| Времена жизни. Высшие ступени христианства. Высшие пути жизни. Фото OrthPhoto.net Одному из великих египетских отцов был глас Божий, чтобы Он шел в город, где Господь должен ему показать людей выше, чем он, жизнью. Этими людьми оказались две сестры-вдовы, которые жили в благочестии, тщательно воспитывали своих детей, помогали бедным и не проводили ни одного часа без работы. И все же над мирскою жизнью есть высший род жизни. Подобно тому как никогда не достигнет высшей учености человек, который будет перемешивать свои ученые занятия с мирской суетой, так никогда не достигнет высочайшего горения духа человек, для которого не Бог есть единственная цель его стремлений. И высшая жизнь на земле есть жизнь иноческая. Нельзя не считать иноком того, кто носит мирское платье, исполняя все обеты монашеские; и не тот инок, кто одет монахом, а живет хуже многих мирян. Но инок тот, кто горит одною любовью к Богу и для кого Бог — единственная цель всех его стремлений, кто остается в миру только потому, что несет на себе какие-нибудь мирские обязанности. Вот человек трудом своим питает слабую мать, подрастающих братьев или сестер и мечтает о монастыре. Но время идет. Одна из сестер вышла замуж, овдовела: у нее на руках много детей. Дядя, вместо того чтобы начать монашеский подвиг, должен оставаться в миру. Но что имеет в нем мир? Служба его есть то же послушание. И оно так же мало нарушает его монашеское настроение, как оно мало нарушает настроение усердного инока, который имеет послушанием служить на гостинице посетителям обители и часто тоже лишен возможности посещать монастырские службы, а в то же время — лучший молитвенник, чем те, которые не пропускают ни одного монастырского богослужения. Ходит немало рассказов о таких мирских монахах. Бывали и женщины, которым по обязанности их звания приходилось бывать на балах и других блестящих собраниях и которые доводили свой аскетизм до того, что, отправляясь на какие-нибудь собрания, клали в подошвы своих туфель мелко измолотую ореховую скорлупу. |
| Сердце подвижника очищается на нескольких ступенях подвига — в покаянии, в борьбе со страстями, в безмолвии и в бесстрастии. Чистое сердце бесстрастного зрит Бога на 8й ступени чистой молитвы (см. Мф.5:8 ), которая выше молитвенного делания, потому что на 8й ступени «не молитвою молится ум». Здесь молитва не разворачивается в молитвословие, выходит из потока времени. Созерцательная чистая молитва подводит к 9й ступени — созерцанию нетварного Света. Бог приходит к исихасту Светом, то есть нетварной энергией, которая совершает обожение человека. Восхождение к высшим ступеням даётся очень непросто даже Божиим избранникам. Преподобный Силуан на Афоне принес глубочайшее покаяние за всю жизнь (1я ст.). Господь простил его, непрестанная молитва вошла в его сердце (4–5я ст.). Ещё неискусный в хранении от помыслов (3–4я ст.), монах созерцал странный свет. Пришёл помысел: прими, это благодать. Силуан недоумевал, сокрушение отступило в нем настолько, что на молитве пришёл смех. Он ударил по лбу кулаком, смех пропал, но дух покаяния не возвратился. Тогда он осознал себя в прелести. Силуан месяц за месяцем устрожал аскезу, непрестанно молился (5я ст.). Внезапно Христос восхитил его в созерцание Бога вне образов мира (8–9я ст.), но авва не нашёл разума и сил понести дар; для этого потребовалось ещё 15 лет подвигов. Трезвение (3я ст.) и хранение сердца непрестанной молитвой (4–5я ст.) привили ему рассуждение о действиях помыслов, он смирялся, отсекая свою волю (6–7я ст.). И прямо посреди борения с бесами Христос явился старцу второй раз и указал путь к чистой молитве (8я ст.). Итак, мнимоблагодатный свет поверг Силуана в прелесть, но он опознал и поборол её, а после удостоился взойти на высшие ступени 6 . В другой судьбе созерцание мнимоблагодатного света обернулось больше чем прелестью. Обратившись в Православие, Сергей Журавлёв в 1988 г. созерцал прельщающий свет, и положил этот опыт в основу своей духовности. Несколько лет служил настоятелем храма, а потом организовал псевдоправославную неопятидесятническую секту. Подчеркнем: опыт, порождающий харизматизм, исихастами был испытан лично и выбракован как мнимая духовность. |
| Если бы нужно было, мы могли бы привести этих свидетельств еще больше. Но и сказанного достаточно для нашей цели – показать важность и необходимость делания Иисусовой молитвы для нашей духовной жизни, для нашего спасения. Если у вас имеются какие-нибудь вопросы или недоумения, выскажите их, прежде чем мы закончим эту нашу беседу. Иерей. У меня лично нет. Но я думаю, что мои миряне могут сказать мне – из всего сказанного в этих беседах видно, что делание Иисусовой молитвы заключает в себе целый ряд ступеней, постепенно вводящих делателя молитвы от земли к небу, причем высшие ступени этого делания совершенно не доступны огромному большинству делателей молитвы, так что едва находится один из тысячи, достигающий чистоты молитвы, а той молитвы, которая находится еще выше, за пределами чистой молитвы, достигает разве только один в целом поколении. Огромное же большинство делателей молитвы не поднимается выше первой, делательной, или трудовой, ступени Иисусовой молитвы, и лишь немногие удостаиваются достигнуть второй ступени – молитвы самодвижной, благодатной. Принимая все это во внимание, а также считаясь с трудностью самого делания, с недостатком наставников, с возможностью ошибок и даже с опасностью впадения в прелесть, – не может ли у многих ослабевать усердие к этой молитве? Больших успехов от занятия ею ожидать нельзя, трудностей много, много опасностей... Не лучше ли, скажет кто-нибудь, совсем не браться за такое непосильное дело и скромно ограничиться благоговейным, по мере сил, выполнением обычных христианских обязанностей – посещением церковного богослужения, выполнением домашнего молитивенного правила и деланием, насколько возможно, добрых дел? Если же христианская жизнь вообще есть крестный путь и подвиг и невозможна без трудностей и опасностей, то не правильнее ли смотреть на умное делание, и на Иисусову молитву в частности, как на спасительное благодатное средство, облегчающее этот крестный путь христианской жизни вообще? Ибо, в самом деле, что приобретается Иисусовой молитвою даже на первой, трудовой ее ступени? Приобретается сосредоточение внимания на словах молитвы, собранность мысли, преодоление блуждания мыслей и засоренности ума навязчивыми помыслами, а сердца нечистыми движениями; приобретается постоянная живая память о Господе и Спасителе нашем Иисусе Христе и внутреннее с Ним сопребывание в сердце, чем создается и воспитывается чувство страха Божия и бдительность над своим внутренним состоянием, а следовательно, и над своими словами и поступкам. |
| Хоружий С.С.: Что Вы подразумеваете под монизмом? Монизм чего? Клеопов Д.А.: Я имел в виду, что ранние направления буддизма школ хинаяны признавали отдельную реальность всех дхарм и реальность как сансары, так и нирваны, тибетский же буддизм, махаяна, считает высшим состоянием только нирвану, а все остальное он считает иллюзией. Хотя там есть одна большая сложность, потому что это зависит просто от взгляда на мир. Определенный акцент будет сделан в докладе на высших ступенях духовных практик как наиболее интересных для исследования. Дело в том, что обыденные, непредельные практики и стратегии человеческой жизни, особенно в современную эпоху глобализации, становятся все более схожими. Если, скажем, жизнь в традиционном китайском или тибетском обществе было совершенно иная, чем у европейцев, сейчас все — таки происходит некая конвергенция. Боле того, начальные ступени многих духовных практик, в терминах Сергея Сергеевича «блок отрыва» от наличной реальности, так же относительно близки между собой, во всяком случае, в плане практических рекомендаций адептам. А вот высшие ступени определяются непосредственно телосами духовных практик, и эти телосы в достаточной степени различны. И соответственно весьма различны высшие ступени практик. Забегая вперед, скажу, что во многих отношениях исихазм и буддизм оказались зеркальными. Начинаясь иногда в одной точке, они идут в разные стороны, или наоборот, из двух разных точек они идут в одну. Но это так получилось, возможно, в процессе моего не очень глубокого исследования. В начале скажу о статусе времени, о его реальности и нереальности. Сразу оговорюсь, что по большому счету для духовных практик реальность и нереальность времени не очень принципиальна. Будучи достаточно прагматическими стратегиями, практики работают на феноменальном уровне с тем, что Гусерль называл «внутренним сознанием времени». Степень объективности этого времени во многих ситуациях просто не важна. Но европейскую мысль всегда занимал вопрос о том, существует ли время объективное и в каком смысле. В науке Нового времени это формулировалось так: есть ли некоторые глобальные процессы или субстанция, что — то, что можно соотнести со временем, с его течением? Наиболее известен спор по этому поводу Лейбница и Ньютона, точнее, его последователя, Кларка. Кратчайшая формулировка их позиций такова: «вселенная есть часы» и «вселенная снабжена часами». Отдельно замечу, что, на мой взгляд, энергийной парадигме в большей степени соответствует реляционная концепция («вселенная есть часы»). Эта концепция предполагает, что нет отдельного процесса или субстанции, с которой могло бы быть соотнесено время. Во- первых, это укладывается в рамки тотальной борьбы с субстанциональностью, которую энергийная концепция проповедует. А во-вторых, такое время динамичнее, оно легче трансформируемо. Но в принципе это не доказательство, вы можете считать это просто некоей моей интуицией. |
| Наиболее чистое выражение принцип солидарности находит в христианской церкви. Та бескорыстная любовь к ближнему, которую возвещает христианство , есть наиболее чистое выражение солидарности, переросшей семейные, феодальные, классовые, национальные и прочие рамки. Таким образом, бессознательная, инстинктивная, природная солидарность, солидарность семейная или племенная, солидарность национальная или государственная, наконец, солидарность общечеловеческая – таковы, грубо говоря, основные формы солидарности. Нетрудно показать, что устойчивость и единство социальных целых держится на солидарности. Общество, по своей природе, солидаристично. И нетрудно показать, что солидарность между членами данного социального целого существует ради служения этому социальному целому. Солидарность вне служения есть прекраснодушная утопия, и все проповеди подобной солидарности, лишенные онтологической основы (служение целому или идее), становятся скучными и никому не нужными . В свою очередь, служение целому или идее осуществляется черезсолидарность. Подобно тому как высшие формы бытия невыводимы из низших, так же ивысшие формы солидарности невыводимы из низших: так, солидарность национальная не есть просто «продукт развития» солидарности семейной или племенной, солидарность в человеческом мире не есть просто продукт развития инстинктивной природной солидарности. Ибо, хотя в порядке временном, генетическом высшие формы бытия появляются после и на основенизших форм (см. гл. 6 «Иерархическое строение бытия»), они не могут быть поняты только как продукт развития форм низших. В порядке онтологическом (в идее) низшие формы бытия изначально подчинены высшим. Это положение с необходимостью вытекает из сущности развития. Ибо всякое развитие есть органический процесс осуществления определенной идеи, формирующей цель развития. Цель эта осуществляется обычно не сразу, а через ряд посредствующих звеньев, ступеней, которые во времени предшествуют конечной цели. «То, что является по природе последним, появляется во времени как первое; а то, что является по природе первым, появляется во времени как последнее» (Аристотель). Так, идея человека уже заключена в человеческом эмбрионе; однако физически и духовно зрелый человек созревает лишь в процессе длительного развития. Высшие формы бытия пользуются низшими как материалом для своего воплощения. Ибо то, что в порядке временном представляется как развитие низших форм в высшие, в порядке онтологическом есть воплощение высших форм на материале форм низших. Развитие и воплощение суть один и тот же феномен, рассматриваемый с разных точек зрения («снизу» и «сверху»). Соответственно этому, низшие, частные формы солидарности суть лишь ступени воплощения солидарности универсальной, выраженной в наиболее чистой форме в идее христианской любви. |
| По-моему, здесь есть такая возможность дальнейшего углубления в эту проблематику. Она близка к тому, что Павел Борисович говорит, но все-таки тут обнаруживается еще и дополнительные возможности для ее развертывания. Сержантов П.Б.: Я не сказал о том, что вот в этой аналитике помысла очень важно еще рассмотреть процесс укоренения помысла в человеке, который подробнейшим образом разобран в исихастской традиции: это прилог, сосложение, сочетание и вплоть до страсти. Хоружий С.С.: Да, на эту известнейшую лестницу, которую в России ввел Нил Сорский, можно тоже посмотреть в темпоральном аспекте. Если угодно, вы продолжили говорить то, что и я говорю. Сержантов П.Б.: Я в продолжение Вашей мысли и говорю. Хоружий С.С.: Ну, да, я сказал, что здесь можно конкретизировать, а Вы сразу указываете, что конкретизировать можно, привлекая аскетические категории развития помысла. И тут можно обнаружить уже более чем один тип процессуальности. Проследить это можно с помощью набора указанных ступеней развития (прилог, сосложение, сочетание, борьба со страстями). В зависимости от того как складываются, как соотносятся эти ступени развития, эти четыре понятия, — у нас образуются и разные варианты процессуальности, и разные варианты темпоральности уже более ощутимым, наглядным образом. Сержантов П.Б.: И я не сказал еще, что даже высшие мистические ступени, например, восприятие человеком нетварного Света описываются именно в терминах принятия помысла от Бога. То есть, вся исихастская лествица насквозь просматривается с точки зрения помысла. В данной работе мне интересно было посмотреть, как те ступени, о которых говорил Сергей Сергеевич, можно прочитать темпорально. Эти же ступени можно прочитать не только с точки зрения времени, но и с точки зрения помысла. А можно прочитать и с точки зрения благодати. Хоружий С.С.: Хорошо, друзья. Прошу высказываться аудиторию. Гурский Н.М.: Если позволите, я попробую ваше внимание перевести не на многообразие различных родов и видов помыслов, а всего на два процессуальных момента, даже если это будет выглядеть декларативно. Я имею в виду правильный (оправленный) помысел и неправильный помысел. Если этот момент выделить, то и росток может загнуться и мутировать непонятно в какое сослагательное наклонение. Приобрести различные виды, бороться с кем-то или не бороться. Но правильный помысел — это помысел того, кто располагает этим помыслом, как он направлен, и к кому он обращен. Иначе получается ситуация бесконечных рассуждений Дорофея, в которых старец и не участвует. Вот так я это слышу. Меня в каком-то смысле даже ужасает такой ракурс рассуждения о помыслах без акцента на правильный помысел, который тот час же создает ситуацию размыкания времени: вот есть старец, вот есть Дорофей, а вот есть разомкнутое бытие. А где старец и где |
| V 8, 13). Таким образом, у Плотина вырисовывается стройная иерархия красоты, состоящая из трех ступеней. Первая, и высшая, ступень – это умопостигаемая красота. Источником ее является Бог (=высшему благу), а главными носителями последовательно выступают Ум и Душа мира, которая, в свою очередь, дает начало следующей ступени красоты – постигаемой душой (человека). На этой ступени находится идеальная красота природы, красота души человека и красота добродетелей, наук, искусства. Нижнюю ступень иерархии занимает чувственно воспринимаемая красота, к которой Плотин относит реальную красоту мира и красоту произведений искусства. Передача красоты с высших ступеней иерархии на низшие производится с помощью эйдосов, исходящих от Ума, и имеет общую тенденцию к увеличению степени материализации красоты, ее огрублению. На эту иерархию, так или иначе ее переосмысливая, во многом ориентировалась средневековая эстетика и художественная культура. Другой, не менее значимой проблемой для средневековой, да и христианской в целом эстетики была плотиновская концепция восприятия прекрасного. Не останавливаясь на ней подробно, отмечу лишь следующие основные моменты. Путь постижения красоты представлялся Плотину восхождением по иерархической лестнице. Первый шаг на этом пути начинается с «бегства» от чувственно-воспринимаемой красоты «в родное отечество» – на более высокие ступени духовной красоты. На это, полагает Плотин, намекал в «темных выражениях» еще Одиссей, который бежал от Цирцеи и Калипсо, даривших ему усладу для глаз и чувственные наслаждения. Необходимо, как бы закрыв глаза, пробудить в себе внутреннее духовное зрение, «которое имеется во всех, а пользуются им немногие», и с его помощью приступить к созерцанию более высоких ступеней прекрасного (Эн. I 6, 8). Внутреннее зрение, пробудившись, сразу не в состоянии смотреть на «блестящие предметы», т.е. на высшие ступени прекрасного. Поэтому сначала душа должна научиться видеть прекрасные занятия и прекрасные дела, которые совершаются хорошими людьми. |
| Благодать — благо, данное Богом. Высшее благо, благодать — это Сам Бог, это действие Божие. Гармонию действий человека и Бога на 6й ступени зовут синергией, совместным действием. Стяжание благодати соединяет с Богом не посредством слова, мысли, чувства, но непосредственно энергией, бытием Божиим, подвижник в доступной ему мере живет жизнью Бога. Православное учение о благодати отметает всякий харизматизм, который предлагает способы форсированного овладения даром Божиим: завоевание (во францисканском движении спиритуалов некоторые, ища визионерства, шантажировали Бога), покупка (кружок Симона волхва), заслуга и истовый труд (пустынножительство мессалиан). Соработник Бога восходит к 7й ступени (бесстрастию) нечеловеческой Силой. Здесь победа над страстями гораздо решительней, чем на ступени безмолвия. Навык подвижника творить волю Божию набирает силу, какую имеет страсть у одержимого страстью. Страсти паразитируют на силах человека; силы бесстрастного человека высвобождаются. Происходит переориентация сил: злопамятство, обращённое на людей, ослабляло молитву, а злопамятство, переключённое на демонов, обеспечивает безопасность от их прилогов (авва Макарий). На пути к Богу страсть является самой серьёзной преградой, значит, освобождение от страстей означает небывалое общение с Богом и бесстрастие воспринимается «как полнота любви Божией» (архимандрит Софроний). Но свобода от страстей не окончательна, положение меняется в зависимости от действий бесстрастного. Псевдомонашеская харизматистская ересь мессалиан предлагала альтернативную непрестанную молитву и бесстрастие 5 . Первая выливалась в отказ от работы и не совершалась во сне, второе переживалось как ощутимое вхождение «Духа» в аскета, после чего он мог без греха… сожительствовать с женщинами. Православие не числит блуд делом духовно безразличным для некой благодатной элиты. Исихасты отказывались выделять безгрешную элиту: до кончины никого не ублажай, и до смерти ни в ком не отчаивайся. Православное бесстрастие является несовершаемым совершенством (Лествичник). Оно несовершаемое, то есть неокончательное: выше что-то есть, но оно — совершенство, то есть не просто новая ступень за 7й: им завершается определенный ряд ступеней. Высшие ступени и вопросы духовной безопасности Путь восхождения делится на два ряда ступеней. Первым рядом идёт аскеза, то есть духовные упражнения, делание; в аскезе преобладают действия человека при воздействиях Божиих. Второй ряд составляет мистика, то есть созерцание Бога; здесь преобладают действия Божии. Активность исихаста здесь преобразуется в бдительность, но не в пассивность. Аскеза и мистика по отдельности немыслимы: аскеза без мистики лишена цели, мистика без аскезы чревата прелестью. Иногда в аскезе могут присутствовать мистические события, но лишь отчасти. |
| Но, быть может, соглашаясь с нашим выводом, захотят признать доказанным только индивидуальное, и не личное бессмертие души, 56 то есть, оставляя индивидуальной душе добытое содержание жизни, будут отнимать у неё личное сознание. В таком случае с одной стороны спасен был бы экономический принцип, по которому высшие ступени требуют всякий раз подготовления, а с другой была бы избегнута мистическая сторона учения о личном бессмертии. Мы охотно согласились бы с этим взглядом, потому что и сами старались также устранять по возможности всякие мистические представления; однако, в этом случае ясный и положительный опыт прямо противоречит этому взгляду. Опыт представляет нам следующее. До ступени человеческой жизни имеет место бессознательное развитие субстанций; с появлением же человека сознание начинает становиться необходимым условием всякого развития. Хотя и сам человек многое воспринимает и многое желает еще бессознательным образом, но это относится только к низшей области его образования; все же высшее развитие, делающее его человеком в собственном смысле, завершается личным сознанием, которое только и делает его личностью. Если бы поэтому содержание личной жизни с её сознанием уничтожалось опять смертью, в таком случае, по экономическому принципу, ближайшею ступенью, для которой и к которой могла бы продолжать развиваться душа, была бы опять только человеческая ступень, потому что выше бессознательной жизни стоит именно лично-сознательная жизнь. Следовательно, вместо поступательного движения вперед, происходило бы круговое движение: нам приходилось бы возвращаться к оставленной уже нами позади исходной точке, с тем, чтобы еще только достигнуть личного сознания. Значит, все наше прежнее человеческое существование было бы совершенно бесполезным и могло бы быть как нуль выброшено из цепи развития. Итак, необходимо или совсем отказаться от мысли о дальнейшем мировом развитии или же признать необходимым следствием её сохранение отличительного характера и приобретения нашей человеческой ступени развития, именно – сохранение личного сознания. |
| Если у вас имеются какие-нибудь вопросы или недоумения, выскажите их, прежде чем мы закончим эту нашу беседу. Иерей. У меня лично нет. Но я думаю, что мои духовные чада могут сказать мне — из всего сказанного в этих беседах видно, что делание Иисусовой молитвы заключает в себе целый ряд ступеней, постепенно возводящих делателя молитвы от земли к небу, причем высшие ступени этого делания совершенно недоступны огромному большинству делателей молитвы, так что едва находится один из тысячи, достигающий чистоты молитвы, а той молитвы, которая находится еще выше, за пределами чистой молитвы, достигает разве только один в целом поколении. Огромное же большинство делателей молитвы не поднимается выше первой, делательной или трудовой, ступени Иисусовой молитвы, и лишь немногие удостаиваются достигнуть второй ступени — молитвы самодвижной, благодатной. Принимая все это во внимание, а также считаясь с трудностью самого делания, с недостатком наставников, с возможностью ошибок и даже с опасностью впадения в прелесть, - не может ли у многих даже не возникнуть желания творить Иисусову молитву? Больших успехов от занятия ею ожидать нельзя, трудностей много, много опасностей… Не лучше ли, скажет кто-нибудь, совсем не браться за такое непосильное дело и скромно ограничиться благоговейным по мере сил выполнением обычных христианских обязанностей: посещением церковного богослужения, выполнением домашнего молитвенного правила и деланием, насколько возможно, добрых дел? Что ответить на такой вопрос, если мне его зададут? Инок. Отвечайте так. Вы совершенно правильно указываете трудности и опасности молитвенного подвига. Но разве все это присуще одному только внутреннему деланию и молитве Иисусовой, а не всей вообще христианской жизни, о которой сказано у ап. Павла: «многими скорбями подобает нам внити в Царствие Божие» (Деян. 14:22), а Господь Иисус Христос сказал ученикам Своим: «в мире скорбни будете, но дерзайте, яко Аз победих мир »(Ин. 16:33)? Много и других слов о трудностях и опасностях христианской жизни можно найти и в Евангелиях, и в Посланиях Апостольских. И не ко всем ли христианам относятся слова Спасителя: «Будите убо совершени, яко же Отец ваш Небесный совершен есть». А ведь эти слова ставят перед христианином не менее великую и ответственную и страшную задачу, как и делание Иисусовой молитвы?! Так возможно ли, оставаясь христианином, уклониться тем или иным способом от трудностей и опасностей христианской жизни, которая всегда есть и будет, по слову Господа, крестным путем (см.: Мф. 16:24)? И не ко всем ли христианам относятся слова великого апостола языков: «Иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми» (Гал. 5:24)? |
|
|
