| По прямой связи рукописи с печатной книгой, наш рукописный орнамент второй половины XVI в. и в течение XVII в. постоянно и сильно подвергался влиянию фряжской листвы старопечатных Московских изданий. Такова история фряжского стиля в русском орнаменте, начиная от Геннадиевской Библии 1499 г. В соответствие с этим стилем, вся история русского просвещения в XVI и XVII столетиях, в литературе и искусстве, представляет нам непрерывный ряд фактов, отмеченных западными влияниями, которые, наконец, так блистательно были оправданы в деле русского искусства Ушаковым и его школой, – столько же в иконописи и даже в ее художественной теории, сколько и в гравюре, успехи которой у нас объясняются тем, что главными проводниками западного влияния были тогда иноземные печатные издания, как предмет более удобный для перенесения. Вместе с тем, и русский иконописный Подлинник должен был расширить свой традиционный объем и внести в себя массу иноземных вкладов с Запада, в связи с Минеями Димитрия Ростовского , с Мадоннами западного культа и многое другое 68 . Теперь обращаюсь к Виолле-ле-Дюку. Ничего этого он не знает; в противном случае, аббат Мартынов не стал бы в своей рецензии распространяться о западном у нас влиянии в XVI и XVII вв. Что же касается до фряжского орнамента, то, рассматривая его по изданию г. Бутовского, французский архитектор относится к нему, как будто к каким мануфактурным узорам женского наряда, а не к заставкам с заглавными буквами, составляющим неотъемлемую принадлежность первопечатных церковных книг и оттуда уже перешедшим в рукописи. Одну из таких рукописных заставок печатного происхождения 69 приводит он на табл. XVI иговоритследующее: «En examinant notre planche XVI, on est choqué par l’étrangeté de ces ornements qui rappellent les bijoux émaillés provenant des ateliers de Nuremberg de la fin du XVI siècle» (стр.125). По предложенному мною О Геннадиевской Библии 1499 г. и о первопечатном Московском Апостоле 1564 г. пусть оценивает сам читатель тот оригинальный метод, который знаменитый француз выдает в своей книге за настоящий научный. |
| P. 267-288; idem. Nicholas of Lyra " s Commentary on Daniel in the Literal Postill (1329)//Die Geschichte der Daniel-Auslegung in Judentum, Christentum und Islam: Studien zur Kommentierung des Danielbuches in Literatur und Kunst/Hrsg. K. Bracht. B.; N. Y., 2007. S. 199-215; Brown S. F. Nicholas of Lyra " s Critique of Scotus " Univocity//Historia Philosophiae Medii Aevi: Studien zur Geschichte der Philosophie des Mittelalters: FS K. Flasch/Hrsg. B. Mojsisch, O. Pluta. Amst.; Phil., 1991. H. 1. S. 115-127; Woodward M. S. Nicholas of Lyra on Beatific Vision: Diss./Univ. of Notre Dame. Notre Dame (Ind.), 1992; idem. «De visione divinae essentiae» by Nicholas of Lyra: Preface and Critical Edition//Franciscan Studies. 2005. Vol. 63. P. 325-407; Klepper D. C. The Dating of Nicholas of Lyra " s «Quaestio de Adventu Christi»//AFH. 1993. Vol. 86. P. 297-312; eadem. Nicholas of Lyra " s «Quaestio de Adventu Christi» and the Franciscan Encounter with Jewish Tradition in the Late Middle Ages: Diss./Northwestern Univ. Chicago, 1995; eadem. First in Knowledge of Divine Law: The Jews and the Old Law in Nicholas of Lyra " s Romans Commentary//Medieval Readings of Romans/Ed. W. S. Campbell e. a. N. Y., 2007. P. 167-181; eadem. The Insight of Unbelievers: Nicholas of Lyra and Christian Reading of Jewish Text in the Later Middle Ages. Phil., 2007; Bunte W. Rabbinische Traditionen bei Nikolaus von Lyra: Ein Beitrag zur Schriftauslegung des Spätmittelalters. Fr./M.; B., 1994. (Judentum und Umwelt; 58); Федорова Е. C. Предисловие// Николай де Лира. Доказательство пришествия Христа. М., 1999. C. 5-38; Ромодановская В. А. Средневековый теолог Николай де Лира: К вопросу о западных источниках Геннадиевской Библии//Гуманит. науки в Сибири. Новосиб., 1998. 4. С. 28-34; она же. Об источниках и характере энциклопедических глосс Геннадиевской Библии (1499 г.)//ТОДРЛ. 2001. Т. 52. С. 138-167; Patton C. L. Nicholas of Lyra//Historical Handbook of Major Biblical Interpreters/Ed. D. K. McKim. Downers Grove, 1999. |
| Переведена ими и третья книга Макхавейская. Язык этого, специально острожского перевода тяжелый, не сходный с языком старых переводов. Побуждение к переводу этой книги острожские исправители могли находить с одной стороны в естественном вих положении стремлении к библейской полноте, а с другой стороны также в комплютенском издании, впервые пустившем в широкий оборот эту книгу и бывшем у них одним из главных источников. В конце книги переводчики сделали замечание: «Сии третии книги Маккавейскии в прочиих Библиах не обретаются, ниже в самои тои славенской, и ни в латинскиа ни в лятских, точию в греческой и ческой, но и мы их не оставихом». Действительно, не только геннадиевский свод не знал этой книги, но и латинская Библия знает в изданиях эту книгу только с 1532 года. Польские издания Библии пред самым 1581 годом относилис к 3-ей Маккавейской книге отрицательно. Так польская Библия 1577 года, после второй Маккавейской книги, делает замечание, что встречающаяся в некоторых изданиях Библии 3-я Маккавейская книга не принята Христовою Церковью , не была переведена Иеронимом на латинский язык и потому не признается справедливым вносить ее в польскую Библию. В Чешской Библии 3-я Маккавейская книга встречается с издания 1549 г., Praga, но это перевод не близкий к славянскому переводу Острожской Библии. Другой чешский перевод 3-ей Маккавейской книги, под именем 1-ой Маккавейской, нам известен в Чешской Библии 1579–88 г.г. (может быть, были издания раньше). Этот чешский перевод сделан с издания Бенедикта Ария. Антверпен, 1572 г. Он совершенно сходен с текстом Острожской Библии и был оригиналом для острожского издания. Для сопоставления приводим первые два стиха первой главы по чешскому изданию 1579–1588 по Острожской Библии: 1:1. Zwdw рак Filopator od tch kteri se byli nawratili, eby ta mista která on drel Antyoch wzaldai wdeti wssechnm wogskm swým pssim у gizdným4; 2. A wzaw s sebau sestru swau Arsinoe, táhk a на ta mista která gsau v Raffian, kdeto se byli poloili Antyochowi=Остр. |
| Делом всей жизни отца Иннокентия было издание 10-томной иллюстрированной Русской Библии. В основу издания была положена первая полная Русская Библия 1499 г. (так называемая Геннадиевская) с параллельным текстом на русском языке по синодальному переводу Библии (1876) и иллюстративным материалом Библейских книг русской рукописной традиции, с X по XIX в. Реализация проекта началась в 1986 г. Для подготовки этого проекта были отсняты иллюминированные Библейские книги, находящиеся в архивохранилищах Москвы и Ленинграда. Издание планировалось начать с Четвероевангелия (т. 7) и Деяний Апостолов с Апокалипсисом (т. 8). В июне 1989 г. материалы 7-го тома (619 слайдов с текстом) были сданы в 1-ю Образцовую типографию, к октябрю 1990 г. издание было полностью готово к печати. В апреле 1990 г. в ту же типографию был сдан 8-й том, а в августе 1991 г. получены все его оттиски. Август 1991 г. стал рубежом в жизни нашей страны. Кризисные явления, затронувшие экономику, сказались и на работе типографии – фонды бумаги, выделенные на издание Русской Библии , не были поставлены в типографию. Издательский отдел Московского Патриархата не имел права юридического лица и издательских прав, поэтому остро встал вопрос о том, как продолжить работу. В апреле 1991 г. было объявлено об открытии Музея Библии в Иосифо-Волоколамском монастыре с представительством в Москве. Учредителем музея митрополитом Волоколамским и Юрьевским Питиримом директором музея был назначен архимандрит Иннокентий. В конце октября того же года утверждается Устав музея, в котором записано, что «Музей является юридическим лицом, обладает издательскими правами на основе лицензии, действует на основе хозяйственного расчета, имеет самостоятельный баланс». Создание Музея Библии позволило выпустить в свет 7-й и 8-й тома Русской Библии. Разбойное нападение на архимандрита Иннокентия в апреле 1993 г. прервало работу по Библейскому проекту. После его скоропостижной кончины ( 12 июля 1994 г.) Новоспасским монастырем было издано еще три тома Русской Библии. Всего в томах 4-ом (Псалтирь), 7-ом (Четвероевангелие), 8-ом (Апостол и Апокалипсис), 9-ом (Приложения. Научное описание) в общей сложности содержится 1237 миниатюр и рукописных фрагментов из 223 рукописей с Хпо XIXb., древнейшая рукопись – изображение скинии Завета с текстом на самаритянско-еврейском и самаритянско-арамейском языках середины VIIb., также включены 17 миниатюр из 5 греческих рукописей и 2 глаголические рукописи. В 10-й том «Библия в иконе, фреске, картинах русских художников» включены изображения 376 икон и фресок и 53 картин. |
| I. До конца XVI в. славянская Библия существовала в виде отдельных книг (часто с толкованиями) и сборников. Полный библейский свод (так называемая Геннадиевская Библия) был создан по инициативе новгородского архиепископа Геннадия (сохранившийся список датируется 1499 г.). Столетие спустя этот свод был использован Иваном Федоровым при издании Острожской Библии (1580–1581). Перед изданием геннадиевский текст был подвергнут существенной редактуре. В 1663 г. появилось московское издание Библии. В текстуальном отношении Московская Библия 1663 г. практически тождественна Острожской, однако морфология и особенно орфография этого издания приближаются к тому варианту, который станет общепринятым в XVIII–XIX вв. В l712 г. Петр I учредил специальную комиссию, которая должна была сверить славянский текст с научными изданиями греческого и латинского текста Писания. Эта работа несколько раз прекращалась, а затем возобновлялась вновь. Первое издание новой редакции славянской Библии появилось в 1751 г. 1 . Это тот библейский текст, которым мы пользуемся до сих пор. Поскольку завершающий этап редактирования пришелся на царствование Елизаветы Петровны, эту версию славянского библейского текста обычно называют Елизаветинской. Облик первых изданий Елизаветинской Библии отличался от привычного для современного читателя. Кроме собственно библейского текста сюда входили многочисленные дополнительные статьи, а также примечания на полях. В предисловии содержалась достаточно обстоятельная история славянского текста Библии. Наиболее подробно авторы предисловия останавливались на этапах исправления Библии, начатого по инициативе Петра I и завершенного при Елизавете. В издание был также помещен список отличий елизаветинского текста от текста Московской Библии 1663 г. Многочисленные текстологические примечания также содержались «на брезе», т. е. на полях. Кроме того, издание включало «Синопсис» – краткий пересказ всех библейских книг – и другие статьи («Синопсис» является произведением вполне самостоятельным. В 1775 г. он был издан отдельно – [Родосский 1894, 189]). Наличие этих дополнительных материалов кажется симптоматичным. Получалось, что елизаветинское издание не претендовало на роль единственной и окончательной версии библейского текста. Читатели имели сведения об этапах исправления, а также перечень исправлений, внесенных в новое издание. Таким образом, демонстрировалась некоторая незавершенность, «текучесть» текста, его открытость будущему редактированию. |
| Третий ряд книг, принятых в Геннадиевский свод, еще не исследован подробно по его происхождению, и потому о нем возможно высказаться только предположительно. По-видимому, эти книги вышли из того же самого болгарского источника, но потерпели в своей истории довольно значительные изменения, наукою еще не приведенные в ясность — изменения несистематического характера со следами каких-то разрушительных воздействий на текст. Эти книги следующие: 1–4-я книги Царств, Псалтирь, Притчи Соломона, Екклесиаст, Песнь Песней, Премудрость Соломона и книга Иисуса, сына Сирахова; по-видимому, сюда же следует отнести и Апокалипсис 10 . Отношение составителей Геннадиевского свода ко всем довольно значительным отличиям трех групп списков проявилось в совершенно одинаковой форме: хорошо сохранившийся архаический текст книг первой категории геннадиевские составители Библии вносили, по-видимому, с рукописей XI в. с такою же буквальною точностью, как и перевод книг второго ряда, пересмотренный и исправленный на юге славянства и унас в XIV и XV вв., и текст книг третьей категории, где-то кем-то правленных и отчасти потерпевших в своем составе и порядке. Самостоятельного творчества и даже простой сверки рукописного текста с другими рукописями, кроме определения полноты текстов и подновления языка, у составителей Геннадиевской Библии — в области старых славянских переводов — усмотреть нельзя 11 . Кроме основных Библейских текстов в древнем переводе с греческого, в составе Геннадиевой Библии были добавочные части в новом переводе с других языков. Это — 1) предисловие и объяснительные статьи к Библейским книгам, частию в переводе с немецкой Библии, частию с латинской Вульгаты, 2) ряд Библейских неканонических и отчасти канонических книг и отдельных частей книг в переводе с латинского. Эти новые части Геннадиевской Библии имеют особое происхождение. Над ними трудились не архидиакон Герасим с дьяками, а другие лица. Предисловие и объяснительные статьи в Геннадиевской Библии являются на русской почве первою данью средневековой западной схоластике, окружавшей в свое время западные тексты священных книг плодами рассудочного усвоения. |
| Сопоставление обстоятельств происхождения Геннадиева свода с условиями появления национальных переводов Библии у других народов дает возможность видеть в этом деле иную, более глубокую причину образования Библейского свода, чем непосредственная борьба Геннадия с жидовствующими. 3арождение или капитальные переработки национальных переводов Библии всегда стоят под влиянием высших и напряженных двигателей общественной, государственной и духовной жизни народов; национальная Библия охватывает, характеризует и сосредотачивает в себе целую эпоху, перелом или напряжение народного организма. Знаменательная для западно-европейской жизни и литературы реформация Лютера вызвала к жизни появление немецкого перевода Библии; этот перевод послужил в свою очередь главною основою национальной немецкой литературы и литературного языка. Моменты высшего напряжения духовных сил французского народа вызвали к жизни в XVI веке французскую Библию, поставили ее в центр национальной литературы, в ряд символов гражданского и общественного развития 3 Начальный славянский перевод Библии Кирилла и Мефодия бесспорно лежит в основе новой культуры, новой духовной жизни славянских народов; созревшее для этой новой культуры брожение живых народных сил славян сосредоточилось и вылилось в форме национальной Библии. Болгарская и сербская переработки славянской Библии в XIV и XV вв. совпадают с моментами самого усиленного напряжения государственных и народных сил болгар и сербов, накануне их государственного падения, и являются как бы последними попытками собрать угасающие силы для возможной защиты и поддержки основных устоев государственной и народной жизни. Конец XV века, решивший судьбу новгородской самостоятельности, был слишком важным моментом в новгородский истории, чтобы в нем не находить побуждений для пересмотра и наилучшего выявления народных сил в самых заветных и дорогих для него формах. Утрата самостоятельности, борьба с новым московским укладом и другими затруднениями должны были вызвать лучших представителей новгородского общества на размышления и пересмотр их идейных устоев, их надежд на будущее. Этим объясняется оживление в это время и раньше, с половины XV века, новгородской духовной литературы, главным образом в области житий и местных сказаний; этим запасом идейной духовной энергии можно объяснить появление в Новгороде громадного литературного предприятия половины XVI века — составление митрополитом Макарием Великих Четьих-Миней. Духовная энергия Новгорода сосредоточилась под конец его государственной жизни с таким избытком, что ее хватило и на долю ближайших поколений самостоятельных новгородцев. Вот этот духовный подъем новгородской жизни и мысли конца XV в. и вызвал появление существенной основы тогдашнего миросозерцания — полной Геннадиевской Библии. Ересь жидовствующих послужила в этом случае только внешним ближайшим поводом, или побуждением. |
| Работа острожских редакторов была также нацелена на достижение лингвистической правильности. Перед создателями Геннадиевского свода стояла задача «фиксации наличного актуального текста Священного Писания в церковнославянском переводе» (Иннокентий (Павлов). 2001. C. 43), а не его языковой нормализации. При подготовке Геннадиевской Библии не была проведена последовательная лингвистическая правка, язык этого кодекса представляет собой «довольно пестрое наслоение разновременных переводов» ( Евсеев. 1916. C. 21), сочетает некнижные формы («отклонения в сторону русского языка» - Фостер. 2001. C. 31-33) с тенденцией к архаизации. Книгопечатание как новая форма копирования текста предъявляло особые требования к стандартизации языка, поэтому для редакторов Острожской Библии задача языковой нормализации была очень важна. Она решалась, во-первых, через ликвидацию языковых « », т. е. немотивированной вариативности. Последовательная унификация составляет основное содержание редакторской работы на графико-орфографическом и грамматическом уровнях. Так, книжники устраняют варьирование графем и и и в позиции абсолютного начала слова, устанавливая в качестве нормативных написания с и преодолевают разнобой именных и глагольных форм (род. ед. ч. и род. мн. ч. и им. мн. ч. м. р. причастий и императив 2 л. мн. ч. и имперфект и и т. п.). Исправлены грамматические ошибки, допущенные в Геннадиевской Библии в отношении собственно книжных форм, не имевших аналогов в живом языке (вокатива, двойственного числа, простых претеритов, кратких действительных причастий и др.). На лексико-семантическом уровне справа заключалась в последовательном устранении латинизмов, попавших в Геннадиевскую Библию из Вульгаты (ср. ), и некнижных лексем (ср. ). После выхода в свет Острожская Библия получила значение языкового образца и определила дальнейшее развитие библейской К. с. у правосл. славян. Этот свод стал основой всех последующих публикаций слав. Библии - Московской Библии 1663 г., Елизаветинской Библии 1751 г. |
| Данные разработки библейской филологии и критики явились весьма значительными в развитии библейской экзегезы со всем кругом вошедших в нее научных предметов (языкознание, археология, история и пр.), включая критическое изучение древнеславянского перевода Библии. В школе библейской экзегетики получил свое филологическое образование и первый ученый славянской науки – Иосиф Добровский, который стал пионером в плеяде ученых-славистов, положивших основание науки об изучении древнеславянского перевода Библии. Именно он в какой-то степени, сдвинул с мертвой точки изучение кирилло-мефодиевского наследия в России: он установил, на основании собранного к началу XIX в. материала, какова ценность Елизаветинской, Острожской и Геннадиевской Библий; он первый поднял вопрос о собирании и изучении рукописного наследия России. Помимо проблемы объема литературной деятельности Кирилла и Мефодия, И. Добровский первым из славистов поставил один из важнейших вопросов славянской библейской филологии – вопрос о греческих источниках славянской Библии 434 . Собственно, с Йозефа Добровского (и его учителя Михаэлиса) начался увлекательный поиск пропавших сокровищ славян, их наследия, полученного им от свв. Кирилла и Мефодия, а заодно, и протографа славянского текста Библии – греческого текста Семидесяти. В православной России к началу XIX в. оказалось достаточно пытливых научных умов, подхвативших идеи Добровского. Русская академическая элита сознавала очевидную неудовлетворительность внешнего качества библейского текста Славянской Библии в том виде, в каком он оказался после выхода елизаветинского кодекса Св. Писания. Ими стали предприниматься шаги по исследованию и улучшению данного текста. Так начинается история критического изучения Славянской Библии в России. Первой публикацией такого рода в России можно считать «Краткий исторический очерк о проникновении письменности в Россию» братьев Каржавиных в их книге «Remarques sur la langue russienne et sur son alphabet» («Заметки о русском языке и его алфавите»). |
| Б. Филопатор же внегда оуведев от възвращшихся бывшее отнятие дръжимых от него мест Антиохом, и замоведа всем воем своим пешцем и· конником обратися. Взять же и сестру свою Арсиною, и изыиде въскоре до рафииских мест, идеже ополчишася вои иже от Антиоха. В Новом Завете Острожская Библия близко воспроизводит Геннадиевскую Библию. Исправления сравнительно сгеннадиевским чтением не систематичны и незначительны и притом заметнее в Деяниях и Посланиях апостольских, чем в Евангелиях. Напр. Евангелие Матфея, гл. 3:11 Ген. Духом Святым, Остр. Духом Святыми огнем. 3:16 Ген. и виде дух сходящ, Остр. и виде Дух Божии сходящ. Подобные исправления не вводят в Острожскую Библию новой редакции. Описатели Синодальной библиотеки указали для Евангелий родство Острожской Библии с 1 и 2 полных списков Геннадиевской Библии. Это – поздняя четья редакция евангельского и апостольского текста, которая удостоилась внесения в Геннадиевскую Библию, с отметками церковных зачал и указаниями дневных чтений, и через это положила начало вытеснению из церковного употребления богослужебного евангельского и апостольского текста. Закрепление этой редакции в печатном издании окончательно предрешило судьбу богослужебной редакции. Она неизбежно была намечена к вымиранию, что и случилось позднее. Чем объяснить невнимательность редактора новозаветного текста Острожской Библии к чтениям богослужебной славянской редакции, столь уважавшимся в ветхозаветной части Библии, сказать трудно: может быть, это – дело личного вкуса редактора, а, может быть, это – проявление особого почтения к богослужебному тексту, которому надлежало быть только в церковном употреблении, а не в составе четьей Библии. По крайней мере, так мы понимаем отношение к чтению Евангелия – апракоса у современного острожскому изданию, уже упомянутого ранее редактора-переводчика Евангелия – Василия Тяпинского. Этот трудолюбивый редактор в основу своего издания положил четий славянский текст, а о чтении апракоса делал замечания на полях 124 : напр., Мф. 2 гл. к чтению – (Ирод) повеле избити дети на поле замечено: «в апракосе младенца, что с иными згажается»; 4 гл. от Галилеи и десяти град – на поле: «в апракосе греческое слово оставлено декаполья, 5 гл. не будете яко лицемеры – на поле: «в апракосе упокрити»; 7 гл. ко еже вожделети – на поле: «в апрак. с помышленьем». Такое замалчивание или устранение богослужебного текста из изданий Библии или отдельных ее частей подрывало авторитет богослужебного текста и подготовляло замену его четьим текстом в церковно-богослужебном употреблении. |
|
|
