| Возможно, взгляды Е., отразившиеся в его не дошедших до нас сочинениях и проповедях, затрагивали более широкий круг волновавших старообрядцев вопросов, чем те, к-рые стали предметом разбирательства на Соборе. На это указывает упоминание имени Е. в «Евангелии вечном» Аввакума Петрова , написанном в сер. 70-х гг. XVII в. (по мнению Шашкова, ок. 1676, по мнению Бубнова, в 1673-1674) и отразившем пустозерские споры этого времени. Из данного полемического сочинения следует, что Е. так же исповедовал Св. Троицу, как и Федор Иванов, и «образ Божий» определял «по начертанию телесному». Аввакум возражал: «Зрите, Ефрем Потемкин с Федором: не человекообразно Божественное!.. Не имать бо сличия человек к Богу ни по души, ни по чему иному, разве гласа, святый рече» (РИБ. 1927. Т. 39. Стб. 582, 612). Обмолвка протопопа Аввакума: «Исперва с Потемкиным говорил и писал ты, Федор»,- заставляет предположить, что Федор Иванов и Е. тесно общались в московский период жизни последнего. Охваченный напряженными эсхатологическими ожиданиями конца света, Е. одним из первых среди старообрядцев вместе со старцем Сергием (Салтыковым) покинул столицу и основал скит в заволжских лесах, положив начало знаменитому в истории старообрядчества Керженцу . На заседании Собора 30 апр. 1666 г. Е. показывал, что «ныне-де он, Ефрем, жил меж Нижнева Новагорода и меж Ветлуги на Козленицких болотах тому четвертой год» (ГИМ. Син. собр. свитков. 1143). Т. о., уход Е. на Керженец следует отнести ко 2-й пол. 1662 г. Затерянный в глухих лесах, меж болот (Е. учил, что «реки все осквернены, только чисты болота» (МДИР. Т. 2. С. 14)), скит находился, как доносил позже голова московских стрельцов полковник А. Н. Лопухин, «от Нижнего верст з двести и болши за Волгою рекою в болших лесах меж болот, а те, государь, леса пошли к Ветлуге, тех лесов будет верст с триста и болши, сел и деревень нет: все леса». Сюда приходили к Е. единомышленники: «А хаживали к нему на лыжах бортники и из далных, государь, деревень крестьяня» (ГИМ. Син. собр. свитков. 1143). Е. иногда покидал свое жилище: «Ис той-де пустыни выхаживал в Нижней Новгород, и на Болахну, и к Макарею, чюдотворцу Желтовоцкому, для хлеба и соли купить». Эти поездки совершались не только ради житейских нужд, но и для проповеди идей старообрядчества: «Когда по случаю нужды ради хлеба и соли исходил, и учил о знамении крестном и о Символе веры» (МДИР. Т. 2. С. 101). Когда, напр., летом 1666 г. выясняли у жителей Балахны и Балахнинского у., знают ли они Е., «по допросу балахонцы и уездные всяких чинов люди сказали, что они ево, старца Ефрема, не знают, а слухом про него слыхали» (ГИМ. Син. собр. свитков. 1147). |
| 2. Полная (расширенная) редакция СКВ (с введенной впервые в памятник начальной частью) в рукописи РГАДА. Ф. 181: Собр. МГАМИД. 365. Л. 143 об.- 180 об. (далее - Архивская редакция, шифр - Арх.), «Сказание въкратце сущым от Адама до днешняго времени родословие» (введена в научный оборот в монографии: Синицына Н. В. Третий Рим: Источники и эволюция рус. средневек. концепции, XV-XVI вв. М., 1998. С. 200-201). Хотя рукопись относится к кон. XVI в., но палеографические особенности доказывают, что она восходит к оригиналу, написанному М., т. е. к его автографу. 3. Источник новой (Архивской) редакции, точнее ее новой начальной части, имеет то же название, что и в Арх.: «Сказание въкратце сущим от Адама до днешняго времени родословие»; известен в рукописи ГИМ. Син. 939. Л. 22-28, с заключительной частью «Цари царствующии в Константинеграде православнии же и еретицы». Текст также переписан почерком М., но в переписке принимали участие еще 2 медоварцевских писца, известных по Минее 1505 г. (РГБ. Троиц. 466) а также рукописи РНБ. Соф. 1498. Тексты с одинаковыми названиями представляют собой 2 совершенно разных памятника. «Сказание...» в составе ГИМ. Син. 939 - текст хронографического характера, основанный на «Летописце вскоре патриарха Никифора» и Русском хронографе, более краткий по сравнению с текстом Арх. 365, в к-ром имеются весьма обширные вставки - ключевые фрагменты СКВ, что и позволило определить «Сказание...» в составе Арх. как особую, ранее неизвестную Архивскую редакцию СКВ. 4. Вторая часть Син. 939. Л. 30-101, тоже переписанная М.,- его краткий Летописец, иной, чем в рукописи Арханг. Д. 193 (опубл. А. В. Сиреновым). Название Летописца в Син. 939 построено по модели ПВЛ: «Летописец вкратце Русскиа земля повесть временых лет, откуды нача прозыватися Русская земля». Но составитель предложил совершенно иную, чем в ПВЛ, концепцию о начале Русской земли. Летописец открывается кратким сообщением, основанным на Послании Спиридона (Саввы) и СКВ, о происхождении рода рус. князей от рим. имп. Августа и о приходе Рюрика из Прусской земли. В этой новой версии, во-первых, отсутствует утверждение о варяжском происхождении и варяжской принадлежности Рюрика и его спутников; во-вторых, они приходят не из неопределенного «заморья», а из Прусской земли, из 4 городов, расположенных между Вислой и Неманом (Гденьск и др.). Вскоре этот новый тезис будет включен в Воскресенскую летопись, хотя в др. ее части будет изложена традиц. версия о приглашении и приходе Рюрика «от варяг», о чем лаконично сообщает др. Летописец М., в составе Арханг. Д. 193. М. интересовался историей переписываемых рукописей. В «Лествице» РНБ. Кир.-Бел. 53/178 на л. 13 им скопирована запись из др. рукописи «Лествицы» писца Евсевия-Ефрема (ГИМ. Усп. 18 бум.), а также на л. 169 об. запись из «Лествицы» митр. Киприана (РГБ. Ф. 173. МДА фунд. 152). В рукописи Кир.-Бел. 53/178 представлены и др. автографы М., а также др. известного каллиграфа Исаака Собаки. |
| Теноровые партии в обработках некоторых блаженн Н., как показала Гурьева, представляют собой знаменную мелодию, включающую гласовые обороты: попевки , лица и фиты . Вместе с тем Н. нередко уклоняется от точного цитирования знаменного распева, создавая собственный, авторский вариант мелодии тенора. Принцип сокращения исходной мелодической основы греческого распева нашел отражение в развернутом названии цикла задостойников: «...з древнихъ греческихъ болшихъ скращеннъ избранный трудами Петра Норицына» (ГИМ. Син. певч. 791. Л. 9; вариант этой надписи с ошибкой помещен в ркп. ГЦММК. Ф. 283. 508. Л. 104: «...з древнихъ греческихъ болшыхъ скрашеннъй избранны трудами Петра Норицына»). Нотации песнопений Н. свойственна уникальная система ключей нотных , отличающаяся от всего корпуса партесных гармонизаций : дискант нотируется в альтовом ключе, альт и тенор - в теноровом, бас - в басовом. Заимствованную мелодию композитор транспонирует на кварту вниз, при этом нарушается один из важнейших принципов фиксации тенора в альтовом ключе, идущий от записи первоисточника. Транспонирование мелодии тенора влечет за собой общее понижение амбитуса сопровождающих голосов и соответственно смену традиц. ключей. Возможно, такой способ нотирования был выбран Н. потому, что он отражает реальную тесситуру звучания тенора и в целом соответствует диапазону голосов хора. По способу нотирования песнопений Н. можно атрибутировать 2-й цикл блаженн из рукописей ГИМ. Син. певч. 1099 и 789, не имеющий указания на авторство (сокращенный и измененный вариант знаменного распева, «Ины роспъвъ» - в ГИМ. Син. певч. 1099-а. Л.11). В обработках Н. все голоса имеют собственный мелодико-ритмический рисунок, особо выделяется партия альта: обычно статичная, она имеет такую свободу голосоведения, к-рая характерна для зрелого этапа развития партесных гармонизаций. Заключительные построения строк у Н. существенно отличаются от типовых кадансовых оборотов в обработках, сделанных на рубеже XVII и XVIII вв. Произведения Н. имеют свой стиль постоянного партесного многоголосия, к-рый был востребован в певч. обиходе сер. XVIII в. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Описание. Крест-мощевик семиконечный, золотой, с заострённым нижним концом. На лицевой стороне чеканное Распятие и сплошной сканый орнамент мелких кружков и спирально-загибающихся завитков. На боковых, гладких, частях креста восемь жемчужин на спнях. На оборотной стороне креста накладная пластинка с резной надписью: МОЩИ Оглавие серебряное, позолоченное, дутое, гранёное, с резным Нерукотворным образом и отверстием для цепи, соединено с крестом шарниром, закреплённым двумя жемчужинами на спнях. Сохранность. По краю – отверстия от утраченной обнизи жемчугом. Верхняя крышка креста неплотно прилегает и слегка отходит. Публикации. Постникова-Лосева М. М. Русская золотая и серебряная скань. М., Искусство, 1981. 42; каталог выставки «Россия. Православие. Культура». М., 2001. 93. 17. Крест-мощевик Инв. ГИМ 4725щ ОК 7268. XVI век. Россия. Серебро, жемчуг; скань, золочение, литьё. 6.8×3.0 см. Поступил в составе собрания П. И. Щукина. Описание. Крест-мощевик семиконечный, серебряный, позолоченный, с заострённым нижним концом, с оглавием на шарнире. На лицевой стороне накладное Распятие. Фон сплошь покрыт сканым орнаментом мелких кружков. По концам креста четыре жемчужинки в гнёздах. В дутом оглавии зелёное стекло в гнезде. Боковые и оборотная стороны гладкие. Сохранность. Шарнир поломан. 18. Крест-мощевик Инв. ГИМ 3152щ ОР 7724. XVI век (стёкла XIX века). Россия. Серебро, стёкла; скань, золочение. 5.9×3.4 см Поступил в составе собрания П. И. Щукина. Описание. Крест-мощевик серебряный, позолоченный, семиконечный, на лицевой стороне сканый орнамент кружков и завитков, накладное Распятие и четыре цветных стекла в круглых гнёздах. Оборотная и боковые стороны креста – гладкие, позолоченные. Сохранность. Оглавие утрачено, позолота потёрта. 19. Крест-мощевик Инв. ГИМ 40280 ОК 7754. XVI век. Россия. Новгород. Серебро; эмаль, скань. 8.0×3.2 см. Описание. Крест-мощевик серебряный, пятиконечный, с расширенными верхним и нижним концами. На лицевой стороне – Распятие и сканый орнамент мелких кружков, на фоне которого два четырёхлепестковых цветка синей и зелёной эмали и четыре лепестка. |
| Палаты Аверкия Кириллова в Москве. 2-я пол. XVII в. Фотография. Нач. ХХ в. Палаты Аверкия Кириллова в Москве. 2-я пол. XVII в. Фотография. Нач. ХХ в. Несмотря на тяжелые условия работы сотрудников, фонды постоянно пополнялись. К нач. 1922 г. они насчитывали 15 332 единицы хранения - более 500 картин и рисунков, 6 тыс. гравюр, 8 тыс. книг и 4 тыс. альбомов и карт. Музей собирал различные материалы по истории Москвы: документы, отражавшие быт горожан, материалы органов городского управления и самоуправления, документы о развитии народного образования (в т. ч. по истории МГУ) и здравоохранения (в т. ч. по истории крупнейших больниц - Глазной и Екатерининской), была собрана богатая коллекция по истории архитектуры Москвы, материалы по истории торговли и др. В «Краткой записке» о деятельности музея от 4 янв. 1922 г. Миллер писал: «Музей вправе сказать, что он собрал почти все, что можно было собрать. И пол, и стены его 2,5 комнаток ломятся от штабелей и шкафов, готовых к выставке и общему пользованию материалов» ( Рюмина. 1998. С. 74). По плану, составленному А. В. Чаяновым, экспозиция Музея старой Москвы могла бы развернуться в 2 залах: «Москва от нач. XII в. до периода Смуты» и «Москва до переезда столицы в Санкт-Петербург». Планировались выставки: «Москва 200 лет назад», «Москва 100 лет назад» и «Москва 30 лет назад». Однако по причине отсутствия необходимой площади это был музей-хранилище. Предполагалось сделать Музей старой Москвы центральным музеем города. Но в нач. 20-х гг. XX в. все историко-бытовые музеи столицы получили статус филиалов ГИМ. Постановлением Отдела по делам музеев Наркомпроса от 10 янв. 1922 г. Музей старой Москвы стал филиалом ГИМ. C 1923 г. его фонды размещались в бывш. особняке П. И. Щукина (М. Грузинская ул., 15), затем в бывш. Юсуповском доме рядом с Красными воротами (Хорошёвский тупик, 9), позднее - в здании ГИМ. После Октябрьской революции 1917 г. и в течение последующих месяцев состав комиссии сократился, в последующие годы - вновь увеличивался. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Среди иллюстрированных рукописей комниновского периода доля светских сочинений значительно уменьшилась. Из наиболее интересных рукописей такого типа - трактат Псевдо-Оппиана «Кинегетика» об охоте и повадках зверей (Marc. 479, 3-я четв. XI в.); погибшая в XX в. рукопись «Физиолога» (сочинения о животных, растениях и т. п.) из Евангелической школы в Смирне (B 8, 3-я четв. XI в.); историческое сочинение Иоанна Скилицы (Matrit. gr. 26-2, сер. XII в.). Вмч. Прокопий Кесарийский. Заставка с инициалом. Миниатюра из Минология. 1063. (ГИМ. Син. греч. 9. Л. 72 об.) Вмч. Прокопий Кесарийский. Заставка с инициалом. Миниатюра из Минология. 1063. (ГИМ. Син. греч. 9. Л. 72 об.) 2-я пол. XI в. является временем наивысшего расцвета искусства книжной миниатюры в Византии. Страница рукописной книги этого времени воспринимается как самостоятельное произведение искусства, в к-ром все элементы тонко согласованы и создают неразрывное композиционное единство: написанный каллиграфическим почерком текст, заголовки, фигурные инициалы, орнаментальные заставки и миниатюры, часто расположенные на полях или прямо в тексте. Обильное использование золота, великолепие изящных орнаментов, яркие, свежие краски - все это придает рукописям 2-й пол. XI в. характер драгоценных ювелирных изделий. В это время получает повсеместное распространение особый тип орнамента, возникший еще во 2-й пол. X в.- т. н. эмалевый орнамент. Его основной мотив - фантастический цветок с неск. крупными лепестками. Эти цветы могут иметь разнообразные стилизованные формы, их лепестки окрашены яркими красками - синей, зеленой и красной - и очерчены четкими замкнутыми контурами, к-рые резко выделяются на фоне золота, что делает их похожими на драгоценные визант. эмали. Вьющиеся побеги, листья и бутоны в обрамлении геометрического орнамента образуют самые причудливые комбинации. В этих сказочных зарослях прячутся птицы и звери, изображенные с тонкой наблюдательностью и вкусом. Зооморфные и антропоморфные мотивы украшают сверкающие золотом инициалы, составленные из таких же стилизованных побегов и лепестков: буква Т стоит на груди у павлина, букву О образуют кусающие друг друга за хвост ястреб и остроносая щука, в букве Е скрывается сокольничий, протягивающий своей птице чашку с едой. Таким орнаментом украшен, напр., Минологий из ГИМ (Син. греч. 9). В кон. рукописи есть запись писца, сообщающая, что этот том был окончен в 1063 г.; он был создан в к-польской мастерской, специализировавшейся на изготовлении списков Минология Симеона Метафраста и выпустившей десятки манускриптов с подобной орнаментикой. |
| Историческое значение «М. г.» требует дальнейшего прояснения. Историки восточнослав. музыки 2-й пол. XVII-XVIII в. неизменно подчеркивают значение трактата. Характеристика его места в культуре Речи Посполитой, ВКЛ, Гетманщины и Московского царства в значительной степени зависит от принятой исследователем методологии, к-рая нередко страдает от проецирования в прошлое совр. понятий, поиска этнической и конфессиональной идентичности, степени энтузиазма исследователя. Для европ. муз. культуры он ценен отражением устных традиций и практик, провинциальной культуры и сравнительно неизощренного дискурса, который был важным фактором рядовой муз. жизни, но часто оказывается на 2-м плане, в тени истории высоких достижений. В Москве, с ее ограниченным культурным обменом с Европой и языковым барьером, «М. г.» оказалась наиболее ученым муз. трактатом из доступных вплоть до кон. XVIII в. Судя по общему количеству списков, трактат интенсивно читался. Однако из этого вряд ли можно сделать вывод, что идеи Дилецкого нашли благодатную почву. Они оказывались не всегда понятными из-за контраста культурного контекста. В определенном смысле «М. г.» провоцировала читателя перспективой выхода за пределы обычного муз. опыта и привычных понятий. В неск. руководствах кон. XVII в. цитируются сольмизационные системы Дилецкого («Граматикия краткаго изложения пения мусикийскаго» - ГИМ. Муз. 4072. Л. 51 об.- 52), в других попытка их адаптации приводит к путанице в применении гексахордов (РНБ. Вяз. Q. 215. Л. 1-6 об., кон. XVII в.). На рубеже XVII и XVIII вв. от правил Дилецкого отказываются. Влияние «М. г.» сохраняется в терминологии и определениях ключей. Встречается также критика: «А исчисление нот на бемулярных и диезисовых ключах точию память человеческую утруждает и разум отягощает, а ползы зело мало приносит. И понеже весма ретко оные пишутся, того ради зде о них рещи несть на ползу. Пускай кто любопытный, в них упражняющися, губит свой смысл и теряет мозг» (РНБ. Q. XII. 15. Л. 1 об., 2-я пол. XVIII в.). Учение о композиции еще менее известно. В ряде рукописей соответствующий раздел сокращен. Непонятность терминологии приводила к ошибкам при копировании. Квинтовые круги вызывают неск. подражаний (ГИМ. Син. певч. 777. Л. 111 об.). Михаил Березовский в «Кратком показании мусикийскаго пения» (ГИМ. Забел. 168. Л. 106-139) создал собственные правила композиции на основе тем и терминов «М. г.». |
| Оставшиеся 5 Служебников характеризуются следующими отличиями от основной группы: 1) в РНБ. Соф. 518 общее число священнических молитв утрени существенно меньше, чем в других рукописях; 2) в ГИМ. Воскр. 8 и РНБ. Соф. 526 молитва [ У10 ] перемещена на позицию после [ У11 ], а общее число молитв – меньше на одну, чем в основной группе рукописей; 3) в РНБ. Q. п. I. 67 и РГБ. Рогож. 566 молитва [ У10 ] также перемещена, но на позицию между [ У4 ] и [ У5 ] 46 . Сопоставляя эти данные с результатами нашего анализа состава молитв вечерни, проведенного выше, можно заметить, что все Служебники, содержащие наиболее часто встречающийся набор молитв утрени (т. е. [ У1 ]–[ У8 ], [ У10 ]–[ У12 ], [ ГУ ] – именно в таком порядке), в отношении чина вечерни принадлежат к III или II категории. В свою очередь, из 5 Служебников с особенностями в чине утрени первые три в отношении чина вечерни принадлежат или примыкают к I категории, четвертый список (РНБ. Q. п. I. 67) содержит чин вечерни III категории, а в пятом (РГБ. Рогож. 566) зафиксирован уникальный состав чина вечерни. Исходя из сделанного нами выше вывода о том, что в древнерусской традиции чин вечерни категории I предшествовал чинам вечерни категорий II и III, а также из того факта, что в РНБ. Соф. 518 , наиболее раннем списке из сохранившихся, отсутствует [ У10 ], можно предположить, что древнейшая русская редакция чина утрени отражена именно в Служебнике РНБ. Соф. 518 . Если это предположение верно, состав чина утрени в ГИМ. Воскр. 8 и РНБ. Соф. 526 следует рассматривать как переходные редакции, в которых древнейшая уже дополнена, но еще не приобрела свою окончательную (к XIV в.) форму из двенадцати молитв. Здесь необходимо обратить внимание на нетипичное положение молитвы [ У10 ] после молитвы [ У11 ] в ГИМ. Воскр. 8 и РНБ. Соф. 526 , не соответствующее ни данным греческих Евхологиев, ни самому содержанию молитвы: [ У10 ] – это молитва пятидесятого псалма, а [ У11 ] – молитва хвалитных псалмов, но в последовании утрени, причем как в византийской монастырской практике, так и в «песненном последовании», пятидесятый псалом расположен ранее хвалитных. |
|
|
