| — Это большой соблазн — иметь возможность делать почти любые шаги, зная, что можешь почти все. — Конечно, на этой возможности можно опять выстроить власть вместо государства и организации под видом институтов. Внутри идет селекция людей, и среди них воздвигается роль человека — единственного, который персонифицирует всевозможность. Ленин к 1922 году уже сам подавал дурной пример. После взлета 1921-го у него был сильный срыв 1922-го, это надо разобрать подробней. Бессмысленно свирепо раздавленный Кронштадт уже не первый, а скорее второй акт трагедии. Ему надо было целиком отказаться от всего военно-коммунистического — казалось, так просто. Но что вместо этого? Чем в тот момент заменить способность регулировать жизненный процесс в целом? Продразверстка, по известному выражению Троцкого, вела к тому, что к каждому мужику приставили по красноармейцу — отнимать хлеб. А на этом много строилось. Чем это было принципиально заменить? Ну, давай перечислим из того, что нам любо: многопартийностью? — Ее пришлось бы придумывать заново — многопартийность же отменилась с 1918 года. — Но еще многое тянуло в сторону формулы «Россия в Мире — Мир в России», с перестройкой самой России в конфедерацию. Мировая революционная миссия и русский коммунизм пока еще уравновешивали в массах русское миродержавие. Хотя, если читать национальную фракцию на XI съезде, даже выступления на Х съезде, уже тогда люди типа Затонского и Раковского прямо говорили: дело проиграно. Возникает красный империализм, красное великодержавие. — Но что бы толкало тогда в сторону конфедерации? И кто бы тянул всерьез, когда «коммунизация» Венгрии, Польши и Германии отпали? — Конфедерация «республик Европы и Азии» по Ленину была единственной доступной России того времени формой демократии. Сохранить функцию общего регулирования без вмешательства в любую судьбу, в каждый жизненный акт и этническую особость. — Такой модели они не могли принять. Никто тогда не принял бы идеи суверенитета как границу утопии. — Отчего же в некоторых выступлениях речь шла и о многообразии экономических моделей. Например, Украина очень хотела быть другой. Но когда постулируется, что все коммунисты одним миром мазаны, то не о чем говорить. Одних изничтожат, другие возьмут верх. Нужна была большая проработка экономики и политики, наукой тогда еще не сделанная, — ведь разработки регулируемых экономик пошли только после мирового кризиса. Кейнс начала 1920-х годов еще не тот Кейнс. Что уж нам так сурово судить тогдашнюю нашу неопытность. Были интересные мыслители, как Кондратьев, Бруцкус, Валентинов, другие люди в разных местах. Но все погубил кошмар «единства партии». Кронштадтско-съездовский кошмар: один ложный шаг — и тоже из-за приверженности классике революций. Помнишь книжечку Мстиславского, маленькую? |
| (Из доклада Казанскому миссионерскому съезду)» 41 от 15 августа 1910 г.) протоиерея Т.Иваницкого, речь епископа Саратовского и Царицынского Гермогена (Долганёва) в общем заседании съезда 22 июня 1910 г. «Интеллигентское язычество нашего времени» 49 от 9 октября 1910 г.), «К характеристике современного положения нашей церковной жизни. (Из докладов на Каз[анском] Миссион[ерском] Съезде 1910 года)» 48 от 27 ноября 1911 г.), и другие. 72 При этом весьма злободневным в связи со съездовской тематикой оказался «гендерный» аспект развития православной миссии, неоднократно затрагивавшийся в публикациях СБСГ. Своё отражение эта тема получила, к примеру, в докладе О.П.Ермолаевой «О призвании женщины на служение Миссии» 35 от 3 июля 1910 г.). «Можно только сказать, – подчёркивалось в нём, – что преждевременно даже проводить какую-либо параллель между миссионерским значением женщины в православной России, где она ещё и не привлечена к непосредственному служению миссии, и той работой, которая предоставляется ей во внешней миссии Западной Церковью и протестантством. Бесчисленные католические женские общины-монастыри и ассоциации имеют такие отделы, которые дают своим членам специально миссионерскую подготовку, может быть и представляющуюся весьма чуждой здесь в России, но после которой духовные конгрегации уже не страшатся отправлять своих духовно-вооружённых и закалённых миссионерок, вполне дисциплинированных в духе католичества, в наиболее отдалённые страны. – Ничего подобного нет у нас». Говоря о мусульманском «Востоке», О.П.Ермолаева также особо подчёркивала миссионерскую роль женщины: «Замкнутость жизни мусульманской женщины общеизвестна, – указывала она. – Но, вместе с тем, известна её особенно фанатичная приверженность к исламу. Женщина-мусульманка защищена строем своей жизни от внешних влияний, и он же способствует её укреплению в том круге понятий, с которым она сроднилась. Женщина-мусульманка готова быть всегда исповедницей своей веры и, когда только ей представляется возможность, является даже и усердной миссионеркой среди соседнего женского элемента наших крещёных инородцев». Задаваясь вопросом: «Что же, однако, может противопоставить этому женщина православная?», О.П.Ермолаева с сожалением констатировала: «Если мы обратимся и к самым кратким учебным статистическим данным, то представится картина крайне печальная для настоящего времени и очень назидательная в смысле обширности возможной будущей миссионерской работы женщины. |
| (протокол 21, пункт 4), 22 мая 1923 г. (протокол 22, пункт 3 и 6), 10 июля 1923 г. (протокол 29, пункт 8). – РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 4. Д. 115. Л. 2 а, 7, 16, 18, 32, 55, 57; Ф. 17. Оп. 112. Д. 443 а. Л. 25, 31; Д. 565 а. Л. 4, 6, 18; АК I. С. 557–558. Причем 15 и 22 мая 1923 г. АРК постановила из-за произошедших эксцессов просить ЦК РКП (б), его Политбюро, а также ГПУ, НКЮ и ВЦИК дать на места циркуляры (указания, разъяснения) «о преостановке закрытия церквей», обратной передачи части из них верующим, а также о привлечении к ответственности виновных в незаконном закрытии. По всей видимости, в результате этой просьбы, подкрепленной постановлением Секретариата ЦК РКП(б) «Проэкт циркуляра о недопустимости закрытия церквей» от 8 июня 1923 г. (протокол 12, пункт 3), из ЦК партии на места была отправлена специальная директива от 20 июня 1923 г., которая по своему содержанию повторяла майские решения АРК. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 509. Л. 3–5 об.; Оп. 112. Д. 455. Л. 2; РПЦ. С. 184–185. 606 Данная инициатива Оргбюро ЦК РКП(б) была не случайна. Этот высший партийный орган до официального внесения инициативы в Политбюро дважды обращался к проблеме подготовки съездовской резолюции по антирелигиозной агитации и пропаганде. 21 мая 1923 г. Оргбюро на своем заседании рассмотрело постановление «Об утверждении резолюции секции по агитпроп[овской] работе о постановке антирелигиозной агитации и пропаганды» (протокол 8, пункт 3), а 2 июля 1923 г. – постановление «Утверждение резолюции агитпропсекции съезда о постановке антирелигиозной агитации и пропаганды» (протокол 17, пункт 6). Причем уже в последнем постановлении от 2 июля 1923 г. Оргбюро решило: «Внести резолюцию на окончательное утверждение Политбюро». – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 451. Л. 3, 11, 29; Д. 460. Л. 3, 23. 609 Там же. Оп. 163. Д. 350. Л. 77. Первоначально в карточке-бланке изучаемого постановления из «подлинного» протокола 19 в качестве даты проведения заседания Политбюро значилось «26 июля 1923 г », но затем от руки число дня было переправлено на «27». |
| Исследование выявленных документов позволило установить, что данный циркуляр самым теснейшим образом был связан со съездовской резолюцией по антирелигиозной пропаганде, переводил ее в область практических действий. По отношению к Русской церкви этот документ запрещал незаконное закрытие храмов и взимание незаконных налогов. В результате проведенного текстологического анализа можно сделать вывод о том, что первый проект циркуляра в ЦК РКП(б) («т. Сталину – лично») прислал член АРК П.Г. Смидович, хотя Политбюро поручило составить его Н. Н. Попову . На основе этого проекта неизвестным лицом была создана вторая редакция текста данного документа, по сути второй проект, после серьезной правки которого сформировался окончательный вариант циркуляра, отправленный типографским листком на места. Согласно наблюдениям над редакторской правкой документа, ее можно однозначно атрибутировать как принадлежащую Сталину. По всей видимости, именно правщик привнес в циркуляр ранее отсутствующее в нем пояснение, что незаконные действия в отношении верующих ведут к срыву «достижений партии в области разложения церкви и рискуют сыграть на руку контрреволюции». То, что епископ Антонин (А.А. Грановский) был необходим власти в составе ЦК Помгола для пропагандистской маскировки кампании по изъятию церковных ценностей и для раскола церковной организации, подтверждают сохранившиеся в фонде ЦК Последгола при ВЦИК в ГАРФ документы об участии обновленческого Высшего церковного управления (ВЦУ) в помощи голодающим. – ГАРФ. Ф. 1065. Оп. 1. Д. 16. Л. 1–3, 11, 18, 32, 32 а, 50. Из этих материалов вытекает, что обновленческое духовенство и его паства, руководимые ВЦУ, принимали участие в сборе денежных средств как для ЦК Помгола, так и для ЦК Последгола. Однако попытка епископа Антонина осенью 1922 г. перейти из членов упраздненной ЦК Помгола в члены образованной ЦК Последгола успехом не увенчалась. Взяв на себя инициативу по вхождению в состав ЦК Последгола, обновленческий лидер 23 ноября 1922 г. написал своею собственной рукой небольшое письмо на имя Калинина. |
| В самом начале документа была напечатана традиционная для циркулярного письма строчка с адресом рассылки: «Всем губкомам, обкомам, краевым к[омите]там, нац[иональным] ЦК и бюро ЦК». Далее в проекте был воспроизведен заголовок, взятый у его предшественника, но с учетом рукописной правки и с устранением слова «существующим», т. е. название циркуляра стало более лаконичным: «Об отношении к религиозным организациям». Первый абзац документа неизвестным составителем был посвящен обоснованию изложенных в проекте предписаний ЦК партии о существующих нарушениях «в области антирелигиозной пропаганды». Согласно данному абзацу, эти предписания базировались на «изданных ранее декретах Советской власти и циркулярных указаниях ЦК», «постановлениях XII Партсъезда и положениях нашей партийной программы». Причем в подтверждение перечисленного здесь же приводились две цитаты из программы РКП(б) и из съездовской резолюции, утвержденной 27 июля 1923 г. Политбюро и запрещавшей «оскорблять чувства верующих» и применять «нарочито грубые приемы» в антирелигиозной пропаганде. Во втором абзаце документа были приведены единым блоком пять конкретных примеров нарушений на местах, взятых из проекта Смидовича. Единственным отличием в новом проекте при этом стало значительное расширение списка мест, где произошло незаконное закрытие «еврейских молитвенных домов, синагог» 620 . Чтобы исправить эти местные нарушения, в третьем абзаце партийным комитетам, «за личной ответственностью секретарей» этих организаций, предлагалось четыре пункта конкретных мер по преодолению допущенных «перегибов». В этих пунктах, по сути, были сжато пересказаны основные типы нарушений из проекта Смидовича с требованием их немедленного прекращения и недопустимости ничего подобного впредь. Так, запрещалось закрывать «церкви, молитвенные помещения и синагоги» в следующих случаях: за административные нарушения, т. е. за нерегистрацию (с отменой таких решений, если они уже имели место); по постановлениям собраний неверующих или инаковерующих; за неуплату налогов; по политическим мотивам (в случае арестов духовенства и верующих за «контрреволюционные, антисоветские деяния»). Здесь же говорилось о строгом следовании на местах антирелигиозным «решениям партийного центра» и отмечалось, что «успех в деле разложения церкви и верующих зависит не от степени физического гонения верующих (закрытие церквей, взимание штрафов, аресты и т. п.), а больше всего от вдумчивого, серьезного и тактичного отношения к верующим и беспощадного бичевания их силой научного анализа идеи бога, культа, религии и острого юмора, без издевок, с применением политической репрессии лишь в случаях содействия со стороны верующих и церкви врагам Советской власти». В последнем абзаце партийные комитеты предостерегались от потери бдительности при осуществлении контроля за Русской церковью и верующими, которые вполне могли «обратить религию вновь в орудие контр-революции и иностранной интервенции, как это имело место в период гражданской войны». |
| Таким образом, приведенное выше постановление Политбюро от 12 июля 1923 г. и было, по сути, ответом этого высшего органа на постановление Пленума ЦК РКП(б) от 4 июля 1923 г. Кстати, выписка решения Пленума с пунктом о «нежелательном характере» антирелигиозной пропаганды была отправлена только в один адрес – на имя председателя АРК Ярославского. Поэтому, очевидно, в постановлении Политбюро от 12 июля 1923 г. именно зампреду АРК и заведующему подотделом пропаганды Агитпропотдела ЦК партии Попову поручалось составить проект циркуляра, «согласовав его с антирелигиозной комиссией» 605 . Однако прежде чем утвердить циркуляр по антирелигиозной пропаганде, Политбюро на своем заседании 27 июля 1923 г. решило все-таки отдельным постановлением удовлетворить просьбу АРК от 19 июня 1923 г. об утверждении съездовской резолюции. Правда, на этот раз данный вопрос был рассмотрен по инициативе не АРК, а Оргбюро ЦК РКП(б) 606 . В сохранившемся в «подлинном» протоколе 19 заседания Политбюро от 27 июля 1923 г. «Порядке дня» пунктом 33 на машинке так и напечатано: «33. Утверждение резолюции по вопросам антирелигиозной агитации и пропаганды. (Пост[ановление] Оргбюро 20 п[ункт] 12 от 13.VII.23 г.) (т. Рудзутак)» 607 . Рассмотрели данный вопрос, согласно списку присутствующих, имеющемуся только в «хранилищном» протоколе 19 заседания Политбюро от 27 июля 1923 г.: Каменев, Рыков, Сталин и Рудзутак 608 . Итоги этого рассмотрения были зафиксированы в соответствующей карточке-бланке постановлений ЦК РКП(б), внесенной, как и «Порядок дня», в «подлинный» протокол 19 заседания Политбюро. В качестве графы «Слушали» карточки-бланка машинописью был дословно воспроизведен приведенный выше текст из «Порядка дня». При этом, однако, номер пункта синими чернилами от руки исправили на 35, а фамилию секретаря ЦК РКП(б) и члена Оргбюро ЦК РКП(б) Рудзутака вообще убрали 609 . В графе же «Постановили» двумя подпунктами коричневыми чернилами рукой заведующего Бюро Секретариата Назаретяна было зафиксировано следующее: «а) Резолюцию утвердить, б) Принять к сведению сообщение т. Сталина, при чем допустить возвращение храмов верующим, в случае возбуждения соответствующих ходатайств значительной частью приходов». |
| А швейцарцы жевали, мычали, попивали – не понять их. Но нет! субботнее заседание пошло хорошо, подало надежду! Аплодировало Платтену большинство, и папа Грёйлих 75-летний, в пышных сединах, стал шутить, что “партия нашла новых любимчиков”. (Да то ли ещё будет, последним швицевским ругательством вас покрыть! Да мы вас – повесим, когда к власти придём!) Шло, шло на лад! Ленин приободрился и ощутил себя как старый армейский конь в боевой суматохе. А дальше – Нобс оглядчивый не отказался выступить с резолюцией кегель-клуба (радековской): съезду – следовать кинтальским решениям. (Туповатые швейцарцы могут из моды проголосовать, сами толком не зная, в чём там кинтальские решения, – а и попались потом! Потом – их же решением – их и клевать. Гримма клевать!) Мелочь? Нет! – именно так и движется история: от одной завоёванной резолюции к другой, натиском меньшинства, – сдвигать и сдвигать все резолюции – влево! влево! И следующий шаг: вечером в субботу, по замыслу кегель-клуба, собрали отдельно и тайно (индивидуально приглашая), в другом, не съездовском доме, приватно, – всех молодых депутатов съезда: ставка на то, что молодость всегда сочувствует левому . План был простой: вместе с ними выработать (предложить им готовую, Радек уже принёс) резолюцию, которую они завтра, в воскресенье, от себя предложат съезду и протолкнут. На этом приватном совещании молодых председательствовал, конечно, Вилли – со всей свободой призывающих рук вожака, весёлого бодрого голоса и волос распавшихся, – а рядом Радек стал, как обмазанный курчавостью, в боевых весёлых очках, читал свою резолюцию, разъяснял, отвечал на вопросы. (И оратор хорош, но – перо! но перо! – нет ему цены!) А Ленин, как всегда, как любил, сидел в ряду, незаметно, и лишь внимательно слушал. И всё было бы хорошо: молодые депутаты прислушивались к русско-польскому товарищу и соглашались. Всё было бы хорошо, но случилась крайняя неприятность: не подумали, не догадались запереть дверь. И в незапертую вошли, да их и не заметили сразу, – две сплетницы, две гадкие бабы: госпожа Блок, приятельница самого Гримма, и Димка Смидович, приятельница Мартова. А зашли бабы – не выгонишь, будут визжать, скандал! И не уйти всему собранию в другое помещение! Да уже слышали, видели – Радека как докладчика, и всё поняли, конечно, что резолюцию швейцарскому съезду – готовят русские. |
| Я глубоко уважаю незаурядное трудолюбие и талантливость японского народа, проявляемые им в постоянно нелёгких природных условиях. 5. (Как я смотрю на обязанности писателя в деле защиты мира.) Я понимаю этот вопрос более широко. Борьба за мир есть только часть из обязанностей писателя перед обществом. Никак не менее важна и борьба за социальную справедливость и упрочение духовных ценностей в своих современниках. Именно с отстаивания нравственных ценностей в душе каждого только и может начинаться плодотворное отстаивание мира. Воспитанный на традициях русской литературы, я не могу себе представить своего литературного труда без этих целей. Желаю японским читателям счастливого Нового Года! А. Солженицын ПИСЬМО IV-мy ВСЕСОЮЗНОМУ СЪЕЗДУ СОЮЗА СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ (вместо выступления) В президиум съезда и делегатам Членам ССП Редакциям литературных газет и журналов Не имея доступа к съездовской трибуне, я прошу Съезд обсудить: I. то нетерпимое дальше угнетение, которому наша художественная литература из десятилетия в десятилетие подвергается со стороны цензуры и с которым Союз писателей не может мириться впредь. Не предусмотренная конституцией и потому незаконная, нигде публично не называемая, цензура под затуманенным именем " Главлита " тяготеет над нашей художественной литературой и осуществляет произвол литературно-неграмотных людей над писателями. Пережиток средневековья, цензура доволакивает свои мафусаиловы сроки едва ли не в XXI век! Тленная, она тянется присвоить себе удел нетленного времени: отбирать достойные книги от недостойных. За нашими писателями не предполагается, не признаётся права высказывать опережающие суждения о нравственной жизни человека и общества, по-своему изъяснять социальные проблемы или исторический опыт, так глубоко выстраданный в нашей стране. Произведения, которые могли бы выразить назревшую народную мысль, своевременно и целительно повлиять в области духовной или на развитие общественного сознания, - запрещаются либо уродуются цензурой по соображениям мелочным, эгоистическим, а для народной жизни недальновидным. |
| - Если так - пусть так, значит жертва будет пока напрасна. Но в дальнем будущем она всё равно сработает. Впрочем, думаю, что найдёт поддержку и сейчас. (Да, я так думал. Меня избаловала поддержка ста писателями моего съездовского письма. С обычным для меня перевесом оптимизма, предчувствием успеха, где его нет, я и сейчас ожидал массового писательского движения, борьбы, может быть выхода из СП. А его - не получилось. Не было никакого настоящего гнёта, не было арестов, не было громов, - но усталые люди потеряли всякий порыв сопротивляться. С разной степенью громкости и резкости написали протесты 17 членов СП, да восемь - сходили Воронкова пугать, потом их по одному тягали в ЦК на расправу.) - Сейчас идёт отлив, обнажаются коряги, водоросли, безобразная картина. - Где была вода - там и будет. А - разговор о нём, о Трифоныче? Наконец, и он. Для меня потеря СП формальность, и даже облегчающая, на Твардовского находит трагедия большая, ибо - души касается: подходит неизбежное время покидать ему своё детище, " Н. Мир " . И в моём исключении он видит последний к тому толчок. А предпоследний: звонил инструктор ЦК, хочет приехать " подрабатывать " состав редакции (почему? никто его не звал; видимо - Лакшина, Хитрова, Кондратовича выталкивать). Как вдумчивые верующие люди всю жизнь, и в высший час её, размышляют о своей грядущей, неизбежной смерти, так сколько раз уже, сколько раз A. T. заговаривал со мной о своей отставке - ещё когда мне только не дали ленинской премии, ещё когда мы все казались на гребне хрущёвской волны. И всякий же раз, и сегодня особенно энергично (обойдя со стулом его большой председательский стол и к его креслу туда, рядом) убеждал я его: " Н. Мир " сохраняет культурную традицию, " Н. Мир " - единственный честный свидетель современности, в каждом номере две-три очень хороших статьи, ну пусть одна - и то уже всё искуплено, например вот лихачёвская " Будущее литературы " , A. T. сразу повеселел, встряхнулся, с удовольствием поговорили о лихачёвской статье. А от чего приходится отказываться! |
| С тех пор в " Н. Мир " ни ногой, ни телефонным звонком, свободный в действиях, я бился и бился в поисках: что ещё? что ещё мне предпринять против наглого когтя врагов, так глубоко впившегося в мой роман, в мой архив? Судебный протест был бы безнадёжен. Напрашивался протест общественный. Когда-то, когда я смотрел на союз писателей издали, мне весь он представлялся глумливым торжищем в литературном храме, достойным только вервяного бича. Но - бесшумно растёт живая трава, огибая наваленные стальные балки, и если её не вытаптывать - даже балки эти закроет. Здоровые и вполне незагрязнённые стебли неслышно прорастали это гнилое больное тело. После хрущёвских разоблачений стал особенно быстр их рост. Когда я попал в СП, я с удивлением и радостью обнаружил здесь много живых свободолюбивых людей - искони таких, или не успевших испортиться, или сбрасывающих скверну. (Лишний пример того, что никогда не надо сметь судить огулом.) Сейчас я легко мог бы найти сто и двести честных писателей и отправить им письма. Но они, как правило, не занимали в СП никаких ведущих постов. Выделив их не по признаку служебному, а душевному, я поставил бы их под удар и нисколько не способствовал бы своей цели: гласности сопротивления. Посылать же протесты многолюдным и бездарным всесоюзному и всероссийскому правлениям СП было удручающе-бесплодно. Но маячил в декабре 1966 г. писательский съезд, недавно отложенный с июня - первый съезд при моём состоянии с СП и, может быть, последний. Вот это был случай! В момент съезда старое руководство уже бесправно, новое ещё не выбрано, и я волен различить достойных делегатов по собственному пониманию. Да чем не ленинская тактика - апеллировать к съезду? Это ж он и учил так: ловить момент, пока уже не... и ещё не... Но не скоро будет съездовский декабрь, а подбивало меня как-то протестовать против того, что делают с моими вещами. И я решил пока обратиться - ещё раз и последний раз - в ЦК. Я не член партии, но в это полубожественное учреждение всякий трудящийся волен обращаться с мольбою. Мне передавали, что там даже ждут моего письма, конечно искреннего, то есть раскаянного, умоляющего дать мне случай охаять всего себя прежнего и доказать, что я - " вполне советский человек " . |
|
|
