| Панин и гр. Иван Григорьевич Чернышев в декабре 1764 г. отмечали, что на западе живут в замках и запираются, в России же живут, имея двор огороженный бревенчатым оплотом и ворота запираемые деревянным запором; там по середине города воруют и разбойничают. Причину отсутствия разбоев они объясняли добродушием и основательностью нашего народа. Гр. А. С. Строганов возразил, что это только глупость и наш народ таков, каким хочешь, чтобы он был. Павел на это изволил сказать: «а чтож, разве это худо, что наш народ таков, каким хочешь, чтоб был он. По этому и стало, что все от тово только зависит, чтоб те хороши были, кому хотеть надобно, чтоб он был таков или инаков». Строганов, разговаривая дальше о полицмейстерах, сказал: «да гдеж у нас возьмеш такова человека, чтоб данной ему власти во зло не употребил». – «Государь с некоторым сердцем изволил на это молвить: «чтож сударь, так разве честных людей совсем у нас нет?» Замолчал он тут». Порошин обстоятельно описывает беседы, происходившия за обеденным столом. В них, наряду с крупным государственным деятелем, воспитателем цесаревича Паниным, принимали часто участие брат его, известный генерал Петр Иванович, вице-канцлер кн. А. М. Голицын, графы Захар и Иван Григорьевич Чернышевы, из коих первый, ген.-фельдмаршал, был близок к императору Петру III, участвовал в Семилетней войне, был вице-председателем военной коллегии и ген. губернатором Белоруссии, гр. Николай Иванович Салтыков (потом князь), ген.-фельдмаршал, тоже участник Семилетней войны, гр. Семен Петрович Салтыков, ген.-фельдмаршал, победитель короля Фридриха II под Кунерсдорфом, потом московский главнокомандующий, гр. Виллим Вилим. Фермор, сподвижник Миниха, участник шведской и Семилетней войн, недолго главнокомандующий, смоленский ген.-губернатор, гетман гр. Кирилл Григорьевич Разумовский, фельдмаршал Эрнест Миних, гр. Григорий Орлов, гр. Петр Александрович Румянцев, будущий фельдмаршал и др. Всем им внимал пытливый отрок Павел. Обсуждались ими исторические события русские и иностранные, военные кампании и снаряжения сухопутные и морские, давались определения государям и их сподвижникам, начиная с петровского времени. Но временами говорилось и такое, что не надлежало бы слушать юному великому князю и вызывало огорчение у Порошина. «Все сии разговоры такого рода были, и столь основательными наполнены разсуждениями, что я внутренно радовался, что в присутствии Его Высочества из уст российских, на языке российском, текло остроумие и обширное знание», – писал 13 ноября 1765 г. Порошин. И он же заносил следующее: «Пострадал я сегодня за столом ужасно. И как не страдать, когда вот что происходило: разговорились мы о государе Петре Великом; некто, прешед молчанием все великие качества сего монарха, о том только твердить разсудил за блого, что государь часто напивался допьяна и бил министров своих палкой...» Можно представить себе как все это – полезное и вредное – отлагалось в душе и в уме умного и впечатлительного Павла. |
| С нашей стороны отвечали тем же. Когда французы все же достигли флешей, их встретили гренадеры графа Воронцова, которые дали им такой отпор, что сам командир говорил про свою дивизию: «Она исчезла, но не с поля сражения, а на поле сражения». Французы, неся огромные потери, уже начали брать верх, когда флеши были контратакованы войсками пехотной дивизии ген. П.Коновницына. «Под огнем ужасных батарей, - писал Ф.Глинка, - ген. А.А.Тучков IV закричал своему полку: «Ребята, вперед!» Солдаты, которым стегало свинцовым дождем, задумались. «Вы стоите? Я один пойду!» – крикнул он, схватив знамя и кинулся вперед. Картечь разбила ему грудь. Тело его не досталось неприятелю. Множество ядер и бомб каким-то шипящим облаком обрушилось на то место, где лежал убитый, взрыло, взбуравило землю и взброшенными глыбами погребло тело генерала. А полки, презирая всю жестокость неприятельского огня, уже шли в штыки и с криками «Ура!», опрокинули неприятеля и заняли высоту». Семеновские высоты историки называют «могилой французской пехоты», здесь были обескровлены лучшие полки и дивизии Наполеона. Отгремело Бородинское сражение, ставшее прологом бегства Наполеона из Москвы, а затем и гибели наполеоновской Франции. А во второй половине октября, когда враг уже покинул Московские приделы, на поле брани, где лежали без погребения десятки тысяч тел, появилась одинокая фигура вдовы убитого в сражении ген. Тучкова IV. Сопровожаемая старцем-монахом Можайского Лужецкого монастыря о. Иосафом, она искала тело мужа. Но поиски оказались тщетными. Позднее, в 1817 г. командир дивизии, в которую входил Ревельский полк, ген. П.П.Коновницын, сообщил ей в письме подробности гибели ген. Тучкова и указал на плане сражения среднее укрепление Семеновской батареи, где он был убит. Таким образом, заветное место было найдено. Игуменья Мария (Тучкова). Игуменья Мария (Тучкова). Маргарита Михайловна Тучкова родилась 2 янв. 1781 г. в семье знатных и богатых родителей. Ее отец М.П.Нарышкин (из рода Нарышкиных, к которому принадлежала мать Петра I), и мать, В.А.Волконская, дали дочери отличное домашнее образование и воспитание. |
| С июля 1918 г. участвовал в 3-й сессии Поместного Собора, а также в работе Высшего Церковного Совета. Известно о нескольких встречах К. с патриархом свт. Тихоном , в ходе которых обсуждались проблемы взаимоотношений Церкви и гос-ва в прошлом и настоящем, проекты создания сети правосл. братств для сохранения церквей и духовенства от преступных посягательств. В нач. 1918 г. был соучредителем братства Св. Софии в Петрограде. Летом 1918 г. К. работал в московской подпольной политической организации т. н. левого центра, участвовал в разработке программ и законопроектов для правительства ген. А. И. Деникина на юге России и на случай появления национального правительства в Москве. 14 янв. 1919 г. К. нелегально эмигрировал в Финляндию, затем переехал в Эстонию. Примкнул к Белому движению, был близок к окружению ген. Н. Н. Юденича. Возглавлял общественный Комитет по делам русских (с мая 1919 Политический центр). 24 мая того же года вошел в состав т. н. Политического совещания, занимая в нем посты зам. председателя, министра иностранных дел и ответственного за пропаганду. К. вел переговоры с англо-амер., фин. и эст. представителями о материальной и военной помощи ген. Юденичу. 11 авг. 1919 г. К. был включен в состав Северо-Западного правительства ген. Юденича в качестве министра вероисповеданий, но отказался от назначения. В 1920 г., после расформирования армии ген. Юденича, К. переехал во Францию и активно включился в политическую жизнь рус. диаспоры. 5-12 июня 1921 г. участвовал в Съезде рус. национального объединения, представлявшего сторонников конституционно-демократического строя. Был избран членом образованного съездом Русского национального комитета (РНК), в 1924 г. стал его председателем (до 1940). Был редактором в 1926-1931 гг. офиц. органа РНК ж. «Борьба за Россию», писал для него статьи на политические темы. Разработанная с участием К. политическая программа РНК предполагала введение в России всеобщего избирательного права, свободы личности, сохранение независимости всех Церквей и религ. объединений, развитие свободного экономического оборота, закрепление за крестьянами земли и решение рабочего вопроса, исходя из интересов трудящихся. В нач. 20-х гг. XX в. К. сотрудничал с газетами «Новая русская жизнь», «Общее дело», участвовал в сборниках евразийцев «Россия и латинство» (Берлин, 1923) и «Утверждение евразийцев. Кн. 2: На путях. (М.; Берлин, 1922)». К. был одним из организаторов изд-ва «Имка-пресс» в Париже. В 1920 г. выступал с лекциями на различные темы в рус. и франц. политических и научных орг-циях, в частности, в 1921 г. прочел в Русском народном ун-те в Париже цикл лекций о религиозно-философском движении в России в нач. ХХ в. |
| 30 июля 1755 г. Фома Радкевич писал, что регент иезуитской бурсы Михаил Ломинский нанес побои монастырским людям. Он прогонял «через монастырские земли чужой скот под видом своего», «не уплачивает монастырю пошлин, чем наносит ему великий ущерб», а также «подговорил комиссара Завадского арестовать в Пинске лошадей, принадлежащих монастырю» (Там же. 40. С. 559-560). Согласно описанию от 21 янв. 1797 г., К. м. располагал каменными строениями, а церковь названа «деревянной и ветхой». Во время Отечественной войны 1812 г., когда армия франц. имп. Наполеона I находилась в Кобрине, К. м. стал местом боевых действий между частями 3-й Западной армии под командованием ген. А. П. Тормасова и бригадой саксонцев под командованием ген.-майора Г. Кленгеля, входившей в состав 7-го Саксонского корпуса ген. Жана Ренье. После боя в Кобрине остатки частей саксонцев были вынуждены покинуть горевший в нескольких местах город и укрыться за каменной оградой на территории монастыря. Ген. Тормасов в рапорте имп. Александру I писал: «Неприятель защищался отчаянно как в укреплениях своих, так и за каменною монастырскою оградою и на подъемном мосту», но в течение 9 часов был полностью разбит (Семь столетий Кобрина: Кр. путев./Кобринский военно-ист. музей. [Кобрин], 2013. С. 11). После боя на крыльце чудом уцелевшего главного здания монастыря ген. Тормасов принял капитуляцию выживших солдат Саксонского корпуса. Указом имп. Николая I от 28 апр. 1828 г. в С.-Петербурге была учреждена Греко-униатская коллегия под председательством униатского митр. Иосафата Булгака . Решения коллегии были направлены на «очищение» униат. богослужения от лат. обрядов и возвращение к постановлениям Брестского Собора 1596 г. Униатской коллегии было поручено провести ревизию всех базилианских мон-рей. В результате упразднению подлежало свыше 60 обителей, в т. ч. и К. м. 1 сент. 1830 г. в стенах мон-ря было открыто уездное ДУ, смотрителем был назначен магистр богословия, профессор Свящ. Писания свящ. Я. Л. Железовский (впосл. Игнатий , еп. Брестский). Свои обязанности он исполнял до кон. 1833 г. |
| По взволнованному и недоумевающему лицу К. я увидал, что случилось что-то особенное… – «Вот, я только что получил шифрованную телеграмму от Бубликова… с известием, что завтра утром придут в Могилев четыре члена Государственной Думы для того чтобы арестовать государя… Мне воспрещается осведомлять об этом кого-либо и приказано приготовить секретно поезд и паровоз» (о приезде членов Думы было известно раньше, равно как и об отъезде Императора. – С.М. ). Тихменев порекомендовал предупредить Алексеева о секретной телеграмме, который сумеет с этим секретом распорядиться. В таких условиях торжественное прощание делалось законным и показательной демонстрацией. Дальнейшее изложим по отчету, представленному Времен. Ком. Гос. Думы правительственными посланцами: «Ровно в 3 часа дня поезд с комиссарами Государ. Думы прибыл на ст. Могилев… На вокзале собралось большое количество публики… После кратких приветственных речей комиссары отправились в штаб, где имели 20 минутную беседу с ген. Алексеевым. Бубликов предъявил ген. Алексееву предписание Врем. Прав. о лишении свободы бывшего Императора. Ген. Алексеев сообщил комиссарам, что императорский поезд уже готов к отправлению и ожидает распоряжения комиссаров. Комиссары потребовали, чтобы им был представлен полный список лиц, сопровождающих Николая II. В список был включен, между прочим, флаг-капитан адм. Нилов, которому было предложено оставить поезд, что он и исполнил… Отрекшийся Император в это время находился в соседнем поезде вдовств. Импер. Марии Феодоровны. Ген. Алексеев сообщил отрекшемуся Императору постановление Врем. Прав. По приказу ген. Алексеева в распоряжение комиссаров был дан наряд солдат в 10 чел. гвард. жел. дор. батальона. Когда все было готово, отрекшийся Император перешел из вагона Царицы-матери в императорский поезд. Находившиеся на перроне лица хранили полное молчание. У окна своего вагона стояла Царица-мать, наблюдая за всем происходившим… В 4 час 50 мин поезд отбыл из Могилева. При отъезде не было ни приветствий, ни враждебных выкриков. |
| Полк. Арндту и Темникову я сообщил, что Главнокомандующий, по особым причинам, не может принять депутацию. А на другой день вышел приказ Главнокомандующего, запрещающий сборища офицеров и грозивший самыми строгими мерами наказания всем нарушителям военной дисциплины. Кажется, 12 марта мы покинули Новороссийск, перебравшись в Феодосию. По приезде туда ген. Романовский был освобожден от должности начальника Штаба. Одновременно с этим пошли слухи, что и Деникин оставляет Армию. Никто, однако, не хотел верить этому. В Феодосии я поселился на подворье Тепловского женского монастыря. 22 марта, в Вербное воскресенье, я в соборном монастырском храме совершал литургию. Было много причастников. Служба затянулась. Несмотря на это, И. П. Романовский дождался не только окончания литургии, но и моего выхода из церкви. – Я пришел проститься с вами. Уезжаю. Благословите на дорогу! – обратился он ко мне. Я благословил его просфорой и пошел провожать его. – Вы не сердитесь на меня, Иван Павлович, за мою беседу с вами 7 марта? – спросил я его. – Я смело говорил с вами, ибо верил, что вы поймете меня. Поймите, что мною руководит доброе чувство к вам. Он уверил меня, что в этой беседе он увидел только новое доказательство моей любви. Мы шли до моря, около версты. Я старался утешить и подкрепить его надеждой, что сплетшиеся около его имени злоба и клевета рассеются, а правда засияет. У моря мы простились... Не думал я, что прощаемся навсегда. Рано утром в понедельник мне сообщили, что накануне, вечером, неожиданно для всех, отбыл на миноносце ген. Деникин. С ним отбыл и ген. Романовский. Деникинская эпопея кончилась... Всё, до сих пор изложенное, было записано мною в 1919–1920 гг. Теперь, в 1943 году, может показаться странным, что тогда серьезно, с затратой времени и нервов, долго и бурно обсуждались вопросы: где быть В.В.Ц.У., в Екатеринодаре или в Новочеркасске; кому быть членом В.В.Ц.У., – гр. Апраксину или гр. Мусину-Пушкину? Могут казаться не стоящими внимания и такие вопросы: кто и как открывал Ставропольский Поместный Собор; кому первому пришла мысль о необходимости Высшей церковной власти на территории, занятой Добровольческой Армией; хорошо или худо поступил ген. Деникин, признав Верховным Правителем адмирала Колчака? Но, во-первых, история не брезгает никакими фактами. А, во-вторых, из-за картины всего происходившего и на Ставропольском Соборе, и в Добровольческой Армии раскрывается лик старой России, болевшей многими недугами, приведшими ее к невероятным страданиям, но изобиловавшей и многими доблестями, ее возвеличившими. |
| Прилагаю еще и то, о чем не был прошен. Экземпляр проекта моего о преобразовании учебной части, который разрешено мне Святейшим Синодом привести в исполнение в семинарии и училищах смоленской епархии. Отзыв посему Вашего Высокопреосвященства был бы для меня истинною наградою, хотя бы в нем заключался и суд самый строгий... Общение и советование друг с другом толь нам нужны ныне, как хлеб насущный. Но к сожалению мы слишком отвыкли, или лучше вовсе не привыкли к этому делу. Слышно, что предполагается свыше дать нам побуждение и возможность к оному. Дал бы Господь! Смиреннейше испрашиваю святых молитв Ваших о моем недостоинстве, и с чувствами глубочайшего сыновнего почитания и преданности есмь и пребуду Вашего Высокопреосвященства Милостивейшего Архипастыря и Отца нижайший послушник Антоний Епископ Смоленский. 19 февр. 1866 г. Смоленск. XL. Письмо генерала от инфантерии графа Н. Н. Муравьева-Амурского Николай Никол. М. род. 11 авг. 1809 г.; обучался в пажеском корп.; в 1824 г. – кам.-паж; в 1827 г. поступил на службу в л.-гв. финлянд. п.; в 1833 г. вышел в отставку; 1838 г. в чине майора приком. для особ. поруч. к командиру Кавказ, отд. корп.; в 1840 г. – полковн.; в 1841 г. – ген.-майор; в 1845 г. – причисл. к мин. внутр, дел; в 1846 г. – тульский воен. и гражд. губерн.; в 1847 г. – ген.-губ. восточн. Сибири; в 1858 г. – ген.-адъют., ген.-инф., граф Амурский; в 1861 г. – чл. Госуд. Сов. Скончался 19 нояб. 1881 г. CCLXVIII Ваше Высокопреосвященство! Почтеннейшее письмо Ваше я имел честь получить с глубочайшею благодарностию за благосклонное ко мне внимание Вашего Высокопреосвященства. Спешу отвечать с первым курьером и прежде всего принести повинную голову, что не предупредил Вас известием о событии, в котором Вы всегда изволили принимать столь живое участие 5 . Оправдываться не могу, ибо должен был написать об этом к Вашему Высокопреосвященству, не смотря ни на какие политические соображения и тайны, – а надеялся лишь на то, что пр. Иннокентий 6 , с которым мы вместе совершили в нынешнем году благополучное наше плавание по Амуру, известит Вас обо всем, что там делалось. |
| Между тем, положение Буковинской церкви требовало всегда, а теперь в особенности, наличия сильной и справедливой власти. Буковинская митрополия едва ли не самая богатая из всех православных церквей в мире. Ей принадлежала в то время 1/3 часть всей Буковинской земли. Богатейшие имения Буковинской митрополии с чудными хозяйствами, фермами и заводами были рассеяны по всей Буковине. Несметные лесные богатства принадлежали ей. Митрополия ежегодно получала колоссальный доход. На свои средства она содержала в Черновицах богословский факультет; в ее руках была почти вся благотворительность страны. Недавно отстроенный, стоивший свыше 5 милл., крон, дворец митрополита напоминал царскую резиденцию, а не обитель смиренного служителя Божия. И все это несметное богатство было брошено теперь на произвол судьбы, ибо нельзя же было считать серьезною опеку над ним консисторского секретаря. Не было в Черновицах церковной власти, которая порадела бы об этом богатстве. Начались хищения изнутри и извне: стали расхищать всё; начали, не стесняясь, пользоваться митрополичьим добром, в особенности лесами, и наши. В это время я был извещен новым Галицийским генерал-губернатором, ген. Ф. Ф. Треповым, что крайне необходим мой приезд в Черновицы для организации управления Буковинской церковью. Штаб Галицийского генерал-губернатора в данную пору помещался в г. Тарнополе. Отсюда мы, т. е. я, ген. Трепов, начальник его Штаба ген. Сухомлин и протоиерей Титов и направились в г. Черновицы. По пути мы условились так действовать: а) чтобы нас не могли потом упрекнуть ни во вмешательстве в дела автокефальной Буковинской церкви, ни в бездействии при нарушении другими ее интересов; б) чтобы лиц, имеющих войти в состав правления, оградить от возможности обвинений австрийцами, а в случае нового занятия ими Буковины, в измене, и в) чтобы, наблюдая и то, и другое, в то же время соблюсти и интересы русского дела. На следующий день, по нашем прибытии в Черновицы, ген. Треповым были приглашены в зал митрополичьего дома-дворца оставшиеся на месте члены Буковинской Консистории, профессора богословского факультета и виднейшие представители городского духовенства, для обсуждения вопроса об организации церковного управления. |
| [...] Места тихие и глухие, но все есть. Дом небольшой. Монахини и о. Евфимий 175 ютятся в комнатушках около гаража, а Юрий Абашев 176 сооружает самодельную постройку около курятника. Огороды настолько большие, что удивляешься, как несколько женщин могут их обрабатывать. Церковь маленькая, полуподвальная, но очень уютная. Иконостас тоже соорудил Юрий Абашев. Мать Евдокия 177 показала мне все владения, переходящие в лес. Обедают мирские жители раньше, а монахини и отец Евфимий – во вторую смену. Кормят хорошо, но зимой было так скудно, что вся обитель жила на 1 000 фр., вносимых Э.Н. Элленбергер за себя и троих детей. Воскресенье 12/25 июня 1939. Н.П. Афонский разослал несколько сот приглашений иностранцам на сегодняшнюю службу с исполнением песнопений Рахманинова. Народа было очень много, и сбор дал свыше 1 500 франков. Отдельные части литургии Рахманинова очень неровные. Есть удивительно музыкальные и духовные, есть не соответствующие моменту службы. Ектении красивы, но невозможно и необъяснимо заунывные. В общем – очень хорошее впечатление. Понедельник 11/24 июля 1939. Отец пишет, что Владыка сегодня возвращается в Париж, а завтра ложится в Американскую клинику в Neuilly для исследования сердца и полного анализа. Думаю и верю, что благодаря клиническому уходу удастся наконец определить причину всех болезней Митрополита и окончится период десяти докторов и сотен противодействующих средств. Пятница 22 июля/4 августа 1939. Случайно узнал о кончине ген. Эрдели 178 , которого вчера похоронили в Сент-Женевьев. Он умер от разрыва сердца, так как работал не по силам и уже зимою не раз имел сердечные припадки. Денежно его положение было очень тяжелым, и он постоянно недоедал. Жалко было на него смотреть. Суббота 23 июля/5 августа 1939. Похороны ген. И.Г. Эрдели Ген. Эрдели похоронили очень торжественно, как в Исси, так и в Русском доме. Покойный был болен давно и умер от переутомления, а не от разрыва сердца, как говорили. Он очень страдал последние недели. Ген. Эрдели командовал армией в Великую войну и играл очень крупную роль в деле образования Добровольческой армии. |
| С начала войны и до августа 1915 г. Ставка Верховного Главнокомандующего была расположена при железнодорожной станции Барановичи в нескольких верстах от Прусской границы в месте расквартирования до войны одной из железнодорожных бригад. Ряды солдатских бараков и офицерских домиков в порядке и просторно раскинулись среди сосновой рощи, соединяемые аккуратными дорожками. Деревянная церковь с колокольней придает поселку уютный вид. За ним тянется довольно густой сосновый лес. Вправо приткнулось полуеврейское местечко Барановичи, со всеми незатейливыми удобствами для солдат, для препровождения свободного времени (до войны). Вглубь военного расположения, от главного пути шла подъездная ветка, на которой и жил сам Вел. Князь Николай Николаевич, его брат Петр Николаевич, Начальник Штаба г.-м. Янушкевич, генерал-квартирмейстер Данилов и еще несколько состоящих при Вел. Князе лиц. В поезде был вагон-ресторан, где столовались, за счет Вел. Князя, все жившие в поезде. Невдалеке от главного поезда стоял второй, в котором помещались прочие чины штаба. В бараках расположились канцелярии, а в красивом домике, где жил в мирное время командир бригады, поместилось Управление генерал-квартирмейстера. Для военной охраны Ставки там находился л.-гв. Казачий. Его Величества полк, который в войну 1877 г. составлял конвой тогдашнего Главнокомандующего Вел. Князя Николая Николаевича Старшего. Для охраны по существу была команда агентов от Петербургского Охранного Отделения, под командой ротмистра Басова, подчинявшегося коменданту Ставки ген. м. Саханскому. В само же местечко было командировано довольно много чинов общей полиции для порядка в местечке, так что дело охраны можно было считать налаженным хорошо. Ставка переживала тогда тревожные дни. На нашем Северо-Западном фронте было неблагополучно. В конце августа (8, 9 сент. н. ст.) немцы начали наступление и, после упорных боев, армия ген. Ренненкампфа (I) была отброшена из Восточной Пруссии и отступила к Неману. 10-го же армия отступила за Бобр и Нарев. Виновниками поражения считали Ренненкампфа и Главноком. Северо-Западным фронтом ген. Жилинского. Последний был сменен и заменен ген. Рузским. Его популярность по Галиции была очень велика. Она, к тому же, раздувалась либеральной прессой. |
|
|
