| Наряду с исключительным архаизмом балтийского языкового материала нужно отметить также, что позднее распространение слова ковш в ряде диалектов русского языка подтверждается прямыми свидетельствами, записанными даже в XX в. Так, в «Атласе русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы» отмечается, что в большинстве обследованных пунктов слово корец считается старым словом и употребляется преимущественно лицами старшего поколения, а ковш – это «новое слово» (Атлас РНГ, 965). То же самое – в томских говорах: Корец – это раньше звали, а теперь – ковш (Блинова 1972: 94). ж) Наконец, в плане культурно-исторических реалий необходимо подчеркнуть, что слово ковш относится к той группе лексики, которая широко представлена среди славянских слов балтийского (литовского) происхождения, распространенных, кстати, в том же самом ареале (польский, белорусский, русский, отчасти – украинский). Речь идет о словах, связанных с работой плотника, с различными процессами обработки дерева: блр. дoйлiдa «плотник», рус. (включая диалектные слова) деготь, пакля, ендова, жлукто »кадка для стирки (бучения) белья», шуло «столб», склют »тесло» и др. – все это слова, заимствованные в русский язык и его диалекты из литовского языка. Заметим, что слова ковш, ендова и жлукто относятся к одной и той же семантической группе слов, означающих различного рода деревянные сосуды (Лаучюте 1971: 156–157). Итак, при обращении ко всем без исключения критериям мы постоянно убеждались в том, что направление заимствования в случае лит. káušas – рус. ковш могло быть только одним: из литовского языка в русский. Нужно полагать, что еще до образования Великого княжества Литовского в условиях двуязычия литовское слово káušas в значении " ковш» было заимствовано в диалекты старопольского и древнерусского языков. В польском языке слово так и осталось диалектным, а др.-рус. ковшь – после разделения древнерусского языка на русский, белорусский и украинский – получило в каждом из этих языков широкое распространение, еще позднее оно вошло в соответствующие литературные языки, но следы сравнительно позднего распространения этого слова до сих пор можно обнаружить в диалектах русского языка. |
| Вторжение Бонапарта Михаил Андреевич Огинский (так его звали на русский манер) встретил в Вильно, откуда отступал вместе с русскими войсками до Витебска, после чего выехал Петербург. После изгнания Наполеона Огинский поселился в имении Залесье (ныне Гродненская область), где занимался творчеством и прожил до 1822 года. Его сын Ириней Михайлович Огинский честно служил российскому престолу, имел чин статского советника и должность камергера при дворе русского императора. История княжеского рода Огинских свидетельствует в том числе и том, что на Белой Руси даже в самые мрачные и жестокие времена владычества Речи Посполитой, гонений на русскость и православную веру русское начало на белорусских землях было неистребимо, хотя временами приобретало совершенно скрытые формы. Носителями русского начала был не только простой народ (православные и тогдашние униаты, многие из которых были криптоправославными), но и по крайней мере часть западнорусской знати, принявшей католичество и внешне ополяченной. Эти обстоятельства необходимо учитывать при рассмотрении исторических событий XVII, XVIII и XIX веков. Еще одним историческим персонажем, крайне противоречивым и при этом относящийся к упомянутой категории знати, является Лев Иванович Сапега. Происходил он из смоленских бояр; несколько раз менял вероисповедание - православие, кальвинизм, католицизм - занимал высшие государственные посты в Литовско-Русском великом княжестве и Речи Посполитой (писарь великого княжества, королевский писарь, подканцлер и великий канцлер великого княжества); был сторонником Брестской церковной унии (1596 г.), принимал непосредственное участие в её организации, но при этом был против жёстких методов её внедрения. Лев Сапега. Личность крайне противоречивая, но благодаря ему, русский язык был государственным в Великом княжестве Литовском и Русском В то же время во время выборов в 1587 году короля Речи Посполитой он выступал за избрание на королевский престол русского царя Фёдора Иоановича. Сторонники царя Фёдора рассчитывали, что избрание его королём позволит установить с Русским царством дружеские и союзнические отношения и защитит Великое княжество Литовское и Русское от нарастающей польской гегемонии. Стараниями Льва Сапеги был подготовлен и в январе 1588 года принят на сейме Речи Посполитой и утверждён королём Сигизмундом III третий Статут Великого княжества Литовского, который действовал в качестве кодекса законов на территории белорусских губерний и после их возврата в лоно Русского государства вплоть до 1840 года, когда на этих территориях было введено общероссийское законодательство. |
| Рубрики Коллекции Город христианского добрососедства. Белорусская Лида празднует 700-летие 4 мин., 29.09.2023 Поделиться В 2023 году довольно солидную дату – 700-летие со дня основания – отмечает древний город Лида, расположенный в Гродненской области на самом северо-западе Беларуси, недалеко от границ с Польшей и Литвой. Герб Лиды. Фото: Сергей Милов Несмотря на то, что город носит женское имя, собственно с какой-либо женщиной это, скорее всего, никак не связано. Существует множество толкований по поводу происхождения названия города и одно из главных гласит о том, что оно ведет свои корни от балтского языка, означая место вырубки, место, освобожденное от леса. Так или иначе, но именно 700 лет назад, в 1323 году в живописном месте слияния рек Каменка и Лидея Великий князь Литовский Гедимин, основатель династии Гедиминовичей, заложил каменный замок, который сегодня известен как Лидский – главная достопримечательность города и всего Лидского района. Лидский замок. Фото: Сергей Милов Считается, что данный замок стал первым каменным замком Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского на территории современной Беларуси. Говорят, в нем останавливались знатные особы во время своих длительных путешествий, а вот постоянно в нем пребывал только рыцарский гарнизон. Также известно, что в Лидском замке сыграли свою свадьбу король Владислав Ягайло и княжна Софья Гольшанская – основатели династии Ягеллонов. Лидский замок. Фото: Сергей Милов Такое внимание к Лиде еще с давних времен неслучайно, ведь с XIV до начала XVI века по своему значению Лида входила в первую пятерку городов Великого княжества Литовского. А в целом, если окинуть взглядом многовековую историю этого города, то, конечно же, надо писать объемный труд. Так много всего вместила в себя его летопись. Фото: Сергей Милов Тут и получение в 1590 году магдебургского права и собственного герба, и вхождение в 1795 году в состав Российской империи, и перипетии большого числа войн между крупными соседями – Польшей, Литвой, Швецией и Россией, и нашествие Наполеона, и Первая мировая, и немецко-фашистская оккупация, и прочее и прочее. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Попытки заключения церковной унии в Великом княжестве Литовском (конец XV в.) и Брестская уния (конец XVI в.) Б. Н. Флоря. Исследования по истории Церкви. Упомянутые в заглавии моменты из истории конфессиональных отношений издавна привлекали внимание исследователей, и в настоящее время уже сложилась традиция их изучения. Однако в научной литературе отсутствует развернутое сопоставление двух исторически сложившихся ситуаций, в работах подчеркивается то преемственность, то принципиальное различие между ними. На наш взгляд, лишь одновременное рассмотрение схожих явлений и новых условий во время этих событий позволило бы ответить на вопрос, почему попытки осуществить унию церквей в конце XV в. завершились полной неудачей, а в конце XVI в. привели к определенному, хотя и неполному успеху. Во избежание возможных недоразумений хотелось бы сразу же отметить, что мы не считаем, что в конце XV в. заключение унии не привело бы к конфликтам в православном обществе. История с поставлением в Константинополе митрополита Спиридона вопреки воле короля Казимира свидетельствует в пользу того, что и в конце XV в. уния скорее всего привела бы к расколу. Поэтому речь может идти лишь о том, почему в конце XV в. не была заключена уния с той частью православного общества, которая искала контактов с Римом. Выявить черты преемственности и различия двух исторических ситуаций можно, рассмотрев позицию, которую занимала в конце XV и соответственно в XVI в. каждая из сил, принимавших участие в событиях. Наиболее четко черты преемственности прослеживаются в позиции западнорусского духовенства. Обстоятельный анализ главного памятника, отразившего взгляды той части духовенства, которая во 2-й половине XV в. стремилась к унии с Римом — послания к папе Сиксту IV,— привел в начале XX в. украинского исследователя Б. Бучиньского к выводу, что в этом памятнике «явно одно основне бажене — задержати свою догму, обряд, oprahiзaцiю як мога бiльшe» . К такому же выводу пришел и современный исследователь М. В. Дмитриев, изучая текст 32 артикулов — условий, предложенных западнорусскими епископами в конце XVI в. сначала «панам римляном», а затем и папе Клименту VIII . |
| После жестокого поражения под Грюнвальдом в 1410 году Тевтонский орден постигла демографическая катастрофа. Немногие желали пополнить ряды столь специфической монашеской организации, смысл существования которой пропал. Орден создавался для борьбы с язычниками, а они крестились. В рядах ордена падали дисциплина и нравственность. Обострились конфликты с жителями возникших в Пруссии городов, с купцами и ремесленниками. Все они считали Тевтонский орден отжившей свой век организацией, никому уже не нужной. В 1511 году великим магистром ордена был избран Альбрехт. И было великому магистру всего двадцать один год! Молодой великий магистр явно тяготился монашескими обетами. Трепетного отношения к миссии Тевтонского ордена он не испытывал. Поэтому, познакомившись с учением Лютера, он легко решился на преобразования. В 1525 году орденское государство Пруссия было преобразовано в светское герцогство. В Пруссии была проведена реформация, монашество упразднено, католические священники покинули страну. Государственной религией стало лютеранство. Герцог Альбрехт известен основанием Кёнигсбергского университета. Университет был нужен ему для воспитания подданных в лютеранском духе, а также для распространения идей Реформации в сопредельных странах. Уже в 1545 году в Кёнигсбергском университете появились первые русские студенты русского происхождения. Они приезжали с земель Великого княжества Литовского. Герцог Альбрехт активно привлекал в Пруссию иностранных купцов и вообще всяких переселенцев, спасающихся от религиозных гонений у себя на родине. С этим оказалось связано освоение Вильдниса. Альбрехт разрешил селиться в пограничных районах выходцам из Великого княжества Литовского с единственным условием — принять лютеранскую веру. Переселенцам обещались налоговые льготы. Край переселенцев. Жертвенник у реки Началось освоение Вильдниса переселенцами из Литвы. В 1539 году на берегу ручья Шталлупе была основана деревня, получившая название Шталлупенен. Из этой деревни и вырос нынешний город Нестеров. Любопытно изначальное название населенного пункта. «Упе» переводится с литовского языка как «река». «Шталл» переводится с прусского как «стол», «престол», «жертвенник». Таким образом, название можно перевести как «Столорецк» или «Престолорецк». |
| Разбор сведений о православных князьях, подписавших грамоту, приводит к постановке более общего вопроса: в какой мере лиц, подписавших послание, можно считать выразителями коллективного мнения православного дворянства Великого княжества Литовского? Изучение подписей под посланием позволяет выявить одну их особенность. Ряд подписей сопровождался пометами: «с Полоцка», «с Киева», «земли Волынское». Таким образом люди, придававшие тексту послания окончательный вид перед отправкой в Рим, хотели создать у адресата впечатление, что в его составлении приняли участие дворяне из разных земель Великого княжества Литовского, т. е. что в нем выражено мнение православного дворянства всего государства. Думается, однако, что рассматривать лиц, подписавших послание как выразителей мнения дворянства своих земель, можно было лишь в том случае, если бы удалось доказать их принадлежность к элите местной знати, их авторитет и лидерство в своей среде. Но лишь некоторые из них отвечают таким требованиям. Здесь прежде всего следует назвать Остафия Васильевича из полоцкого боярского рода Корсаков. Этот род принадлежал к элите полоцкой знати. Отец Остафия, Василий Дмитриевич Корсак, в 30–40-х гг. был политическим лидером полоцких феодалов и одно время великокняжеским наместником Полоцка . Его старший сын Остафий в 1470 г. переписывался на равных с бургомистром Риги, называя его «милым братом» . К высшей знати Киевской земли принадлежали Роман Ивашкович и неизвестный по другим источникам его брат Иван из боярского рода Волчковичей, члены которого занимали главные наместничьи должности на Киевщине. Роман Ивашкович был, по-видимому, родственником Олельковичей . Однако ни наместник Каменца на Волыни брат Ивана Ходкевича Павел, ни местный землевладелец «Михаил Александрович з Загорова», один из сыновей подскарбия Александра Юрьевича , не представляли знатного православного боярства Волыни, а попали в число лиц, подписавших послание, как близкие родственники главных организаторов обращения к папе. Таким образом, появление послания было результатом совместных действий части православного духовенства митрополичьего округа и ряда представителей связанной с монархом служилой знати, которые сумели добиться содействия некоторых православных князей, чьи владения располагались на территориях, находившихся под церковным управлением Мисаила, и некоторых знатных представителей отдельных «земель». Заслуживает внимания тот факт, что в составлении этого документа не участвовали епископы, а также князья и паны Волыни, стоявшие во главе наиболее сильной региональной группы православного дворянства в Великом княжестве Литовском. |
| Немалый интерес вызвал доклад И. Ю. Максимовой (МГУ) «Краковский каноник Ян Длугош о проблеме второго крещения “схизматиков”». Исследовательница показала, что столь популярная сейчас идея перекрещивания инославных зародилась в средние века на окраинах католического мира как выражение агрессивной националистической политики прежде всего польских и венгерских католиков. Перекрещивание “схизматиков” было распространенной практикой на территории Великого княжества Литовского уже в XIII в. В XIV–XVI вв. оно воспринималось как норма, и польские священнослужители раздраженно реагировали на периодические протесты римских пап против перекрещивания. Сами папы в это время принимали переходивших из Православия через исповедание веры, а не крещение, но они же поддерживали агрессивный дух польского и венгерского духовенства, которое отрицательно восприняло известие о Флорентийской унии, так как отказывалось принять саму идею не-латинского обряда в ограде Католической Церкви. Отказ Москвы от унии и изгнание митрополита Исидора вызвали ликование среди польского духовенства. Летопись Яна Длугоша исключительно характерна для самосознания польского клира той поры, в котором, как показала И. Ю. Максимова, этничность преобладала над конфессиональностью, а последняя была подчинена националистической позиции. Поэтому, например, династическая уния между Польшей и Литвой предстает в летописи Длугоша не как союз с христианским (православным) государством, а как “крещение язычников”. И даже перекрещенный “схизматик” предстает в его писаниях как человек второго сорта, не столь чистый, как истинный католик. Между тем и в Православной Церкви получила распространение и возобладала аналогичная практика. Если в Константинопольской Церкви в XV–XVI вв. принимали переходящих из католичества через миропомазание, то в Московском царстве в XVII в. под непосредственным влиянием польской практики уже перекрещивали. Проблемы влияния христианских традиций на законодательство и судебную практику Великого княжества Литовского XV–XVI вв. коснулась в своем сообщении И. П. Старостина (ИРИ РАН). Исследовательница из Петербурга Л. А. Герд (Санкт-Петербургский институт истории РАН) дала в своем выступлении краткий обзор канонико-правовых проблем, которые возникали в отношениях Русской Церкви и Константинопольского Патриархата в конце XIX — начала XX вв. |
| Существовали и важные внешнеполитические факторы, побуждавшие правительства Польши и Литвы форсировать осуществление такой унии. Объединение Польши и Великого княжества Литовского династической унией и установление своеобразного польского протектората над Литвой было связано с необходимостью собрать воедино силы обоих государств для борьбы с агрессией Тевтонского ордена. Орден был не только сам по себе мощной военной державой, но его силы постоянно увеличивались за счет притока европейского рыцарства из разных стран в Прибалтику для участия в войне католического мира против «неверных». Крещение язычников-литовцев в 1387 г. лишало агрессивную политику Тевтонского ордена ее идеологического обоснования и ослабляло его военную поддержку извне. В этих условиях, стремясь дискредитировать противников и по-прежнему обеспечить себе поддержку европейского рыцарства, Орден стал все чаще обвинять правителей Польши и Литвы в сотрудничестве с «русскими схизматиками», указывая, в частности, на то, что родной брат короля, князь Скиргайло, принял православное крещение и стал ревностным приверженцем этой веры . По мере того как обострялся конфликт Польши и Литвы с Орденом, эти обвинения усиливались. В памятной записке, составленной властями Ордена в 1409 г. , они не ограничивались обвинениями противников в заключении направленных против Ордена соглашений с государствами «схизматиков»: Москвой, Великим Новгородом и Псковом. Еще больше места в записке было уделено обвинениям в том, что на территории Великого княжества Литовского благоденствуют «схизматики». Указывалось, что во многих диоцезах существуют по два епископа, один — жалкий и бедный — католик, другой — сильный и богатый — православный. На одного принявшего католическую веру приходится 100 крестившихся по православному обряду, скромных «христианских» храмов мало, зато много прекрасно построенных православных церквей. Власть в государстве осуществляется при посредстве «нехристианских чиновников». В таких условиях после смерти короля-католика все эти земли могут оказаться под властью «русских», которые отделены от «святой Римской Церкви», и нет надежды, что они когда-либо «обратятся к христианству». |
| Литовцы активно поддерживали архиепископа и город, и в 1298 году послы великого князя Литовского Витена, прибывшие в Ригу, пожелали принять латинскую веру и заключить союз против рыцарей, причем они явно рассчитывали на поддержку папы 985 . На некоторое время эти планы были отодвинуты военной победой ордена, но ими не исчерпывалась возможность политических маневров, о чем свидетельствует документ, датируемый приблизительно 1309 годом. Наместник грека – митрополита Киевского, православный русский епископ Полоцка, находившегося под властью Литвы, обращается к членам рижского магистрата как к своим “детям”, а к великому князю Витену как к своему “сыну”: он приветствует жителей Риги, благословляет их и просит их дружбы 986 . Это послание, наравне с другими источниками, рисует атмосферу религиозной терпимости в Литве, в противоположность железному управлению ордена. Папа Климент V сам некоторое время поддерживал жалобы Риги против рыцарей, которые на короткое время (1312–1313) были даже отлучены им от церкви, но окончательного разрешения этот конфликт не получил, и орден сохранил свои позиции на Балтике. Преемник Витена Гедимин (1316–1341) в совершенстве обладал умением строить империю. Он не только усилил великое княжество, унаследованное им от Миндовга, но и значительно расширил свою власть над русскими землями, ранее контролировавшимися Кипчакским ханством: ему подчинились княжества Минское, Пинское, Туровское, Брестское и Витебское – вся территория современной Белоруссии, Полоцк и “Черная Русь” были завоеваны еще Миндовгом. Гедимин активно поддерживал Псков в борьбе с рыцарями и сумел посадить своего сына Наримонта на княжеский престол в Новгороде. Β 1340 году другой его сын, Любарт, стал князем Волынским. Несколько дочерей Гедимина вышли замуж за русских князей; наиболее важным был брак между его дочерью Марией и Дмитрием Алексеевичем Тверским. В своих посланиях Гедимин подписывался “королем Литовским и Русским” (Lethowinorum Ruthenorumque rex). Восточное православие постепенно становилось преобладающим вероисповеданием в его государстве: православие приняли сыновья Гедимина, которые женились на русских княжнах и получили княжества в русских землях, да и языческие подданные попадали под возрастающее влияние православного большинства. |
| Казимир IV дал обязательство «не вступатися» в Великий Новгород и Псков, а также в новгородские и псковские места. Реально это означало отказ Великого княжества Литовского от претензий на политическое господство в Пскове и Новгороде. Этот отказ сохранял силу даже в том случае, если сами новгородцы и псковичи будут «се... давати» Казимиру IV (тот все равно не должен был принимать их под свое покровительство). Если в чем-либо новгородцы или псковичи «зъгрубять» Казимиру IV, то великий князь литовский мог разбирать дело, лишь «обослав» с Василием II. Московский великий князь опасался, что Казимир IV вознамерится посягнуть на Новгород или Псков, ссылаясь на «грубость» новгородцев и псковичей. Поэтому решение конфликтных случаев должно было проходить под контролем московского государя. Договор обязывал Казимира IV не вступать в новгородские и псковские «в земли и в воды» и тем самым предусматривал недопустимость в дальнейшем каких-либо территориальных претензий литовского великого князя к новгородцам и псковичам. Согласно договору, Казимир IV признал, что земли, некогда принадлежавшие Федору Блудову, Александру Борисовичу Хлепенскому и князю Роману Фоминскому, отныне принадлежат Василию II. В договор внесен был пункт, предусматривавший заключение с Ливонским орденом особых соглашений о мире («с немцы... держати вечный мир») в отличие от соглашений с Новгородом и Псковом («опрышнии мир»). Василий II боялся «единачества» новгородцев и псковичей с литовцами даже в рамках единого мирного договора с Орденом (подобные договора Новгород и Псков часто заключали совместно). В 1448 г. кончилась война новгородцев с Орденом. Предвидя возможность повторения военных столкновений, Василий II настаивал на неучастии в них Казимира IV («межы ими не въступатисе»). Наконец, если новгородцы и псковичи «зъгрубять» Василию II, то Казимир IV не должен был «за них... въступатисе». Этот пункт должен был развеять надежду новгородцев и псковичей на поддержку Казимира IV в случае возникновения у них конфликта с Москвой. Он же лишал литовского великого князя еще одного повода для установления своего контроля над Новгородом или Псковом. Самому Казимиру IV удалось добиться малого: Василий II обещал не вступаться в новгородские волости и оброки, которые издавна «тянули» к Литве. |
|
|
