| Автор устанавливает, как результат своего исследования, три главных направления древне-церковной мистики – «абстрактно-спекулятивное», «нравственно-практическое» и примирительное. После общей характеристики их (1–11) он переходит к изложению воззрений представителей первого направления (12–39). Здесь под его умелым пером начинают с величавой последовательностью в дымке философского глубокомыслия проноситься пред нами возвышенные воззрения Климента александр., первого представителя церковного мистического γνωσις " а Дионисия Ареопагита , загадочного автора загадочных, почти непонятых по возвышенности богословствования книг, и св. Григория Нисского , этого величайшего в отцах философа. На смену этим великанам богословствующей мысли, отцам абстрактно-спекулятивной мистики, выступают у автора далее люди чувства и подвижнического делания, представители нравственно-практического направления мистики, с их более простым, более наглядным и вместе полным более живого и яркого чувства духовно-мистическим опытом. После Оригена, значение которого в отношении к мистике можно признать просто миниатюрным по сравнению с его огромными заслугами в богословии, живо и наглядно во всем блеске и красоте своих глубоких и проникновенных созерцаний встает пред нами преп. Макарий Египетский , поистине Великий среди великих; за ним – не менее привлекательный тайновидец мистического боговедения преп. Симеон Новый Богослов , в XI в. воскресивший в одряхлевшей Византии предания святой старины и пробудивший в ней высшие запросы мистического чувства (39–69). Наконец, как объединение того и другого направления, отмечается у автора третье – « этико-гностическое (примирительное) » направление, и в числе представителей его получают сжатую, но полную характеристику преп. Исаак Сирин и преп. Максим Исповедник (69–86). Так в сжатой и цельной картине охватывает автор в своем сочинении всех значительных представителей мистики в древней Церкви до XI в (кроме только разве Евагрия). О каждом из них он вкратце дает исчерпывающее представление и всецело вводит своего читателя в содержание его таинственных воззрений. И как делает это кратко и сжато! То поистине драгоценное качество автора: в малом он дает много. Из небольшой книги он создает прекрасное руководящее пособие к обозрению всей древне-церковной мистики, не нанося при этом никакого ущерба интересам детального исследования. Осведомленность и литературные дарования автора умеют показать себя и без широковещательных выступлений. Изящество изложения в его книге сочетается со строгой научностью трактации, краткость с содержательностью. Вот где один из тех немногих случаев, когда и с малой книгой делают серьезный вклад в науку. |
| 1, 1903; Loofs , Eusthatius von Sebaste, 1898; M. Viller , La spirimualimй des premiers siu cles снгй tiennes, P. 1930; K. Kirk , The Vision of God, 1931; Ir. Hausherr , La тй thode d " oraison нй sychaste, Orientalia Christiana, 36. Rome 1927; срв. En. Феофан, Древние иноческие уставы..., M. 1892; С. M. Зарин, Аскетизм по прав. христ. учению, т. I, 1-2, Спб. 1907; свящ. Ст. Лобачевский, Святой Антоний Великий, Одесса 1906; Архим. Палладий, Святой Пахомий Великий и первое иноческое общежитие, Казань 1899; Н. Примогенов, Устав иноческой жизни Василия Великого и сравнение его с уставом святого Пахомия, Казань 1900; И. Троицкий, Обозрение источников по истории египетского монашества, С. Пос. 1907; Иером. Феодосий, Палестинское монашество с IV до VI в. Спб. 1896 (=Правосл. Сбориик, XV. 2); Иером. Анатолий, Исторический очерк сирийского монашества до половины века, К. 1911; Н. Суворов, К истории нравственного учения в вост. Церкви, Виз. Врем. X, 1903; С. И. Смирнов, Духовный отец в древней Восточной Церкви, I, Серг. П. 1906; И. Попов, Идея обожения в древне-восточной церкви, Вопросы философии и психологии, 1909, 2 (или 97); П. Минин, Главные направления древне-церковной мистики, Серг. П. 1916 (из " Богословского вестника " ). - 2. " Духовные беседы. " Основное издание Pritius (1668), исправленное Floss " ом (1850), y Migne 34. Срв. G. L. Marriott, Macarii Anecdota, Seven unpublished homilies of Macarius, Harvard theological Studies, 5, 1919; См. тексты, изданные Amйlineau в Annales du musйe Guimet, XXV (1894): p. перевод при Моск. дух. академии, 1845, 4 изд. 1904; J. Stoffels , Die mystische Theologie Makarius des Aegypters, Bonn 1908: C. Flemming , De Macarii Aegyptiaci scriptis quaestiones, Gцmmingae, Diss. 1911; J. Stiglmayr , Makarius der Grosse im Lichte der kirchlichen Tradition, Theologie und Glaube, 1911; Sachliches und Sprachliches bei Makarius von Aegypten, Innsbruck 1912. Сомнения в принадлежности " бесед " преподобному Макарию уже y Неофита Капсокаливита в XVIII в., его рассуждение издано Диовуниотисим, Афины 1924. |
| Илуватар предлагает Айнурам музыкальные темы, и они поют перед ним, радуя его своими мелодиями. Но ведь и в книге пророка Исайи приводится песнь, воспеваемая ангелами Богу: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его» ( Ис 6:3 ). Об этом же пишут и отцы Церкви. Тот же св. Иоанн Дамаскин говорит, что призвание ангелов – «воспевать хвалы Богу и служить божественной Его воле» ( Иоанн Дамаскин . «Точное изложение Православной веры», с. 48.). Поначалу Айнуры не способны составить подлинно стройный хор, потому, что понимают Илуватара лишь отчасти; каждому из них открывается лишь одна грань богопознания, они плохо понимают друг друга. Но, внимая Илуватару и друг другу, они все более совершенствуются; их взаимопонимание растет; растут гармония и единство, образуя стройность не только хора голосов, но и «хора помыслов». Но ведь и ангелам доступно высшее ведение (см. Мк 13:32 ), и они не знают вполне всего существа Божия (см. 1Кор 2:11 ). Псевдо-Дионисий пишет о том, что причастие ангелов божественному знанию служит к их очищению (Подробнее об этом см. Минин П. Главные направления древне-церковной мистики//Мистическое богословие. Киев, 1991, сс. 355–356.). Кроме того, музыка для христианского мировосприятия есть прежде всего способ и путь к самосовершенствованию. Боэций, канонизированный католической церковью под именем св. Северина, писал, что «музыкант – это тот, кто совершенен в рассуждении» (Цит. по: Герцман Е.В. Становление музыкальной культуры//Культура Византии IV – первая половина VII века М., 1984, с. 614.). Таким образом, просвещаясь светом Божества и славословя Его, «погружая свой взор, – по словам свт. Василия Великого , – в красоту Божию» ( Василий Великий . «Толкование на 6-ю главу пророка Исаии». Цит. по: Еп. Макарий (Булгаков) . Православно-догматическое богословие, с. 419.), и существуют ангелы. Толкин называет чертоги Илуватара – «Чертогами Безвременья» (Толкин Дж.Р.Р. Сильмариллион/Пер. с англ. 1. Эстель 0. М., 1992, с. 9 (далее – Сильмариллион)). |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Главные направления древне-церковной мистики «Главные направления древне-церковной мистики» Минина — общепризнанная богословская классика, безусловно одна из лучших работ по данной теме. Краткая, сжатая, но ёмкая работа. Автор прослеживает историю святоотеческой мистики от Климента Александрийского до Симеона Нового Богослова. Не вредя деталям и конкретике создает крайне убедительную и цельную картину тысячелетней истории церковной мистики. Опирается как и на первоисточники, так и на современную ему литературу (м. б. единственный недостаток этой книги — её возраст, патрология и смежные с ней дисциплины продвинулись далеко вперед по сравнению с нач. XX века). Главные направления древне–церковной мистики I. Xpucmuahckaя и внехристианская мистика Всякая религия, поскольку она цель человеческой жизни полагает в тесном общении с Божеством и это общение понимает, как глубоко–интимное переживание, содержит в себе мистический момент. Христианство не составляет исключения. Напротив, некоторые стороны его учения особенно благоприятствуют зарождению среди его последователей мистики. Его учение о душе, как образе Божием, о воплощении ради спасения человека Сына Божия, о сокровенном возрождении людей силою Духа Святого, его призыв человека к богосыновству и к единению с Богом, подобному единению Сына с Отцом (Иоан. 17, 21–23), его эсхатологический идеал (да будет Бог все во всем, — 1 Кор. 15, 28), все это образует ту почву, на которой весьма рано произросла и весьма скоро достигла пышного расцвета христианская мистика. Особенно видное место заняла мистика в жизни и учении древней греко–восточной церкви. Основная идея греко–восточного богословия — идея»обожения»( theosis), которая»была центральным пунктом религиозной жизни Востока, вокруг которой вращались все вопросы догматики, этики, мистики [ ], — в большей части своего содержания, если не всецело, — опытно–мистического происхождения. |
| I. Христианская и внехристианская мистика Всякая религия, поскольку она цель человеческой жизни полагает в тесном общении с Божеством и это общение понимает, как глубоко-интимное переживание, содержит в себе мистический момент. Христианство не составляет исключения. Напротив, некоторые стороны его учения особенно благоприятствуют зарождению среди его последователей мистики. Его учение о душе, как образе Божием, о воплощении ради спасения человека Сына Божия, о сокровенном возрождении людей силою Духа Святого, его призыв человека к богосыновству и к единению с Богом, подобному единению Сына с Отцом ( Иоан. 17, 21–23 ), его эсхатологический идеал (да будет Бог все во всем, – 1Кор. 15, 28 ), все это образует ту почву, на которой весьма рано произросла и весьма скоро достигла пышного расцвета христианская мистика. Особенно видное место заняла мистика в жизни и учении древней греко-восточной церкви. Основная идея греко-восточного богословия – идея " обожения " ( theosis), которая " была центральным пунктом религиозной жизни Востока, вокруг которой вращались все вопросы догматики, этики, мистики 1 , – в большей части своего содержания, если не всецело, – опытно-мистического происхождения. Для отцов церкви " обожение» – не идея, не теория, не догма, а прежде всего и более всего – факт их внутренней жизни. На этом факте, как на незыблемом фундаменте, они базировались во всех тех случаях, когда им приходилось решать спорные вопросы своего времени. Из этого факта они исходили при раскрытии своего сотериологического, этического и эсхатологического учения. Мы, напр., никогда вполне не поняли бы той настойчивости и убежденности, с которыми православные, во главе с Афанасием Великим , отстаивали учение о божестве Христа, если бы не учли мистической основы этого учения. Вопрос о божестве Христа был для Афанасия не вопросом спекулятивного умозрения, а вопросом самой жизни, имевшим глубокое этико-сотериологическое значение. Принять или отвергнуть " йоту " для него значило решить вопрос о жизни и смерти человека, ибо жизнь последнего есть процесс " обожения», а это " обожение " немыслимо без признания божеского достоинства Христа. |
| Предлагаемый конспект курса лекций по патристике основан на студенческих записях лекций, прочитанных в Свято-Владимирской Духовной Академии (Нью-Йорк) в 1979-81 гг.Предложенный курс не претендует на всеобъемлющий охват относящегося к предмету материала. Скорее цель его заключалась в том, чтобы определить историческую обстановку, основные направления богословской мысли и главные вопросы, нуждающиеся в объяснении и обсуждении. По окончании курса от студентов ожидались личное знакомство с литературой предмета и соответствующие письменные работы.По общему содержанию курса наиболее подходящим пособием на русском языке можно считать курс профессора Православного Богословского Института в Париже, а затем Св. Владимирской Духовной Академии в Нью-Йорке прот. Г. Флоровского " Восточные отцы IV века " , Париж, 1931, и " Византийские отцы V-V111 веков " , Париж, 1933. Для понимания исторического развития в эпоху святоотеческой письменности особенно важными являются книги профессора Санкт-Петербургской Духовной Академии В.В. Болотова " Лекции по истории древней Церкви " , СПб.. 1907-18, и профессора Православного Богословского Института в Париже А.В. Карташева " Вселенские соборы " , Париж, 1963. Для ознакомления со святоотеческим богословием вообще и особенно с тринитарными спорами важна книга А.А. Спасского " История догматических движений " , 1, Сергиев Посад. 1906. а также блестящий и более недавний труд В.Н. Лосского " Мистическое богословие восточной Церкви " , Богословские Труды, Изд. Моск. Патр., 1972. Некоторые проблемы святоотеческой мысли объективно и глубоко изложены в недавно вышедшей книге В.В. Бычкова " Византийская эстетика " , Москва, 1977.Из более ранних работ на русском языке особенно важны: Ф.В. Фаррар " Жизнь и труды святых отцов и учителей Церкви " , перев. с англ. А.П. Лопухина. СПб.,1891; преосв. Филарет (Гумилевский) " Историческое учение об отцах Церкви " . 1859: Н.И. Барсов " История первобытной христианской проповеди " , СПб.. 1885: С. Зарин " Аскетизм но православно-христианскому учению " , СПб.. 1907: П. Минин " Главные направления древне-церковной мистики " . Богословский Вестник. 1911-14: Сергий (Страгородский. впоследствии патриарх) " Православное учение о спасении " , Сергиев Посад. 1894: И.В. Попов " Идея обожения в древне-восточной Церкви " . Вопр. Филос. и Психол.. 97 (1906). Дополнительные библиографические указания к отдельным главам даны в конце книги. Введение |
| Печатавшееся в «Богословском Вестнике» с 1911 г. (1911, декабрь, стр. 823–838; 1913, май, стр. 151–172; 1914, июнь, стр. 304–326; сентябрь, стр. 42–68) ученое исследование П. М. Минина о главных направлениях древне-церковной мистики недавно – почти накануне 1916 г. – вышло, наконец, в свет отдельным изданием. Все, кто еще по Богословскому Вестнику знакомы с этой работой, несомненно, будут весьма рады ее появлению. Она теперь весьма кстати, судя по увеличению мистических запросов в нашем обществе и литературе. Она вообще тем более кстати, что может направить внимание читателей от ложных и болезненных мистических порывов к здравой и святой мистике отцов Церкви. Автор книги – полный хозяин своей темы. Он уже известен как ученый работник в области изучения мистики. Перу его принадлежит весьма хорошая брошюра «Мистицизм и его природа» (Серг. пос., 1913). Но особенно с блестящей стороны обнаруживает он себя в настоящем своем произведении. В своей книге он дает обзор древне-отеческой мистики на большом протяжении времени – от Климента александр. до Симеона Нового Богослова , с одинаковым вниманием исследуя каждого из затрагиваемых им церковных писателей. Все исследование автора написано по первоисточникам. Привлечена им также и вся нужная литература – специальная и общая, русская и иностранная. Но что особенно пленительно в его книге, так это те широкие обобщения, которыми он украсил свою работу. В этом не малое его преимущество пред другими учеными исследователями. Обыкновенно в ученой работе детальные изыскания поглощают все внимание исследователя: в результате он разменивается на мелочи, сужает свой кругозор и теряет способность подыматься на ту высоту, с которой он мог бы окинуть широким взором свой сырой разрозненный материал, определить в нем главнейшие типы и общие особенности, подвести случайные скопления фактов под закономерные, так сказать, рамки и представить их в виде органически связных и последовательных рядов. Но именно от указанного недостатка свободен наш автор. Способность и усердие к детальному анализу не уступает у него силе синтеза. Он смело создает широкие и всеобъемлющие обобщения. Благодаря этому ему удается в общих штрихах нарисовать целую картину развития древне-христианской мистики, живописно оттенить отличительные черты отдельных ее типов и рельефно изобразить особенности мистического склада каждого изучаемого писателя, насколько те выразились в творческих продуктах их высокого религиозного духа. |
| Но есть в мистике Дионисия и черты резкого отличия от неоплатонической спекуляции. Эти черты выступают там, где Дионисий является пред нами выразителем общих начал церковной мистики. По его учению, обожение есть плод не только естественного процесса мистического восхождения к Богу, но и сверхъестественного действия на человека божественной силы. Источником этой силы является " небесный иерарх " Христос, посредниками – небесная иерархия, церковное священство и таинства. Последние имеют своим назначением содействовать, преподаянием божественной силы, очищению, просвещению и единению человека с Богом. Обожение простирается не только на дух человека, но и на его плоть, каковая, по своем воскресении, имеет быть причастной божественной жизни. Общий идеалистический характер мировоззрения ареопагитик, стремление к религиозно-философскому обоснованию фактов мистического опыта, истолкование таинственного смысла различных форм церковного культа – все это создало им широкую популярность не только на Востоке, но и на Западе, и окружило неизвестного автора их ореолом " апостольского мужа». Влияние их было глубоко и продолжительно. Но в то время как западные писатели чтили Дионисия преимущественно как глубокого умозрителя и, подчиняясь влиянию его философских идей, продолжали развивать начала его системы, доводя нередко их до крайности и сообщая мистике Дионисия нецерковный характер (Иоанн Скотт Эригена), Восток ценил его главным образом, как выразителя мистико-литургического характера восточной церкви, основателя богослужебной мистики восточного христианства. Тем не менее и на Востоке многие идеи спекулятивной мистики Дионисия пустили глубокие корни. Так, возвышенно-спекулятивные рассуждения Дионисия об обожении не мало содействовали укреплению в практике восточных подвижников того идеала религиозной жизни, по которому обожение понимается ими обыкновенно, как синоним aplosis " а осуществляемого на пути абстрактно-созерцательной деятельности ума. В частности, учение Дионисия о безмолвии ума, как условии мистического богопознания, особенно подробно позднее было раскрыто исихастами, которые исихию возвели в единственную норму мистической жизни. 3. Мистика Григория Нисского |
| Феофана предшествует всем этим Житиям . В целом же, хотя исторический и биографический анализ Епифановича во многом устарел, его богословское рассмотрение наследия прп. Максима, как оно представлено в книге «Преподобный Максим Исповедник и Византийское богословие», сохраняет свою ценность и силу. Епифанович глубоко и точно сумел осуществить в ней в сжатой форме синтез мысли прп. Максима, подчеркивая ее особенности и открывая ее истоки в византийском богословии, «лучшим представителем» которого он называет прп. Максима . В предисловии к одному из изданий этого сочинения А. И. Сидоров отметил, что Епифанович сумел представить мысль прп. Максима в рамках той самой традиции, к которой принадлежал прп. Максим . В самом деле, в этой книге Епифанович выступает не только как патролог, но и как православный богослов, он сосредотачивается на духовной сути учения прп. Максима, не отвлекаясь на исторические детали и исследование контекста его писаний. Так что высокие цены на типографские расходы обернулись появлением шедевра, который в противном случае мог потеряться в подробностях исторического и текстологического анализа, содержащихся в остальных частях диссертации. Сам Епифанович в рецензии на книгу П. Минина «Главные направления древне-церковной мистики» (1916) подчеркнул, насколько важно для ученого быть способным не только к детальному анализу, но и к синтезу, к широким обобщениям . Небольшая по объему книга Епифановича 1915 г. и сама была таким обобщением. В рецензии на книгу Минина содержится и еще одна мысль, позволяющая понять причины успеха книги Епифановича. Как он отмечает, в современном мире существует большой интерес к мистике (вероятно, он имеет в виду популярную тогда среди интеллигенции в России культуру символизма и русскую религиозную философию). В этой ситуации было важно дать реализации этого интереса правильное направление. Сам Епифанович нашел это направление в наследии прп. Максима, которого он называет «творцом византийской мистики» . (Минин в своем исследовании тоже посвятил прп. |
| Прот. П.Я. Светлова, затем ср. Hauck, Realencyklopädie für pr. Theologie und Kirche, Leipzig, 1907, S. 631 42 – 644 34 S.M. Deutsch, особенно SS. 633 и 635 и сл.; Dr. Josef Zahn. Einführung in die christliche Mystik, Padeborn, 1908, SS. 8–23, а также П. Минин . Главные направления древне-церковной мистики, Богослов. Вестник 1911 г., декабрь, стр. 823–838. 4 Здесь интересно будет указать некоторые тексты из св. евангелия и апостольских посланий, напр. Иоан. 6:69; 7:17, 8:32; 14:6 –7, 20; 16:3, особенно же 17:3: „сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа», причём должно иметь в виду и Иоан. 6:47, 48 и 54. Затем, 1Иоан. 1:1 –3; 2:3–5, 20; 3:6, 14; 4:7–8, 16 и особенно 5:19–20, а из посланий ап. Павла, например, Колос. 1:9 –10 и 2:2–3 и др.: здесь везде говорится не о вере лишь, а именно о знании Бога, Христа и дела Христова, и требуется даже это познание, которое можно рассматривать, как высшую веры ступень приближения человека к возможной для него полноты богопознания, ср. Иоан. 6:69 . 5 В своём месте будет разъяснено, что здесь мы видим странное непонимание сути христианства: лишь во Христе и через Христа можно человеку находиться в действительном, реальном внутреннем единений с Богом и созерцать Бога, т. е. быть истинным мистиком, ср. Мат., 11:27–30; Иоан. 8:12, 19; 9:5; 10:9, 30, 38; 14:7, 9 –10, 21, 23 и др., но особенно 14:6–7: „никто не приходит к Отцу, как только через Меня“. 6 См. проф. прот. П. Я. Светлов. Курс. апологетического богословия, Киев, 1905 г., стр. 116 и сл.: защита мистической теории происхождения идеи Бога. „Согласие мистической теории с Библией и с христианством – говорит прот. Светлов, ... составляет особенное и исключительное достоинство её, преимущество её перед всеми другими научно-философскими теориями. Поэтому можно считать только недоразумением возражения против теории с библейской точки зрения, указание, напр., на её противоречие Библии, говорящей нам о невозможности непосредственного знания Бога, видения Его, как: ев. |
|
|
