| Идеалы добра, красоты, целомудрия, верности видит Владимир в женщинах. Заботясь о собирании семьи, он просит князя Олега Святославича, в битве с которым погиб младший сын Мономаха Изяслав, отпустить вдову Изяслава: «Ради Бога, пусти её ко мне поскорее с первым послом, чтобы, поплакав с нею, поселил у себя, и села бы она как горлица на сухом дереве, горюя, а сам бы я утешился в Боге» (70), «чтобы я, обняв её, оплакал мужа её» (69). Потрясающа глубина христианских и патриотических чувств, с которыми Мономах смиряется с гибелью сына на ратном поле: «Дивно ли, если муж пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших» (70), – и прощает убийцу. Князь чуждается мести: «не враг я тебе, не мститель» (70), – памятуя завет Господа: «Мне отмщение, и Аз воздам» (Рим.12:19). «Многострадальный и печальный» отец убиенного Изяслава, испытывая невыразимую душевную муку: «Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце моё» (68), – Мономах в своём отцовском горе и княжеском поругании смиряется, имея перед собой пример Иисуса Христа: «Господь наш не человек, но Бог всей вселенной, – что захочет, во мгновение ока всё сотворит, – и всё же Сам претерпел хулу, и оплевание, и удары и на смерть отдал Себя, владея жизнью и смертью» (69). Заботясь не о собственной семье, но о судьбе всей русской земли и мире для неё, Мономах и его старший сын Мстислав оставляют грех Олега Святославича на суд Божий: «мы не будем за него мстителями, но положим то на Бога, когда предстанут перед Богом; а Русскую землю не погубим» (69); «Ибо не хочу я зла, но добра хочу братии и Русской земле. Если же кто из вас не хочет добра и мира христианам, пусть тому от Бога мира не видать душе своей на том свете!» (70). Слово Божие постоянно пребывает в мыслях и на устах Мономаха, который в своём «Поучении» проявляется и как глубокий богослов. Убийцу сына князь призывает к нелицемерному покаянию – по примеру 50-го «покаянного» псалма царя Давида: «Надо было бы сказать тебе словами Давида: “Знаю, грех мой всегда передо мной”. помазанник Божий Давид посыпал главу свою и плакал горько, – в тот час отпустил ему согрешенья его Бог. Богу бы тебе покаяться, а ко мне написать грамоту утешительную» (69). |
| И вшед сатана в сердце бесчинных, воздвиже нань; и начаша овии клеветати к епископу, инии же хулити и досажати, овии еретика нарецати и, а инии глаголаху нань глубинныи книги почитает, инии же к женам прекладающе, попове же зиающе и глаголюще: уже наша дети все обратил есть; реку тако: никто же аще бы не глаголя на блаженнаго Авраамия в граде. Собрашася же все от мала и до велика весь град нань: инии глаголют заточити, а инии на стене ту пригвоздити и зажещи, а друзии потопити и проведьше сквозе град, всем же собравшимся на двор епископь, игуменом же и попом и черноризцем, князем и боляром... " Кроме поучений, принадлежащих духовным лицам, до нас дошло поучение, написанное знаменитейшим из князей описываемого времени, Владимиром Мономахом, для детей своих; оно обнимает обязанности человека вообще и князя, религиозные, семейные и общественные и представляет первообраз тех домостроев, которые мы увидим в последующих веках: " Страх имейте божий в сердце и милостыню творите неоскудную, потому что здесь начало всякому добру " , - так начинает Мономах свое поучение. Потом он объявляет повод, по которому написал поучение: по окончании усобицы с Давыдом Игоревичем на Витичевском съезде поехал он на север, в Ростовскую область, и, будучи на Волге, получил посольство от двоюродных братьев с приглашением идти на Ростиславичей галицких, которые не хотели исполнять общего княжеского приговора; двоюродные братья велели сказать Мономаху: " Ступай скорее к нам, прогоним Ростиславичей и волость у них отнимем; если же не пойдешь с нами, то мы себе, а ты себе " . Мономах велел отвечать: " Сердитесь сколько хотите, не могу с вами идти и преступить крестное целование " . Угроза братьев разъединиться с ним сильно опечалила Мономаха; в этой печали он разогнул псалтырь и попал на место: " Вскую печалуеши, душе? вскую смущаеши мя? " и проч. Утешенный псалмом, Мономах решился тут же написать своим сыновьям поучение, в котором господствует та мысль, что человек никогда не должен совращаться с правого пути и во всех случаях жизни должен полагаться на одного бога, который не даст погибнуть человеку, творящему волю его. |
| Если тебе добро, то… Если же худо, то вот сидит сын твой крестный с малым братом своим 14 , хлеб едят дедовский 15 . А ты в своем сидишь 16 – об этом и рядись. А если хочешь убить их – то вот они у тебя. Ибо не хочу зла, но добра хочу братии и Русской земле. А что ты хочешь силой взять, то мы давали тебе и у Стародуба… отчину твою. Бог свидетель, что мы с братом твоим 17 рядились, да не может он без тебя рядиться. И не сделали мы ничего дурного, не сказали: ссылайся с братом, пока не уладимся. Если же кто из вас не хочет добра и мира христианам, то не дано будет от Бога душе его узреть мира на том свете. Не от нужды говорю тебе, не из-за беды какой по Боге, сам услышишь. Но душа моя дороже мне всего света сего. «На Страшном суде без обвинителей себя обличаю» 18 , и прочее. 1 Обычно «многострастныи» переводят как: «многострадальный» (Ивакин, Орлов, Лихачев, Понырко). Однако, учитывая общий настрой всего письма, предпочтительнее, кажется, принять другое значение этого слова (ср. Словарь древнерусского языка (XI–XIV вв.). Т. 5. С. 70), а именно то, которое приведено в настоящем переводе. 2 Перевод не бесспорный. Д. С. Лихачев, например, переводит: «Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце мое». Однако кажется более вероятным, что Мономах сетует на то, что именно сердце одолевает душу его, «зане тленьне сущи». 3 Как отметил Н. В. Шляков, эти слова Мономаха обнаруживают сходство с молитвословиями недели мясопустной (канун масленицы) или сырной (прощеное воскресенье). Ср. седален на утрени недели мясопустной: «Помышляю день страшный, и плачуся деяний моих лукавых: како отвещаю безсмертному царю; коим же дерзновением воззрю на судию блудный аз…» (Шляков//ЖМНП. Июнь. С. 224–225). 6 Согласно «Повести временных лет», Мстислав неоднократно предлагал Олегу мир, обещая выступить посредником в его переговорах с отцом, – вскоре после занятия Олегом Суздаля и Ростова, после отступления к Мурому и наконец после битвы на Кулачке. Ниже Мономах, по-видимому, еще раз цитирует письмо Мстислава (см.), причем близко к тому тексту первого послания Мстислава Олегу, который читается в летописи. |
| Личность Владимира Мономаха , этого, по выражению летописи, доброго страдальца за русскую землю, принадлежит к числу замечательнейших личностей нашей истории и достаточно характеризуются словами, помещёнными в эпиграф настоящей статьи. Действительно, умный, образованный по своему времени и неутомимо-деятельный Мономах до такой степени умел приноравливать свою деятельность к обстоятельствам эпохи и понятиям современников, что не только сделался великим князем киевским, без прямых прав на это достоинство, но и до того, и после не переставал пользоваться симпатией народа, видевшего в нём и могучего витязя, и грамотея, и потомка царей греческих, и грозу грозных тогда Половцев, словом – нечто подобное прадеду его, красному солнышку Владимиру, великому князю киевскому. Такое воззрение на личность Мономаха, сложившись при жизни самого князя, сделалось, по смерти его, заветным преданием, из уважения к которому никто, даже в самый разгар удельных междоусобий, не решался поднимать оружие на многочисленных монах Мономаховичей, – хотя последние, не только никогда не слыли, подобно предку своему, «добрыми страдальцами за Русскую землю», но, напротив, зачастую своекорыстно подвергали её тяжким и продолжительным страданиям. Заметим кстати, что, поступая таким образом, Мономаховичи, конечно, руководились теми же самыми побуждениями, какими управлялась и деятельность Мономахова, т. е. они и он, люди почти одной и той же эпохи, следовательно почти одного и того же развития, да к тому заинтересованные одним и тем же, хлопотали прежде всего о себе и для себя. Но если самый характер хлопот предка и потомков является столь неодинаковым в глазах современников, а затем и на страницах истории, это зависело едва ли не более от различия положений, в которые случайно поставлялись Мономах и Мономаховичи, нежели от достоинств или недостатков, заслуг или отсутствия заслуг, приписываемых или присущих предку и потомкам. Как бы то ни было, историческое значение Мономаха, благодаря отдалённости времени, в которое жил он, можно считать окончательно установившимся, а потому и настоящий очерк должен, по необходимости, ограничиться простым хронологически последовательным изложением жизни и деятельности этого государя, восхваляемых – иногда в ущерб исторической истине – Карамзиным и другими, но, в сущности, мало различных от жизни и деятельности всех русских государей удельного периода. |
| - Папа, мы это проходили в школе. И о памятниках культуры и быта, и о письменных источниках, - перебила меня Маша. - Я сейчас интересуюсь нашим конкретным случаем. - Молодец, задачу ставишь четко. Тогда давай порассуждаем вместе. 1057 год. Расцвет Киевской Руси. Три года, как умер великий князь Ярослав Мудрый. Двадцать лет исполнилось построенному здесь, в Чернигове Софийскому собору. Другой великий князь, Владимир Мономах, родится за четыре года до появления нашего монаха на Руси. А в Чернигове, куда, как ты помнишь, после Киева прибыл Фергюс-Корнилий, Мономах начнет княжить только в 1078 году, то есть двадцать лет спустя. И если данных в летописях о событиях в центральных городах Руси еще достаточно, то о происходящем в земле вятичей мы знаем очень немного. В своем завещании Мономах с гордостью сообщает сыновьям о том, что ему покорились вятичи, есть в православных святцах мученик, погибший от их рук, - это Кукша. Вот, пожалуй, и все. Не сомневаюсь, что именно в земле вятичей христианство встретило со стороны язычества самое ожесточенное сопротивление. - Получается, - сказала Маша, - что годы, когда Белый Кельт прибыл в Чернигов, для нас являются самыми темными? - Получается так. Хотя мы знаем, что летописцы в шестидесятых годах одиннадцатого века усиленно обращают внимание на различные " знамения " , все время повторяя, что они предвещают недоброе. И вот в самых разных концах Русской земли, то в Новгороде, то в Белоозере и даже в самом Киеве, появляются язычники-волхвы, предрекающие несчастья. В том числе и их агитация привела к восстанию в Киеве. Кстати, дочь, в каком году это было? - Сейчас. В 1068-м. - Молодец. Конечно, сказалось все - и неурожаи, и набеги половцев, но в любом случае влияние волхвов оставалось сильным по всей стране, а уж про вятичей я и не говорю. - Ты связываешь судьбу Фергюса с волхвами? - впервые подала голос Лена. - По крайней мере, это явная зацепка. Так что, дочка, для начала мы еще раз перечитаем все связанное с тем временем. Попробуем выписать новую литературу, если она появилась. Жизнь на месте не стоит и наука тоже. |
| 47 В современном русском переводе с греческого подлинника творений Василия Великого – это поучение надписывается: «Слово о подвижничестве; чем должно украшаться монаху?» (см. Твор. свв. оо. т. IX, твор. Вас. Вел. т. V. М., 1847 г., стр. 64). 54 На этот счет прекрасное замечание есть у г. Бестужева–Рюмина, Русская История. С.–Пб. 1872 г., сгр. 197. «Чудная смесь наставлений в Поучении Мономаха, – говорит он, – из которых одне назначены для домовладыки, а другие – для князя, стоящего во главе народа, лучше всяких рассуждений вводят нас в дух и характер эпохи: при простоте нравов, обязанности того и другого совершенно тождественны и требуют только честного отношения к делу: обязанность князя – защищать слабого от сильного, не верить своим судьям и постоянно смотреть за ними». 61 Н. Хлебников. Общество в государство в до–монг. период русск. истории. С.–Пб. 1872 г., стр. 112. 71 Такое объяснение впервые встрачается в Истории Русской церкви Платова, митрополита Московского. 75 Доп. Акт. Ист. I, 4. Впрочем, говоря о правах п привилегиях духовенства, нужно строго различать между высшим, монашествующим духовенством и белым, приходским. Приходское духовенство далеко не имело таких имущественных привилегий, какими пользовалось высшее, и материальные условия жизни приходского духовенства были весьма неудовлетворительны, хотя в рассматриваемую эпоху однако были несравненно лучше, нежели в последний период русской жизни. Тем не менее, и высшее, и низшее духовенство почти одинаково пользовалось глубоким уважением тогдашних русских людей. 80 Сильвестровский Домострой в своем полном виде напечатан во Временнике Общ. ист. в древн. российск. 1849 г., кн. I. Новое издание 1867 года сделано г. Яковлевым. 124 Выражение Мономаха: «напойте, накормите унеина» – различно объясняют. Карамзин (т. II, прим. 232) под словом «унеин» разумеет «хозяина», производя от слова «унна», что на кабардинском языке значит «дом». Шевырев согласен с Карамзиным. Г. Буслаев (Христоматия) говорит, что нужно читать: «напойте, накормите уне ина», – то есть, лучше иного кого–нибудь. Покажется, самое лучшее толкование г. Аристова (Христ. по русск. истории. Варшава 1870 года), что «унеин» – юнеин, малый, слабый, бедный. Мы принимаем это последнее толкование. |
| Впрочем, не один Мономах попинал, какое великое зло для нравственности приносит человеку гордость. Самая ранняя христианская проповедь на Руси уже вооружалась против этого порока. Еще Лука Жидята говорил: «Буести не имей, ни гордости поминай.... яко утро будеши смрад, гной и червие.... в гордого бо сердци диавол седить, и Божие слово не хощеть прилнути ему» 82 . Иаков Черноризец в своем послании к великому князю Изяславу предостерегал последнего от гордости: «Блюдися убо.... гордости: сему убо Господь противляется» 83 . В слове «како жити христианом» предписывается: «первее останися.... гордости» 84 . Развивая далее свою мысль, направленную против человеческой гордости, Мономах советует ко всем относиться с почтительностию, уважал в каждом человека: «Старыя чти, яко отца, а молодыя, яко братию». Подобным же образом говорит Лука Жидята, когда повелевает одинаково чтить старика и родителей: «Чтите стара человека и родителя своя» 85 . Впрочем, уважение к старшим по возрасту было вообще характеристической чертой древней русской жизни, как остаток первобытного родового права, так что даже самый порядок престолонаследия был основан на правах старшинства. Определив внутреннее отношение человека к самому себе, Мономах старается указать некоторые правила внешнего поведения человека у себя дома и в обществе. С этой стороны, Поучение Мономаха особенно близко сходится с Домостроем Сильвестра, содержащим, главным образом, наставления – как вести себя дома и в людях. Но и тут нельзя не отдать превосходства Мономаху пред Сильвестром. Сильвестр неприятно поражает мелочностию своих наставлений, часто совершенно излишних. Мелочность Сильвестра доходит иногда до того, что он, например, советует покупать хозяйственные припасы в свое время (гл. XL), покупать не по мелочам, а массой (XLI), купленные припасы сберегать, чтоб они не испортились или не были раскрадены. Так всюду и проглядывает черствый, практический и расчетливый ум Сильвестра, который выше всего на свете ставит, чтоб «у рубля полтина сбереглась». |
| —396— жизни по псалтири, причем затрудняется дать объяснение последней фразе (стр. 79–86). Очень жаль, что он не знаком с недавно вышедшим и единственным у нас по этому вопросу исследованием профессора Сперанского, в котором дается обстоятельный комментарий и к словам Мономаха. Не отличаются обстоятельностью его замечания: на слова «сквозь вятиче», о гривне золота, о тиуне (стр. 144, 162–166, 128–129); слишком мало указано из древнерусской письменности данных о милосердии к бедным (стр. 117). Автор любит объяснять, всем понятные и не нуждающиеся в толковании, выражения: «не ленитеся», «не дайте», «больного присетите», «дома седя», «Бог ны поможе», «не зазрите“ и подобные (стр. 114, 134–135, 138, 178, 284), – и в то же время оставляет без толкования выражения не совсем понятные: «придавайте сироте» (слово «сирота», в древнем языке значило больше, чем теперь – лишившийся родителей и раб, чего автор не указывает), «желеючи» («желеть» – плакать по мертвом. чему можно бы указать не мало параллелей) и другие. Но эти недочеты мы не признаем значительными. Они искупаются с излишком достоинствами труда. Мы не можем судить насколько новы, ценны и бесспорны в научном смысле примечания автора касающиеся исторической, части Поучения и Послания, другими словами в какой степени важна новая книга для гражданского историка, тем более что в этом направлении труд г. Ивакина не закончен: вторая его часть будет представлять обзор жизни и деятельности Владимира Мономаха (см. предисловие). Что же касается до его примечаний к религиозно-учительным частям трудов Мономаха, то они бесспорно ценны. Автор усердно и счастливо разыскал в древнерусской и греческой письменности источники, из которых черпал начитанный русский князь свои выписки, хотя, как заметили мы выше, изложил это в разных местах своих примечаний (90–95, 309–311 и др.); удачно описал он, как замечено раньше, и некоторые явления древнего религиозного быта на Руси. И все это делает исследование г. Ивакина полезным пособием для историка русской литературы и для историка русской церкви. |
| Вот с ними-то молодые, обиженные князья надеялись отомстить дядям, и двое из них, Олег Святославич и Борис Вячеславич, наняв целые толпы злых Половцев, вступили в Черниговское княжество, где был тогда князем Всеволод. Защитниками его были: храбрый сын его, Владимир Мономах , и брат, великий князь Изяслав. Здесь-то была первая ссора Олега и Владимира: здесь-то как вы уже слышали, был убит Изяслав. В старину после смерти Русского Государя, наследником становился не его сын, а его брат. И так, хотя Изяслав I имел сыновей, но великим Киевским князем стал его брат Всеволод I Ярославич. Княжение этого государя было очень несчастливо. Он был уже так стар и слаб, что не мог усмирять беспокойных племянников, которые продолжали ссориться, несмотря на то, что Всеволод многим из них дал уделы. Опорой и помощником ему был сын Мономах, которого он сделал Черниговским князем. Это несчастное для России время с удивительной точностью описано Жуковским в нескольких строках стихотворения «Русская слава»: «Была пора: губительный раздор Везде летал с хоругвию кровавой; За ним вослед бежали глад и мор; Разбой, грабеж и мщенье были славой. От Русских Русских кровь текла, Губил Половчанин без страха, Лежали грады кучей праха, И Русь бедою поросла… Но Русь в беде крепка была Душой великой Мономаха». Это было совершенно справедливо; Мономах служил отцу и храбростью, и умом своим. Он должен был постоянно то наказывать непослушание одних двоюродных братьев, то мирить других, то бояться третьих. Может быть, ему не удалось бы так удачно управлять ими, если бы самый опасный и самый умный из них — Олег также бы вмешивался в эти ссоры; но он, напротив, жил все это время очень уединенно в Тмутороканской области, которая находилась на берегах Азовского моря, далеко от всех других Русских княжеств и считалась как бы местом ссылки. Мы увидим потом, что Олег недаром жил там, он готовился к войне за свое наследство. Между тем престарелый Всеволод, замечательный своим справедливым и кротким нравом, умер после пятнадцати лет княжения. Это был последний из детей Ярослава I: наследником его, по завещанию Ярослава, был Святополк, сын их старшего брата. Наше бедное Отечество ни при одном из своих прежних государей не было так несчастливо, как при этом князе, не имевшем никаких достоинств. При нем Половцы постоянно нападали на Русские деревни и города и немилосердно грабили и жгли их. При нем Олег, собрав в шестнадцать лет свои силы и наняв целое войско Половцев, ворвался во владения Мономаха и принудил этого храброго князя отдать ему Черниговскую область. При нем и даже с его согласия один из Русских князей сделал такое злодейство, что вы ужаснетесь, любезные дети. Послушайте и подивитесь, до чего может дойти злой человек! |
| Владимир Мономах наставляет юношей «не свирепствовать словом, не хулить в беседе, не смеяться много, стыдиться старших, с нелепыми женщинами не беседовать, глаза держать книзу, а душу ввысь» (60); остерегает от лукавства, лжи, лени, праздности, пьянства, блуда и других пороков – «от того ведь душа погибает и тело» (63). Ни малейшей небрежности не терпит военное дело. Прославленный полководец-князь, зная об этом не понаслышке, делится собственным опытом: «На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод; ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряживайте, и ночью, расставив стражу со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает» (63). Мономах внушает детям идеалы благочестия, милосердия, гостеприимства, добротолюбия, непрестанного самосовершенствования: «напоите и накормите нищего, более же всего чтите гостя, откуда бы к вам ни пришёл»; «Больного навестите, покойника проводите»; «Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите»; «Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не знаете, тому учитесь» (63); «Добро же творя, не ленитесь ни на что хорошее» (64). Составляя «Поучение» на основе своего жизненного опыта, Мономах понимает, что главный наставник – Господь, по слову Евангелия: «Один у вас Учитель – Христос» (Мф. 23: 8). Все самые добрые побуждения и самые глубокие сердечные движения связаны у христолюбивого князя с прославлением Бога. И потому «Поучение» – отцовский завет князя «чадам» – преодолевает своё жанровое задание, выливаясь в чистую богоспасаемую молитву: «На заутрене воздавши Богу хвалу, потом на восходе солнца и увидев солнце, надо с радостью прославить Бога и сказать: “Просвети очи мои, Христе Боже, давший мне свет Твой прекрасный”» (64). Сохранились два письма к Мономаху митрополита Никифора, знаменитого своими познаниями и красноречием. Одно из писем содержит не только хвалу истинным добродетелям князя, но и необходимое указание духовного пастыря главе государства: «Не имею нужды во многоречии: ибо ум твой летает быстро, постигая смысл каждого слова. |
|
|
