| Весь этот случай еще раз говорит о трудности служения Архимандрита Игнатия, о сложности его жизненных условий и суровости жизненной школы, когда в связи с наиболее благоприятными сторонами его служебной деятельности совершенно, неожиданно возникали и наибольшие затруднения, среди прекрасных и утешающих роз оказывались и наиболее колючие шипы. Скорби Архимандрита Игнатия вследствие коллизий с Епархиальным Начальством, пережитые им в 1834 году, поначалу его настоятельства в Сергиевой пустыне, и устраненные благожелательством Высшей Власти, возобновились снова в 1846 году на более продолжительный, почти трехлетий период. Причиной этих скорбей, как и в первый раз были ограничения, предъявляемые Архимандриту Игнатию С.-Петербургской Консисторией в отношении к выездам из обители в Петербург. 31 октября 1846 года Архимандритом Игнатием был получен Указ С.-Петербургской духовной Консистории, от 15 октября 1846 г., за 5014, которым, вследствие общего предписания Обер-Прокурора Свят. Синода о своевременном донесении о прибытии в столицу и выезде лиц Архиерейского и Архимандричьего сана. С.-Петербургская духовная Консистория, с утверждения Митрополита, предписывает настоятелю Сергеевой пустыни Архимандриту Игнатию, чтобы он, по прибытии в С.-Петербург в то же время давал знать краткими записками секретарю 1-й экспедиции, как о времени своего приезда, так и о квартире, в которой остановится, равно и о часе и месте своего выезда из С.-Петербурга тем же порядком, неупустительно, для исправного донесения г. Обер-Прокурору Свят. Правит. Синода. В 1847 году, Указом С.-Петербургской дух. Консистории, от 19 февраля 1847 года, за 749, с утверждения Митрополита, Архимандриту Сергиевой пустыни вновь предписано было, чтобы всякий раз по прибытии в столицу немедленно, под личную ответственность, он уведомлял канцелярию 2-й экспедиции С.-Петербургской духовной Консистории, а равно и при выезде из столицы. 289 Подчиняясь утвержденным Митрополитом требованиям Консистории, Архимандрит Игнатий, во время своих весьма редких, в виду изложенных условий и его болезненного состояния поездок в столицу, присылал на имя секретаря 2-й экспедиции духовной Консистории А.В. Шрамченко уведомление о приезде и выезде в форме записки 290 Но и этого оказалось для Консистории мало. Предложением от 19 мая 1847 года, за 204, Канцелярия 2-й экспедиции С.-Петербургской духовной Консистории просит Архимандрита Игнатия присылать сведения о его прибытии в столицу за надлежащим подписанием. 291 Согласно этому требованию Архимандрит Игнатий всякий раз по приезде в Петербург на несколько часов уведомлял 2-ю экспедицию С.-Петербургской духовной Консистории особыми рапортами за своей подписью и нумерацией по книге бумаг исходящих. 292 |
| 62 И чистая, стремящаяся к Богу душа поняла, что только Он Один может помочь ей, только Он Один всеблагой десницей Своей может указать ей «правый путь, по которому она могла бы направить к Нему невидимое шествие умом и духом, 63 и юноша начал часто со слезами умолять Бога, чтобы Он «не предал его в жертву заблуждению». Всеблагий Бог , «хотящий всем человекам спастись и придти в познание Истины» услышал горячую молитву Своего будущего служителя и осветил яркой путеводной звездой «многотрудный и многоскорбный; тесный, невидимый путь ума и сердца его к Богу». От горнего престола Божественной Милости и Премудрости ниспослано было, рано почувствовавшему тленную суету мира юноше, «нетленное сокровище, наставляющее, в блаженную вечность», «основной камень для духовного созидания его души»: ему внезапно предстала мысль, к которой сердце устремилось, как в объятия друга. «Эта мысль внушала изучить веру в источниках – в писаниях Св. Отцов. Их святость, говорила она ему, ручается за их верность; их избери себе в руководители». 64 Повинуясь этой мысли и найдя способ получать сочинения Св. Отцов, он с жадностью начал читать их, глубоко исследовать; прочитавши одних, брался за других, читал, перечитывал, изучал... Что же прежде всего поразило Димитрия Александровича в писаниях Отцов православной Церкви? – Их согласие, согласие чудное, величественное! Это согласие, это дивное, гармоническое единство произвело необычайное впечатление на его жаждущую Истины и стремящуюся к ней душу, и много лет спустя (в 1847 году),он так поэтично выразил свое настроение, вызванное этим единогласием: «Когда в осеннюю ясную ночь гляжу на чистое небо, усеянное бесчисленными звездами, столь различных размеров, испускающими единый свет, тогда говорю себе: таковы писания Отцов. Когда в летний день гляжу на обширное море, покрытое множеством различных судов с их распущенными парусами, подобными белым лебединым крылам судов, бегущих под одним ветром, к одной цели, к одной пристани, тогда говорю себе: таковы писания Отцов! Когда слышу стройный многочисленный хор, в котором различные голоса в изящной гармонии поют единую песнь Божественную, тогда говорю себе: таковы писания Отцов!» 65 В писаниях Отцов православной Церкви будущий поборник Православия нашел повторенное всеми Отцами учение, что единственный путь к спасению – последование неуклонное наставлениям Св. Отцов, которые говорят человеку: «Видишь ли ты кого прельщенного лжеучением, погибшего от неправильного избрания подвигов – знай, он последовал себе, своему разуму, своим мнениям, а не учению Отцов, из которого составляется догматическое и нравственное предание Церкви; им она, как бесценным имуществом, препитывает чад своих». 66 |
| Кавказская епархия во время управления Игнатия Брянчанинова только к северо-западу граничила с православным народонаселением – с землей Донских казаков. На восточной оконечности своей она примыкала к Каспийскому морю, на западе – к Азовскому и Черному морям. Значительная часть Ставропольской губернии составляла необитаемую пустыню и весь край Кавказский наиболее населен был по своим окраинам. Самая обширная грань к югу; здесь жили соседи русских – горские племена магометанского вероисповедания. Как Китай отделяется от Монголии стеной, так мирные селения гражданские Кавказского края отделяются от горских народов непрерывной цепью станиц Черноморского и Линейного казачьих войск. По берегу Каспийского моря граница епархии весьма непродолжительна; по ней между русскими жили в значительном количестве ногайцы и туркмены, народы татарского племени. Пространная северная и северовосточная граница занята была татарами-магометанами; небольшое количество калмыков идолопоклонников (до 4000 душ) кочевало на северной оконечности епархии. И так почти всю границу обширной по местности епархии занимали магометане татарского племени, или магометане-горцы; между последними татарский язык был общепринятым и общеупотребительным, как между европейцами-французский. Этого мало, горцы, в значительном количестве, под названием мирных жили на русской стороне цепи казачьих станиц, внутри страны, или находились в самой цепи; также татары жили в значительном количестве в селениях гражданского ведомства, или постоянно или временно; нанимаясь в работники. Из такого положения очевидна была для Преосвященного Игнатия главнейшая церковная потребность во время его управления Кавказской епархией. Заключалась она в том, чтобы основательное изучение татарского языка развито было в Кавказской семинарии, чтобы преподавание этого языка начиналось в духовных училищах, чтоб воспитанники были ознакомлены с языком не только книжным, но и разговорным. Знание осетинского языка нужно было в гораздо меньшем размере, нежели татарского. Осетин было немного; да и все они, подобно прочим горцам, знали татарский язык. Познание татарского языка дало бы возможность священникам иметь общение с горцами и татарами и склонять их к принятию христианства, тем более, что эти магометане имеют о магометанской религии самое сбивчивое и неверное понятие. |
| Правда, Истина, подобно счастью и красоте, принадлежит к таким благам нашей быстротекущей жизни, которые всякий определяет по своему: что «истина» для одного, то «ложь» для другого; что «истина» для человека сейчас, то, может быть, не будет уже для него «истиной» через некоторое время. Для Преосвященного Игнатия «Истина» отожествлялась с Божьей правдой, неутомимой жаждой которой горел весь его ум, и, увидев, что этой истины в науках человеческих нет, ибо они дают только знания, «оканчивающиеся землей, не могущие существовать по разлучении души с телом», а не дают ничего вечного, положительного, ничем неотъемлемого и верного, достойного назваться собственностью человека, которая должна быть вечна, ибо сам человек вечен, 524 – он отрекся от этой мудрости мира во имя мудрости духовной, открывшейся его внутреннему зрению в писаниях Святых Отцов Православной Церкви. – «Чей ум горит бессонной жаждой Правды Божьей, – говорит тот же поэт, тот, отыскав её, спешит порвать с своей и общей ложью!» И Епископ Игнатий, действительно оправдал на себе эти слова. Рано познавши, что «ученость – приобретение и хранение впечатлений и познаний, накопленных человеками во время жизни падшего мира; светильник ветхого человека, которым мрак тьмы во веки блюдется»; рано убедившись, что «познание истины, которая открыта человекам Господом, к которой доступ только верой, неприступной для падшего разума человеческого, заменяется в учености гаданиями, предположениями,» рано узнавши, что «мудрость этого мира , в которой почетное место занимают многие язычники и безбожники, прямо противоположна, по самым началам своим, мудрости духовной, Божественной, и, следовательно, нельзя быть последователем той и другой вместе, а одной непременно должно отречься, 525 он отрекся от мирской мудрости, покоривши свой могучий ум в простоту верования, «Прочь непотребный, отверженный Богом»! воскликнул он разуму, всякое Божие знамение встречающему отталкиванием; «как»? «неужели»? почему»? и этим негодному для Божиих дел, и отвергши падший разум, он призвал к себе святую веру и буйство проповеди Христовой, и всю силу, всю. неутомимую пытливость своего ума направил на жадное и глубокое исследование и изучение писаний Святых Отцов Православной Церкви. И в этих величественно-чудных писаниях подобных бесчисленным звездам различных размеров, усеивающим чистое небо в ясную осеннюю ночь и испускающими всеми вместе единый свет; в этих писаниях, подобных многочисленному и многоголосому хору, в изящной и строгой гармонии поющему единую Божественную песнь, он нашел желанную Истину, к которой всегда стремился своим пытливым, неудовлетворенным «науками человеческими» умом, и, найдя её, начал открывать её желающим в своих творениях и наставлениях. |
| «У нас выходит воспитанник с каким-то неопределенным направлением: он желает получить священническое место, если оно выгодно; если по случаю представится более выгодное место в приказных, то он нисколько не останавливается принять его. При беседах всегда слышишь, на первом плане, мысль о выгоде. По причине этой холодности у нас почти нет монашествующих из воспитанников семинарии. Не идут в монастыри! Не ощутили расположения к самоотвержению, к духовному развитию. От этого монастыри в большом упадке, будучи пристанищем для одной неграмотной ревности. Если бы воспитанники семинарии шли в монастыри, то монастыри были бы совсем в другом положении». 579 Печалится Епископ Игнатий и о том, что «ныне очень трудно найти истинного слугу Божия, хотя по наружности никакое время не обиловало так в слугах Божиих, как обилует наше время, провозглашающее о своей положительности. Есть много ведущих Бога и угодных Богу по свидетельству человеческому, но трудно найти засвидетельствованного Богом Боговедца, и Богочтеца». 580 Владыку Игнатия печалит духовное растление, приносимое европейским просвещением с его блудом; его страшит, что лица, получившие высшее образование, заражены безверием и преобладанием материальных интересов над всеми прочими и с таким духовным настроением становятся в разряд руководителей народной жизни. 581 Свидетельствуя о небезучастном отношении Преосвященного Игнатия к жизни, о его жизненной наблюдательности и широком кругозоре, практически полученные из жизни и своего духовного опыта печальные выводы его не остаются бесплодными сетованиями и жалобами на жизненное неблагоустройство, но вызывают у него энергичные и определенные соображения о мерах к поднятию духовного уровня русской жизни на желательную и вполне посильную высоту. На первом плане в качестве меры к поднятию духовного уровня русской жизни, по мнению Преосвященного Игнатия, следует поставить усиление воспитательного элемента в учебных заведениях и ослабление теоретической стороны учебного курса в пользу выработки практических навыков применительно к специальному назначению того или иного учебного заведения. |
| Весельчак, говорун, с душой нараспашку, никогда прежде не раздумывавший над религиозными вопросами и имевший «весьма темное понятие о вере», Миша Чихачов, как отмечает, он сам в своих «Записках», «ни в нраве, ни в благочестии, ни в склонностях», не был похож на серьезного, задумчивого углубленного в себя Дмитрия Брянчанинова, «привыкшего дома к строгой нравственной жизни и к набожности». Но Господь, Ему Единому ведомыми судьбами, соединил на всю последующую жизнь теснейшими узами истинной угодной Ему дружбы этих двух людей, по-видимому так непохожих, один на другого, слил их вместе в столь редкое на земле, «единодушие и единомыслие», в чем Чихачов прозревал впоследствии «смотрение Божие, приводящее его на путь покаяния». 75 «Необычайная чистота души, как бы озаряющая своим немеркнущим светом всю благообразную привлекательную наружность молодого Брянчанинова и налагающая на него отпечаток чего-то «особенного», невольно привлекала Чихачова «говорить с ним о вере и быть с ним в близких отношениях», и, не надеясь подружиться с этим замкнутым, серьезным юношей, Миша все же тянулся к нему всем своим сердцем, ибо в глубине этого сердца, под грубой корой земляности, таился никому не заметный живой родник той же беззаветной искренней любви к Всемогущему Создателю, той же несокрушимой веры в Него и непоколебимой надежды, целое море которой было в душе его молодого товарища. И Димитрий Александрович, который впоследствии отличался редким умением распознавать людей и обладал даром, как бы, читать внутренними очами в книгах их душ, увидел в Чихачове родного и близкого себе по духу человека и понял, что его долг – пробудить от сна эту спящую душу, вывести ее из темницы, привести ее к её истинному источнику – Богу. Однажды, слушая веселую болтовню Чихачова, Брянчанинов прервал его словами: «Будь ты христианином!» – Я никогда не был татарином, возразил ему недоумевающий товарищ. – «Так, но надо это слово исполнить делом и углубиться поприлежнее в него». – Согласен и на то, отвечал Чихачов. |
| Правлением Кавказской семинарии постановлено: 1) Предписание сие, приняв к сведению приложить к делу; 2) дело о введении в Кавказской семинарии преподавания языков французского и немецкого почитать оконченным; 3) для успешного хода преподавания осетинского языка сим журналом просить Его Преосвященство отнестись к Его Высокопреосвященству Евсевию, экзарху Грузии, о назначении в Кавказскую семинарию достойного преподавателя сего языка, из окончивших курс Тифлисской семинарии; поскольку студент Кузьмин был назначен на эту должность только временно и имеет занятия по Ставропольскому духовному училищу, которые могут препятствовать точному оной исполнению; притом Правление семинарии не уверено в достаточности его сведений для звания преподавателя осетинского языка, которому сам он обучался не долгое время». На журнале этом положена резолюция Преосвященного Игнатия от 5 февраля 1859 года: «Исполнить. По 5-му пункту не видно основания, на каковом можно бы считать дело о преподавании французского и немецкого языка в Кавказской семинарии оконченным. Также не видится, каким образом оно кончено: введено ли преподавание сих языков, или оно отменено. Это нужно объяснить. И. Е.КиЧ». Но преподавание осетинского языка в Кавказской семинарии встретило немалые затруднения в недостатке лиц, способных занять учрежденную должность. На отношение Епископа Игнатия по этому предмету Экзарх Грузии Архиепископ Евсевий, отношением от 14 июля 1859 года, за 594, уведомил, что между воспитанниками Тифлисской семинарии прежних курсов нет желающего занять должность преподавателя осетинского языка в Кавказской семинарии, а в числе кончивших курс учения в нынешнем году нет способного поступить на означенную должность, так как нет между ними природного осетина. На этом отношении значится резолюция Его Преосвященства: «В семинарское Правление, которое имеет озаботиться об удовлетворении потребности средствами, каковые может представить Кавказская епархия. Правление Кавказской семинарии 19 августа 1859 года по этому случаю постановило: Во исполнение резолюции Его Преосвященства, просить Кавказскую духовную Консисторию уведомить Правление семинарии, не имеет ли она в виду по епархиальному Ведомству лиц, могущих занять должность учителя осетинского языка при Кавказской семинарии с жалованием 225 р. |
| Этот замысел сделался известным воинскому начальству и был бы исполнен пламенными горцами, если бы они не были удовлетворены. Удовлетворения ожидали они от нового Епископа. Епископ Игнатий предложил горцам священника Варфоломея Синанова, из грузин, кончившего курс в Кавказской семинарии в первом разряде, знающего осетинский язык, помещенного по каким-то странным расчетам в селение соседнее к Калмыцким кочевьям Астраханской губернии. Осетины приняли это предложение с восторгом; другой священник дан им, также из грузин, знающим татарский и осетинский языки. Протоиерей из русских оставлен впредь до усмотрения. Чтобы утешить и черкесов, Епископ предложил им избрать из среды своей благонравного и способного юношу для приготовления в духовных училищах к служению Церкви. Предложение это было принято с величайшим удовольствием: они избрали молодого человека из дворянского рода, получившего некоторое образование в Моздокском училище гражданского ведомства. Епископ вошел в сношение с князем наместником об увольнении черкеса из Казачьего сословия для поступления в духовное звание. На это князь изъявил полное согласие, и вошел с представлением к Военному министру, который доложил о сем Государю Императору. Его Величество благоволил весьма одобрить эту меру. Пока отчисление черкеса из казачьего ведомства в духовное, приводилось в исполнение, он, по билету, выданному наказным атаманом, жил в Архиерейском доме и посещал семинарию и подготовился к священству. В Моздоке с чрезвычайной ясностью выразилась для Преосвященного Игнатия необходимость знания Кавказским духовенством татарского языка, Как общеупотребительного между горцами. Эта потребность очевидна повсюду в станицах Черноморского и Линейного войска, граничащих с аулами горцев, и в особенности в городах Моздоке и Кизляре. Армяне, составляющие большинство народонаселения в этих городах и торгующие с горскими народами, все знают татарский язык: они с детства изучают его в видах успеха в промышленности. Почему же не изучать его с детства духовенству, для успехов христианства? справедливо замечает Преосвященный Игнатий. |
| Кавказскому епархиальному начальству трудно было действовать на горцев, потому что на левом крыле только церкви городов Кизляра и Моздока, находящиеся на самой границе с покорившимися горскими народами, состояли в епархиальном Ведомстве. Черномория граничила с непокорившимися шапсугами, по всему же прочему пространству обширного Кавказа расположены были на границе с горцами станицы Казачье-Линейного войска. Архипастырские заботы Преосвященного Игнатия об упорядочении и возвышении духовной жизни Кавказской паствы, конечно, были связаны с надеждами его на повышение духовного уровня Кавказского духовенства. Если в количественном отношении епархиальное духовенство было вполне достаточно применительно к нуждам небольшой, но раскиданной по большому пространству епархии, то в отношении качественном и духовенство и монастыри оставляли место для безграничных планов соответственно высоким идеалам Преосвященного Игнатия. Заботы Преосвященного Игнатия о повышении духовного уровня духовенства выразились в принятых им мерах к наилучшей постановке обучения и воспитания в духовно-учебных заведениях особенно в молодой семинарии. 379 и в рекомендации им средств самообразования приходского духовенства. Кавказская духовная семинария, во время управления Епископа Игнатия не имела своего собственного дома, но помещалась на квартире в частных домах, устроенных со спекулятивной целью и помещавшихся на Большой улице. По этой причине невозможно было в ней иметь чистоту и удобство применительно к потребностям семинарии, как это было бы в специальном здании. Успехи воспитанников и нравственность их много зависят от занимаемого ими помещения, писал Преосвященный Игнатий в 1859 году: уже то, что семинария находится на лучшей улице города, при бульваре, вблизи общественных увеселений, много действует на воспитанников. Ставрополь-город военный, город веселый. Другую квартиру, которая поместительностью удовлетворила бы потребностям семинарии и не представляла указанных невыгод, найти было трудно. 380 Семинария не имела ни церкви, ни сада и, сверх того, помещалась на низменном месте. |
| В будущем он надеялся поднять и государственное значение своей фамилии, упрочить её значение в государственной жизни, предполагая дать своим детям хорошее образование, которое при родовых связях могло бы расширить их жизненный путь. Таков общий облик семьи Брянчаниновых и та общая атмосфера, в которой родился, рос и получил первоначальное воспитание Игнатий Брянчанинов . Это атмосфера высокой духовной и внешней культуры, строгости, стройности, порядка труда и энергии. 12 Высокая образованность семьи, начитанность отца, особенно в литературе духовной, строгий режим семейный, гармония и система, во всех частях имения, разнородность хозяйственных учреждений, религиозный уклад жизни и высокое уважение к идеалам церковным и государственным – вот те факторы, влияние которых весьма заметно на личности Игнатия Брянчанинова . Самобытность семейного и домашнего уклада в недрах отдаленного от всяких иностранных держав великоросского уголка ставила его личность в благоприятные воспитательные условия, обеспечивая в нем свободу от чуждых наслоений и иноземных влияний и полную своеобразность духовного облика, в этом самом носящего разгадку своего жизненного значения. Выросши и воспитавшись в строго-православной русской семье, среди северной природы, в недрах чисто-русской народности, под кровом и в виду святого храма, в уважении к религиозной святыне, Игнатий Брянчанинов более всех из своих родичей унаследовал глубокую религиозность фамилии, и, признав авторитет Св. Церкви высочайшим из всех земных авторитетов, стремился всю жизнь свою деятельно проникнуть в дух Церкви и православного христианства и согласовать с ним свою жизнь. Его развитый разум с детства свободно встал в послушание и руководство веры, его дух всегда тяготел к миру духовному, его взор смотрел на временную жизнь очами веры. Вся его жизнь была выражением деятельной веры, подвигом спасительного самоотвержения. В силу всех этих условий, Преосвященный Игнатий Брянчанинов является перед нами подвижником – русскими по духу и строго православным по характеру своих религиозно-моральных воззрений. |
|
|
