| В 1889–1899 гг. Кондаков вместе с Иваном Ивановичем Толстым опубликовал монументальный шеститомный труд «Русские древности в памятниках искусства», где, среди других, были представлены памятники христианского и византийского искусства на Кавказе, в Крыму и Киеве 2588 . В 1898 г. на заседании Общества любителей древней письменности он произнес речь которая содержала программу изучения русского искусства. Он подчеркнул преемственность древнерусского и византийского искусства 2589 – идею Ф.И. Буслаева , «незабвенного ученого», как назвал его Кондаков. Кондаков участвовал во всех важных работах по реставрации древнерусской архитектуры и живописи. Он внес исключительный вклад в изучение византийской иконографии. Изучение эволюции иконографических типов и программ позволило выявить основные этапы развития византийской живописи, что было важнейшей проблемой. Капитальные труды Кондакова были посвящены иконографии Богоматери 2590 и Христа 2591 . Исследование о византийских эмалях, изданное с необычайной роскошью и очень ограниченным тиражом, предназначалось для избранных коллекционеров. В нем содержится много тонких наблюдений о стиле и технике самого изысканного искусства византийского двора 2592 . Одну из лучших своих книг Кондаков написал о Константинополе, в ней он осуществил собственный принцип – создать «живую историческую картину» 2593 . В то время это было первое исследование о топографии, архитектуре и живописи византийской столицы, до сих пор оно остается лучшей книгой о Константинополе на русском языке. В 1892 г. на заседании Императорского Православного Палестинского общества Кондаков сделал «Доклад о восточно-палестино-сирийском происхождении византийского искусства» 2594 , в котором были высказаны принципиальные идеи об истоках византийского искусства («византийский вопрос» стал особенно актуальным на рубеже веков). В феврале 1920 г. Кондаков вынужден был покинуть Советскую Россию. Пробыв некоторое время в Болгарии, он переехал в Прагу, где русским эмигрантам оказывал поддержку первый президент независимой Чехии Т.Г. Масарик. Кондаков читал курс истории искусства Средних веков в Пражском университете и продолжал свои исследования. В последние годы жизни ученый изучал восточные влияния на культуру Запада, исследуя византийские орнаменты и находя их истоки в искусстве кочевников. Примерно в то же время над сходными проблемами работали М.И. Ростовцев и Й. Стриговский 2595 . |
| Рассуждения первой части можно резюмировать в следующих трех тезисах: религия есть религия, наука есть наука, а педагогика есть педагогика. Эти мысли слишком общи, чтобы из них можно было сделать специальные выводы. Было бы много лучше, если бы автор начал специальными рассуждениями, и это тем более для него было бы возможно, что он разумеет определенную религию. Ему нужно было бы, исходя из понятия христианской религии и из научных представлений о детском возрасте, построить ход религиозного воспитания. Если бы он после этого перешел к разбору возражений против возможности религиозного воспитания вообще, то его специальные суждения дали бы ему точку опоры и для общих суждений. Впрочем этот план был бы лучше лишь в том случае, если бы специальные рассуждения автора не страдали шаблонностью и отвлеченностью. Свойственная обеим частям сочинения беглость мысли, отвлеченность, невдумчивость, стоит в связи с манерой автора пользоваться пособиями. Но каждому из затронутых им вопросов он имеет под руками брошюрку или журнальную статью, в которой собраны мнения всех мудрецов мира, – и он выписывает эти отрывочные мнения. Получается поразительный калейдоскоп имен и афоризмов. Маркс, Энгельс, Масарик, Гофман, Менгер, Локк, Руссо, Кант, Гегель, Будда, Конфуций, Чу-чи... и сотни других имен пестрят каждую страницу, выписанные, часто в искаженном виде, из: «Мысли... собранные таким-то» и т. д. Нужно однако сознаться, что автором прочитано довольно значительное количество пособий. Труда затрачено им не мало. Направление его мыслей твердое и не вызывает никаких сомнений. Пишет он, очевидно, с любовью к своему предмету. Степени кандидата богословия заслуживает». Справка : 1) Воспитанники Московской Духовной Академии Воинов Сергей и Воскресенский Василий окончили академический курс в минувшем 1910-м году с званием дей- —55— ствительного студента Академии и правом на получение степени кандидата богословия по представлении удовлетворительных кандидатских сочинений. – 2) По §110 лит. б п. |
| Соед. Штаты должны предложить чехословакам, полякам и другим народностям в России сражаться за свою свободу», – заявляет 20 июля сенатор Люис в сенате. Такое же впечатление было и в Европе. Ллойд Джордж приветствовал президента Чехос. Нац. Комитета в Париже «по поводу блестящих успехов, достигнутых чехословацкими войсками над немецкой и австрийской армиями в Сибири». «Ваш народ, – заканчивает Ллойд Джордж, – оказал неоценимую услугу России и союзникам в их борьбе за освобождение мира от деспотизма» [Масарик. II, с. 79]. Чехословаки – как говорилось в декларации Бальфура от 9 августа о признании прав чехословаков на государственную самостоятельность – задерживают «немецкое вторжение в Россию и Сибирь». Склонился наконец к интервенции и Вильсон, который, по словам американского журналиста Кольфорда, «задерживал интервенцию в течение шести месяцев», – согласился потому, что интервенция стала «неизбежна». (Незадолго перед этим потерпела неудачу миссия Бергсона, отправленного, по инициативе Клемансо, в Вашингтон для защиты перед Вильсоном идеи необходимости создания Восточного фронта.) Весы перетянула чехословацкая акция в Сибири 260 . В официальном заявлении вашингтонского правительства, опубликованном 3 августа, было сказано, что правительство Соед. Штатов считает допустимыми военные действия в России «лишь в целях оказания помощи чехословакам против нападающих на них вооружённых австрийских и германских военнопленных и помощи стремлениям к самостоятельности и самозащите, насколько сами русские захотят принять такую помощь». Как видим, насколько был ясен первый тезис, настолько туманен второй. «Интервенция» решена и главным образом для помощи чехам. «Правительство Соед. Штатов, – гласила японская декларация 2 августа, – недавно обратилось к японскому правительству с предложением скорейшей посылки войск, дабы облегчить давление, оказываемое на чехословацкие силы… Принимая это решение, японское правительство… вновь подтверждает свою неизменную политику уважения территориальной целости России и воздержания от всякого вмешательства в её внутреннюю политику» 261 . |
| Следует иметь в виду, что продвижение эшелонов началось тогда, когда советская власть чувствовала себя весьма нетвёрдо в Сибири и организующаяся «контрреволюция» стала то там, то здесь себя проявлять. Ещё 10 марта президиум Центросибири, опасаясь выступления против власти, признал нежелательным продвижение чехословаков и ходатайствовал перед Совнаркомом о направлении эшелонов на Архангельск [«Хроника». Прил. 60]. Это ходатайство до некоторой степени совпадало с тенденцией французской миссии двигать чехов через Архангельск [Масарик. II, с. 84] 244 . Впрочем, не одна только французская миссия выдвигала такой план. При возможности соглашения с большевиками на почве единого противонемецкого фронта считалось нецелесообразным движение на восток. Так, Робинс телеграфирует Фрэнсису 29 марта: «Посылка этих войск кругом света является бессмысленной тратой времени, денег и тоннажа». Таким образом, приостановку продвижения чехословаков в апреле нельзя отнести только на счёт злой воли большевиков. После японского десанта советская власть вдвойне склонна была изменить маршрут, не доверяя лояльности чехов и «опасаясь захвата Сибирской жел. дор.» [письмо Садуля Тома 21 мая] 245 . И охотно шла, как утверждает Садуль, на эвакуацию через Архангельск – если переброска фактически задерживалась, то потому, что Троцкий не получал ответа относительно, тоннажа. Затруднение якобы встретили большевики и в требовании немецкого правительства о возвращении военнопленных, в силу чего 21 апреля Чичериным было отдано распоряжение о приостановке передвижения чехов на восток. Эвакуировавшиеся чехи ничего не знали о закулисных проектах и разговорах… Большевики опубликовали характерный документ, вскрывавший закулисную сторону. Это письмо чешского представителя Нац. Сов. в Вологде при союзниках – д-ра Страки, датированное 9 мая. Он описывает свой разговор с Лелонгом, уполномоченным ген. Лаверна, приехавшим из Москвы. По словам последнего, телеграмма Чичерина, на основании которой чешские эшелоны, находившиеся на запад от Омска, направляются на Архангельск и Мурман, явилась «благодаря влиянию союзников». На вопрос Страки: «Можно ли нам открыто перед нашими войсками сказать, что направление на запад определено союзниками, а не Россией и почему?» – он получил ответ: «Нет, это нельзя… Намерение союзников – неизвестно посольствам, находящимся в Иркутске. Это известно лишь 4–5 лицам и непременно должно оставаться тайной: этого требует интерес самого вопроса, и от этого может зависеть успех» [Владимирова. С. 224]. |
| Позже в Саратове было подготовлено выступление, имевшее целью открыть советский фронт уральским казакам. Соответствующий заговор в 4-й армии был раскрыт в августе. [См.: Владимирова. Работа эсеров в 1918 г. – «Кр. Арх.». XX, с. 156–165.] 311 Галкин был командирован штабом Добр. ар., но связей с последней не имел. Посланная позже из Добр. армии в Сибирь делегация во главе с ген. Флугом в марте не могла Галкина разыскивать в Самаре [«Отчёт о командировке». – «Арх. Рус. Рев.». IX, с. 249]. 312 Член партии к.-д. Соловейчик в своей брошюре «Борьба за возрождение», изданной в 1919 г. в Ростове-на-Д., говорит, что в середине мая к эсерам и кадетам в конспиративном порядке обращался французский консул Жано с предупреждением, что надо быть готовыми к свержению советский власти. Встречено было это сообщение скептически. 316 Между прочим, он рассказывает, что ещё в Тамбове, где чехословацкий корпус сосредоточился всеми своими силами эшелонами, он предлагал заместителю Масарика Богдану Павлу выступить на Москву. Но предложение это сочувствия не встретило. 317 Автор рассказывает о посещении полк. Чечека в Уфе депутацией от уфимского «монархического объединения» во главе с гр. Толстым. После его ухода Чечек в довольно грубой форме стал говорить: «До сих пор ко мне не явился ни один монархист, который предложил бы мне свою жизнь и силы для освобождения своей Родины от германских ставленников». Если Степанов верно передаёт квалификацию Чечека, то, по-видимому, последний не совсем разобрался в составе делегации, бывшей у него. Надо предполагать, что дело идёт о гр. Толстом – известном уфимском земском деятеле, члене первой Госуд. Думы, редакторе «Уфимской Жизни», погибшем в качестве заложника в Сарапуле. Он принадлежал к партии к.-д. [Гутман. – «Белое Дело». III, с. 149; «Памяти павших». С. 62–63]. 319 Крестьянские отряды, не отличавшиеся, однако, большой устойчивостью, были в Вольске и Николаевске. 320 Имеются у Лебедева аналогичные выпады и в «записях» 1918 г. «Снова чёрная сотня на помощь большевикам», – записывает он 26 июля по поводу какого-то призыва ген. Думбадзе к офицерам поступать в Сибирскую армию [с. 129]. В июле «чёрная сотня» в Сибири была в сущности эсеровская! Агитация Юга сказалась в том, что Добровол. армия в начале июля послала своего «агента» Моллера завязать связь с чехами [с. 185]. Об этом ниже. |
| Сибирская обстановка летом 1918 г. была таковой, что чешские солдаты убеждены, что большевиков против них ведут немцы и что они сами «воюют, собственно, против Германии и Австрии» [Масарик. II, с. 83] 233 . Могут сказать, что такая картина создалась с момента выступления чехословаков, как бы реализовавших осуществление противогерманского фронта на востоке. Были, однако, приведены факты, свидетельствующие, что организация большевиками «солдат-интернационалистов» в широком масштабе началась задолго до чехословацкого выступления – даже до японского апрельского десанта, в котором Милюков склонен видеть, в сущности, повод, побудивший немецкое военное командование послать офицеров-инструкторов в Сибирь. Отмечу, что упомянутый дневник «Немцы в Москве в 1918 году» начинает регистрацию своих сообщений о концентрации вооружённых военнопленных, одетых в русскую солдатскую форму русских солдат, разговаривавших на чистейшем немецком языке, о немецких штабах, контрразведках, о демонстрации «интернационалистов» под лозунгом «Kaiser Wilhelm und Deutschland liber alles», о тайных условиях Брестского мира, о праздновании приезда Мирбаха и т.д. и т.д. уже с конца ноября… В дни бесед Троцкого с представителями союзнических миссий из числа «друзей» советской власти потаённые разговоры ведутся большевиками и с германскими Oberleumnanm’aмu. «Везде и всюду немцы», – записывает автор дневника 6 марта. Он, правда, записывает не только Wahrheit, но Dichtung – это запись своеобразного политического фольклора. Не всегда ещё можно правдоподобное отделить от безусловно достоверного. К сожалению, до сих пор нельзя ещё раскрыть всех скобок – вскрыть инициалы, обнаружить в полной мере источники информации. Здесь время для безоговорочной истории действительно ещё не наступило и не наступит до тех пор, пока в России царит коммунистическая диктатура с её чекистским судопроизводством. «Их господа – немцы», – делает заключение политический осведомитель-бытописатель, находившийся до некоторой степени в центре общественных наблюдений того времени. «Прибывший 4 апреля Мирбах, – подтверждает Мякотин, – являлся чуть ли не властелином в Москве» [«На чужой стороне». II, с. 188]. Это с некоторым запозданием понял и Фрэнсис. |
| 101]. Под Симбирском 28-го его запись гласит: «В наши руки попал оригинал доклада большевика Мадракова… В нём чёрным по белому сказано, что при восстании против нас большевиков к последним «присоединяются мадьяры и австрийцы, которые разбиты по роду оружия и при выступлении займут определённые места под командованием офицерского состава и которым оружие будет выдано из склада»» [с. 125]. В имевшейся у меня копии 224 донесения члена «Союза Возрождения», нелегально переходившего большевицкий кордон на востоке, под 24 августа отмечается: «В составе Советской армии не менее 50% германских военнопленных». То же самое о Волге говорит и Савинков в очерках «Борьба с большевиками» [с. 44] 225 . Было ли какое-нибудь преувеличение, когда кап. Голечек в брошюре «Чехословацкое войско в России», изданной в 1919 г. в Иркутске Информ.-просв, отделом Чех. воен. мин., писал про июльские бои у Бузулука: «Как везде, так и здесь чехословацкие части сражались с превосходящими силами неприятеля: 5000 человек преимущественно немцев и мадьяр, организованных и обученных немецкими и австрийскими офицерами» [с. 52]. Очень смело, как всегда, Троцкий говорил на июньском заседании в Большом театре: «Распространять такого рода слухи (о содействии большевикам со стороны Германии в борьбе с чехословаками) могут только негодяи» [«Известия», 22 июня] 226 . Я не знаю, из каких источников почерпнул проф. Масарик сведения, что «большевики в июне предложили немцам, чтобы они разрешили против наших в Сибири вооружить немецких пленных; немцы были более корректны и высказались против этого» [II, с. 82]. При таком отказе каким образом могли появиться эти сильные боевые отряды среди военнопленных? Нет никакого сомнения, что переговоры между большевиками и немецким командованием велись едва ли не по инициативе последнего. У меня имеется определённое свидетельство в пользу такого предположения, исходящее из того источника информации, откуда я в своё время получил копию ноты Гинце (как мы знаем, подтверждённую), сведения о московской немецко-большевицкой контрразведке, об её провокационной работе в русской военной среде весной и летом 1918 г. |
| 2391 Юревич Вадим Александрович (1872–1963), врач-патологоанатом, доктор медицины (1902), профессор и заведующий кафедрой учения о заразных болезнях с бактериологией (1910–1918) Военно-медицинской академии в Петербурге, после Февральской революции 1917 г. избран общественным градоначальником Петрограда, в годы гражданской войны служил в Добровольческой армии, в 1919 г. эмигрировал, в 1920-х гг. жил в Праге, член Русской академической группы, председатель Русского туберкулезного комитета и член Комиссии по борьбе с туберкулезом, в 1930-х гг. женился, переехал в Париж, незадолго до Второй мировой войны работал в филиале Пастеровского института в Сайгоне. 2392 Шебор Иозеф (Sebor Josif; Иосиф Антонович; 1848–1928), чешский филолог-классик, специалист по римской литературе. Выпускник Петербургского университета (1868–1872), с 1877 г. исправляющий должность экстраординарного профессора (утвержден в 1883) по кафедре римской словесности ПИФИ, приват-доцент по кафедре классической филологии Петербургского университета (1876–1896). В 1906 г. вернулся в Прагу. С 1922 г. преподавал в Русском народном университете в Праге. Перевел на чешский язык «Ревизора» Н. В. Гоголя (1887), на русский – сатиры Горация и издал (СПб., 1909) избранные стихотворения этого поэта (благодарю за уточнения Л. Л. Копецкую). 2393 Вергун Дмитрий Николаевич (1871–1951), филолог-славист, переводчик, редактор, публицист, журналист, поэт, общественный деятель. С 1918 г. приват-доцент славянской филологии в Московском университете, затем профессор Иркутского университета. В 1919 г. эмигрировал в США, в начале 1921 г. переехал в Ригу, в 1922 г. – в Прагу, профессор истории русской культуры в Высшем коммерческом училище, преподаватель русского языка и славяноведения в Высшей технической школе (1922–1928), Русском педагогическом институте им. Я. А. Коменского (1923–1925), на Русском юридическом факультете, соавтор Масариковского энциклопедического словаря (т. 5), председатель Русского сокольства в ЧСР (1922–1925), председатель Карпато-русского национального комитета, Русского сокольства за границей (1923–1930), редактор журнала «Русский Сокольский вестник» (1927–1941), член Союза русских писателей и журналистов в ЧСР, Русского исторического общества (с 1925 г.). С 1940 г. проживал в Белграде, с 1945 г. – в США, профессор университета в Хьюстоне. |
| 2399 Яшвиль, княгиня (урожд. Филипсон) Наталья Григорьевна (1861/1862–1939), художник, иконописец, меценат, переводчик, вдова полковника лейб-гвардии Царскосельского полка кн. Н. В. Яшвиля, мать Т. Н. Родзянко, близкий друг Η. П. Кондакова. Рисованию училась у Π. П. Чистякова, развивала крестьянские промыслы (вышивку) на Украине. Во время Первой мировой войны работала в миссии Красного Креста в Австро-Венгрии. В эмиграции сначала в Греции, с 1920 г. – в Праге, куда была приглашена президентом ЧСР Т. Г. Масариком как гость республики. Одна из основателей и член правления, активный участник Кондаковского Семинара – Археологического института им. Η. П. Кондакова, оказывала его членам материальную поддержку, содействовала изданиям; председатель Общества взаимопомощи русских женщин. См.: Кызласова И. Л. Из истории семинария и института им. Η. П. Кондакова: Н. Г. Яшвиль//Очерки истории изучения византийского и древнерусского искусства (по материалам архивов). М., 1999. С. 189–193. 2400 Родзянко Михаил Владимирович (1859–1924), помещик, общественно-политический деятель; камергер Имп. двора. Один из основателей (1905) и лидеров «Союза 17 Октября» (партия октябристов). Член Государственного Совета (1906–1917), депутат и председатель 3-й (1911) и 4-й (1912) Государственной думы. В 1920 г. эмигрировал в Югославию. 2401 Родзянко (урожд. Яшвиль) Татьяна Николаевна (1888/по другим данным 1892–1933), художник, переводчик, дочь княгини Н. Г. Яшвиль, вдова расстелянного красноармейцами в Киеве сына М. В. Родзянко – Г. М. Родзянко (1891–1918). С 1920 г. в ЧСР, член Семинара – Археологического института им. Η. П. Кондакова, совместно с матерью вела его англоязычную корреспонденцию, была руководителем эмалевой мастерской при институте. Благодарю за сообщение дополнительных сведений Л. Л. Копецкую. Подробнее см.: Андреев Н. Княгиня Н. Г. Яшвиль//SK. Beograd. Т. 11. С. 236–240. 2402 Алинари (Alinari) – известная итальянская фотографическая фирма, специализировавшаяся на съемке памятников архитектуры, произведений изобразительного и декоративно-прикладного искусства. В личном фонде Η. П. Кондакова в ПФА РАН сохранились тысячи фотографий этой фирмы (Ф. 115. Оп. 2). |
| с характеристикой молодого Д. В. Айналова: «Жаль мне его! Плохо ему живется (по своей, конечно, вине) и плохо, или мало, он работает. Более разбрасывается на все, что другие предложат, а сам не имеет и не выберет даже темы для занятий. Жаль, потому что и способный, и отличный юноша... Очень хотелось увлечь его с собою». 2164 В посланиях к Жебелеву 1917–1919, 1922–1925 гг. Кондаков подробно рассказывает об условиях своего беженского и эмигрантского быта. 2166 В Прагу ученый переехал вместе с Е. Н. Яценко и С. Н. Кондаковым . После недолгих скитаний по гостиницам и квартирам в октябре 1922 г. они перебрались во дворец баронов Шёнборнов, занятый американской легацией (ныне здание посольства США). Им владели близкий друг президента Т. Г. Масарика американский меценат Чарльз Крэн и его сын Джон. Двухкомнатная маленькая пустующая квартира была предоставлена Кондакову в пожизненное безвозмездное пользование. Несмотря на сравнительную обеспеченность существования, Кондаков постоянно жаловался на дороговизну жизни в Праге: «Получаю я в месяц 3000 крон, и казалось бы, этого достаточно, особенно теперь при даровой квартире. Но здесь жизнь дороже, чем в Париже, и всякая картошка оценивается на крону» (24 марта 1923 г.). Врожденная бережливость, даже скупость Кондакова, судя по письмам к Жебелеву, отразилась на ежедневном рационе питания ученого и его близких: «Мы имеем свой стол, правда, одно блюдо, но дополняем сыром, вареньями всяких фруктов, частыми приемами кофе и, конечно, чаю по-прежнему. Развлечений не имеем, разве в месяц раз в кино, но и то это здесь больше в подвальных залах» (12 сентября 1924 г.). Пражский быт «живописного старца», который, по выражению И. И. Лапшина, «точно с иконостаса сорвался», «облаченного (неизменно, как потом это подтвердилось) в старомодный долгополый черный сюртук с розеткой французского Почетного Легиона в петлице», описывает Б. Н. Лосский: «Домашнее хозяйство, естественным порядком и как будто довольно авторитетно, вела Е. Н. Яценко, хотя, наверное, это было и не всегда легко со склонным к причудам главой семейства. Из этих причуд вспоминается одна, скорее забавная: уважаемых посетителей дома потчевала не она, а сам Никодим Павлович – чаем с кокосовым печеньем, ритуально заварив чай на спиртовке, извлеченной из стоящей на его столе корзинки. Поскольку речь зашла об интерьере, вспомню о висящих на стенах цветных репродукциях произведений живописи, не византийской, как можно было бы ожидать, а итальянской кватрочентистской, среди них одна или две мадонны Ботичелли. Не знаю, по чьей инициативе комнату украшали эти понравившиеся нам фототипии, но реакцией на это Никодима Павловича был пренебрежительно брошенный отзыв «немецкая дешевка " ». 2167 |
|
|
