| (См. об этом происшествии «Ист. церк.» Феодор. кн. 1, гл. 7; – Никиф. кн. 8, гл. 14: – Созом. кн. 9 гл. 26; – Кассиод. кн. 9, гл. 28); (сн. кн.: «История боголюбцев», блаж. Феодорита, еп. киррского стр. 17 – 18). IV. Однажды св. Вассиал, епископ лавдикийский, вследствие одной церковной нужды, пришел в город Медиолан. Когда он вошел в город, то увидал на рынке одного торговца, который вешал купленный у него товар. Этот торговец был алчный до наживы и обогащался единственно лишь обманом. И что же святой Вассиан видит? У этого торговца на одной стороне весов сидел в виде малого черного ефиопа бес и перетягивах на свою сторону обманом весимый товар. Вассиан удивился такому явлению и спросил бывших с ним: «видите ли вы что-нибудь необыкновенное у этого торговца?» Те отвечали: «ничего не видим». Тогда святой помолился Богу, чтобы и шедшие с ним увидели то же, что он видит, и по молитве его бывшие с ним Климент пресвитер и Елвоний диакон также увидали беса на весах торговца, склонявшего на свою сторону проданный товар. Они сказали Вассиану: «да, отче, подлинно справедливы слова Давида, что лживи сынове человечешии в мерилех» ( Псал. 61, 10 ). Святой подозвал после этого нечестного торговца и спросил: «верны ли у него весы?» Тот отвечал, что верны, и с клятвою стал уверять, что торгует без обмана. Тогда Вассиан показал ему беса, сидящего на весах его, и сказал: «знай, что за обман твой бес этот сейчас войдет и в самого тебя и с мучением исторгнет душу твою от тебя». К счастию нечестный торговец опомнился. Увидав беса, он пришел в трепет и ужас, пал к ногам святого и искренно обещал исправится. Святой после этого, сделав ему увещание, отгнал от весов беса, и, велев торговцу все нажитое неправдою раздать бедным, продолжил свой путь. («Ч.-М.» июня 10). V. Один купец, для оборота в торговле, часто занимал деньги у святого Спиридона; когда же, возвращаясь, приносил ему долг свой, старец обыкновенно приказывал ему самому положить деньги в ящик, из которого взял. Старец верил купцу и не считал денег. Многократно купец, с позволения святого, брал и отдавал золото, и Господь благословлял его торговлю. Но однажды, соблазнившись, не положил купец принесенных денег в ящик и, обманув св. Спиридона, удержал у себя... Что же вышло? Не только утаенное золото не принесло ему никакого прибытка, но он вскоре обнищал совершенно. |
| После такого вступления Вассиан излагает понятие об иноческом житии как подражании ангельскому и, относя к инокам слова Спасителя: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим, и гряди вслед Мене (Мф. 19. 21), говорит, что наши иноки, напротив, стараются еще приобретать чужие имения, ходят из города в город и разными ласкательствами раболепно вымаливают у богачей села, деревни или даже покупают; что наши иноки не только не пособляют нищим, но всячески притесняют убогих братий своих, живущих в их селах, обременяют их лихвами, отнимают у них имущество, истязуют их и нередко совершенно разоряют; что наши иноки за приобретенные таким образом деньги достигают иногда высшего сана, покупая себе, подобно Симону волхву, благодать Святого Духа, а некоторые из них, вместо того чтобы подвизаться в обители, вращаются в мирских судилищах и ведут постоянные тяжбы с мирянами и пр. В Слове втором, более других обширном, под заглавием: «Собрание на Иосифа Волоцкаго от правил святых никанских, от многих глав» Вассиан сначала продолжает свои общие обличения против иноков и рассуждает, что если и миряне, имея пищу и одеяние, должны довольствоваться тем, а не заботиться о богатстве, чуждаться сребролюбия (1 Тим. 6. 8–10), если и миряне должны горняя мудрствовать, а не земная (Кол. 3. 1–2), должны умерщвлять свои страсти, и в частности лихоимание, еже есть идолослужение (Кол. 3. 5, 6), тем более ко всему этому обязаны иноки, давшие обет нестяжательности, причем не раз выражается, что иноки «лгут на Священные Писания», будто они попущают инокам иметь стяжания. Затем Вассиан старается, в частности, опровергнуть возражения своих противников. И, во-первых, на возражение, что имения монастырям пожертвовали благоверные князья на помин своих родителей и для спасения своих душ, почему имения эти и не должны быть отнимаемы у монастырей, отвечает, что князья давали монастырям села, конечно, не для того, чтобы монахи только богатели и всячески теснили и мучили своих крестьян, а чтобы раздавали свои избытки нищим и странникам. |
| Что о. Вассиан полагал дело спасения более во внешности, могут подтверждать еще такие случаи. Придавал он своей схиме или, вернее сказать, схимническому облачению, такое важное значение, что, обращаясь к кому-либо из близко знакомых монахов и указывая на свою схиму, имел обыкновение так говорить: «Трепещут схимы бесы, трепещут рабе Божий». – Вместе с тем он занят был мыслью, что будто он основал Скит, так как он по летам и по поступлению в обитель был старше других, полагавших начало Скиту, и вместе с ними много трудился при очистке места для Скита от вековых деревьев, вырезая их и вырывая корни собственными руками. Должно еще принять во внимание то, что о. Вассиан коротко был известен митрополиту Киевскому Филарету (Амфитеатрову) и пользовался его благосклонностью. Это потому, что когда митрополит Филарет был епископом в Калуге, то ежегодно приезжал на несколько дней в Оптинский скит, который и основан по его мысли и указанию. Всегдашнее святое свойство сего Владыки было поприветствовать простого человека-старожила (каков и был едва ли в то время не единственный в Скиту о. Вассиан) и выслушать от него события из простого быта людей. – Владыка сей сам и в схиму его постриг. Пока в Калуге епископствовал расположенный к старцу Леониду преосвященный Никанор, братия в Оптиной Пустыни жили довольно спокойно. Но скоро по распоряжению высшего начальства последовала перемена, Никанор переведен был из Калуги в другую епархию, а на место его прибыл преосвященный Николай, и дела в обители приняли иной оборот. Отцу Вассиану, как было известно, очень не нравилось то, что к старцу о. Леониду приходило много народа не только из монашествующих обоего пола, но и из мирских лиц также обоего пола. Прибытие Старца с учениками в Скит представлялось о. Вассиану наплывом нечистой силы, а старца Леонида и его учеников он не иначе называл, как по имени «лянидовшина». В сильном расстройстве духа он так иногда жаловался окружавшим его: «Я вот и Скит заводил, а меня-то и знать никто не хочет, а у него-то ишь сколько народу-то! Да вишь это... |
| В отношении же жизни духовной его иначе нельзя обрисовать, как назвав, по монастырскому выражению, монахом внешним. В скиту он проводил самую суровую жизнь. В пищу употреблял (может быть, не всегда) пареную траву – снить, которая, простоявши у него несколько дней в горшке, протухала, обратившись в совершенный навоз. Вспоминал о сем один монастырский монах, современник отца Вассиана хлебник отец Иван: «Приду, бывало, навестить отца Вассиана, а он и начнет угощать меня протухлой сниткой. Вынет из горшка травинку и скажет: «Ну-ка, рабе Божий, на-ка покушай». Я возьму в рот, пожую, пожую, но проглотить никак не могу, так и выплюну. «Плох же ты, рабе Божий», – заметит отец Вассиан. Сам же он, бывало, свободно ее кушает». Кроме сего ежегодно он первую и последнюю седмицу Великого поста проводил совсем без пищи. А два раза в жизни поревновал провести без пищи по 40 дней. Спал где придется, иногда на голой земле. Конечно, все это хорошо, но только должно заметить, что подвиги эти – внешние; а есть еще внутренние, несравненно более важные иноческие подвиги, именно: заботливость об очищении сердца от страстей бесчестия, скрытой гордости, тонкого тщеславия, гнева, памятозлобия, осуждения ближних и прочего. Насколько отец Вассиан преуспевал в них, мы судить не можем. По крайней мере, известно, что старец Леонид не одобрял его подвижничества. Так он в 1836 году писал о нем своим духовным детям: «А об В-не пусть думают, как кому угодно, и ублажают его высокое жительство; но мы ко оному веры не имамы и не желаем, дабы кто следовал таковой его высоте, не приносящей плода. От плод бо их, сказано, познаете их ( Мф.7:16 ). А плод духовный есть: любовь, радость, мир, долготерпение, вера, кротость, воздержание и прочее. Сожалея о нем, желаем ему прийти в познание истины». Что отец Вассиан полагал дело спасения более во внешности, могут подтверждать еще такие случаи. Придавал он своей схиме, или, вернее сказать, схимническому облачению, такое важное значение, что, обращаясь к кому-либо из близко знакомых монахов и указывая на свою схиму, имел обыкновение так говорить: «Трепещут схимы бесы, трепещут, рабе Божий». |
| Вместе с тем он занят был мыслью, что будто он основал скит, так как он по летам и по поступлению в обитель был старше других, полагавших начало скиту, и вместе с ними много трудился при очистке места для скита от вековых деревьев, вырезая их и вырывая корни собственными руками. Должно еще принять во внимание то, что отец Вассиан коротко был известен митрополиту Киевскому Филарету (Амфитеатрову) и пользовался его благосклонностью. Это потому, что когда митрополит Филарет был епископом в Калуге, то ежегодно приезжал на несколько дней в оптинский скит, который и основан по его мысли и указанию. Всегдашнее святое свойство сего владыки было поприветствовать простого человека-старожила (каков и был едва ли в то время не единственный в скиту отец Вассиан) и выслушать от него события из простого быта людей. Владыка сей сам и в схиму его постриг. Пока в Калуге епископствовал расположенный к старцу Леониду преосвященный Никанор, братия в Оптиной пустыни жили довольно спокойно. Но скоро по распоряжению высшего начальства последовала перемена: Никанор переведен был из Калуги в другую епархию, а на место его прибыл преосвященный Николай, и дела в обители приняли иной оборот. Отцу Вассиану, как было известно, очень не нравилось то, что к старцу отцу Леониду приходило много народа не только из монашествующих обоего пола, но и из мирских лиц также обоего пола. Прибытие старца с учениками в скит представлялось отцу Вассиану наплывом нечистой силы, а старца Леонида и его учеников он не иначе называл, как по имени «лянидовшина». В сильном расстройстве духа он так иногда жаловался окружавшим его: «Я вот и скит заводил, а меня-то и знать никто не хочет, а у него-то ишь сколько народу-то! Да вишь это... колдовство. Я эту арынь 101 «лянидовшину " разгоню». Так, думается, говорил отец Вассиан, надеясь в сем деле более на помощь Киевского митрополита Филарета. Притихшие было на время нерасположенные к старцу, а вместе и к отцу настоятелю Моисею братия воспользовались этой слабой стороной и простоватостью отца Вассиана и решились иметь его в своих руках как орудие для выполнения своих тайных замыслов. |
| – Дай Бог здоровья твоему благородию! – кричала ему снизу поднимавшаяся баба, очевидно, принявшая его за простого офицера. – Хорошо, матушка, хорошо, – буду здоров! – отвечал он и, накинув шинель, скоро пошел своей дорогой, вероятно спеша согреться. IV. В 1813 году, во время пребывания в Дрездене, государь, по обыкновению, совершал свои прогулки по городу пешком, один, без всякой свиты. Одна крестьянка, увидев его прогуливающимся таким образом, в изумлении сказала: – «Смотрите ка! ведь это русский император идет один! Право, видно, у него чистая совесть». V. В 1816 году, находясь в Киеве, император Александр послал сказать известному в то время по святости своей жизни схимнику Вассиану, что вечером в восемь часов его намерен посетить князь Волконский. В назначенный час ожидаемый гость тихо вошел в келью слепого старца и стал говорить с ним. Вассиан спросил гостя: женат ли он? имеет ли детей? давно ли служит государю? – «Благодарение Господу Богу, продолжал схимник, – что государь удостоил и Киев и Лавру своим посещением. Он вчера в Лавре всех обрадовал своим благочестием и своей кротостью». – Да он здесь, сказал посетитель. – В Киеве? спросил Вассиан. – Он у вас, отвечал Александр, – благословите меня! Еще в Петербурге я наслышался о вас и пришел поговорить с вами; благословите меня! Вассиан хотел поклониться в ноги царю, но Александр не допустил его до этого, поцеловал его руку, говоря: – Поклонение принадлежит одному Богу. Я человек, как и прочие, и христианин, исповедуйте меня и притом как всех, как вообще духовных сынов своих. После исповеди и долгой беседы, государь пожелал знать, кто в Лавре более других заслуживает внимания, и когда схимник назвал наместника иеромонаха Антония, приказал послушнику позвать наместника, будто бы к князю Волконскому, ожидающему его у Вассиана. Когда же Антоний, узнав государя, хотел отдать ему должную честь, Александр удержал его, сказав: – Благословите, как священник и обходитесь со мной как с простым поклонником, пришедшим в сию обитель искать путей к спасению, потому что все дела мои и вся слава принадлежит не мне, а имени Божьему, научившему меня познавать истинное величие. |
| Воззрения Максима Грека на современное состояние русского государства и церкви способствовали сближению его с людьми враждебно расположенными к современным порядкам. Князь Вассиан Косой в этом случае конечно, мог оказывать Максиму услуги и руководить им как человеком неопытным и незнакомым со всеми условиями русской жизни, особенно в ее закулисных сферах. Установившийся взгляд на Максима, как на такого человека, призвание которого состоит в указании как государю править своим царством и как жить митрополиту, еще более привлекал, к нему лиц, имевших свои счеты с людьми, стоявшими во главе управления, и желавших поделиться сообщениями о них, а при случае и заручиться содействием такого влиятельного выдающегося человека, каким для многих современников представлялся Максим. Последний, как человек не искусившийся и мало знакомый с придворными интригами и руководившийся одним только сознанием правоты и истины, не только не отстранял от себя обращавшихся к нему лиц, но и, по свойственной его характеру искренности, старался даже входить в положение этих людей и разделять их горе. Благодаря подобного рода не вполне практическим, если смотреть на них с узко практической точки зрения, действиям Максима, около него с течением времени стал сформировываться кружок недовольных и обиженных людей, в обществе которых он, как человек развитой и просвещенный, не прочь был откровенно порассуждать о разных политических отношениях и о лицах, стоявших во главе управления. Роль руководителя, принятая на себя Вассианом, много повредила в последствии Максиму. Успев скоро разгадать и понять Максима, сойтись с ним во взглядах, Вассиан в то же время помогал ему и в подборе лиц, сделавшихся его почитателям и здесь ему ничего не стоило свести Максима с людьми подозрительными с политической точки зрения, которым он сам имел основание симпатизировать. Одним словом, Вассиан рано ввел Максима в число членов, своего кружка, сообщил ему привязанность к своим интересам и обобщил его интересы с своими собственными. Отсюда-то судьба Максима становится нераздельно связанною с судьбою Вассиана, который втянул его в сферу своих личных интересов и тем главным образом способствовал и своему падению и здесь же увлек за собою и Максима. |
| Сравнительная оценка содержания того, что сделано для своего собрания кормчей Даниилом с одной стороны и Вассианом – с другой показывает, что м. Даниил мог с полным убеждением в правоте своих действий обвинять и судить Вассиана за его попытку изменить неизменяемый по его взгляду характер кормчей книги. Только то обстоятельство, что Даниил, осуждая Вассиана за составление им нового сборника правил, в тоже самое время не гнушается пользоваться новым переводом некоторых толкований, явившихся только благодаря настойчивости Вассиана, помимо того, что бросает тень на нравственный характер митрополита, но оно и противоречит высказанному им самим на соборе взгляду о неприкосновенности и неизменяемости кормчей книги. – Вообще нужно сказать, что там, где играют роль личные счеты, там очень трудно бывает выделить истинные взгляды лиц, которые ведут между собою литературные состязания. Это видно и в прении митр. Даниила с Вассианом, в котором каждый из них под влиянием затронутого личного чувства увлекается и договаривается до крайностей. Поэтому требуется большая осмотрительность и осторожность для того, чтобы из прения Даниила с Вассианом выделить истинные взгляды того и другого. В сущности все обвинительные пункты, выставленные митрополитом Даниилом против Вассиана по поводу составления им особого собрания кормчей книги, имеют один источник, который заключается в ее полемическом характере. Вассиан существеннейшим образом судился за свою кормчую – настолько, несколько он в ней затрагивал жгучий вопрос своего времени – о монастырских имуществах. На представленные м. Даниилом в защиту вотчинных прав монастырей доводы Вассиан отвечал кратко и уклончиво. Он даже как бы хотел показать вид, что аргументы его судей действуют на него убедительным образом. На указанные ему примеры владения селами со стороны некоторых древних подвижников Вассиан заметил: «те держали села, а пристрастия к ним не имели» 458 . Ответ Вассиана скрыто допускал мысль о совершенно противоположном отношении ко владению селами некоторых святых подвижников позднейшего, ближайшего к нему, времени. |
| Вассиан не утверждает, что эти и иные подвижники, будучи настоятелями обителей, вообще не имели в своем распоряжении монастырских владений, он говорит только, что «те держали села, а пристрастия к ним не имели». Вассиан не оспаривает прав церковных учреждений на земельные владения, он признает такие права за епархиальными архиереями и приходскими церквами и требует только, чтобы эти владения и пользование ими не противоречили канонам . Но иночеству, по его убеждению, должны быть чужды всякие имущественные притязания, в этом он верный последователь Нила . Ибо монастырские владения, по мнению Вассиана, даже если они очень скудны, пробуждают у монахов страсть к новым приобретениям: они начинают просьбами или обманом вымогать у богатых людей дары для монастыря, ведут тяжбы с соседями из–за ничтожных клочков земли и даже не стесняются прибегать к подделке документов и обману властей . Для Вассиана, выходца из среды богатого и властолюбивого боярства, весьма своеобразным оказывается то обстоятельство, что в своей полемике он ставит и чисто социальные вопросы, а именно вопрос о положении монастырских крестьян. Таким образом, в крестьянском вопросе князь–инок Вассиан Патрикеев оказывается первым русским либералом. Он упрекает монашество, в первую очередь настоятелей монастырей и тех монахов, которые управляли монастырскими владениями, в том, что они пользуются трудом монастырских крестьян; он сравнивает богатую и легкую жизнь монахов с тяжким существованием крестьян, говорит об изнурительном ежедневном труде крестьян, их простой и скудной пище, о плохих жилищах, о бедности и задолженности монастырю, приводящей к закабалению крестьян . Читая полемические сочинения Вассиана, мы видим, с какой энергией и увлеченностью отдавался он обсуждению этих вопросов. Чисто принципиальное обсуждение темы и бесстрастие аскетически опытных иноков, подобных Нилу Сорскому, не могли удовлетворить Вассиана. В сочинениях Вассиана мы ощущаем кипение его горячей боярской крови, страстность, непримиримость и гнев на противников–иосифлян; его язык остр, оценки его метки; он не отступает даже тогда, когда остается в одиночестве, когда видит, что его положение (о чем будет рассказано ниже) почти безнадежно. |
| Перечисленные сочинения Вассиана отличаются друг от друга по содержанию. «Предисловие» (1) касается вопросов общего характера. Здесь автор среди прочего высказывает свой взгляд на молитву, вполне соответствующий аскетически–мистическим воззрениям Нила Сорского, а именно: молитва для молящегося — это оружие в духовной брани и средство для вхождения в свою «внутреннюю клеть», ее глубина и сила заключаются не в красоте молитвенного пения. Для Вассиана это утверждение является не только выражением его аскетических воззрений, но и критикой формализма иосифлянского внешнего благочестия. «Слово ответно» (2) особенно хорошо отражает принципы и характер полемики Вассиана. Он критикует здесь формальное толкование иноческих обетов и требует, чтобы монах не только внешне, но и внутренне соблюдал в своей аскетической (монастырской) жизни заповеди Христа. Эти заповеди требуют самоотречения и самопожертвования, отказа от земных благ и ценностей. А на деле из–за того, что монастыри владеют землей, населенной крестьянами, из–за связанных с этим хозяйственных попечений, монашество, по мнению Вассиана, живет в полном забвении заповедей Христа . Говоря о необходимости устроить иноческое житие по Евангелию, Вассиан имеет определенную цель — вернуть монашество к его христианским аскетическим истокам: «На первую духовную красоту и удобрение возвратитися желаем» . В этом сочинении Вассиан предстает перед нами как представитель определенного аскетического направления, как выразитель своего личного духовного опыта; другое же его сочинение — «Собрание от правил святых» (3) — представляет собой типичный критически–полемический труд, попытку опровергнуть утверждения «стяжателей», и главным образом Иосифа. Иосиф оправдывал свои требования о необходимости и допустимости монастырских владений примерами из житий древнерусских основателей монастырей и подвижников благочестия. Вассиан оспаривает эти доводы ссылками на жития древнехристианских подвижников — Пахомия Египетского, Евфимия, Саввы и Феодосия Палестинских и пишет, что эти древнехристианские подвижники были нестяжательны и проводили жизнь в великой нужде и отвержении мирских благ. |
|
|
