| Досок всего было написано когда-то восемь — на каждое время года по две. Остались в живых и дождались хозяина только три: две верхние — от осени и нижняя, четырёхметровая, — зимний Питер с санями. Свои художества он называл «болезнью-тоской». Вернувшись в двадцатых годах в деревню, сильно заскучал по питерскому извозу и стал лечиться таким необычным образом. Вылечившись, то есть нарисовав эти доски, он более никогда в жизни к этой «болезни» не возвращался: — Отхудожничал своё, и довольно. На вопрос мой, кто его учил, Продувной ответил: — Дядя мой старший, царство ему небесное, монах-ликописец Георгиевского монастыря, что на Ильмене стоит. Хотел меня, мальца, к своему делу приохотить — глаз мой нашёл устроенным на малевание. Но я к отцу в извоз рвался. В просьбе продать мне хотя бы одну «осеннюю» доску он отказал: — Память не могу продавать. Слишком мало её у меня осталось. Пускай со мной живёт, пока не умру. Они мне вместо родных будут. Вторым чудом бобыля и главной причиной знаменитого прозвища была его фабрика по изготовлению дранки. Такой фабрики во всех диковинных мирах не сыскать. Как это чудо описать-то, даже не знаю. На дворе, на мощёной круглой площадке, стояла своего рода карусель, приводимая в движение пятью здоровенными псами. Псы ходили снаружи этой карусели по кругу. Запряжены они были в подкроенную лошадиную сбрую, как тяжеловозы, и прицеплены к огромному колесу — каждый к своей спице. Над колесом, на «втором этаже», сидел сам хозяин и одной рукой с помощью длинного бамбукового удила управлял собаками, а другой — по мере работы — подставлял под специальные ножи короткие деревянные чурки. От вращающегося колеса с помощью нехитрых передаточных шестерёнок круговое движение преобразовывалось, и ножи-гильотины драли дранку из подсунутых к ним чурок. Здоровых псов своих он кормил овсяной кашей, как лошадей овсом. А величал их человеческими именами, то есть, вернее, отчествами — Иваныч, Николаич, Петрович, Степаныч, Саныч. Дело в том, что в ту пору купить дранку где-либо в ближайших краях было невозможно, а большинство крыш на нашем Северо-Западе крыты именно дранкой. Вот поэтому от работы его «продувной» фабрики зависели все вокруг, начиная от начальства и кончая одноглазым соседом. Приезжали к нему за дранкой даже из райцентра. Этим промыслом он и держался: крыша, крытая хорошей дранкой, стоит двадцать лет, а то и более — дольше металла в два раза. |
| — У меня на днях был швед… Он рассказывал, что в Берлине все крайне истощены, а посмотрите, в Петрограде? Как будто никакой войны! Да разве нас победишь?! Настроение в столице было предгрозовое… Кое-где уже не хватало продуктов. Нарастало недовольство. Назначения Штюрмера и Протопопова (он только что был назначен Министром Внутренних дел) это недовольство лишь подогревали. Город был полон недоброжелательных слухов о новых министрах. Дума негодовала. Из уст в уста передавался рассказ о нелепом поступке Протопопова, приехавшем в Думу на заседание бюджетной комиссии… в жандармском мундире ; о странном его поведении у Родзянко, который совместно с некоторыми членами Думы (в том числе с Шингаревым и Гучковым) пригласил его для беседы на квартиру: все, что там Протопопов говорил, было стенографически записано спрятанной за портьеру стенографисткой, и теперь его похвальба близостью к царской чете и проч. ходила в записи по всему городу. В тот приезд я посетил и графиню Игнатьеву. Когда я был в Галиции, она посылала церковные облачения для галицийского духовенства и относилась не безучастно к православному делу в австрийском зарубежье. Я поехал поблагодарить ее. В беседе мы коснулись назначения на пост Товарища Обер-Прокурора князя Жевахова. Этот маленький чиновник Государственной канцелярии, человек ничем не выдающийся, внезапно получил видное назначение. Карьерную удачу объясняли близостью к Распутину и давлением " высших сфер " … Графиня Игнатьева рассказывала мне о своей беседе с князем Жеваховым. На ее вопрос, какие были у него основания занять должность, к которой он не подготовлен, Жевахов ответил общей фразой об условности понятия компетенции: " Не боги горшки обжигают… " В Петрограде у меня разболелись ноги. Походная жизнь, которую я до тех пор вел, давнее мое недомогание лишь осложнила: раны не заживали. Я решил съездить в Москву полечиться. Хотелось мне и повидать кое-кого из моих холмских друзей. Монастыри Красностокский и Турковицкий были эвакуированы в Москву. Здесь им отвели помещения: Красностокскому — в Нескучном; Турковицкому — в одном из корпусов Марфо-Мариинской обители, где я и поселился. Тут же проживали теперь епископ Серафим (Вельский) и о. Сергий, мои холмские сотрудники и настоятели Яблочинского монастыря. |
| После святок я отправился в Варшаву сдавать должность новоназначенному епископу Николаю; оттуда мне надо было ехать в Петербург с нашим проектом о выделении Холмщины в отдельную губернию. Генерал-губернатор Скалон отнесся к проекту недоброжелательно, видел в нем личную обиду: " Я ведь всегда иду вам навстречу… " Я ссылался на историю нашего края, особую народную психологию, особые пути и задачи: " Я желаю Польше самоуправления, однако и Холмщине надо оберегать свою самобытность. Ее надо по-новому очертить, отделив от Польши… " — убеждал я Скалона. Он стоял на своем. " Я буду с вами спорить " , — сказал он. В Петербург я приехал зимним утром. На вокзале меня встретил благочинный Лавры и ожидала карета митрополита. Это были дни московского восстания, бурных заседаний петербургского Совета рабочих депутатов, выступлений Хрусталева-Носаря и т. д. В столице я пробыл долго — протискивал наш проект в правительственных кругах. Побывал и у Председателя Совета Министров Витте, и у Министра Внутренних дел Столыпина. Витте принял меня нелюбезно, сидя в небрежной позе с сигарой во рту. Думаю, этот оттенок небрежности он придал приему не без нарочитости. — Выделение Холмщины… да что это такое — " Холмщина " ? Какое это имеет значение? Я скажу, чтобы рассмотрели… Столыпин сразу понял важное национальное значение проекта и обещал рассмотреть его в совещании в моем присутствии. Проект он передал своему Товарищу Крыжановскому, который образовал комиссию под своим председательством для рассмотрения нашей записки. В Петербург был вызван управляющий канцелярией варшавского генерал-губернатора Ячевский, умница, тонкий человек, но мой ярый враг. Выписали люблинского и седлецкого губернаторов. Приехал и Скалон. Заседания шли недели две-три. Всего было четыре-пять заседаний. Члены комиссии горячо спорили. В сущности, никто, кроме Ячевского, в курсе дела не был. На последнем заседании Скалон хотел сделать решительный натиск. Были торжественно разложены географические карты, этнографические и вероисповедные атласы с обозначением по уездам процентного соотношения русских и поляков, православных и католиков. Скалон начал важно критиковать записку, но через пять минут запутался, и, если бы не Ячевский, который поспешил ему на, помощь, он очутился бы в весьма жалком положении. Меня поддерживал Крыжановский (племянник матери Афанасии, игуменьи Радочницкого монастыря). В конце концов поручили Министру Внутренних дел разработать законопроект и представить его на одобрение Государя. Проект залежался. Его пришлось проводить уже в III Государственной думе. |
| При строительных работах был обнаружен клад серебряных монет XV-XVI вв. Москвы, Твери, Новгорода и Пскова (831 экз.). К той же зоне относятся остатки Георгиевского монастыря при дороге на Дмитров, где обширные раскопки к северу от собора (разрушен в 30-х гг. XX в.) не показали, что территория была освоена в XV - нач. XVI в. (что ожидалось на основании документов), был обнаружен только некрополь XVII в. и остатки церкви XVIII в. (при строительстве на месте собора в 50-х гг. XX в. Гиршберг собрал прекрасную коллекцию надгробий того же времени, не ранее XVI в.). Далее к востоку вдоль р. Неглинной охранные раскопки велись вокруг зданий Большого театра, где открыты разрозненные находки разных эпох и остатки церковного кладбища XVII-XVIII вв. на ул. Петровке (перед ЦУМом). Удаленные от р. Неглинной участки Белого города, менее заселенные в древности, изучены хуже, но стационарные раскопки во дворах Тверского бульвара (1995) позволили изучить характер почв на разных этапах освоения, дали сведения о палеорельефе и планировке внутри кварталов. К этим данным об археологии Белого города тесно примыкают сведения о соседних со стеной участках: разрушенном Страстном мон-ре (археологические данные скудны) и начале ул. Арбат, где в ходе больших работ 90-х гг. XX в. был отмечен мощный (до 7 м) слой Стрелецкой слободы XVI-XVIII вв. Земляной город На мысу при впадении в р. Москву р. Яузы, на левом берегу, у ц. вмч. Никиты, выдающиеся знатоки Москвы (Забелин и др.) предполагали нахождение одного из возможных мест легендарного поселения - с. Кучкова. Но при строительстве высотного здания на Котельнической наб. эта гипотеза не подтвердилась: заселение участка восходит к XV в., хотя отдельные находки XII-XIV вв. здесь были обнаружены. Производственные комплексы Гончарной слободы, изучение к-рой начал А. В. Филиппов и продолжил Рабинович, после многолетнего перерыва вновь дали образцы горнов для обжига керамики и исключительно яркие примеры продукции (поливные плиты с рельефными изображениями фантастических существ). Раскопки на границе Гончарной слободы с Земляным городом (1993-1994) точнее обрисовали планировку района в конце средневековья. В 90-х гг. XX в.- 10-х гг. XXI в. открылись перспективы исследований Замоскворечья, до кон. ХХ в. практически не затронутого археологами. Здесь получены новые данные по церковной археологии, особенно в зоне Воскресенской ц. в Кадашах и ц. Черниговских чудотворцев, сведения о быте военных и ремесленных слободских улиц XVI-XVII вв. (районы Б. Ордынки, Казачьих, Толмачёвских и Кадашевских переулков), на прибрежной полосе Софийской наб. собрано большое количество великокняжеских свинцовых пломб кон. XIV в. и сделаны др. важные находки. Средневековые пригороды М. Прорись надгробной плиты Каспара Эльферфельдта. 70-е гг. XVI в. |
| И так, нельзя, во-первых, относить к самому Дионисию, как если бы он был художник, этого впечатления своеобразной дымки или патины в фонах, и равно нельзя на этой черте построить, какой-либо характеристики дионисиевых фресок. По пункту о цветных медальонах, автор перечисляет ряд случаев их употребления, но не указывает, где впервые они появились, служа оригиналом последующих типов, что было бы гораздо важнее всего этого перечня. Указанием на сербские церкви дано понять, как-будто, эта черта там появилась впервые; однако, для двухцветных и трехцветных кругов, окаймляющих священные образы, мы знаем даже древне-византийский термин: νεφελη, что значит: светлое облако. Автор восхваляет общий колорит Ферапонтовских фресок, их декоративность и красочность. Признаемся: представленные им образцы в цветных таблицах: I, II, III и XIII говорят больше об иконописном, монотонном однообразии, чем о красочности. Из этих таблиц I и II напоминают всего более иконопись на досках и не даром: в них до того господствует охра в одеждах, палатах, горках, что они на стенах должны производить, по нашему мнению, неприятное впечатление, какое всегда, даст охра, эта, по преимуществу «материальная», не воздушная краска. Другие две таблицы дают несравненно лучшее впечатление, благодаря пурпуровым одеждам Богоматери и ангелов, находящихся в приятной гармонизации с индиговым фоном алтарной абсиды, а также темно-красной коричневой мантии к зеленоватой милоти крылатого Предтечи, с индиговой окраской большой арки, в которой его изображение помещено (табл. XIII). Но именно эти две фрески не характерны для дионисиевых фресок: их достоинства идут от древней Византии. Почти единственным фактом, отмеченным с достаточной ясностью в стихе Дионисия, является большая удлиненность пропорции человеческой фигуры, доходящая до десяти голов, в ней отлагаемых. Этот факт прослеживается затем в ряде памятников XVI века и действительно, связывает их в одну художественную школу. Однако и для него не подобрана, как следует, серия памятников предыдущих, которые бы помогли установить, хотя в общих чертах, историческое движение этой школы. |
| Так, например: недостаточно указать настоящую черту в произведениях одного Лоренцо Венециано, так как даже поверхностный осмотр снимков, с работ венецианских иконописцев и живописцев XIV столетия, указывает в них тоже подобную черту, проходящую на протяжении нескольких периодов. Таким образом, в анализе стиля Ферапонтовских фресок не оказывается, в конечном выводе, никаких вполне определенных данных и сама связь этой школы с греко-итальянской, и юго-славянской иконописью остается в пределах общей догадки. Единственный точный вывод имеет совершенно общий характер, а именно, что Дионисий и его мастерство были собственно иконописью, и сравнительно с ним новгородские росписи XIV столетия, ставшие в последнее время известными, являются живописью и по развитию сюжетов, экспрессии, свободе движения в фигурах, и по самой художественной лепке, стремившейся достигать впечатления жизни, а не строгой манеры. Простое сравнение, уже на первый взгляд, подобный общий вывод подтверждает, но в то же время, не допускает тех, совершенно произвольных, догадок, которыми автор пробует объяснить такой художественный прием со стороны Дионисия. По его мнению (стр. 72–73) Дионисий, будто бы, явился восстановителем древнего византийского предания и отказался от живописи в пользу иконописи и строгой манеры. Не проще ли объяснять подобное движение самым простым явлением: начиная с XIV столетия, поднимающееся всюду, не исключая и России, искусство выдвигает личное творчество и разнообразие появляющихся художественных манер, которые затем становятся, однако, столь же быстро ремесленными у мастеров слабых и в мастерских, на скорую руку набранных. Дионисий сам мог быть живописцем и надо думать, что его собственные работы еще не открыты под слоем позднейших переделок на иконах, если верить тому, что Дионисий был мастером и даже живописцем. Но его мастерские в России и при том на отдаленном севере, не могли состоять из мастеров, а только из обыкновенных иконописцев, усваивавших себе лишь шаблоны нового стиля. |
| Сенат укротил их усердие, пославши к ним указ с замечанием, что делать такую запись весьма не надлежало, потому что деревни таких бобылей не поповские, а церковные, как при московских соборах и других некоторых церквах такие деревни имеются с давних пор 335 . По свидетельству Татищева, чиновники ревизии вопреки указам раздавали многих церковников помещикам, не обращая никакого внимания на желание самих церковников, к кому они хотят приписаться, а некоторые воеводы и секретари, отобрав из них самых лучших, брали себе, окладывали их оброком или продавали в солдаты, а негодных дозволяли уже брать другим 336 . Понятно впрочем, что запись за помещиками, даже и помимо указанных злоупотреблений, была несладка для церковников. Со стороны их начались разнообразные уклонения от этой записи. Желая остаться за духовными владельцами, некоторые из них спешили приписаться к монастырским вотчинам, которые оставались для них теперь единственным убежищем от светских помещиков, но ревизия находила их и в этом убежище. В 1750 г. в Сенате решалось дело о 19 церковниках Калужской провинции, которые хотели отбиться от помещика Хитрово. Церковники эти до второй ревизии записаны были в оклад за священником Преображенской в Серпейске церкви Матвеем, но в 1744 г., по силе 12 п. инструкции о ревизии, переписаны были за действительного камергера Хитрово. После этого четверо из них, благодаря попу Матвею, успели занять церковные места; о. Матвей дал им отпускную и, обязавшись вместе с некоторыми из прихожан платить за них оклад, сам взялся хлопотать об их посвящении пред Крутицким архиереем; двое из них были посвящены в попы, один во дьяконы, а четвертый определен во дьячки. Остальные церковники подали епархиальному начальству заявление, что они записаны за Хитрово не по указу, против воли, и просили приписать их к вотчине Георгиевского монастыря, причем сослались даже на какую-то жалованную грамоту их дедам и отцам, дававшую им право всегда оставаться на церковной земле. Епархиальное начальство перенесло это дело в Синод, а Синод вошел в Сенат с представлением, чтобы все означенные церковники из-за камергера Хитрово были выведены, причем посвященные вовсе были исключены из оклада, а остальные, «буде всеконечно от подушного оклада миновать им не можно, приписаны были к Георгиевскому монастырю». |
| Дамаскин (Цедрик) Дамаскин (Цедрик Дмитрий Дмитриевич), еп. Глуховский, вик. Черниговской епархии. Родился около 1880 года. Первоначальное образование получил в духовной семинарии. Окончил Владивостокский Восточный институт. К моменту хиротонии числился архимандритом Георгиевского Балаклавского монастыря. 14 сентября 1923 года хиротонисан в Москве Святейшим Патриархом Тихоном во епископа Глуховского, вик. Черниговской епархии. С 1923 по 1926 г. за отсутствием архиепископа Пахомия управлял Черниговской епархией. Придерживался правых группировок и Даниловцев. Вёл скитальческую жизнь. Назначения на кафедры не принимал. Отказывался от общения с митрополитом Сергием. Скончался 10 сентября 1943 года в Казахстане. Литература ФАМ I 84, стр. 7 Заметки и дополнения Е.М. 66 Исправл. и дополн. А.А. Er ist in Cherson als Sohn eines Postbeamten geboren, sein Bruder wurde als Priester zu Beginn der Oktoberrevolution von den Bolschewiki erschossen. Nach Abschluß der Mittelschule studierte er am Landwirtschaftsinstitut, das er als Agronom beendigte. Unter dem mönchischen Einfluß des Metropoliten Antonij (Chrapovickij) begann er an der GA Kazan’ orientalische Sprachen zu studieren, danach wurde er Mönch. Zunächst wirkte er als Missionar in Bej-Huan, in der orthodoxen Mission von Peking. Zu Beginn der Revolution kehrte er nach Rußland zurück. Im Gouv. Orel oder Tula wurde er von den Bolschewiki verhaftet und sollte wie sein Bruder ebenfalls erschossen werden. Vielleicht ist er von den Weißen befreit worden. 1919 kam er nach Kiev zu M Antonij und wurde von ihm zum Diözesanmissionar ernannt, zugleich setzte er seine Studien an der Kiever Akademie fort. Als die Weiße Armee sich zurückzog, kam er auf die Krim und begegnete hier EB Dimitrij Abašidze von Taurien, der ihn zum Archimandriten und Vorsteher des Georg-Klosters bei Balaklava (Krim) ernannte. Bei der Eroberung der Krim durch die Sowjets wurden beide verhaftet, doch bald wieder entlassen. 1923 erschien Archimandrit Damaskin in Moskau und wurde hier von Patriarch Tichon zum В von Gluchov (an der Grenze der obi. ernigov und Kursk) als Vertreter des EB Pachomij (Kedrov) von ernigov geweiht. Seine Tätigkeit hier war kurz, aber stürmisch. Mehrere Male wurde er verhaftet, doch immer wieder vor Feiertagen entlassen. |
| Читатель убеждается, что детальный анализ латинских текстов спас меня, несмотря на поразившее меня открытие эпизода о дьяволе в cod. Мо n ., от печальной необходимости пожертвовать всею главою: пришлось лишь отнести М вместо первой редакции ко второй; зато надо принять во внимание, что открытый мною эпизод о дьяволе в М лишь подтвердил два раза мои наблюдения о независимости S от М . К стр. 174–175-й. О кардинале Стефанески см. ещё сведения в следующих трудах: Alfred Franklin, Dictionnaire des noms, surnoms et pseudonymes latins de l’histoire littéraire du moyen age (1110 a 1530), Paris, 1875, col. 547; A. Potthast, Wegweiser durch die Geschichtswerke des europäischen Mittelalters bis 1500. I Bd. 2 , Berlin, 1896, SS. 631–632; Hurter, Nomenclator literarius theologiae catholicae, t. II, ed. 3, Oeniponte (Innsbruck), 1906, coi. 613; Analecta Bollandiana, XVI (1897), pp. 367, 382. Ни в одном из этих трудов ни слова не говорится о Георгиевской легенде в изложении Стефанески. К главе VII. К стр. 177-й и след. По поводу сходства Летописи и Толковой Палеи см. главу исследования Шахматова: «Толковая Палея и Русская Летопись», СПб. 1904, стр. 72, и у Истрина, «Из области»..., стр. 97, 142, 143, 170, 175–178, и «Редакции Толковой Палеи», стр. 91–93, 166, 174 и 175. К стр. 184-й. В «Учёных Записках 2 отд. Имп. Академии Наук», кн. V, СПб. 1859, в статье архимандрита Варлаама: «Описание сборника XV столетия Кирилло-Белозерского монастыря», стр. 23, отмечено следующее: л. 194. От Палеи от суда Соломоня. а (1)1-й рассказ о царице Малкатышке сбивчив и не дописан… л. 195. От Палеи в (2) (4 загадки царицыны Соломону); л. 196. Из Палеи же, III Царств, X, 16–28; л. 197 v . Соломон царь поял дщерь фараона; л. 198–200 (изобличение Соломоном «паробка»); л. 213–219. Притчи Соломона. Надо было бы ещё выяснить отношение этой выписки «от Палеи» к соответствующим частям К.-Бел. Палеи и т. н. полной. О Соломоне в Палеях см. у Истрина, Из области, стр. 104–107, 135–6 и Ред. Т. П., стр. 30–34, 102–111, 154–155, 165–7. |
| Албанское войско вместе с русскими в 1778 году участвовало при покорении городов Кафы, Судака и других горных мест в Керченском уезде. При его участии в 1783 году окончательно присоединен к России Крымский полуостров, названный в 1784 г. 2 февраля Таврической областью. После покорения Крыма греческий полк из Керчи и Еникале был переведен в Балаклаву, известную издревле в качестве скифского укрепленного места. Балаклава сделалась главным поселением прежде бывшего албанского войска. До самого конца века греки несли береговую кордонную службу от Севастополя до Феодосии. В 1797 году 4 апреля одному греческому батальону Высочайше разрешено было селиться от Георгиевского монастыря и Балаклавы до Феодосии. Так шло поселение греков в южных пределах России в XVIII в., 740 если не иметь в виду массового переселения кафийских греков в 1779 г., во главе с Игнатием митрополитом готфийским и кафийским, о чем речь впереди. При разграничении Азовской и Новороссийской губерний князю Потемкину пришлось столкнуться с запорожцами. Следствием столкновения было уничтожение новой Запорожской сечи. Одна часть её отошла к Новороссийской губернии, другая к Азовской. 741 С присоединением части Запорожской сечи Новороссийскую губернию составили 11 уездов – Кременчугский с г. Кременчугом, где было местопребывание губернатора, Крюковский, Полтавский, Елисаветградский, Новосенжаровский, Екатерининский, Славянский, Херсонский, Новопавловский, Саксагонский и Ингульский. 742 В состав Азовской губернии вошли города Азов, крепость св. Димитрия, Таганрог, Черкасск, Жилища Донских казаков, Новая Днепровская линия, отошедшие от Турции города Крымского полуострова – Керчь, Еникале, порт Кинбур с округом между Днепром и Бугом, Бахмутская провинция или уезд – Славяно-Сербия с городом Бахмутом. 743 В 1775 г. 20 октября к Азовской губернии присоединены были г. Тор и два местечка – Новая и Старая Водолага, а к Новороссийской из Миргородского уезда два местечка Поток и Омельник. 744 Вместе с завоеванием северных побережьев Черного моря и полуострова Крыма, вместе с заселением и гражданским устройством Новороссийского края Русское правительство выдвигало церковные интересы обширнейшей южной русской окраины, пока еще слабо закрепленной за Россией. |
|
|
