| " Манеж " в руках вандалов 7 декабря Общественный Комитет " За нравственное возрождение Отечества " обратился с обращениями в адрес Министерства культуры РФ и в Правительство Москвы по поводу выставки в Центральном выставочном зале 1 ( " Манеж " ). В обращении содержится требование изменить статус выставочного зала, поскольку в нем неоднократно проводились непристойные и антикультурные акции. В частности , в обращении говорится: В декабре 2001 года в Центральном выставочном зале ( " Манеж " ) проводится выставка-ярмарка искусства " Арт-Манеж " . В ней принимают участие галереи и выставочные залы России, объединенные официальным девизом: " Искусство продавать " . Как стало известно, деятели художественной промышленности намерены продавать в том числе богохульные и порнографические изображения. Так, на выставке представлена работа В. Агапова, кощунственно пародирующая икону Владимирской Богоматери. Рядом с этим экспонатом находятся открыто непристойные порнографические работы, которые выставляет московская галерея " Риджина " . Это означает, что спустя три года " Арт-Манеж " возвратился к вандализму, когда печально знаменитый Тер-Оганьян публично осквернял иконы. Напомним, что в декабре 1998 года Центральном выставочном зале в Большом манеже была представлена экспозиция галереи “Вперед” под названием “Юный безбожник”. Безбожником объявил себя Тер-Оганьян, который за 50 рублей разрубал священные для христиан изображения. По этому факту Прокуратура г. Москвы возбудила уголовное дело против Тер-Оганьяна, который скрылся заграницей. В том же Манеже в прошлом году проводилась выставка непристойных фотографий из журнала Playboy. Организаторы, кураторы и спонсоры " Арт-Манежа " , продолжая антирелигиозный терроризм, вновь совершают кощунство, и делают это намеренно и сознательно. Общественный Комитет " За нравственное возрождение Отечества " заявляет, что после вандализма 1998 года этим людям не должно быть места в культурных учреждениях и выставочных залах России! Общественный Комитет должен также с сожалением признать, что ни Министерство культуры, ни руководство столицы не выполнило этого естественного морального требования. Вандалам опять предоставлен " Манеж " для разврата и кощунства. Органы власти должны предпринять срочные меры: запретить организаторам, кураторам и спонсорам всякое участие в официальных культурных акциях и проектах. Общественный Комитет также требует: лишить Центральный выставочный зал статуса культурного учреждения, поскольку в нем проводятся анти-культурные акции. На главную страницу |
| - Но есть же иконы, в которых нет никакого бытового слоя - тот же рублевский " Спас " ? - Здесь время сшибло, скололо все лишнее. Я могу только смотреть и напитываться глубиной, внимательным и вместе с тем почти отстраненным ликом и пытаться перенести впечатления уплотненного в живописную материю духа на прозаическую войну с бумажками, которые никак не хотят становиться лицом Акакия Акакиевича или фигурками мерзнущих на холоде чиновников. Надо очень внимательно вглядываться в икону, чтобы понять ее непреходящую жизненную силу. Для меня она пример двойного взгляда на происходящие события. Один луч направлен в небо, а другой на землю. Невидимая ось связывает два мира. В иконе " Омовение ног " из пластических форм, скрученных по спирали, из сосредоточенной динамики композиция постепенно переходит в ритм успокоения, в наивное любопытство вглядывания в чан с водой. В образе Владимирской Богоматери пяточка Младенца придает иконе движение и абсолютную живость, почти гиперреалистическую. Нам знакомо это ласковое ощущение детских пальчиков, которое естественно соединяется с увиденной на иконе пяточкой. Внезапный ее разворот является тем первотолчком, от которого вдруг наше сознание начинает лететь, набирая скорость и охватывая все изображение целиком. Сюда привносятся и твои чувства, которые ты испытываешь при взгляде на горящую свечку, на птицу, на пушок вербы. Все бытие мира здесь, и поэтому лицо Богоматери написано не просто как лицо какой-то конкретной женщины, Марии, а как лицо мира, лицо природы - птичьего щебета, капли молока из груди. Лицо идеала. Когда художник берет, к примеру, евангельскую историю " Снятие с креста " , то подчиняется заданным условиям. Однако увидят ли зрители в картине страдающую плоть или увидят Святой Дух - зависит от того, как художник этот сюжет срежиссирует. Но сам по себе библейский текст - это нравственная плазма, из которой целительные потоки вырываются в разные стороны и светят уже несколько тысячелетий. И в Ветхом Завете, и в Новом Завете - такой бесконечный источник энергии, что с ним не сравнится даже открытие управляемой термоядерной реакции. |
| Поздравляю вас с торжеством победы над неблаговолившими к проявлениям внимания Божией Матери к задонцам чрез икону ея Владимирскую. И владыка ваш хорошо сделал, назначив расследование, которое, – слава Богу! – привело к желанному концу. Теперь торжествуйте опять с задонцами. Покров Божией Матери да установится над вами навсегда! Что выгнали N, приятно слышать. Еретичка?!! Куда ей быть еретичкою. Она просто пустомеля, и на кого влияние имела, те ротозеи. Что вам пришлось по этому поводу потщеславиться и пофонфаронить, конечно, неодобрительно, но хорошо, что увидели то, осудили и каетесь. Видит сие Господь и прощает. Что попали в бесчувствие и охлаждение, – это прямое следствие самовозношения и самодовольства. Следствие сие есть как наказание, как у пьяного головная боль по утру. Теперь поправляетесь. Дай Господи поправиться. – И сделать по пословице: Кнут не мука, а вперед наука. Поговеть верно поговели (ваше письмо получено 30 июня). Да будет сие во благо вам! Во время разъездов следует вам из своих дел благочестия делать все возможное, без поблажки себе, и хоть жалеть, но не смущаться, когда исполнить всего не найдете возможности. Можно ходя и сидя творить молитвы, какие знаете на память, а иное исполнять, или заменять Иисусовою молитвою. О нравственно-религиозном деле в семействе N. очень жалею, и вместе с вами готов кричать: o tempora! o mores! Гибнет Русь православная! Враг нашел вход в стадо наше, и все пошло к верху дном. Относительно вашего сына Рафаила – нечего более сделать, кроме того, что сделали, потолковали ему и добре, приложите теперь молитву. Кроме отца и матери кто усерднее может помолиться о детях. И постарайтесь делом поиметь сие преимущество пред другими. Хорошо, что и за собою смотрите, и встречая неладности, скорбите о том и ревность имеете устранить то. Что больше и сказать об этом? – Ищете и ищите; ибо ища усердно, непременно и обрящете. Не оставляйте себя никогда на произвол течения дел, на авось! Нет! Добре смотрите за собою, и дйствуйте на себя по усмотренному в себе; доброе утверждайте, недоброе подавляйте и искореняйте. Имеем Спасителя, у Которого только и попечения, что о спасении нашем. Взывайте, услышит! И скажет: хощу, очистися. |
| Врачей в больнице не было. Всех эвакуировали. Остались только молоденькая акушерка Аня, бабушка Варвара и Вера. Немцы появились через неделю. Увидев черные кресты на дверях, спросили: «Что это?» — Здесь остались больные брюшным тифом. Врачей нет. Сами карантин снять не можем. Немцы потребовали истории болезней. — Что за раненые у вас? Командиры? — Нет, колхозники из дальних сел. Приехали повидаться с родственниками. Их ранило на станции. В районной больнице мест не было. Привезли к нам в сельскую больницу. Немцы поверили, успокоились. Прислали хирурга. Тот осмотрел раненых. Конечно, фронтовой хирург легко отличал осколочные ранения от пулевых. Но он ничего не сказал. Сделал перевязку, оставил лекарства и ушел. Казалось, все обошлось. Через неделю немецкая воинская часть ушла, но в село пожаловали финны. Местный староста привел их пьяных в больницу поразвлечься. Деваться было некуда. Только чудо могло спасти Веру и Аню. Вера стала шептать молитву. Ане удалось вырваться из лап пьяного офицера, и она раздетая, в тапочках убежала из больницы в деревню. Офицер развернулся к Вере. Она рванулась, побежала и заскочила в пустую палату. Ее спрятала под кровать бабушка Варвара. — Лежу на полу в нетопленой комнате. Мне не холодно. Слышу, открывается дверь. Вижу – сапоги, и ходят. Принес он солому и стал поджигать, чиркать спичками. Слышу, спички вспыхивают, а солома не разгорается. Слышу, бабушка Варвара одно слово повторяет: «Пан… Пан…» А я лежу и молюсь: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его..» Солому он так и не смог зажечь. Только через час зашла бабушка. Заглянула под кровать, заваленную матрацами. — Вылазь, супостат ушел. А в руках она все время держала старинную икону Владимирской Божьей Матери. Вот кто нас спас! Начался бы пожар в нашей деревянной больничке, и мы бы погибли, и больные…» Злоключения девушек на этом не кончились. Вера нашла Аню. Передала ей одежду. Девушек спрятали добрые люди, у которых было много детей. Но тут им сообщили: «Вас ищут шесть карателей. Хотят разорвать вас на части!». |
| Плоть сущностью не может отображать абсолютно бесплотного. Она по человеческой природе связана с Матерью, но не с Отцом. Если взять в качестве примера икону Владимирскую, то большинство иконописцев изображали Богомладенца " плоть от плоти " Его Матери, то есть карнация ликов была одинаковой и тонально, и в цвете. Другой подход мы видим у неизвестного византийского мастера нач. XII-ro века, который строит концепцию личного письма, исходя именно из христоцентризма, упомянутого выше. Идею " плоть от плоти " византиец решает через зеленоватый санкирь, одинаковый на обоих ликах, но цвета на них трактуются совершенно по-разному. Богородица написана аскетически скупо. Розовая охра положена максимум в два слоя с последующей " подрумянкой " . И лишь по носу скользнул изысканный белильный " движок " . Богомладенец проработан заметно подробней – вместо розовой охры иконописец применяет охру светлую да еще с неоднократным разбелом, завершаемым тонкой игрой " оживок " на выпуклых местах детского лика; " подрумянка " на этом лике тоже продиктована идеей " плоть от плоти " . И здесь существует вероятность пойти по ложному пути. Первая стадия личного письма (санкирь) и последняя ( " подрумянка " ) в данном случае явились, мол, как бы скобками, внутри которых заключалась вся разница между человеческой плотью Богородицы, унаследованной от прародителей, но преображенной – и – плотью Сына Божия, не нуждающейся изначально в таком преображении. Христоцентризм в иконе получал, де, отсюда еще большую подчеркнутость. Христоцентризм действительно получал подчеркнутость, но далеко не за счет обозначенной " разницы " , ибо разницы между плотью Богомладенца и Его Матери как раз нет; напротив, богослужебные тексты говорят о тождественности плоти. Так, например, в молитве, читаемой перед иконой Киево-Печерской, именуемой " Успение " , есть следующие слова, относящиеся к Богородице: " неизреченное составление плоти Христовы " . Византийский мастер, изображая плоть Богомладенца светлее плоти Его Матери, вовсе не имел цели показать упомянутую " разницу " ; он проводит евангельскую мысль: " свет пришел в мир " (Ин.3, 19) – что варьировалось потом в Акафисте Пресвятой Богородице: " Звездо, являющая солнце " (икос 1), " Свет неизреченно родившая " (икос 2). Поэтому вся фигура Младенца, вместе с личным письмом и с асистом на одеждах, представляет одно цельное, светоносное пятно. Так здесь возник прием светового аккорда, работавший особенно эффективно, как было замечено выше, на христоцентризм в иконе. |
| То, что художник дает людям, есть прежде всего и больше всего некий глубокий, таинственный помысел о мире, о человеке и о Боге, — о путях Божиих и о судьбах человека и мира. Художник несет людям некую сосредоточенную медитацию, укрытую и развернутую — в этой мелодии, в этой сонате или симфонии; или в этом сонете, в этой поэме, в этой драме; или в этом пейзаже и портрете; или в этом барельефе, в этом дворце, в этом танце. Он предлагает людям принять эту медитацию, этот таинственный помысел, ввести его в свое душевно-духовное чувствилище и зажить им... Приди — струей его эфирной Омой страдальческую грудь. И жизни божески-всемирной Хотя на миг причастен будь... Художник духовно страдал и творил. Он страдал не только за себя и творил не только для себя; но за других; за всех и для всех. И вот, он выносил и прозрел. Он создал: через него прореклось то «главное», чем он сам исцелился и умудрился. Он создал новый способ жизни; новый путь к духовному целению и духовной мудрости. Этот-то целящий и умудряющий помысел, облеченный в верную и прекрасную ризу, — эту художественную медитацию, — он и предлагает ныне как некую царственную энциклику, для умудрения и целения, всем страдающим и мятущимся (вспомним, напр., представления трагедий Эсхила, Софокла и Данте; вспомним народное ликование в Сиене в 1311 году, когда Дуччио ди Буонинсенья закончил для Собора свою монументальную икону Богоматери «Majestas»; вспомним построение Успенского собора в Москве и перенесение Владимирской иконы Богоматери в Москву; вспомним открытие памятников Петру Великому и Пушкину; и многое, многое другое)... Целение художника становится целением всех, кто воспринимает его создание; его прозрение и умудрение становится их прозрением и умудрением. Они приобщаются его видению и его радости; но лишь при том условии, что они приобщаются и его служению, т. е. что они принимают его дар — его создание, его песнь, его поэму, его драму, его картину — всей душой, своим естеством и своею жизнью; не только глазом, или ухом, или памятью, или (еще хуже) всеразлагающей мыслью, как это делают профессиональные критики и формалисты-любители, эти регистраторы схем и деталей, идущие мимо всего главного; но именно — естеством души и духа. |
| Степана Васильевича не заботили денежные сбережения – их попросту не было. С.С. Волкова в своих воспоминаниях о Смоленском пишет: «Соблюдая порядок в собственных денежных делах, он и жена его всегда были готовы прийти на помощь ближним. После смерти их говорили, что они многих выручили из беды, помогая. Этим, вероятно, объясняется, что на черный день у них не оказалось сбережений». 9 В завещании Смоленский приказывал: «Все долги, какие и чьи бы они ни были, я завещаю совершенно простить и отнюдь не взыскивать; если поступят уплаты долгов – обратить те уплаты на добрые дела бедным людям» (пункт 14-й); «Прислуге, прислуживающей мне при моей предсмертной болезни, отдать, двум женщинам, по сто рублей каждой, если то только будет возможно по твоему усмотрению» (пункт 15-й). Не имея собственных детей, Степан Васильевич уделял внимание своим племянникам, детям сестры Лидии Васильевны (в замужестве Колеровой, вдовы с 1896 года) и брата Василия Васильевича. В.В. Смоленский по настоянию Степана Васильевича переехал из Казани в Москву в 1892 году и служил смотрителем в Строгановском училище. «Горевой виолончелист», по выражению брата, он имел отличавшуюся музыкальностью дочь Екатерину Васильевну. Поэтому Смоленский завещал: «Все мои ноты для фортепьяно и пианино Дидерихса немедленно после моей смерти передать моей племяннице Екатерине Васильевне Смоленской» (пункт 4-й). А также: «Икону Владимирской Божьей Матери (без оклада), Евангелие моей матери и большие часы отца моего передать племяннику моему Николаю Васильевичу Смоленскому, сыну брата моего Василия Васильевича Смоленского. Ему же вместе с этими вещами передать для хранения и для передачи затем старшему в роде Смоленских: водочную чарку серебряную и серебряно-вызолоченный стакан моих предков» (пункт 18-й); «Энциклопедический словарь передается моему племяннику Борису Федоровичу Колерову, сыну сестры моей Лидии Васильевны» (пункт 8-й). Остальное наследие, в частности Дневники и собранную им в Петербурге коллекцию певческих рукописей, Смоленский делил между двумя столицами: Москвой в лице Синодального училища церковного пения и Петербургом в лице Общества любителей древней письменности. |
| Как будто предчувствуя, что быть на свободе ему осталось недолго, Анисимов работает за троих. Он не только ведущий сотрудник Центральных реставрационных мастерских, но и основатель Отдела памятников религиозного быта Исторического музея. Именно там он хранит Владимирскую и другие шедевры иконописи, спасённые в годы Гражданской войны. Кроме того, учёный читает лекции в Московском университете, пишет научные работы и обивает пороги издательств в попытках опубликовать их в СССР. Но всё напрасно. В 1928 году главный труд своей жизни — исследование о «Владимирской Богоматери» — Анисимов издаёт в Праге. К этому времени любые несанкционированные контакты с зарубежными учёными расцениваются ОГПУ как шпионаж, а публикация в эмигрантской прессе — как контрреволюция. 31 мая 1928 года Анисимов пишет в Прагу: «Мы переживаем сейчас очень тяжкое время, такое, какого не переживали со времён революции, когда аресты и убийства следовали одно за другим... Объявлена культурная революция, то есть уничтожение последних ещё уцелевших остатков общеевропейской и русской культуры... Не принимая никакого участия в политике, но стоя на страже культуры, чувствуешь себя уже обвиняемым и преследуемым, ждёшь и днём и ночью обыска, ареста, высылки или тюрьмы». В 1929 году было решено отправить в Европу большую выставку икон. Это было отличным пропагандистским прикрытием: смотрите, как у нас реставрируют и хранят шедевры древнерусского искусства! Присутствовал и деловой интерес: если иконы понравятся Европе, потом их можно будет выгодно продать. Комиссаром выставки большевики назначили Игоря Грабаря. Однако организовать её в одиночку без лучшего знатока икон Анисимова он не мог. Друзья просили Анисимова не помогать Грабарю: они опасались, что, несмотря на все гарантии властей, иконы будут проданы за рубеж, на что Анисимов отвечал: выставка откроет миру глаза на русскую икону и даст возможность русским эмигрантам-изгнанникам увидеть духовные сокровища отнятой у них Родины. Выставка имела огромный успех: собирала толпы восторженных зрителей в музеях Германии, Австрии и Англии, а затем отправилась и в Америку. |
| На Чаше сидит, – шепотом сказала Зоя. Лицо священника сделалось испуганным, он даже сказал “ой”, правда, про себя и протянул ко рту Зои ложечку с Кровью и Телом Христовым. Голубица накрыла собой Зоину голову и она увидела тот свет, на котором плавала недавно… Она громко чмокнула Чашу и пошла запивать… Потом она стояла перед иконой Владимирской Божией Матери, главной иконой храма и слушала благодарственные молитвы. И себе на удивление, понимала все. И вдруг почувствовала в себе неуемное желание поцеловать икону, но когда начала приближать к ней губы, была остановлена чьей-то рукой. Обернулась. Перед ней стояла высокая худая… нет, не поворачивается язык назвать ее ни старушкой, ни бабуськой, ни бабулькой (бабушку ее все называли бабулей). Тут что-то другое. “Пожилая женщина” – тоже, почему-то, не подходило. И не в том дело, что несмотря на возраст, спина ее была прямая, без сутулости, а лицо почти без морщин. Главное в человеке – глаза. Да, нет ничего страшнее человеческих глаз, но нет ничего и прекраснее их. Они, конечно, “зеркало души”, но только для хозяина глаз, потому как в зеркале видишь только себя. И если смотришь в себя, целиком в себя погружен, то не можешь видеть ничего вокруг. Что можно увидеть в себе? “Да ничего там нет, кроме грехов!” – говорил батюшка Севастьян. И это замечательная и редкая способность – видеть в себе свои грехи. Но как показалось сейчас Зое, та, кто ее остановил, будучи целиком погружена в себя, видит и все вокруг. Она видит и грехи свои и тот Лик на иконе, к которому обращена ее молитва. Это уже “диплом с отличием”. Зоя глядела в безстрастные, спокойные глаза и видела перед собой – молитвенницу. – Не надо целовать иконы после причастия, – услышала она тихий выразительный голос. Захотелось, чтобы она еще что-нибудь сказала. И она сказала: – Первый раз причащалась? Зоя кивнула. Молитвенница погладила Зою по голове и вновь отстранилась от всего. Зоя подняла голову к безстрастным глазам: – Заблудших Александру и Юлию помяните. А меня зовут Зоя. |
| Всякия утоли болезни, и бурею житейскаго моря потопляемых к тихому пристанищу приведи; нас же, мирский мятеж оставльших и Ангельский образ на рамо свое возложших, яко зело любящая, от блата страстей возведи: отверзи двери милосердия Твоего и в чертог славы Сына Твоего нас введи, да с лики Ангельскими поем Ему: Аллилуиа. Икос 9 Витийствующий язык не может восхвалити Тя, недоумеет воспети величия Твоего и чудес по достоянию, обаче, Благая, и скудоумныя наша песни прийми, Тебе поющих: Радуйся, Заступнице, от навета клеветническаго нас защищающая, Радуйся, поношения от человек нас избавляющая. Радуйся, яко образ Твой благоволи Бог прославити чудесы, Радуйся, яко взирающим на него с верою сей благодать дарует. Радуйся, в созданнем храме, на прославление имени Твоего, незримо обитающая, Радуйся, яко никтоже, в нем с верою моляся, тощь и неуслышан исходяше. Радуйся, Пресветлая Звездо, на путь ко спасению. Радуйся, нищету иноческую до конца хранити научающая. Радуйся, с небесных высот на мольбы наша призирающая, Радуйся, предстательством Твоим безконечныя жизни сподобляющая. Радуйся, коегождо прошения предварити тщащаяся, Радуйся, и самых отчаянных грешников моления не отвергающая. Радуйся, надежде и прибежище наше, Твоею иконою нас утешающая. Кондак 10 Спасти хотящи люди от всяких бед и скорбных обстояний, притекающим под Твой покров ниспосылавши Твоя богатыя милости. И икону Свою чудотворную даровала еси обители сей, яко залог непрестаннаго о ней Твоего попечения, на нюже мы взирающе, и на руку Твоею сидящему Богомладенцу поем: Аллилуиа. Икос 10 Стена еси нерушимая и покров иночествующим, красоты мирския оставившим и крест на рамо свое вземшим, и крепкое заступление всем к тебе прибегающим, образ Твой почитающим и Тебе поющим: Радуйся, стено и покрове к Тебе прибегающих, Радуйся, Отрадо утешения чающих. Радуйся, иночеству благоскорбящему подательнице вечнаго радования, Радуйся, благоподвизающимся им – Ходатаице спасения. Радуйся, возбраняющая грехом нашим, Радуйся, гласом моления Твоего отражающая грехи наша, вопиющия на ны к Богу. Радуйся, всегда Матернюю любовь к обители сей являющая, Радуйся, оскудение брашен в ней чудесно восполняющая. Радуйся, во дни тяжких испытаний обители не оставляющая, Радуйся, в плену и изгнании насельниц ея дивно заступающая. Радуйся, неправедно гонимых и обидимых защитнице, Радуйся, гонящих и обидящих правосудная наказательнице. Радуйся, надежде и прибежище наше, Твоею иконою нас утешающая. Кондак 11 |
|
|
