| Также немцы разрешили открыть церкви и возобновить православное богослужение. В первом же распоряжении по г. Смоленску, подписанным Главнокомандующим германской армией, был специальный пункт «О вероисповедании» , в котором говорилось: «В результате освобождения народов Советского Союза от большевистского гнета населению дается право свободного и открытого богослужения без различия вероисповедания. Для этой цели народу разрешается использовать церкви, молитвенные дома и церковные здания». Однако в этом же документе население обязывалось к ремонту и содержанию дорог и мостов, обработке сельскохозяйственных земель, соблюдению комендантского часа, сдаче оружия, выдаче красноармейцев и проч. Был там и особый пункт в котором говорилось: «Все евреи обоих полов обязаны носить на обоих рукавах белую повязку с шестиконечной звездой Давида» . Немецкие солдаты возле Рыночной площади оккупированного Смоленска. Вид на Соборную Гору с Успенским собором. 1942 г. Дорожные указатели в оккупированном Смоленске. На заднем плане видны купола Успенского собора. 1942 г. Гражданским начальником города (бургомистром) стал адвокат Б.Г. Меньшагин, который издавал приказы, публиковал отчеты о работе гражданской администрации. Ко второй годовщине оккупации 10 августа 1943 года в газете была напечатана его хвалебная статья об успехах городского хозяйства и построения новой жизни. В частности говорилось, что «очень неплохо работают городские больницы и амбулатории, и заболевшие жители не только города, но и прилегающих районов, имеют полную возможность получить квалифицированную медицинскую помощь и надлежащий больничный уход» . Для русских медицинское обслуживание стало платным, а Смоленск был превращен захватчиками в город тыловых госпиталей для своих раненых В действительности для русских медицинское обслуживание стало платным, а Смоленск был превращен захватчиками в город тыловых госпиталей для своих раненых . Врач-подпольщик С.И. Красновский пишет: «…Опять в Смоленск я прибыл в октябре 1941-го. Мне бросилось в глаза обилие военных госпиталей и возле каждого госпиталя – масса крестов над могилами погибших немецких солдат… Особенно много раненых немецких солдат было в смоленских госпиталях в период с января по февраль 1942 года». |
| Хотя я недолго пробыл в Могилёве, но из обращения с благомыслящими мог заметить, что для тамошней епархии необходимо нужен архиерей из великороссиян, не молодой и не старый, короче сказать опытный и деятельный (Феофилакт указывал на Тульского преосвященного Амвросия). Могилёвская епархия до того расстроена, что обыкновенный, но благонамеренный архиерей через год прослывёт фениксом. Общий всех тамошних разговор: какого нам ни дадут Владыку, всякий будет лучше Варлаама». «Могилёвская епархия разорена нравственно, но физически весьма сбережена. Французы действительно поступали в ней, как в своей земле. Они также щадили по каким-то причинам и Минскую епархию. Есть по местам значительные потери, но это там, где происходило сражение или от личного поляков неудовольствия на какого-нибудь помещика, как сбылось сие над Могилёвским губернатором, коего деревни совершенно разграблены, однако же, не сожжены за уход его из губернии вслед за армией покойного князя Багратиона». «Смоленские жители, – прибавлял он, – удивились, что из гнезда изменников возвратился я невредим. Они перед поездкой не советовали пускаться туда без вооружённых проводников, но я положился на власть Божию». Феофилакт беспокоился за свои бумаги, отправленные из Могилёва к князю Голицыну и 16 Января писал к нему: «Успокойте меня, дошли ли до Вас бумаги мои из Москвы? Я отдал их на тамошнюю почту с распиской; но после узнал, что и сам почтмейстер со своим помощником присягали на верность Наполеону. Взять же их с собой в Смоленск не отважился, для того, чтобы не отбили их у меня на дороге и с самим мною не сделали бы чего. Здоровье моё, благодаря Бога, ещё не останавливает в занятиях. Часто сержусь на медленность и неисправность здешнего местного начальства, но скоро и успокаиваюсь сею мыслью: нельзя ни от кого требовать того, что кому не дали Бог и природа. По окончании Дорогобужского и Красновского уездов немедленно примусь за архиерейский дом и монастыри». Князь Голицын письмом от 4 Февраля выразил ему благодарность в самых лестных выражениях. «Я не могу иначе начать моего письма, как изъявлением истинной признательности за все Ваши благоразумные распоряжения по возложенной Комиссии. Духовенство разорённых епархий, после всех несчастий, испытанных от варварского оружия неприятеля, должно считать себя счастливым, имея в Вас прозорливого попечителя. Сам Бог да воздаст Вам по достоинству. Я уповаю на благость Его, что Он сохранит Ваше здоровье и дарует Вам силы на перенесение предлежащих трудов. Продолжайте, преосвященнейший Владыко, успокаивать страждущее человечество, наипаче не щадите денег. Святейший Синод сверх требуемого Вами количества, признал нужным несколько прибавить, как Вы усмотрите из посылаемого ныне же указа». |
| 9 дек. 1933 г. П. арестован в числе большой группы духовенства и мирян Волховского и Киришского районов Ленинградской обл. Содержался в арестантском помещении г. Волховстрой (ныне Волхов), с 14 февр. 1934 г. находился в тюрьме в Ленинграде. П. обвиняли в участии в контрреволюционной группе священников, «имевшей своей целью путем распространения провокационных слухов о войне и гибели советской власти, а также путем использования религиозных предрассудков крестьянских масс сорвать мероприятия советской власти в области колхозного строительства», а также в том, что он «сочинил стихи контрреволюционного содержания, призывающие к выступлению против советской власти» (имелся в виду стихотворный ответ на кощунственный «Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна» поэта-атеиста Демьяна Бедного). 26 февр. 1934 г. приговорен Особой тройкой Полномочного представительства ОГПУ в Ленинградском военном окр. к 5 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях. Отправлен в Среднебельское отд-ние (совхоз) Дальневосточного ИТЛ. Работал сторожем, дежурил на посту по 12 часов в сутки, переболел цингой, получил инвалидность. В февр. 1938 г. П. был привлечен к групповому следственному делу вместе с находившимися в лагере священномучениками архиеп. Онуфрием (Гагалюком), еп. Антонием (Панкеевым) , прот. Ипполитом Красновским , священниками Александром Ерошовым , Александром Саульским , Василием Ивановым , Георгием Богоявленским, Максимом Богдановым, Митрофаном Вильгельмским , Михаилом Дейнекой , Николаем Кулаковым, Николаем Садовским , Павлом Поповым и псаломщиком мч. Михаилом Вознесенским . В марте подследственных перевели в тюрьму г. Благовещенска. На допросе П. заявил, что ничего не знает о существовании в лагере контрреволюционной орг-ции, и отказался давать показания на др. лиц. 17 марта 1938 г. Особая тройка УНКВД по Дальневосточному краю приговорила П. к расстрелу вместе с др. обвиняемыми, но он умер в тюрьме до исполнения приговора. Погребен в безвестной могиле. Прославлен Архиерейским юбилейным Собором РПЦ 2000 г. |
| Архиепископ и священник были схожих взглядов. Во время отъездов архиепископа Онуфрия в Москву на заседания Священного Синода отец Ипполит вел делопроизводство епархии и старался по мере возможности разрешать вопросы, возникавшие у духовенства. 23 июля 1935 года НКВД арестовал архиепископа Онуфрия и вместе с ним отца Ипполита. Его обвинили в том, что он произносил с амвона антисоветские проповеди. — Расскажите, какое содержание носили ваши проповеди, — спросил следователь. — Мои проповеди сводились к объяснению сущности христианской веры, — ответил священник. — В своих проповедях вы призывали верующих к терпению и не терять надежды на то, что скоро настанет светлое будущее. Признаете ли вы, что в вашем призыве есть контрреволюционный смысл? — Да, я действительно в своих проповедях говорил о терпении, но это относилось только к личным скорбям верующих, к их личным потерям, борьбе с внутренним грехом… контрреволюционного смысла в моих проповедях не было. — По своей собственной инициативе вы говорили проповеди или по указанию архиепископа Онуфрия? — Да, по своей собственной инициативе, так как право произносить проповеди на религиозную тему предоставлено по законам церковным каждому священнику. — Скажите, гражданин Красновский, какое толкование вами давалось духовенству в связи с опубликованием в печати сообщений о выселении контрреволюционного элемента из Ленинграда, Москвы и других городов СССР после убийства товарища Кирова? — Узнав о выселении людей из Ленинграда и других городов после убийства Кирова, я действительно говорил среди своего духовенства, что настало время, когда и нам нужно подготовиться к ссылке, так как такое мероприятие советской власти коснется и нас, духовенства, причем о себе я лично сказал, что я даже рад буду этому, так как это отвечает моему желанию. — Следствию известно, что вы с прибытием Онуфрия Гагалюка в город Курск установили с ним в целях развития контрреволюционной деятельности связь, каковую поддерживали до момента ареста. Признаете ли вы в этом виновным? — В своем общении с Гагалюком я развития контрреволюционной деятельности не преследовал и виновным себя в этом не признаю. — Что вы еще можете показать по вопросу проповеди, произнесенной вами 27 сентября 1934 года, то есть, в частности, говорили ли вы в этой проповеди следующее:«Какие бы ни встречали вас скорби, напасти, а их в жизни очень много, — терпите и терпите: все это нам дается за грехи наши?» |
| о. И. Н. Красновского: Бр. Бубновы B. Таланов Воскресенской, в Гончарах, ц., свящ. о. М. Г. Городенского: Священник М. Г. Городенский Св. Мартина Исповедника ц., протоиерея о. А. И. Молчанова: Протоиерей А. И. Молчанов Св. Никиты Мученика, за Яузой, ц., свящ. о. Н. И. Померанцева: Церковный староста Д. А. Хатунцов Николаевской, на Болвановке, ц., свящ. о. Н. А. Орлова: М. П. Коликов A. М. Кирекин Николаевской, в Котельниках, ц., свящ. о. Н. Ф. Черткова: Священник Н. Ф. Чертков Николаевской, в Кошелях, ц., свящ. о. К. Д. Всехсвятского: Священник о. К. Д. Всехсвятский Николаевской, на Воронцовой ул., в приюте Кн. Щербатовой, ц., свящ. о. А. Вознесенского: B. С. Секачев Н. А. Шибанов П. Н. Подлузский И. Ф. Ионов C. И. Зуев Петро-Павловской, у Яузских ворот, ц., протоиерея о. В. И. Цветкова: Протоиерей В. И. Цветков А. П. Сильванов Покровской, на Лыщиковой г., ц., свящ. о. П. С. Никольского: Сергиевской, в Рогожской слоб., ц., протоиерея о. И. А. Орфанитского: Протоиерей И. А. Орфанитский В. Т. Волков Симеоностолпнической, за Яузою, ц., Благочинного, протоиерея о. В. П. Беневоленского: Протоиерей В. П. Беневоленский Диакон В. Ф. Покровский Скорбященской, на Калитинском кладбище, ц., протоиерея о. С. И. Уварова: Священник К. Ф. Запрудский Спасской, в Чигасах, ц., свящ. о. С. И. Молчанова: Е. А. Ныркова А. Е. Нырков Св. Стефана Архидиакона, за Яузою, ц., свящ. о. С. А. Зверева: Д. Ф. Беляев Троицкой, в Серебрянниках, ц., свящ. о. А. Д. Харитонова: Священник А. Д. Харитонов А. Филиппов Успенской, в Крутицах, ц., свящ. о. Ф. Д. Воздвиженского: Священник Ф. Д. Воздвиженский И. И. Герасимов Феодоровской, в богадельне Д. А. Морозова, ц., свящ. о. А. И. Голубева: Китайского сорока: Благовещенской, на Житном дворе, ц., свящ. о. Н. К. Лебедева: Священник Н. К. Лебедев Церковный староста —25— 47. Екатерининской, в Воспитательном доме, ц., протоиерея о. А. В. Никитина: Священник А. А. Светлов Зачатиевской, в Углу, ц., свящ. о. Е. В. Преображенского: И. С. Уваров Иоанно-Предтеченской ц., свящ. |
| «Победа была за нами, но она съела нас без остатка», – должен констатировать Краснов. За весь день 28-го октября на помощь подошли три сотни 1-го Амурского казачьего полка, заявившие, по словам Краснова, что в «братоубийственной войне принимать участия не будут», и захваченный казаками бронепоезд «Непобедимый» Осадный полк, шедший из Луги по жел. дороге, был обстрелян матросами и разбежался. При возвращении в Гатчину Керенский надеялся «твердо найти свежие войска». Он нашел только «телеграммы». Маленький красновский отряд, потонул в море разложившихся «нейтральных» гарнизонов Царского Села и Гатчины. Для того, чтобы удержать «горсть» казаков на должной высоте дисциплины, нужна была спаенность верхов. Ее не было с самого начала и не только в силу противоестественного соединения двух людей, столь различных политических взглядов и столь отличной психологии. Сам Керенский должен признать, что офицерство отряда причисляло себя, к среде «корниловцев» и относилось к нему с враждебностью. Краснов зарисовал такую сцену. Выехавший из Петербурга сотник Карташов докладывает Краснову, еще под Лугой, о событиях в столице. В купэ входит Керенский и протягивает руку Карташову (по демократическому обычаю Главковерху «здороваться со всеми одинаково»). Тот вытягивается во фронт, но руки своей не дает: «Виноват, господин Верховный Главнокомандующий, я не могу подать вам руки. Я – корниловец». Помнит и Керенский этот эпизод, только относит его к более позднему дню, когда появились интриганы из Союза Каз. В., разжигавшие ненависть к Вр. Правительству и требовавшие расправы с Керенским, и когда сам Краснов стал все решительнее сбрасывать маску лояльности. Керенскому представляется показательным не столько поведен е «адъютанта» Савинкова 193 , сколько ген. Краснова, который дал возможность этому офицеру немедленно скрыться из под ареста. Отрицательное отношение к Керенскому росло но мере того, как вырисовывалась изолированность отряда и терялась надежда на подход помощи. Враждебное чувство офицеров должно было передаваться и рядовым казакам – невольно Керенский делался ответственным за неудачу. |
| Силы большевиков под Пулковым бесконечно превышали красновскую «горсть». Краснов вступил в «бой», имея 600 казаков, 18 орудий, броневик и блиндированный поезд 238 . Описание «боя» у Краснова более спокойно и, следовательно, более правдиво. Обстановка, как на маневрах под Красным Селом – вплоть до публики, пришедшей посмотреть на «бой». Противников разделяет овраг реки Славянки. Красная гвардия в центре на Пулковской горе, матросы по флангам. Сила Краснова в артиллерии: «артиллерийским огнем держу противника в почтительном отдалении». Большая колонна солдат движется в тыл Краснова: «я послал броневой поезд и 30 конных казаков». Через полчаса донесение: лейб-гвардии Измайловский полк в полном составе после первой же шрапнели бежал в беспорядке. Сотня оренбуржцев, стоявшая в бездействии за неимением винтовок, никем не поддержанная, по собственной инициативе, ринулась в атаку д. Сузы, занятой матросами. Толпа черных фигур в беспорядке бежит. То были красногвардейцы. Матросы стойко оставались на месте. Казаки наткнулись на болотную канаву и атака остановилась. Видно, как под выстрелами, едва ли не в упор, падают люди. Сотня, соскочив с лошадей, бежит назад. Потери не так велики, как можно было ожидать. Убит кошдир сотни и около 18 казаков ранено. Погибло 40 лошадей. По сообщению «Правды», «вся казачья сотня была скошена пулеметами)». Но «морально, – добавляет Краснов, – эта неудачная атака была очень невыгодна для нас – она показала стойкость матросов. А матросы численностью более, нежели в 10 раз, нас 239 . Смеркалось. Бой стал затихать – снаряды были на исходе. Матросы, не поддерживаемые артиллерией, перешли в наступление. Краснов отдал приказ – отойти в Гатчину, где и занять «оборонительное положение)», так как «рекогносцировка» выяснила, что для овладения Петербургом сил недостаточно. Казаки в полном порядке, со всей артиллерией и обозом, сотня за сотней стали вытягиваться по гатчинскому шоссе. Большевистские части «рвались в бой», но за Красновым в Гатчину не последовали, хотя отступление казаков и носило характер: «беспорядочного бегства». Со стороны Керченского в боях легло 1500 раненых и убитых, с нашей стороны около 200, – гласила победоносная реляция ВРК 240 . Краснов исчислял свои потери чуть ли не 3 убитыми и 28 ранеными. После поражения у Керченского осталось «только 700» казаков. «Керенский н Краснов на голову разбиты», – сообщал Муравьев в действующую армию. «Ночь с 30-го на 31-е войдет в историю», – объявлял в 2 часа ночи именем народных комиссаров Троцкий из Пулкова: «солдаты, матросы и рабочие Петрограда показали, что умеют и хотят с оружием в руках утвердить волю и власть демократии» 241 . |
| 263 Очень характерно для позиции Черемисова, как он реагирует на сообщение Краснова: «вина за все падает на Керенского... Я ему предсказывал, чем это кончится... результаты на лицо». Положение красновского отряда интересует его исключительно с точки зрения положения на фронте. Уход казаков на Дон дезорганизует все части и повлечет общую «демобилизацию», которая превратится в «нашествие скифов». «Ваши части должны безотлагательно вернуться на свои места». «Сказать, что будет очень трудно, – отвечает Краснов, – потому что мы сейчас фактически в плену у большевиков, которые вряд ли позволят исполнять мои приказания». 264 Так назвал поход Керенского в своей речи 12 ноября Церетелли. Я сознательно дал такой заголовок и своему рассказу. Он отчётливо определяет восприятие гатчинского похода частью революционной демократии, казалось бы, очень далекой от позиции «большевиков второго сорта» (этой характеристикой Ленин определял позиции меньшевиков-интернационалистов типа Суханова). 265 Была бы вопиющим нарушением заключённого соглашения и данного слова, по мнению Войтинского – всякая попытка привлечения меня к суду и тем более лишения меня свободы». 266 Задержкой Лукирским телеграммы Войтинского – содержание ее он сообщил только Духонину – и объясняется то обстоятельство, что в момент разговора Краснова с Черемисовым последний ничего еще не знал о ликвидации гатчинского фронта. 267 Характерно, что сам Авксентьев абсолютно не был, по его словам, осведомлён о том, что делалось отчасти как бы его именем. 268 В пятичасовом разговоре он спрашивает Лукирского: «успели ли вы передать телеграмму, сообщенную вам около 16 часов»... «Я просил вас пожаловать к аппарату, – отвечает Лукирский, – по просьбе Чернова и Сперанского, бывших у меня, и ленту сказанного вами они принимали в моем присутствии». 269 А. Ф. Керенский, – показывал на допросе Войтинский, – скрылся во время моего отсутствия из Гатчины. Обстоятельства его бегства известны мне со слов ген. Краснова. Сообщение об этом бегстве явилось для меня совершенно неожиданным. Если бы накануне кто-нибудь мне сказал о возможности подобного бегства, я, по всей вероятности, отнесся бы к подобному предприятию, как к пустой фантазии». Войтинский вернулся и подъехал к Гатчинскому Дворцу как раз в момент исчезновения Керенского. По его мнению, положение дел в Гатчине не давало никаких оснований для отъезда Керенского из отряда. |
| Столь же несомненно, что настроения должны были меняться в зависимости от фактического положения дел. При известной неустойчивости и крайней утомленности Керенского любая неблагоприятная информация должна была вызывать понижение духа и сопротивляемости. Красновский отряд разлагался. Это все чувствовали, и сам командующий лучше других изобразил утрату боеспособности и растерянность своего отряда, особенно после объективного успеха и субъективной неудачи под Пулковым. Гатчина 31 октября и 1 ноября; напоминала собою Зимний Дворец 25 октября. И те и другие были на положении осажденных; и те и другие изнывали в мечте о приближении войск с фронта; и тех и других, обреченных на бездействие, охватывала паника... Имелась, однако, существенная разница. Гатчина не была отрезана от фронта. Вечером 31-го, когда Гатчина казалась окруженной, Савинков и Вензягловский свободно проехали в Лугу, встретив по дороге лишь лося. Подмога подходила, несмотря на все препятствия, и первый эшелон пехоты в бодром настроении проходил бурлящий Псков. Черед два дня в Лугу прибыло уже 6 эшелонов. Все могло измениться. Но осажденные не верили больше в такую возможность и считали себя как бы преданными. Солдатская масса – с обеих сторон – была настроена против «братоубийственной» войны. Затянувшийся короткий удар отнимал всякий пафос у тех, кто должен был нанести этот удар: – лишь официальный оптимизм устами прап. Миллера, адъютанта Керченского, мог передавать 31-го Духонину: «настроение в отряде прекрасное». 31-го Керенский собрал «военный совет». Кроме официальных, нам известных, должностных лиц, на нем присутствовали Станкевич и столь ненавистные главковерху в воспоминаниях представители Совета Каз. В. Участники «совета» с некоторыми противоречивыми отступлениями довольно однородно передают общее настроение. «Линия спора определилась сразу», – рассказывает Станкевич: «Савинков настаивал на борьбе, во что бы то ни стало, соглашаясь в крайнем случае на переговоры, лишь как на военную хитрость для того, чтобы выиграть время. Он носился в это время с идеей призвать на помощь поляков корпуса Довбор-Мусницкого. Я развивал противоположную точку зрения, доказывая, что дальнейшее продолжение борьбы, повлечет за собой полный распад фронта; нужно найти органическое соглашение максимальных возможных уступок». Такую но разительную перемену во взглядах верховного комиссара можно объяснить только воздействием на него бывшей в Гатчинском Дворце беседы в ночь с 29 на 30 октября, когда намечались основные вехи новой линии поведения для революционной демократии. |
| Самочинно решают послать делегатов и к Керенскому и в Комитет Спасения. ВРК формально приходится уступить, так как собравшиеся представители гвардейских полков (среди них Семеновский, Измайловский, Волынский) определенно заявляют, что «петербургский гарнизон не хочет быть орудием гражданской войны, и требует создания коалиционного правительства». Мало надежд можно было возлагать на такие полки при решении вопроса о выступлении навстречу двигающегося отряда Краснова, незначительность которого из «достоверных» источников хорошо была известна ВРК: у Керенского «всего» 5000, им обманутых казаков, – объявлял ВРК. После занятия Гатчины Ленин был в «необыкновенно повышенном нервном состоянии», – утверждает Раскольников, посланный в Кронштадт мобилизовать матросов «всех до последнего человека». «Положение революции в смертельной опасности», – говорит Ленин: «Керенский и его банды нас раздавят». Требует Ленин суда и людей из Гельсингфорса. Революция в большей опасности в Петербурге, чем на Балтийском море, – негодует он, встречая противодействие со стороны матросов, опасавшихся оголить фронт перед немцами. Мы можем поверить Дж. Риду – ведь он написал «эпос великой революции». Он рассказывает о чувстве безнадежности, которое царило у большевиков: что может сделать «толпа против обученных солдат» (Лозовский), «завтра мы, быть может, заснем надолго» (Петровский), идет «целый армейский корпус», но они «не возьмут нас живыми»... Растерянность увеличивало отсутствие командного состава. На гарнизонном совещании, собранном 29-го при участии Ленина и Троцкого, ни один из офицеров не позволил себе «хотя бы заикнуться» о неприемлемости для них отпора Керенскому. Троцкий отсюда делает несколько поспешный вывод – большинство из этих «старых офицеров» было за большевиков и из ненависти к Керенскому желало его свержения. Однако, никто не согласился взять на себя ответственность за руководство операцией против красновских казаков, и после неудачных попыток привлечь командиров полков выбор ВРК пал на полк. |
|
|
