| На другой день князь, взявши с собой врача, пришёл в то место, где был прежде Василий, хотел лечить его и не нашёл его там. Узнавши же, что его повезли в Печерский монастырь, подумал, что он умер, поспешно отправился туда и нашёл его так здоровым, как бы он никогда и болен не был. И услышав от него о дивных чудесах, князь весь приложился душой к пресвятой Богородице и к святому Феодосию. Симонович же Георгий, тысяцкий, ко многому своему подаянию прибавил ещё гривну шейную 69 , весом в сто гривен золота, и написал так: «вот я, Георгий, сын Симонов, раб пресвятой Богородицы и святого отца Феодосия, принимал благословение от святой руки его, слышал из его уст: прозри, и прозрел; пять лет был я болен глазами, блеска солнечного не видал и словом его исцелился. И вот я пишу грамоту последнему роду моему, чтобы никто не был отлучён от дома пресвятой Богородицы и святого Феодосия. Если же и в последнее убожество кто придёт и не сможет ничего дать, пусть будет положен в церкви сел их: везде защищает молитва Феодосиева. Когда мы приходили с половцами на Изяслава Мстиславича, увидали мы издали город высокий и пошли на него. И никто не знал, какой это город. Половцы бились под ним, но многие были ранены, и мы побежали от города того. После уже узнали мы, что это было село пресвятой Богородицы, а города тут никогда и не бывало. И сами, бывшие в селе не понимали, что делалось; только вышедши видели кровопролитие и подивились бывшему. Я пишу вам потому, что все вы вписаны в молитву святого Феодосия; он обещал отцу моему, как о всех чернецах, так и о нас молиться. И отец мой, ожидая исполнения обета святого, велел молитву его положить в гроб себе, в руку. И открылся он одному из тех богоносных отцов и сказал: «скажи сыну моему: я уже получил все блага по молитве святого. Постарайся и ты, сын мой, идти по моим следам добрыми делами. Если же кто не захочет благословения и молитвы и уклонится от них, возлюбя проклятие, пусть проклятие придёт на него! И потому всякий пусть имеет истинную любовь к святому Феодосию. Если же кто не будет иметь этого; тот под клятвою своих прародителей и отцов, и своей волей отвергает молитву и благословение и обет преподобного». 12. О зодчих |
| Бучинский. Здесь многие: боярин князь Мстиславский. Вельможный пан князь Вишневецкий. Димитрий. Всех Введи сюда. (Входят многие). Князь Вишневецкий! Скучно Мы эти дни в заботах провели: Волнения, и козни тёмной злобы, И строгий суд смутили наш покой. Вишневецкий. Светлейший Царь! Тяжёл твой долг державный, Но рушились все замыслы врагов. Димитрий. За правду Бог . Мстиславский! Я доволен Преданностью твоей и всех бояр. Князь Мстиславский. О Государь! С законами согласно Произнесли мы строгий приговор. Димитрий. И он исполнен будет. Князь Мстиславский. Но внемли Молению твоих рабов усердных. Не накажи немилостью своей За дерзку речь моей главы покорной. Димитрий. Как наказать? За что? Князь Мстиславский. Мы дали суд По совести и правде беспристрастно, И велика преступника вина. Но обрати на милость дух высокий. О Государь! Заслуги многих лет Не позабудь, казня вину едину; Не позабудь, как верно Шуйский князь Всегда служил и в битвах и в совете Родителю и брату твоему, Незлобному Царю. Шут. И Годуновым. Димитрий. И вправду, князь, ты их забыл. Князь Мстиславский. Мы все Служили им. Избрала их Россия, Не ведая, что жив законный Царь. Государь! Ты милостив и кроток. И как отец, ты благ к своим рабам: Виновного избавь от смертной казни И ссылкою единой накажи. Шут. Подалее, где холод и морозы! Его язык ко рту прилипнет. Димитрий. Князь! Противно мне нескромное прошенье. Князь Мстиславский. Прости, о Царь, усердью моему: Я стар и слаб. Шут. Не накажи за это, Отец родной! Он сам тому не рад. Князь Мстиславский. О Государь, помилуй! Князь Василий Усерден к Богу, церковью любим. Шут. И вправду, Царь: по нём уж все монахи Оделись в чёрное. Князь Мстиславский. Он утешал Сирот, вдовиц. Шут. Я про сирот не знаю, А про вдовиц я точно знаю сам. Князь Мстиславский. Его прельстили злые люди. Димитрий. Полно! Я вижу то, что ты и стар, и слаб. Шут. Уж от него невесты отказались. Димитрий. Сегодня весел ты, потешный князь! Не будешь ли просить меня о Шуйском? Шут. Да что мне в нём? Он вечно морщил лоб |
| За истину и родину святую. В часы молитв не позабудьте нас! Голоса. А ваше ль было дело? Другие. Вас-то и просили! – Что, разве вы бояре? – Не садились бы в чужие сани, так была бы шея цела. – Ништо вам, дуракам; поделом достается. Помни, купец, свой аршин, а дворянин свою дворянскую службу, а выше не лезь! Тургенев. О, час придёт, падут небесны кары! Вы вспомните, безумные, о нас; Услышите вы совести упреки, С рыданием воспрянете от сна! Голос. Вон слышишь ли? Теперь пошли в пророки! (всеобщий хохот). Старик в толпе. Смерть праведных пред Господом красна! Конец второго действия Действие третье Явление первое Во дворце Князь Голицын. Не знаешь ли, зачем созвали нас? Князь Мстиславский. Сегодня Царь впервые принимает Посланников от Польского двора. Князь Голицын. Ты снова позабыл: Уже давно непобедимый Цезарь Россиею владеет, а не Царь. Князь Мстиславский. Ох! К старости и память-то слабеет. Того гляди, что попадёшь в беду. Ба, посмотри! Вот князь Василий Шуйский. Давно ль опять явился ко двору? Князь Голицын. Не ведаю. Князь Мстиславский. Идти ль к нему? Князь Голицын. Нет; лучше подождем. Его вина быть может не забыта; Зачем же нам приветом поспешать? Князь Куракин. Вот дивные известья из Казани! Князь Мстиславский. Какиеже? Князь Куракин. У Волжских казаков Явился сын Феодора. Князь Мстиславский. Помилуй! Да у Царя когда ж родился сын? Князь Куракин. Вот видишь ли: от злобы Годунова Он был сокрыт, и в колыбель его Подложную царевну поместили. Князь Мстиславский. Ты надо мной смеёшься. Князь Куракин. Право нет. Шут. Ах, батюшки, как мёртвые плодятся! Да и живым не всем такой талант. Князь Мстиславский. Бесстыдная, неслыханная дерзость! Князь Куракин. Один в цари, в царевичи другой! Один успел – удастся и другому. Князь Мстиславский. Молчи; а то услышит Салтыков; Да и Хрущов, Мосальский недалёко. Всё это вздор, я верить не могу. Князь Куракин. Валуев! Князь моим словам не верит. Валуев. С сей вестию из низовых сторон Сегодня я поутру возвратился. Там пленного из шайки той при мне |
| Затем Мстислав и Константин направились к Переяславлю, чтобы вызволить новгородцев и покарать Ярослава, который все еще продолжал злобствовать, хватая теперь и смоленских купцов. Узнав о приближении Мстислава и Константина тот понял, что загнал себя в угол и наконец-то пошел на мировую. Но теперь Мстислав был неумолим. Лишь присутствие Константина избавило Ярослава от сурового наказания, а Переяславль от взятия " на щит " . Ограничившись контрибуцией, Мстиславич отобрал у зятя свою дочь и два года не возвращал ее. Вернувшись в Новгород, Мстислав не долго там пробыл. Уже на следующий год он уехал в Киев, а затем вернулся только для того, чтобы попрощаться с новгородцами. Тогда же, в Торжке, умер его сын Василий. Отклонив все просьбы остаться, князь заявил, что хочет искать Галичского княжения, о чем, вероятно, давно уже думал. Теперь эти мечты сбывались. Мстислав Мстиславич получил письмо от польского короля Лешко Белого. Тот называл его братом и звал княжить в Галиче, который, впрочем, еще предстояло отвоевать у венгров. Понимал ли Удатный князь, как его стали теперь называть, что солнце его подвигов уже миновало зенит и клонится к закату, что больших подвигов, чем с новгородцами, он на западе уже не совершит? Галицкое княжество, утратив династию своих правителей, переходило из рук в руки в череде заговоров, переворотов, измен и непрерывного кровопролития. Сыновья Романа Мстиславича Волынского Даниил и Василько были еще малы, чтобы претендовать на Галич, в эти годы они лишены были и своей законной отчины. Наконец Галич достался иноплеменникам - уграм и ляхам, покровитеям сирот, но те не смогли мирно поделиь добычу и Лешко теперь призывал Мстислава против венгерского короля Эндре, в качестве орудия реализации своих изощренных планов. Придя в Киев, Мстислав стал набирать войско для похода на запад. Это ему не составило труда. Добровольцы считали за честь послужить под стягом такого прославленного полководца, чья слава, кажется, стала вровень с Мономаховой. Как воин и военачальник, Мстислав вырос на юге. Здесь все ему было знакомо. Собрав вскоре значительные силы, включая и дружины братьев, он выступил в поход на Галич. |
| Повесть о Василии Златовласом Притча, яко невестам-девицам и юным вдовицам, хотящим посягати замуж, не довлеет женихов своих злословити и присланных от них бесчестить. Повесть творим о Василии королевиче Златовласом Чешския земли и о Полиместре его прекрасной кралевне французской Бысть в древние лета в немецких режах 992 , в Чешской земли, во граде Праге король именем Мстислав зело благонравен, и богат, и славен, и всякия добродетели исполнены. И, имея тот король сына именем Василия, еже есть сын его Василий зело доброделен и прекрасен зело, а власы у него, аки злато, сияют. И таковыя ради красоты его прозва отец его Златовласом, понеже у него власы, аки злато, сияют. Королевич же Василий Златовласый имея при себе отроков благоличных во свои лета, сенаторских и рыцарских детей, в великой чести. И егда приспе ему время женитьбе, и начат его отец, король Мстислав, искати ему невесты-девицы в жену, дабы была ему во всем подобна красотою и разумом, сыну его Василию. Сын же его Василий королевич зело желая сего, еже бы ему такову супружницу поняти 993 , подобну себе красотою и мудростию, и начат спрашивать купеческих людей, которыя ездят по многим землям, и царством, и королевством, где кто знает ему подобну девицу красотою и разумом. И некто от гостей 994 именем Василий «Аз, великий королевич, знаю невесту тебе во Франции у короля Карлуса, дщерь его, девицу, прекрасную Полиместру, красотою лепше 995 тебя и разумом подобна тебе во всем». Королевич же Василий Златовласый, услыша от гостя такия слова, зело усумнеся и возгореся сердцем своим, помышляя, како бы сию кралевну поняти. И шед ко отцу своему и рече ему «Отче мой драгий Станислав! Твоего кралевского величества гость Василий поведа ми о дщерии, кралевне Полиместре, короля Карлуса французского, о красоте ея, яко она красотою лепше мене и разумом и премудростию подобна мне. Молю тя, драгий мой отче, да пошлеши во Францию поклисарей 996 , сиречь сватов, к королю Карлусу да даст за мя дщерь свою кралевну Полиместру». И рече ему отец его «Милый мой сыне Василий! Не смею учинить сего, понеже Французское королевство издавна велико и славно, и честно, и богато, а наше кралевство пред ним мало, и убого, и неславно. И французский король не даст за тя, лише срамоту приимешъ себе и мне, и поклисарии наши бездельны 997 возвратятся». Тогда же кралевич Василий вельми зело опечалися, и отец его, король, рек ему «Сыне мой возлюбленный! О сем не печалуйся, как хощешь чини по своей воли». Королевич же Василий зело о сем радостен бысть, яко отец его воли с него не снял, и отправя полномочных поклисарей, вдав им великия дары, и лист написа к королю Карлусу с великими дарами и велел поднести королю Карлусу. А кралевне, дщери его, прекрасной Полиместре от кралевича Василия драгоценную чашу, и подписав на дне чаши тоя, писание же сицево «Кралевна государыня прекрасная Полиместра! Приими сию чашу и поди за меня, за кралевича Василия Златовласова». И написа к королю Карлусу с дарами и отпусти поклисарей тех. |
| Целый хор боярских голосов выступил в поддержку Федора Мстиславского и Василия Голицына. Из-за этих яростных прений Василий Шуйский никак не мог начать заседание Думы, а раздосадованный Никифор Обадьин долго слонялся по залу, пытаясь найти для себя место на скамьях, но его отовсюду гнали, награждая тычками и обзывая «худородным псом». Наконец Никифору Обадьину удалось-таки втиснуться там, где сидели вдоль стены окольничие. Федор Мстиславский, читая родословную Никифора Обадьина, написанную на узком бумажном свитке, гримасничал и презрительно усмехался. Увидев, что Никифор Обадьин уселся на скамью среди окольничих, Федор Мстиславский громко объявил, обращаясь к писарю-дьяку, чтобы тот записал будущего царского тестя в думном списке не боярином, а окольничим. «Хотя по своему худородству Никифору Обадьину более пристало быть среди думных дворян», – добавил при этом конюший. Василий Шуйский хотел было возмутиться, ибо Федор Мстиславский пошел наперекор царской воле, принизив придворный сан Никифора Обадьина. Однако, встретившись взглядом со своим братом Иваном, Василий Шуйский решил не ввязываться в словесную перепалку со строптивым конюшим. Иван Шуйский глазами дал понять своему царственному брату, что этот спор может затянуться до вечера и в результате на обсуждение насущных проблем времени не останется. Вняв молчаливому совету своего брата, Василий Шуйский открыл заседание Думы. Но едва Василий Шуйский завел речь о том, что он вступил в переговоры с крымским ханом, дабы склонить его к войне с поляками, как против этого решительно стал возражать Федор Мстиславский. – Государь, ты уже пытался разбить поляков с помощью шведского войска, – сказал конюший, не скрывая своей язвительности. – Всем известно, что из этого вышло. Часть шведского воинства переметнулась на сторону гетмана Жолкевского, другая часть удалилась восвояси, заключив перемирие с поляками. В результате наше войско потерпело тяжелое и постыдное поражение от гораздо более малочисленного врага. Крымский хан гораздо вероломнее шведов, просить у него помощи – это все равно что впустить волка к себе в овчарню. |
| Мстиславский как умел опровергал их и доказывал, что именно для защиты от вора и нужно впустить войско в Москву. Тут приехал к нему князь Василий Черкасский и известил, что от гетмана прибыл Александр Гонсевский – просить, чтоб Мстиславский с боярами вышел из собрания повидаться с ним. Последний сказал: «Гетман готов идти против вора, но остановка за русскими. Пусть только московское войско будет готово и выйдет в поле; польское сейчас же присоединится». Мстиславский попросил с собою Гонсевского идти в собрание, где он повторил то же, что сказал Мстиславскому. «Видите ли, – говорил Мстиславский, – поляки если и будут в Москве, то не в большом числе; а всего будет их столько, сколько потребно для защиты города от вора, остальные с нашими пойдут на войну. А нам нельзя нарушить крестного целования, и мы должны умереть за того, кого царем себе выбрали. Мы отправили послов к королю, так надобно ждать, а не изменять. Несмотря на все представления, патриарх все-таки говорил против введения войска; тогда кто-то из бояр заметил ему: «Дело твое, святейший, смотреть за церковными делами, а в мирские не следует тебе вмешиваться. Исстари так ведется, что не попы управляют государством». В заключение, каких-то четырех лиц, особенно кричавших против впущения польских войск, Мстиславский приказал схватить и посадить в тюрьму. На другой день те, что вместе с патриархом вооружались против впущения войск, сошлись с боярами и отправились к гетману. Жолкевский жаловался, что на него взводят разные клеветы, оправдывался, изъявлял готовность идти против вора и не показывал охоты вводить войско в столицу. Сами бояре уговаривали его и представляли крайнюю необходимость ввода. «Как только войско отойдет, – говорили они, – то черные люди призовут вора, столица попадет в его руки; тогда прольется много крови и нас всех перебьют; такому делу был не один пример. Так и недавно сталось с Шереметевым: его при Шуйском убил народ во Пскове, где он был воеводою». Против собственного желания Жолкевский, уступая только желанию временного правительства, решился ввести войско в Москву. |
| Святослав напал на Торжок, слабое место Новгородцев, а с запада и юга на Новгородский пригород Луки напали, по приказу Андрея, Полоцкие и Смоленские князья. Дело кончилось бы, по обыкновению тем, что Новгородцы покорились бы воле Андрея и приняли бы Святослава, но на беду ввязался в эту борьбу Андрея с Новгородом новый князь Киевский – Мстислав Изяславович, двоюродный племянник Андрея, сын того Изяслава, с которым так долго пришлось бороться отцу Андрея, Юрию Долгорукому. Он стал на сторону Новгородцев, принял благосклонно депутацию от них в лице Данислава Лазутинича, тайком пробравшегося сквозь ополчение Полочан и Смоленцев в Киев, и дал им в князья сына своего Романа. Этот поступок Мстислава, нарушавший права Андрея, признаваемый прежними Киевскими князьями, по которым он, как старейший в роде, мог назначать по своему усмотрению в Новгород князей, – жестоко оскорбил Боголюбского. Равнодушный до сих пор к Киевскому княжению, он теперь предъявил свои права и на Киев, как старейший в роде и во всяком случае имевший на него гораздо более прав, чем племянник его, Мстислав Изяславович. Он собрал громадное ополчение, состоявшее из дружин одиннадцати князей и отправил его на Киев, под начальством старшего сына своего Изяслава и боярина Бориса Жидиславича. В ополчении участвовали: князья Муромские и Рязанские, боявшиеся сильного соседа и совершавшие еще ранее с дружинами Андрея походы на Болгар и Половцев, – князья Смоленские и Полоцкие, Черниговские и Новгородские, и, наконец, братья Андрея – Глеб и Всеволод, и племянник Мстислав Ростиславович. Вся эта рать обступила Киев и после недолгой осады взяла город, в 1169 г. на второй неделе поста; Мстислав убежал из города, и победители бросились грабить имущество граждан. Не обошлось и без кровопролития: Суздальцы мстили теперь Киевлянам за убиение их родичей в Киеве после смерти Юрия Долгорукого. Целых три дня продолжался грабеж, город был пожжен и разграблен, «и бысть в Киеве, – говорит летописец, – стенания и туга, и скорбь неутешная, и слезы непрестанные, сия же вся содеяшаяся грех наших ради». |
| Он поехал к Клобукам без бояр. Но те встретили его враждебно, сказав ему между прочим: «ты обманул нас, приехал один, без братии и без мужей своих». С этими словами они принялись стрелять в князя и перебили его детских. Мстислав отставил от службы двоих из своей дружины за то, что их холопы украли коней из княжего стада. Злобясь на то, отставленные бояре на походе князей в степь наговорили Давиду Ростиславичу, будто Мстислав хочет схватить его с братом. Ростиславичи поверили клевете и потребовали от Мстислава нового крестоцелования на том, что он не замыслил на них лиха. Мстислав обратился за советом к своей дружине. Та посоветовала ему согласиться на крестоцелование, но с тем, чтобы Ростиславичи выдали ссорщиков. При этом она сказала своему князю: «ты прав перед Богом и перед людьми; тебе нельзя было того без нас ни замыслить, ни сделать, а мы все ведаем твою истинную любовь ко всей братии». Значит, бояре поставили себя в послухи, свидетели правоты своего князя в тяжбе его с братией 37 . Обозначая состав думы, летопись XII в. часто говорит, что князь думал с своей «дружиной». Но под этим неопределенным выражением летописец разумел только верхний слой класса, носившего такое название, «старейшую» или «большую» дружину, «передних» или «лепших мужей»; которые были обычными, постоянными советниками князя. Если князь предпринимал дело, «не поведав мужем своим лепшим думы своей», летописец отмечал это, как необычное и неправильное явление 38 . В летописном рассказе о заседаниях княжеского совета эти обычные и постоянные советники чаще всего зовутся просто «мужами» или «боярами». В исключительных случаях, на походе, когда князь спрашивает мнения своей младшей дружины, летописец точно отличает последнюю от старших дружинников, замечая, что была дума не только с мужами, но и со всей дружиной 39 . По-видимому боярин уже тогда получал специальное значение советника, постоянного княжего «думцы» или «думника»: один князь XII в., герой Слова о полку Игореве, отличал «бояр думающих» от «мужей храборствующих», от военной дружины, не имевшей места в думе 40 . |
| Князь Мстиславский не терял из виду своего врага и собирался отплатить ему за понесенное поражение. После неудачи при Новгороде Борис Годунов, чтобы поддержать дух войска, обошелся с побежденными, как с Он обратился к армии со словами поощрения. Все, от военачальника до последнего солдата, получили от царя щедрые подарки. Мстиславский пользовался уходом придворного лекаря, присланного из Москвы. Это было исключительной милостью, которая оказывалась в чрезвычайно редких случаях. Оправившись от своей раны, князь быстро реорганизовал армию. Его помощником был Василий Шуйский, расследовавший некогда Угличское дело и представлявший собой идеальный тип предателя. Правительственная армия двинулась к Севску небольшими переходами. В конце января она, как выяснилось, стояла уже в окрестностях города. Узнав об этом, окружающие Дмитрия разделились на два лагеря. Поляки, более правильно оценивая положение вещей, хотели вступить с годуновцами в переговоры, выиграть время и действовать путем соблазна. Однако такая медлительность была не по нраву казакам. Эти рубаки сгорали от желания драться. Дмитрий стал на их сторону. В конце концов, никто не сомневался в победе. 30 января 1605 года полки самозванца весело выступили против неприятеля, чтобы сразиться с ним около небольшой деревеньки Добрыничей. И на этот раз исход сражения нам известен лучше, нежели его подробности. Борьба шла между качеством и количеством, так как Мстиславский имел значительный перевес силы. И, бесспорно, качество потерпело поражение. Вначале поляки стремительно бросились в атаку. Несясь на своих легких и быстрых скакунах, эти пылкие всадники заставили отступить московские войска. Может быть, они и разбили бы их, если бы не неожиданное отступление запорожских казаков во время самой горячей схватки. Казаков было около семи тысяч. В тот момент, когда все рассчитывали на их поддержку, они бросились в бегство, даже не будучи атакованы. Эта неожиданная паника показалась настолько подозрительной, что распространился слух, будто казаки были подкуплены московским золотом. |
|
|
