Наталья, замолчи! Сейчас замолчи! Не пикнуть! Я кому говорю? Молчать! — не помня себя от гнева грозилась тетка, подбегая к дивану, за которым рыдала девочка. — Машенька, пожалуйста, оставь Наташу. Ты мне мешаешь заниматься. Наташа замолчи, — послышался из-за перегородки голос Петра Васильевича. Зажимая рот руками, вся вздрагивая, прижимаясь головой к дивану, Наташа замолчала, затаив свое тяжелое горе. Луч света В семье Петровых потекла та же серая, однообразная жизнь. Только Наташа стала другая: она очень выросла за последний год, похудела, и в больших глазах светилась недетская грусть. Наташа узнала иную жизнь, содержательную и счастливую, она слышала иные речи, и грусть о потерянном, жажда новых знаний мучили пытливого ребенка. Когда тетка и Липа уходили из дому по вечерам, девочку запирали на ключ. Воспоминания уносили Наташу в недалекое милое прошлое, и грустным, тихим голосом, сидя на диване, она начинала напевать: «Среди долины ровныя». Задумавшись, она часто вспоминала дядю Колю: «Где-то он теперь? Неужели ходит по улице холодный и голодный? Вспоминает ли он ее, Наташу? Да, конечно, вспоминает. Хоть бы одним глазком увидеть его!» |
| Отец имел вид человека старого, и мало чем довольного. Андрюша молча ел. После обеда он повел меня к себе, по крутой лесенке в мезонин. Одну из двух знакомых комнат занимает теперь он. Стоял тут стол с книжками, висело ружьецо на стенке, патронташ, ягдташ. Рядом карта войны — с флажками. А под ними верстачок, станок для переплетного занятия. — В другой комнате спал папа. Там ты будешь теперь, правда? Вечером, когда его укладывала, он опять ко мне прижался. — Как я доволен, что ты здесь. Потом сказал: — Мама, мы победим, правда? Жаль, я маленький, я бы тоже хотел воевать… за Россию. Долго расспрашивал меня и про войну, и про Париж, Италию — а за кого Италия, за нас, или за немцев? Уйдя к себе, я не затворила двери. Он ворочался, вздыхал, не мог заснуть. Потом затих… А я раскладывала свои вещи в комнате Маркуши. Близ полуночи отворила окна, высунулась. Как темно в деревне хмурой ночью августовской, как тяжко ветер распевает в старых липах и березах. Родина! Тьма, и поля, и поезда на запад, к тому краю роковому, где гудит земля в беде. Ну, ладно, все равно. На утро пробудилась бодрой. Серенький, спокойный день взглянул. Рябина закраснела за окном, по тополю гладко-серебристому взбежала белочка и поиграла раскидным хвостом, на меня метнула глазком вострым. Пахло милой, терпкой осенью. Гудела молотилка на гумне, и мерно-однотонно мальчик вскрикивал на лошадей: — Эй-йо! Эй-й-оо! Я была снова дома, в жизни крепкой и слежавшейся, настоенной отцовским табаком, серьезной хлопотливостью Любови Ивановны, пропитанной деревней и Россией. Во мне текла помещицкая кровь, мне вкусны были запахи деревенские, и утренние дымки над избами, и туман осенний над ложбинами, и хрусткие яблоки. Хороши сумерки в зале, — мы с Андрюшей у китайского бильярдчика, рассеянно гоняет он шары, позванивая в колокольчик, я рассказываю о Париже, Риме. В столовой, рядом, самовар уже бурлит. Краснеют угольки, клокочет пар, и тяжко, волоча немного ноги, ползет отец из кабинета, после сна. Приносят почту, письма и газеты. |
| Дверь, за которой находилась раненая мама мальчика, была заблокирована льдом. Подросток снова разбил стекло и помог уже полностью находившейся в воде женщине выбраться из машины. Потом он остановил едущие по трассе автомобили, водители вызвали скорую помощь и спасателей. Артем Глазков, 6 лет Новосибирск Спас годовалую девочку Артем гулял во дворе, когда соседская девочка Вика из многодетной семьи упала в надувной бассейн глубиной около 90 см. Мальчик с другом Виталей подбежали, взяли ее за руки и вытащили. Потом дочку забрала мама. Мама же Артема не поверила сыну, и о случившемся узнала только от соседки. Евгений Станиславский, 17 лет Поселок Сельменьга, Архангельская область Спас тонущую в Северной Двине 7-летнюю девочку Вечером 10 мая семилетняя Юлия Немкова вместе с тремя подружками прогуливалась по берегу Северной Двины. Дети подошли к краю обрыва и бросали в воду камешки, внезапно Юля оступилась и упала в воду, сильное течение стало быстро относить ее от берега. В этот момент на берегу оказался студент Архангельского техникума строительства и экономики. Он прыгнул в воду, доплыл до девочки и стал выталкивать в сторону берега. Знакомая Евгения тем временем побежала за помощью. Женя выбрался на берег, взял девочку на руки и понес в сторону поселка. Его наградили медалью «За спасение погибавших». Арина Мокина, 4 класс Иркутск Спасла подругу, провалившуюся под лед на Ангаре В конце декабря две школьницы гуляли по набережной Ангары, одна из них зашла на лед и провалилась в воду. «Я услышала треск и увидела, как она провалилась в полынью. Рядом со мной валялась большая коряга, я схватила ее и по льду поползла к Веронике», – вспоминала Арина. Вытащить подругу у девочки получилось со второго раза. «Когда Вероника смогла выбраться, я ей сказала не вставать – лед очень тонкий и мог опять рассыпаться», – говорит Арина. Обе девочки ползком добрались до берега и побежали домой. МЧС решило наградить четвероклассницу медалью «За спасение погибающих на водах». Дмитрий Абрамов, 15 лет |
| Матушка Зинаида Грозовская рассказала, что ощущает противодействие своим попыткам защитить сына: " Когда я на телевидении выступила, мне влетело. От кого? Да от всех. Но разве я, мать, не могу за своего сына сказать слово? " Матушка прочитала собравшимся несколько стихотворений своего супруга - протоиерея Виктора Грозовского: " Когда же в зной и на жаре/На благо Родины тружусь я,/Спас - Утешение мое,/С Ним никого не убоюся " ... Сестра отца Глеба Ангелина Грозовская, чтобы поддержать своего брата, написала песню, в которой были такие слова: " Прости людей за то, что лгут, за то, что осуждают. Я знаю - не виновен ты, но многие не знают... " Перед собравшимися выступила и Нина Абросова, чемпионка мира по боксу, финалистка чемпионата мира по скоростным гонкам на воде. Она поблагодарила за поддержку всех собравшихся на концерте. - Когда я перешла в новый вид спорта, из бокса в гонки, я постоянно проигрывала, моя гоночная лодка постоянно ломалась, - поделилась воспоминаниями Нина Абросова. - Однажды после очередных соревнований я ехала ночью с поломанной лодкой через Верево, мимо храма, где служил отец Глеб. Я позвонила ему, и он в три часа ночи вышел, чтобы по моей просьбе освятить лодку! С тех пор начался мой победный путь в новом виде спорта. Поэт и журналист Арсений Глазков так объяснил свое решение принять участие в вечере: - С отцом Глебом я знаком, в общем-то, шапочно, по журналистской работе. Кто-то говорит: " А вдруг он виноват? Вам потом не будет стыдно, что вы его защищаете? " Не будет! Потому что мы защищаем не только священника, не только человека, а мы защищаем презумпцию невиновности, о которой в нашей стране совершенно забывают. Лидия Арцишевская, директор лагеря на острове Коневец, тоже выступила в поддержку отца Глеба. Она сказала, что не может в данный момент ничего говорить по ходу дела, так как проходит по нему свидетелем. - Я скажу вам другое, - продолжила Лидия Арцишевская. - Есть слова, которые мне очень близки: " Надо жизнь прожить так, чтобы не испортить себе некролог " . И больше всего мне жалко тех людей, которые затеяли это постыдное, безнравственное дело против отца Глеба. Как только началась вся эта волна грязи, первое, что я подумала - а как же презумпция невиновности? Ославить человека на весь мир легко. А вот те, кто это затевал, как они дальше жить будут?.. Последствия этого дела в любом случае будут очень глубокими. |
| 3) От состоящего при Государе Наследнике Цесаревиче, Оттона Рихтера от 20-го ч. 411): «Милостивый государь, Алексий Петрович! Препровожденный вашим превосходительством при отношении от 18-го текущего марта за 1724, экземпляр изданной викарием, Московской епархии, епископом Можайским Саввою книги, под заглавием: «Палеографические снимки с греческих и славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки», – мною получен и представлен Государю Наследнику Цесаревичу. Его Императорское Высочество, приняв благосклонно эту книгу, поручить мне изволил: просить вас, милостивый государь, передать издателю искреннюю благодарность Его Высочества за этот замечательный труд. —60— 1863 г. Выполняя сим таковую волю Государя Наследника Цесаревича, покорнейшие прошу ваше превосходительство принять уверение в совершенном моем к вам почтении и преданности». 4) От секретаря Ее Высочества, Великой Княгини Марии Николаевны А. Рейнгардта от 26-го числа 129): «Милостивый государь, Алексей Петрович! Препровожденный при почтеннейшем отношении вашего превосходительства 18-го сего марта за 1725, экземпляр изданной викарием Московской епархии епископом Можайским Саввою книги, под названием: «Палеографические снимки с греческих и славянских рукописей, Московской Синодальной библиотеки» – я имела счастье представить Государыне Великой княгине. Ее Императорское Высочество, с особенным вниманием рассмотрев это замечательное археологическое появление (sic!) и оценив вполне тщательный и научный труд издателя – поручить мне изволила просить ваше превосходительство передать ему полную Ее Высочества признательность за подношение, в котором Ее Высочество надеется найти, при чтении более подробном рассмотрении, истинное удовольствие. Пользуюсь случаем покорно просить вас, милостивый государь, принять уверение совершенного почтения и преданности». 15-го ч. писал мне из Петербурга состоящий при обер-прокуроре Св. Синода Т.П. Филиппов: «С чувством глубочайшей признательности за ваш драгоценный подарок и за еще более для меня драгоценную память вашу о мне, принимаюсь я за перо. Как мне горько, что различные служебные обстоятельства вот уже три года не пускают меня из Питера хоть бы одним глазком взглянуть на родную Москву и отвести душу в беседе с дорогими и многоуважаемыми знакомыми, к числу которых я осмеливаюсь относить и ваше преосвященство. Быть может если только не встретится каких-либо неожиданных препятствий, на Святой неделе исполнится мое давнее желание, и я буду иметь случай лично повторить вашему преосвященству слова моей сердечной благодарности, которые теперь вверяю бумаге». |
| – Хорошо, послезавтра. – Послезавтра – первое сентября, и вы обещали непременно поехать с нами по крайней мере до поместья сэра Джеффри Маннинга и присоединиться к нам за завтраком, если не пожелаете принять участие в охоте. – Хорошо, через два дня, – сказал мистер Пиквик. – В четверг. Сэм! – Сэр? – отозвался мистер Уэллер. – Закажите два наружных места в Лондон на четверг на утро – для себя и для меня. – Слушаю, сэр. Мистер Уэллер вышел и медленным шагом отправился выполнять поручение, заложив руки в карманы и уставившись взглядом в землю. – Странный человек – мой повелитель! – говорил мистер Уэллер, медленно идя по улице. – Ухаживать за миссис Бардл... а у нее еще сынишка в придачу... И всегда это приключается с этакими-вот старичками, какими бы па вид ни казались они степенными. А все-таки я не думал, чтобы он на это пошел... А все-таки я не думал, чтобы он на это пошел! И, рассуждая в таком духе, мистер Сэмюел Уэллер направил свои стопы к конторе пассажирских карст. ГЛАВА XIX. Приятный день, неприятно окончившийся Птицы, которые, к счастью, для собственного душевного спокойствия и благополучия, пребывали в блаженном неведении тех приготовлений, какие делались, чтобы поразить их первого сентября, приветствовали утро этого дня как самое приятное утро в эту пору года. Молодые куропатки, самодовольно разгуливавшие по жнивью со всем хвастливым фанфаронством молодости, и более взрослые куропатки, следившие круглым глазком, с презрительным видом умудренных опытом птиц, за легкомысленным поведением младших, равно не подозревали о надвигающейся гибели и весело и радостно нежились в свежем утреннем воздухе, а несколько часов спустя были повержены в прах. Но мы впадаем в чувствительность. Будем продолжать. Итак, говоря языком простым и прозаическим, наступило прекрасное утро, – столь прекрасное, что едва можно было поверить, будто немногие месяцы английского лета уже пролетели. Живые изгороди, поля и деревья, холмы и вересковая долина являли взору непрерывно меняющиеся оттенки сочного, ярко-зеленого цвета; вряд ли хотя бы один лист упал, вряд ли хотя бы одна желтая крапинка, сливаясь с тонами лета, предупреждала вас о наступлении осени. Небо было безоблачное, солнце сияло яркое и теплое; в воздухе звенело пение птиц, жужжали насекомые, а деревенские сады, пестревшие цветами всех оттенков, ярких и прекрасных, искрились в густой росе, как клумбы сверкающих драгоценных камней. На всем лежал отпечаток лета, и ни одна из его великолепных красок еще не поблекла. |
| Прилегающие к собору коридор с кельями и покори для преосвященного преисполнены воспоминаниями об иезуитах: громадные круцификсы 470 , образки патронов иезуитского ордена и, наконец, в самом зале несколько превосходных полотен художника Ксаверия Розы. Между ними замечательны следующие: смерть Ксаверия Сальского; благословляемый Св. Троицею Игнатий Лойола 471 , которому из уст сына Божия виднеется следующее обетование: «Ego vobis Romae propitius ero»; в двух медалионах поясные изображения женских лиц; еще образ трех иезуитов – миссионеров держащих по большому кресту и наконец, портрет Алонзия Гонзого». Далее, со слов священника витебской Христо-рождественской церкви Петрашки, г. Рачинским записано: вдова протоиерея Глыбовского, получая с двумя взрослыми дочерями 100 р. пенсии, преспокойно исповедует римское католичество. Жена находящегося на месте протоиерея Голембиовского открыто принадлежит к римской церкви. Да сам преосвященный, выдав племянницу свою, дочь бывшего униатского священника Лужинского, за помещика Глазко, исходатайствовали, ей право быть в римском обряде, на том основании, что знатным родственникам ее мужа стыдно иметь в своем родстве схизматичку. Дьячки во всех приходских церквах, происходя большею, частью из местного мещанства, недавно униатского, а ныне униатствующего, играют важную роль посредничеством своим между церковниками и мирянами. В них, по моему мнению, главнейшая сила униатских обычаев, сохраняемых по преданию… Церкви до крайности бедны и почти все ожидают правительственной помощи. Замечательно, что в городах на местах приходских священников вы не увидите воспитанников последних курсов семинарии. До последнего времени существовал систематический или выгон их в чиновники; или загон в самую отдаленную глушь, так что мещанство, с живым в нем униатским обычаем, соприкасается со столпами унии, большею частью, лишенными образования. Резкие примеры таких столпов можно видеть в названном мною священнике Петрашке и члене Консистории, соборном протоиерее Никоновиче, из коих последний не окончил курса даже уездного училища. |
| Вместо пехотной цепи в поле навстречу разворачивающейся в атаку сотне из перелеска выскочила одинокая мотоциклетка, протрещала парой длинных очередей из пулемета и юркнула обратно. Конная лава вытаптывала поле; Иван, раскручивая над головой палку, разевал в крике рот, когда из ложбины впереди выкатились стальные коробки. Топот копыт, крики кавалеристов стремительно сближались с деловым рокотом танковых движков, лязгом гусениц; отворачивать было поздно. Иван успел заметить возле башни одной из коробок дымок — земля перед мордой коня вдруг взметнулась, черной тяжелой волной ударила Ивану в лицо, ослепительный огонь, наверное, выжег глаза, грохота разрыва Иван, вырванный неведомой силищей из седла, уже не слышал… Он очнулся от звона в ушах, сел, потряхивая головой, и с испугом, с омерзением попытался отодвинуть свое враз занывшее всеми косточками тело от полураздавленной, забрызгавшей все вокруг кровью, лошадиной туши. Оперся об землю ладонью и тотчас отдернул ее, словно обжегся: четкий след траков танковой гусеницы отпечатался всего в нескольких вершках… Что-то острое ткнулось в шею — Иван, повернув голову, сначала увидел сизую сталь широкого штыка и, подняв глаза, немца, кивавшего: вставай, рус! Со всего поля согнали малую кучку уцелевших бедолаг, повели и вскоре втолкнули в длинную колонну военнопленных. Иван в лагере с голодухи чуть не помер, больного его едва не пристрелили, за попытку побега в расход только что не «расписали» — Бог уберег, а потом и вовсе увезли куда-то через всю Германию. Эх, на родной дом хоть бы одним глазком глянуть! И когда однажды в фольварк, где Ванюха молол зерно на мельнице, вкатили танки с белыми звездами на броне и солдатами-неграми, и хозяин — толстый добродушный бауэр-мельник предложил остаться: «Рус Иван, тебе дома капут, колхоз, Сибир!», Иван отрицательно помотал головой — теперь хоть ползком, но к дому. Как ползком и получилось, через пяток лет, через советский лагерь, куда отправился, едва попал к своим. И потом — надолго клеймо… Никаха сына не дождался. Говорили, что перед концом войны он из тихопомешанного сделался буйным, никакими мерами не могли его утихомирить и засунули в палату-изолятор для таких же бесноватых, что размещалась в стенах Спасского собора. Там Никаха долго не наобретался, разбил башку об стену или помог ему кто… |
| О других созвездиях они имеют соответствующие рассказы, как и прочие племена земного шара, причем часто бывает, что созвездия или звезды рассматриваются, как герои, жившие раньше на земле и обратившиеся в звезды после своей гибели. Особенно популярны во всех мифологиях рассказы о Плеядах. Австралийцы принимают их за пляшущих Девушек, северо-американские индейцы называют их танцовщицами, лопари – Группой Дев, древние греки считают их сестрами, убегающими от преследователя Оршна. Существует масса мифов и о Млечном Пути. В очень многих мифологиях с Млечным Путем связано представление дороги. Базуты называют его Путь Богов, индейцы – Тропа Владыки жизни, Дорога Душ, по которой души идут в загробный мир и по пути раскладывают костры в виде большнх звезд. Те же представления о дороге существуют у сиамцев, испанцев, турок, сирийцев и у многих народов Европы. Оставляя главные факты и явления природы и переходя к менее крупным, мы и здесь замечаем то же обилие мифов о радуге, громе, ветрах, рассказы о духах скал, водопадов, деревьев, об эльфах, нимфах и т. д. Но не только явления природы дают темы для мифов: Мифами можно назвать и многочисленные рассказы об олицетворенных фактах душевной жизни человека, напр., мифы о Правда и Кривде, о Горе-Злосчастии, о Счастье , Надежде, Добродетели и пр. Примером может служить распространенная русская сказка о Лихе одноглазом, которая и начинается с олицетворения Лиха: «Сидит кузнец Вавило у кузницы, песни распевает, сам про себя думает: «что мне за житье? работы сколько хочешь, заботы никакой; сколько на свете живу, никакого лиха не знаю. Хоть бы одним глазком на это лихо взглянуть». И дальше описывается встреча с Лихом одноглазым, представляющим вариант греческого циклопа Полифема в его встрече с Одиссеем. III. Религиозная практика. Серьезное отношение к культу. Старейшины. Колдуны. Места культа. Жертвы, молитвы, заклинания, пост, очищение. Непосредственное богообщение. Общественный культ. Переход к высшим религиям Мы рассмотрели по возможности все элементы первобытных верований. |
|
|
