| 14 . Не могу, однако, скрывать, что введение в практику этой последней меры требовало бы, чтобы Совет предварительно решил, как смотреть на эти сокращённый записи: а) Совет или признает эти compendia за examinatoria, т. е. обяжет экзаменаторов признавать за отличный всякий ответ, в пределах этих сокращённых записей безукоризненный, т. е. всякий ответ, который предполагает отличное знание этих compendia, хотя и не обнаруживает знакомства с читанным в данный год подробным курсом; б) или же отличной отметки по-прежнему будет требоваться основательное знание всего того, что было читано в аудитории. В случае этого последнего решения, эти compendia студентов ни от чего не освободят и труда им не облегчать. Каждый ли для себя, все ли вместе, но они должны будут вести дополнительную рукописную запись. А так как курс естественно будет содержать раскрытие всего содержимого в сокращённом экстракте, а не дополнение только его новыми отделами; то эти записи и примут – по-прежнему – вид курсов и по этим рукописным записям лучшие студенты и будут – по-прежнему – готовиться к экзаменам. Словом, решение в этом последнем смысле в действительности не решило бы ничего 22 . В конце проекта Василием Васильевичем были поставлены на решение Совета следующие вопросы: 1) „не следует ли литографирование лекций прекратить вовсе и восстановить прежний порядок – рукописных записей, составленных студентами и никем не исправляемых – в полном его значении? 2) если нет, то не следует ли сделать постановление, намеченное в пункт 11? 3) если да, то не следует ли сделать постановление по смыслу пунктов 13 и 14, а? “ И Совет Академии принял этот авторитетный голос Василия Васильевича и постановил не дозволять литографирования записей, составляемых студентами 23 . Сам Василий Васильевич студенческие записи охотно исправлял и до 1889 года позволял даже литографировать. В настоящее время в высшей степени желательно видеть его лекции напечатанными; но, вероятно, в такой же степени будет трудно восстановить их по студенческим записям. Нам кажется, что издание лекций Василия Васильевича, если бы оно осуществилось, будет теперь лишь показателем той степени усвоения студентами его лекций, какой они достигали под его руководством, но не явится во всей красе того совершенства, с каким эти лекции читались Василием Васильевичем в аудитории и с каким они вышли бы из-под редакции самого Василия Васильевича 24 . VI. |
| Антон Анатольевич Горский Глава восьмая. В преддверии решающих перемен: Василий Васильевич (1425–1462) При вступлении Василия Васильевича на престол у него сразу же разгорелся конфликт со старшим из дядьев – Юрием Дмитриевичем; поводом для него послужила нечеткая формулировка механизма передачи власти на случай смерти Василия Дмитриевича в завещании Дмитрия Донского: «А по грехом, отъимет Бог сына моего, князя Василья, а хто будет под тем сын мои, ино тому сыну моему княжь Васильев оудел» 796 . В результате посредничества митрополита Фотия Юрий отказался от своих притязаний, но на время: стороны договорились вынести спор на суд «царя» 797 . Такое решение было принято в условиях, когда в Орде продолжалась борьба за власть между несколькими претендентами. Ни один из них не располагал серьезной военной силой: показательно, что Борак и Худайдат в период своего максимального могущества терпели поражения от относительно небольших литовско-русских воинских контингентов. Если бы в московских правящих кругах существовало стремление покончить с зависимостью от Орды, для этого был весьма подходящий с военно-политической точки зрения момент – средств для восстановления власти силой, как у Тохтамыша и Едигея, тогда не было. Но очевидно, при великокняжеском и удельнокняжеских дворах не возникало самой мысли такого рода: царь есть царь, как бы слаб он ни был – это сюзерен, верховенство которого надо признавать. И решение спора о великом княжении (доселе внутри московской династии не случавшегося), лучше всего вынести на суд сюзерена. Однако в Орду Василий и Юрий отправились только шесть лет спустя. Поначалу этому, вероятно, мешала незавершенность борьбы за власть в Орде. Позже Юрий, скорее всего, не спешил реализовать договоренность, так как не рассчитывал на положительное для себя решение: в Орде утвердился Улуг-Мухаммед, выдавший Василию ярлык на великое княжение при жизни его отца, и был жив могущественный дед Василия и союзник Улуг-Мухаммеда Витовт – гарант интересов юного московского князя согласно завещанию Василия Дмитриевича 798 . В марте 1428 г. был заключен договор между Василием Васильевичем и Юрием Дмитриевичем, в котором галицкий князь признавал себя «молодшим братом» племянника 799 . |
| XI. Наконец в пятом «Помяни» – переход от «Мы» к отдельным «Я», пожелавшим специального, поименного поминовения. Это – момент чтения диптиха живых. Началом этого отдела разумеется должно было быть поминовение принесших в данный (момент) день «просфору» («Помяни, Господи, иже дары – принесоша»), затем нарочитых благотворителей («Помяни, Господи, плодоносящих – нетленная») и затем – выражаясь современным нам языком – просто сподавших поминанья» («Помяни, Боже, и всех требующих великаго -- и потребу его»). Подлинный момент чтения диптихов-видимо был между «молитися о них» [ " Помяни, им имрк Господи, имрк имрк – – – имрк«] и «И вся люди Твоя». Финал «И ихже мы не помянухом» – не только великолепен как художественно-литературное произведение, но и носит на себе печать высокой практичности Василия в. в чисто житейском смысле: требовалось количество этих «заповедавших молитися о них» ограничить известной нормой и однако не огорчить «для праздника» и тех, чьи поми- нанья не приняты за «множеством имен». XII. Nocлeдyющaя часть « πειδ» в нашем служебнике особенно пострадала. Литургия «Постановлений Апостольских» предлагает Метепто в buдe rudis indigestaque moles: cnepba о живых, затем о усопших, потом о живых, о живых, о живых. При св. Златоусте проведена была уже определенная система: сначала о усопших, потом о живых. Василий в., наоборот, сначала поминает живых, для причащения которых ведь и совершается литургия; затем в «Понеже» указаны мотивы для поминовения усопших – святых; потом помянуты и «преждепочившие» ( μοως δ). (Между «мирския чины» и «Всех душы» – момент чтения диптиха усопших). В нашем служебнике литургия Василия в. подогнана под план литургии Златоуста, и πειδ оказалось ненужным. XIII. Oдhako, и в литургии Василия в. от усопших делается -мотивированный в κενους μν – возврат к живым. Часть этого отдела уцелела и в нашем служебнике, именно: μς δ τος νταϑα παροικον τας διατρησον ν πστει σου, κα δγησον μς ν τβασιλε σου, χαριζμενος μιν τν σν ερνην δα παντς να σου κα ν τοτφ –δοξασϑ – κα μνηϑ – – – τ – – νομα – – |
| Это был поворотный момент во внешней политике Василия. Его планам общей борьбы с арабами не было суждено реализоваться. Взятие войсками Василия Тарента в Южной Италии и успешное продвижение вглубь страны под начальством талантливого Никифора Фоки в последние годы правления Василия могли служить некоторым утешением после сиракузской неудачи. В последние годы своей жизни Василий, сделавший уже в начале своего царствования неудачную попытку заключить союз с западным императором против западных арабов, заключил союз, уже в целях борьбы с восточными арабами, с армянским царем Ашотом Багратидом (Багратуни). Но в это время Василия не стало. Несмотря на потерю Сиракуз и на отсутствие выдающихся успехов в борьбе с арабами вообще, Василию удалось несколько расширить свои пограничные владения в Малой Азии и восстановить утраченное до него значение византийского имени в Южной Италии. По словам новейшего исследователя того времени, «состарившийся Василий мог умереть в мире. Он выполнил как на востоке, так и на западе очень большое военное дело, которое в то же время было делом цивилизаторским; Василий оставил империю более сильной и более уважаемой, чем та, которую он получил». 860 Если Василий I жил в мире со своими соседями, исключая арабов, то при его преемнике Льве VI Мудром (886–912) дело обстояло иначе. Тотчас по вступлении его на престол началась неудачная для Византии болгарская война, в связи с которой впервые в истории Византии появляются мадьяры (венгры, угры). К концу правления Льва VI у Константинополя стоят русские. Союзная с ним Армения, подвергавшаяся непрестанным арабским нашествиям, не смогла получить ожидаемой от Византии помощи. Вопрос о четвертом браке императора вызывал сильное внутреннее брожение в государстве. Все это указывает на то, что условия борьбы империи с исламом стали сложнее и труднее. Дела с арабами при Льве VI шли вообще неудачно. Происходившие с переменным успехом военные столкновения на восточной границе не имели важных результатов. На западе мусульмане в самом начале Х века овладели городом Региумом, на итальянском берегу Мессинского пролива, после чего пролив оказался всецело в руках арабов; а в 902 году они завоевали последний значительный укрепленный пункт византийской Сицилии, Тавромений, или Таормину. |
| В России мне не приходилось встречаться с о. Василием (он не был тогда священником и лекции читал не в Москве). И в эмиграции помню его еще штатским, на 10, boul. Montparnasse, где обитала тогда УМСА. Там выступал живописный Бердяев, Вышеславцев и элегантный о. Сергий Булгаков . Многое говорилось, не помню точно о чем, но о «божественном» разумеется. Василий Васильевич Зеньковский был вот какой: в очках, в сером костюме, приветливый и благосклонный, от слов его, от улыбки, всего существа исходило некое благоволение. Оно прочно сидело в нем. Он и сам ученый, профессор, автор книг разнообразных (не мне судить о них, по существу, но то, что я читал, глубоко-серьезно и как-то внутренне честно. Это чувствуется). Книги... – мало ли все мы, писатели, пишем книг, этим в сословии нашем не удивишь, а вот направленность к людям, сердцам человеческим, к молодежи – этого я у нашего брата мало встречал – у философов ли, поэтов, беллетристов – и сам дару такому завидую и ценю его высоко. У о. Василия именно это и было. Его к людям тянуло, и не затем, чтобы навязывать им что-то, а чтобы передавать свет, знания, благодать. Но для этого надо иметь душу преемницу, душу передатчицу, вот тогда будет общение. Видимо, всегда влекло к этому Василия Васильевича Зеньковского, профессора, писателя и педагога в сереньком костюме. Не удивительно, что будучи всегда христианином, он в некую минуту из профессора христианской философии, психологии обратился в священника о. Василия, в рясе и с крестом на груди. Ряса не помешала ему впоследствии написать ни «Апологетику», недавно вышедшего «Гоголя», ни разное другое, но она еще приблизила его к человечеству, на природную его склонность наложила особый, высше-мистический оттенок. Вот он исповедует перед причастием, он должен ободрять, укреплять, утешать – тут особенное поле его делания. И это чувствуют. Сразу почувствовали в нем «пастыря доброго». Мягкость, сочувствие, излучение какого-то природного оптимизма, человечность – как нуждается в этом несущее крест человечество! |
| Четвертое дело. Бил челом на него, дьякона Василия, Федор Дурново, что он, дьякон Василий, крестьянина, его, Федорова, завязав руки назад, подымал на виску и давал встряски, и хотел того крестьянина посадить в воду. Пятое дело. Бил челом на него, дьякона Василия, Михайло Кологривов в бою и безчестии своем. И по тому делу он, дьякон, просрочился. Шестое дело. Бил челом на жену его, дьяконову, дьячек Иван в пожитках отца своего. И по тому челобитью, дав сказку, он, дьякон Василий, в поставке жены к допросу не поставил, будто за болезнью ея. И в то срочное число по подписанию моему, не взяв старосты поповского и подьячего для досмотра на жене болезни, ушел из приказу. Седьмое дело. Бил челом подьяческий сын Василий, и в допросе жена его сказала, что вышла замуж за другого мужа пο слову его, дьякона Василия, что муж её первый, Василий, умер. А он, муж ея, вышеявленный челобитчик Василий, жив. И по тем делам управление по моим подписаниям и по приказу чинено. И Михайла Кологривова дело вершено по новосостоятельному великого государя указу моим суждением по просрочке его, дьякона Василия, что он, дьякон, став в срочное число сысдому (сыском?) Кологривовых (Кологривовым?), в допросе не пошел по другой общей сказке. И по той просрочке обвинен, он, дьякон, в иску его, Кологривова, в бое и в бесчестии, и приговор по тому делу закреплен моею рукою, да то ж дело кологривово по листам и в конце того приговору закрепил бывший судья Иосиф Булгаков. И по вершении того дела кологривова подал он, дьякон Василий, спорныя челобитныя к тому делу кологривову с ругательством многими приказных людей, и смертную казнь он, дьякон, писал в тех челобитных, ябеднических и лукавых, умыслом. И по тем спорным челобитным дьяконовым по подписанию моему был розыск, и по розыску по клеветам его, дьяконовым, приказных людей вины не явилося. A по прочим вышеявленным делам: дьячка Ивана да подьяческого сына Василья с начала 709 году и по сие время допросу не было, и те дела не вершены за многою его, дьяконовою, ябедою и за спорным челобитием. И когда царское величество соизволил быть на Москве, и он, дьякон, его царскому величеству жалобу приносил на мя и на приказных моих людей неправедну. И по указу его царского величества он, дьякон, прислан ко мне к рассуждению. И, чая от него покаяния праведного, свободил его без истязания. А ныне он, дьякон, в Санкт-Петербург клевещет на приказных моих людей, и по указу его царского величества, каков прислан из Санкт-Петербурга, приказные мои люди, судия Иринарх и дьяк Шупинской и три человека подьячих, посланы в Санкт-Петербург. |
| Вряд ли причиной двух подряд нападений на Одоев была какая-то особая неприязнь Борака и Худайдата к одоевскому князю, поскольку эти ханы сами враждовали друг с другом. Нет оснований и предполагать, что они думали обосноваться в верховских землях, как это пытался сделать в 1437 г. потерявший власть в Орде Улуг-Мухаммед, так как Борак и Худайдат в момент походов к Одоеву занимали в степи доминирующее положение – изгнанником являлся Улуг-Мухаммед. Действия Худайдата были направлены в первую очередь против Литвы: от Одоева он идет к литовским пределам и отступает от них вынужденно, в ответ на поход хана снаряжается литовское войско. В погоне за Бораком также участвовал служивший Витовту воевода Григорий Протасьев. Скорее всего, действия обоих ханов были связаны с уходом в Литву Улуг-Мухаммеда: они пытались нанести удары по литовским землям, очевидно, в местности, через которую двигался во владения Витовта их противник. Таким образом, с достаточной степенью уверенности можно полагать, что Улуг-Мухаммед находился в Литве не только в конце 1424 – начале 1425 гг., но и осенью 1422 г., во время одоевского похода Борака. В марте следующего, 1423 г. митрополит всея Руси Фотий привозил Витовту духовную грамоту Василия Дмитриевича, в которой великий князь литовский объявлялся в случае смерти Василия гарантом прав его сына (своего внука) 784 . А сразу следом за Фотием в Литву отправились великая княгиня Софья Витовтовна, привезшая восьмилетнего Василия Васильевича на свидание с дедом в Смоленск 785 . Очень вероятно, что именно тогда все еще находившийся в Литве (поскольку Борак доминировал в степи по меньшей мере до лета 1423 г.) Улуг-Мухаммед и выдал на имя сына великого князя ярлык. Инициатива в этом, можно полагать, исходила от Витовта, желавшего таким образом еще более оградить владельческие права внука от возможных притязаний со стороны его дядьев с отцовской стороны 786 . Последний период правления Василия Дмитриевича не был отмечен яркими политическими событиями в московско-ордынских отношениях, но именно к нему могут быть отнесены примечательные явления в общественной мысли, связанные с новым осмыслением побед Дмитрия Донского. |
| Однако нижегородские князья приехали к Джелал-ад-дину раньше Василия и вернулись от него «с пожалованием». Когда же в Орде появился московский князь, на престол уже взошел другой Тохтамышевич – Керим-Берди, убивший брата 766 . Удовлетворил ли он просьбу Василия? Если бы это было так, следовало ожидать восстановления московской власти в Нижнем Новгороде вскоре после визита великого князя в Орду. Но оно произошло только два с лишним года спустя, зимой 1414–1415 гг., когда Юрий Дмитриевич подступил к Нижнему с крупным войском, и нижегородские князья (Даниил и Иван Борисовичи, Иван Васильевич – сын Василия-Кирдяпы Дмитриевича и Василий – сын Семена Дмитриевича) бежали за Суру 767 . По-видимому, в 1412 г. Василий не добился пересмотра решения о судьбе Нижегородского княжества (Керим-Берди лишь подтвердил принадлежность московскому князю великого княжения владимирского) и вынужден был подчиниться воле законного «царя» Но в 1414 г. к власти в Орде вернулся Едигей, посадивший на престол своего ставленника Чокре (Чекри) 768 . Пожалование Джелал-ад-дина после этого утратило, с московской точки зрения, силу: власть узурпатора здесь по-прежнему не признавали и посчитали возможным провести военную акцию против нижегородских князей. В отличие от аналогичного предприятия 1411 г., завершившегося поражением под Лысковым, она имела успех. В 1416–1417 гг. нижегородские князья приехали в Москву (надо полагать, из Орды), но через год Даниил и Иван Борисовичи бежали вновь 769 . Василий Дмитриевич хотел посадить в Нижнем своего сына Ивана, но тот в 1417 г. умер. Тогда великий князь решил передать нижегородское княжение сыну Ивана Борисовича Александру, ставшему его зятем 770 . Но не позже начала 1423 г. Нижний Новгород вновь непосредственно отошел в состав московских владений, так как в таком качестве он упоминается в духовной грамоте Василия Дмитриевича, датируемой этим временем 771 . После 1411 г. Едигей дважды возвращал себе доминирующее положение в Орде: в 1414–1416 (когда на царстве был Чокре) и 1417– 1419 гг. |
| Кровь кипела в молодых князьях от такой жестокой обиды: в бешенстве выбежали они оба из дворца и в тот же час отправились в Галич, к отцу. Там их давно ожидали два старика, ненавидевшие великого князя. Рассказ о новой обиде еще больше усилил их злобу, и вы представьте, милые дети, сколько новых несчастий вытерпели предки наши за свадьбу государя своего с княжной Марией Ярославной и за пояс Василия Косого! Дмитрий Шемяка от 1433 до 1446 года Из всех врагов, восставших против великого князя в день его свадьбы, самым жестоким был Дмитрий Шемяка. Ни дядя Юрий, ни сын его Василий Косой, ни даже мстительный боярин Иван Дмитриевич не причинили столько зла великому князю, как этот двоюродный брат его. Правду сказать, и он сам не всегда был справедлив и очень часто заслуживал те несчастья, какие терпел. Именно Шемяка был, кажется, назначен Богом, чтобы показать великому князю, что еще и в здешнем мире зло бывает наказано. Свадебные праздники Василия Васильевича были, кажется, последними приятными днями для этого несчастного государя: не прошло и месяца после них, как Юрий Дмитриевич со своими сыновьями уже изгнал его из Москвы и, из милости дав ему в удел город Коломну, объявил себя великим князем. Правда, княжение его продолжалось только несколько месяцев, и Василий опять возвратился в Москву, но Юрий мог бы стать для него опасным, если бы вскоре потом не умер. Однако с ним не умерли все враги Василия, и сыновья его Косой и Шемяка имели точно такие же честолюбивые намерения, как и отец их. Косой как старший первым объявил свое право на великокняжеский престол и, наняв Вятчан, уже пошел с ними к Москве; но великий князь с верными Москвитянами, чрезвычайно любившими его, победил своего гордого брата и тогда же обесславил себя ужасным злодейством, напоминавшим России XII век и несчастного Василька Ростиславича: приказал ослепить Василия Косого! Такой жестокий поступок уменьшил любовь Русских к великому князю и извинил несколько все зло, каким впоследствии отомстил ему Шемяка за несчастье брата. Сначала этот хитрый князь не показывал Василию своей ненависти и даже вместе с ним называл врагом Отечества бедного слепца; но все это было только для того, чтобы получить в свое владение те богатые уделы, которыми великий князь хотел вознаградить его за несчастье Косого. Как только новые области были ему отданы, он начал думать о мщении и недолго искал подходящего случая: в России, окруженной со всех сторон врагами, такие случаи были нередки. |
| 15 января 1397 г. у великого князя Василия Дмитриевича родился сын Иван, названный или в честь Иоанна Кущника, память которого приходилась на день рождения, или Иоанна Златоуста (30 января). 6 декабря 1401 г. у Василия Дмитриевича родился сын Даниил, названный в честь Даниила Столпника (11 декабря). 13 января 1405 г. у Василия Дмитриевича родился сын Семен, нареченный в честь или преп. Симеона Ветхого (26 января), или Симеона Богоприимца (3 февраля). 10 марта 1415 г. у Василия Дмитриевича родился сын, который, судя по летописному рассказу, наречен в тот же день Василием — скорее всего в честь Василия епископа Анкирского (22 марта) . 22 января 1440 г. у Василия Темного родился сын Иван — по дню рождения назван Тимофеем, а крещен в честь Иоанна Златоуста (перенесение мощей — 27 января). 22 января 1441 г. у Василия Темного родился сын Юрий — крещен в честь Георгия епископа Амастридского (21 февраля). 13 августа 1446 г. у Василия Темного родился сын Андреи — крещен в честь Андрея Стратилата (19 августа). В июле 1449 г. у Василия Темного родился сын Борис — назван, очевидно, в связи с праздником Бориса и Глеба (24 июля). 8 августа 1452 г. у Василия Темного родился сын Андрей — назван в честь Андрея Стратилата (19 августа). 15 февраля 1458 г. у Ивана Васильевича родился сын, назван Иваном — по–видимому в честь праздника обретения главы Иоанна Предтечи (24 февраля). 18 апреля 1474 г. у Ивана Васильевича родилась дочь Елена — названная, очевидно, в честь царицы Елены (21 мая). 28 мая 1475 г. у Ивана Васильевича родилась дочь Феодосия — названа, очевидно, в честь муч. Феодосии Тирской (29 мая). 19 мая 1476 г. у Ивана Васильевича родилась дочь Елена — названа в честь царицы Елены (21 мая). 25 марта 1479 г. у Ивана Васильевича родился сын Василий, названный в честь Василия Парийского (12 апреля), но крещен 4 апреля (!) — т. е. ранее дня того святого, по которому выбрано крестильное имя. 23 марта 1480 г. у Ивана Васильевича родился сын Юрий — крещен в честь Георгия Митуленского (7 апреля). |
|
|
