| АЛЕКСАНДР БОХАНОВ: Есть его записки… АЛЕКСЕЙ ВАРЛАМОВ: И нет записок Феофана, а есть книги, которые представляют собой беседу с Феофаном. Вы же историк, как вы можете уподоблять беседы мемуарам? Там же степень искажения невольно возрастает! ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Владимир Михайлович, у меня к вам вопрос. Существуют ли какие-то неизвестные материалы о Григории Распутине, о которых нам еще предстоит узнать? Как вы думаете? ВЛАДИМИР ЛАВРОВ: Нам бы хорошо разобраться с тем, что есть! ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: То есть материалов так много, что мы еще до конца в них не разобрались? ВЛАДИМИР ЛАВРОВ: Да, мы слишком много знаем и, одновременно, слишком много не знаем. К тому, что уже говорилось, могу добавить современные слова: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Ну, поглядите глазами обычного простого человека: убили царского друга, значит, было за что! А какие слухи ходили про Распутина? ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Говорят, что в петербургском обществе ненависть к Григорию Распутину и отчасти к царской семье была очень велика. ВЛАДИМИР ЛАВРОВ: В Петербурге было модно критиковать и всячески уничижать государя, государыню, быть революционером, быть социалистом, быть демократом… Это было модно. ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Это национальная особенность русского человека - быть таким жестоким в кризисные моменты истории? АЛЕКСЕЙ ВАРЛАМОВ: Всё, к сожалению, намного сложнее. Был такой замечательный старец Гавриил Зырянов, святой жизни человек и подвижник. Он говорил: «Убить Распутина - что у паука сорок грехов простится». Вот как хотите, так и трактуйте это. Была великая княгиня Елизавета Федоровна, о которой мы сегодня говорили и которая посылала приветственные телеграммы убийцам. Это не вмещается в наше сознание, это надо просто принять как данность. Это неподсудно с нашей точки зрения. ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: И все-таки хочется понять этих людей. Наверное, у них были какие-то причины … АЛЕКСЕЙ ВАРЛАМОВ: Они считали, что Распутин дискредитирует монархию, Православие и т. д. АЛЕКСАНДР БОХАНОВ: Они верили тому, что вокруг говорили о Распутине. Понимаете? Все же рассказывали разные сплетни про Распутина, и не верить этому было сложно. А ведь мы знаем, как историки, что правда часто бывает не на стороне большинства. |
| Е. К. Никифоров: - Но должен быть советским, но, я думаю, Булгаков стремился-то во МХАТ, оттого что там Алексеев, Станиславский, оттого что Книппер-Чехова, оттого что там благородство на благородстве происхождения и образования, воспитания и игры. Это сливки московского, русского даже в целом общества. А. Н. Варламов: - Это абсолютная правда, хотя потом в 30-е годы, когда он попадет внутрь этих сливок, они моментально скиснут в его глазах. И он напишет «Театральный роман». Третий как бы свой великий роман, где он очень иронически опишет и Станиславского, и Немировича-Данченко, и Книппер-Чехову, и всех, всех, всех. И сильно в них разочаруется. Но пока что он, действительно, был театром очарован. И пока что МХАТ в его глазах – это действительно лучшее, что есть в театральной жизни Советской России или Советского Союза. Е. К. Никифоров: - Это выделка человеческая: умение ходить, говорить, одеваться. А. Н. Варламов: - Да, конечно. Там профессия. Там они все профессионалы и сам, будучи высоким профессионалом, он, конечно, это все очень ценил. Но что происходит дальше? Дальше вот эти советские драматурги, которые хотят, чтобы МХАТ все-таки стал красным, революционным: коль скоро мы живем в революционной советской стране, так и театр должен быть советским революционным. Е. К. Никифоров: - Чистая завись. А. Н. Варламов: - Конечно, зависть. Зависть, желание оттолкнуть его, занять его место. И они пишут Сталину письмо вот с такой вот жалобой, в котором они требуют: уберите, запретите антисоветскую, контрреволюционную пьесу «Дни Турбиных». Сталин им отвечает, если так, в сухом остатке, пошли вон, дураки. Научитесь сначала писать, как товарищ Булгаков пишет, а потом со своими глупостями лезьте. Учитесь у него, как писать. И вторая мысль, как раз вот то, что я начал говорить, что вы просто эту пьесу не поняли. Эта пьеса работает на нас. То, что автор симпатизирует своим белым героям, это его личное дело, а любой грамотный, сознательный зритель понимает, что если эти симпатичные ребята проиграли, если они драпанули, кто в Париж, кто в подполье забился, а пришли красные, так вот значит пьеса, она об этом. Она об историческом торжестве красной революционной идеи. |
| Алексей Варламов: Доброе отношение к русским у украинцев в крови В отношениях России и Украины не надо ничего лакировать, пытаться облегчить, но ощущение родства все равно не исчезает 14 марта, 2014 В отношениях России и Украины не надо ничего лакировать, пытаться облегчить, но ощущение родства все равно не исчезает Впечатлениями и воспоминаниями о Западной Украине делится писатель Алексей Варламов. Я очень люблю Киев , считаю его одним из самых красивых городов на земле, и когда впервые там оказался, позавидовал киевлянам от всего сердца, что они живут в таком замечательном городе. Но сказать мне сейчас хотелось бы не о столице. Еще одно место на Украине, которое произвело на меня невероятное впечатление в годы студенческой молодости — это Западная Украина, Галичина, Карпаты, Львовская область. Я был там три раза в этнолингвистических экспедициях, которые организовывал академик Никита Ильич Толстой. У него была теория, что именно Карпаты — прародина славянства, и мы должны были найти тому лингвистические подтверждения. Мы приезжали в глухие карпатские и закарпатские горные села, ходили по домам и спрашивали народ о том, «как раньше было». Почти никто из старших людей в тех деревнях по-русски не говорил, а мы, соответственно, не знали украинского, тем более что там не просто украинский язык, а восхитительная смесь: и польский, и венгерский, и словацкий, и немецкий… Но буквально через некоторое время вполне осваивались, языковой барьер исчезал, мы просили бабушек: «расскажите, як колысь було», т. е. «давно, раньше», а про себя приговаривали: «колись, бабка, колись!» Я помню их замечательное радушие и гостеприимство: ни одного враждебного взгляда, никакого раздражения, только доброжелательное и уважительное отношение. Хотя в тех селах были и те, кто посидел в советских лагерях и тюрьмах, и свои претензии к советской власти между собой они наверняка высказывали, но их любовь к нам до сих пор остается у меня в памяти. Мы жили в школе, утром парами расходились по хатам, а вечером хвастались не только тем, кто что записал, но и кого вкуснее угощали, приносили с собой дары бабушек — кровяную колбасу, домашний хлеб, сыр, сало, горилку — блюда не постные, но это было и не постом, а в зимние студенческие каникулы с ослепительным снегом, черными елями-смеричками, которые росли на склонах гор, незамерзающими ручьями, звездами и отчетливо угадываемом на небе Млечным путем, который там звали Чумацкий шлях (ехали чумаки за солью и рассыпали ее по всему небу). |
| А что касается популярности романа, так он взорвал атмосферность шестидесятых. Эстрадная поэзия, тихая лирика, деревенская проза, Трифонов, Хемингуэй, Бунин... И тут как комета, врывается книга, где действуют дьявол, Иисус Христос, пусть и не вполне канонический, с точки зрения воцерковленного человека. Но все же в сильно обезбоженной России вещи, ранее объявленные «бабушкиными сказками», вдруг становятся предметом художественного изображения. И это делает не Гёте, не Данте, а наш современник... Затем «смена регистров»: в «Мастере» перемежаются лирическая, сатирическая, историческая, евангельская, романтическая линии... Невероятно щедрый юмор. К тому же этот обаятельный роман легко и очень интересно читать. Это не Достоевский или Платонов, чтение которых - «работа». Подогревало интерес и то, что книгу было невероятно трудно достать. Издавалась очень небольшими тиражами и продавалась в «Березке» - в том самом «торгсине», который так насмешливо изображен в романе. культура: Но куда же Мастер и Маргарита все-таки отправляются? Варламов: На этот счет много теорий. Финал мы видим глазами Маргариты: дом с венецианскими окнами, вьющийся виноград... Но в начале второй части романа ей снится какая-то серая местность, ничуть не похожая на идиллическую. Может быть, на самом деле они попадают в какое-то плохое место, но Маргарита утешает Мастера, чтобы ему не было страшно и одиноко. Насколько такая теория верна - не знаю, другие версии не менее остроумны. Булгаков нарочно придумал эту «трехмерную» картину, где тьма, свет и покой. Возможно, он и про себя понимал, что не заслужил света. культура: Но ведь они лишаются существования... Варламов: Почему-то как читателя меня это не очень волнует. Больше увлекает интонация: «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Это знает уставший...». «Мастер и Маргарита» - очень пессимистичный роман, один из самых безысходных в русской литературе. Он о том, что Христос страдал, но не воскрес. Иешуа показан в лунной дорожке, с ним ученик, но света нет, только тьма распятия. А что с книгой Мастера? Ну ладно, «рукописи не горят», но куда они деваются? Когда начинаешь задумываться, понимаешь - выхода-то нет. А что с Москвой дальше будет? Похоже, там не осталось никого, кроме несчастного Ивана Николаевича Бездомного, который смотрит на луну, потом ему делают укол морфия, и он затихает до следующего полнолуния. Я, если честно, больше люблю «Театральный роман» и «Белую гвардию». |
| Чудинова убеждена, что без создания общественного совета по нравственности Россию ждет то, что сейчас происходит на Западе. Главная задача совета – устанавливать нравственные ориентиры, основываясь на православной этике. " Иначе все увязнет в четырех женах, благонравном венчании гомосексуальных пар и прочих ценностях мультикультурного общества " , – предостерегла Чудинова. Иного мнения придерживается коллега Чудиновой, писатель Алексей Варламов. По его мнению, если смотреть на все с точки зрения Чудиновой, то единственным реальным выходом остается формулировка " не забудьте выключить телевизор " . " Но мы не сможем убедить в этом общество, и вместо диалога с обществом получится наш монолог " , – считает писатель. В то же время почва для диалога безусловно есть. Варламов видит ее в общем неприятии рекламы, которая раздражает большую часть зрителей. " Рекламодатели хотят превратить телезрителя в идеального потребителя " , – сказал Варламов. По мнению писателя, именно рекламодатели более всего заинтересованы в засилье пошлых и отупляющих передач на нашем телевидении. " Я бы стремился к тому, чтобы запретить рекламу на государственных каналах телевидения, – заявил писатель. – Мне кажется, здесь мы найдем союзников не только среди православных журналистов " . Главный редактор Обозрения " Радонеж " Евгений Никифоров отметил, что мультикультурный проект, о котором говорила Елена Чудинова – это инструмент дехристианизации общества. По словам Никифорова, в Латвии сейчас ведется подготовка к принятию закона, запрещающего священникам критиковать гомосексуализм. И подобное вполне может произойти и в России. " На нас надвигается диктатура греха, – предупредил Никифоров. – Общественный совет – это препятствие на пути этой диктатуры " . Завершил выступления профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев. По его словам, общественный совет не должен превращаться в идеологический комитет " Единой России " или какого-либо министерства. Андрей Кураев подчеркнул, что такой совет должен стать не очередным клоном Общественной палаты, а организацией, созданной по инициативе и при участии ядра православно-культурной элиты России. |
| Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance открытые лекции журнала «Фома» Литература XX века за час Что связывает Апокалипсис и русскую литературу последние 100 лет? Именно в XX веке русские писатели стали поднимать тему конца света. Революции, войны, промышленные катастрофы — казалось, мир катится в тупик. Об этом авторы честно писали в своих произведениях. ПОЛНОЕ ВИДЕО Что связывает Апокалипсис и русскую литературу последние 100 лет? Именно в XX веке русские писатели стали поднимать тему конца света. Революции, войны, промышленные катастрофы — казалось, мир катится в тупик. Об этом авторы честно писали в своих произведениях. Откуда возникла идея русского Апокалипсиса? Чего боялись советские писатели? Что стояло за научным прогрессом? И где в литературе 90х христианство? ЛЕКТОР КУРСА Алексей Варламов Писатель, публицист, доктор филологических наук, ректор Литературного института им. А. М. Горького. Короткие лекции Слушая революцию Как тема революции отражалась в литературе до и после событий 1917-го года? О каком пути русской истории пишет Платонов в романе «Чевенгур»? Как воспринималась новая эпоха? «Чевенгур» Платонова Где корни русского Апокалипсиса? Как в романе Платонова «Чевенгур» соединяются коммунизм и христианство? И почему автор сочувствует своим героям, несмотря на их поступки? Русская жажда Апокалипсиса Что Пришвин говорил о сектантстве? Какое место у художника в истории? Какой он – русский человек? И в чем проявляется Апокалипсис в романе «Мастер и Маргарита»? Опасения советских писателей Во что верили писатели и что послужило причиной их апокалиптичных настроений? И какие проблемы ставит перед читателем «Прощание с Матерой» Валентина Распутина? Апокалипсис в литературе Как литература советского периода влияла на судьбы страны? Почему советские писатели стали голосом Церкви и о чем пишет Чингиз Айтматов в романе «И дольше века длится день»? Бессмысленность советского Апокалипсиса Что в литературу принесла Перестройка? Какую войну показал Виктор Астафьев в романе «Проклятые и убитые»? И как советские Апокалипсис стал бессмысленным? Последние времена Для чего Алексей Варламов написал роман «Последние времена»? Где в романах 90-х гг. – христианство? Является ли конец света выходом из тупика истории и что ждет нас дальше? © Академия журнала «Фома» 2023 #rs-demo-id |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла А. Е. Варламов. Гравюра. XIX в. (ГЦММК) Александр Егорович (15.11.1801, Москва - 15.10. 1848, С.-Петербург), рус. композитор, певец, педагог-вокалист, дирижер. В историю рус. музыки вошел как мастер романса (создал ок. 200 романсов и песен). Благодаря красивому голосу, хорошим муз. данным был взят певчим в Придворную певческую капеллу . По нек-рым данным, муз. образованием В. занимался Д. С. Бортнянский , к-рого В. в предисловии к «Полной школе пения» (М., 1840) назвал своим знаменитым учителем. В 1819-1823 гг. В.- учитель певчих в рус. посольской церкви в Голландии (в Гааге и Брюсселе), где одновременно сам изучал теорию музыки. 24 янв. 1829 г. вновь был определен в число придворных певчих, затем стал учителем сольного и хорового пения. В 1830 и 1831 гг. В. направлялся по Высочайшему повелению в Москву для обучения архиерейских и синодальных певчих придворному пению. Уволен из Придворной певческой капеллы 22 дек. 1831 г. по собственному прошению. С сер. 20-х по нач. 40-х гг. В. с успехом выступал как дирижер хора и симфонического оркестра, включал в программы концертов хоровые сочинения Бортнянского, «Stabat mater» Дж. Б. Перголези и др. В Москве В. пел в муж. хоре, состоявшем из театральных певцов в ц. Николы Явленного на Арбате (возможно, он также руководил этим хором). «Херувимские песни» являются первыми дошедшими до нас сочинениями В. Две из них были поднесены композитором имп. Николаю I в 1828 г. (тогда же, вероятно, была создана и 3-я), после чего В. был принят в капеллу. Муз. язык этих песнопений тесно связан со светскими жанрами (менуэтом, маршем), с романсовым творчеством автора. В гармонии свободно используются диссонансы и хроматизмы, применяются имитации. Нумерация «Херувимских», принятая в прижизненных изданиях (Москва, Ю. Грессер), впосл. (в изд. Юргенсона и др.) была изменена. Арх.: РГИА. Ф. 472. Оп. 5/839. 33: Дело о поднесении государю-императору чиновником 14-го класса Варламовым двух Херувимских песней своего сочинения и об определении его в придворные большие певчие; РГИА. Ф. 472. Оп. 6/840. 28: Дело об отправлении в Москву певчего Варламова и псаломщика Котовского для обучения архиерейских и синодальных певчих придворному пению и для показания порядка в церковном служении. |
| Алексей Варламов — о мифах, выживании писателя и непойманном карпе Как страх смерти лечится козьим молоком? Какую ошибку допустило советское правительство, оставив в школьной программе ‘Преступление и наказание’? Как в 1900-е годы выживал писатель и как сегодня живет русская литература? Интервью с писателем Алексеем Варламовым, лауреатом Патриаршей литературной премии 2013 года. 22 мая, 2013 Как страх смерти лечится козьим молоком? Какую ошибку допустило советское правительство, оставив в школьной программе ‘Преступление и наказание’? Как в 1900-е годы выживал писатель и как сегодня живет русская литература? Интервью с писателем Алексеем Варламовым, лауреатом Патриаршей литературной премии 2013 года. Как страх смерти лечится козьим молоком? Какую ошибку допустило советское правительство, оставив в школьной программе «Преступление и наказание»? Как в 1900-е годы выживал писатель и как сегодня живет русская литература? Об этом и многом другом — в интервью с писателем Алексеем Варламовым, лауреатом Патриаршей литературной премии 2013 года. Ключевой персонаж Первое воспоминание — мне было года 2–3. Очень хорошо помню бабушку, которая носила меня на руках по казавшейся тогда огромной квартире. Мое самое первое в жизни воспоминание связано именно с бабушкой, для меня факт важный. Бабушка — ключевой персонаж в моей человеческой, литературной судьбе. Она была удивительной женщиной, но это далеко не хрестоматийный образ верующей бабушки, которая внуку передает какое-то тайное знание. Моя бабушка была человеком, далеким от Церкви. Хотя родилась еще в царские времена, окончила классическую гимназию в Твери… У нее была сложная жизнь, драматичная судьба. И можно сказать, что она отшатнулась и от веры, и от Церкви. Но она говорила мне не об этом, она очень много рассказывала про свою жизнь, про свое детство и юность. Причем — дозировано. Она была из богатого купеческого рода Коняевых, там было что в революцию терять. А родители мои, напротив, были людьми коммунистического образа жизни, сознания, воспитания. Бабушка, не желая входить с ними в противоречие, о многих вещах умалчивала. |
| Увидел он то же самое, что видел и до полудня: равнину, холмы, небо, лиловую даль; только холмы стояли поближе, да не было мельницы, которая осталась далеко назади. Из-за скалистого холма, где тек ручей, возвышался другой, поглаже и пошире; на нем лепился небольшой поселок из пяти-шести дворов. Около изб не было видно ни людей, ни деревьев, ни теней, точно поселок задохнулся в горячем воздухе и высох. От нечего делать Егорушка поймал в траве скрипача, поднес его в кулаке к уху и долго слушал, как тот играл на своей скрипке. Когда надоела музыка, он погнался за толпой желтых бабочек, прилетавших к осоке на водопой, и сам не заметил, как очутился опять возле брички. Дядя и о. Христофор крепко спали; сон их должен был продолжаться часа два-три, пока не отдохнут лошади… Как же убить это длинное время и куда деваться от зноя! Задача мудреная… Машинально Егорушка подставил рот под струйку, бежавшую из трубочки; во рту его стало холодно и запахло болиголовом; пил он сначала с охотой, потом через силу и до тех пор, пока острый холод изо рта не побежал по всему телу и пока вода не полилась по сорочке. Затем он подошел к бричке и стал глядеть на спящих. Лицо дяди по-прежнему выражало деловую сухость. Фанатик своего дела, Кузьмичов всегда, даже во сне и за молитвой в церкви, когда пели “Иже херувимы”,9 думал о своих делах, ни на минуту не мог забыть о них, и теперь, вероятно, ему снились тюки с шерстью, подводы, цены, Варламов… Отец же Христофор, человек мягкий, легкомысленный и смешливый, во всю свою жизнь не знал ни одного такого дела, которое, как удав, могло бы сковать его душу. Во всех многочисленных делах, за которые он брался на своем веку, его прельщало не столько само дело, сколько суета и общение с людьми, присущие всякому предприятию. Так, в настоящей поездке его интересовали не столько шерсть, Варламов и цены, сколько длинный путь, дорожные разговоры, спанье под бричкой, еда не вовремя… И теперь, судя по его лицу, ему снились, должно быть, преосвященный Христофор, латинский диспут, его попадья, пышки со сметаной и всё такое, что не могло сниться Кузьмичову. |
| IV Кто же, наконец, этот неуловимый, таинственный Варламов, о котором так много говорят, которого презирает Соломон и который нужен даже красивой графине? Севши на передок рядом с Дениской, полусонный Егорушка думал именно об этом человеке. Он никогда не видел его, но очень часто слышал о нем и нередко рисовал его в своем воображении. Ему известно было, что Варламов имеет несколько десятков тысяч десятин земли, около сотни тысяч овец и очень много денег; об его образе жизни и занятиях Егорушке было известно только то, что он всегда “кружился в этих местах” и что его всегда ищут. Много слышал у себя дома Егорушка и о графине Драницкой. Она тоже имела несколько десятков тысяч десятин, много овец, конский завод и много денег, но не “кружилась”, а жила у себя в богатой усадьбе, про которую знакомые и Иван Иваныч, не раз бывавший у графини по делам, рассказывали много чудесного; так, говорили, что в графининой гостиной, где висят портреты всех польских королей, находились большие столовые часы, имевшие форму утеса, на утесе стоял дыбом золотой конь с бриллиантовыми глазами, а на коне сидел золотой всадник, который всякий раз, когда часы били, взмахивал шашкой направо и налево. Рассказывали также, что раза два в год графиня давала бал, на который приглашались дворяне и чиновники со всей губернии и приезжал даже Варламов; все гости пили чай из серебряных самоваров, ели всё необыкновенное (например, зимою, на Рождество, подавались малина и клубника) и плясали под музыку, которая играла день и ночь… “А какая она красивая!” — думал Егорушка, вспоминая ее лицо и улыбку. Кузьмичов, вероятно, тоже думал о графине, потому что, когда бричка проехала версты две, он сказал: — Да и здорово же обирает ее этот Казимир Михайлыч! В третьем годе, когда я у нее, помните, шерсть покупал, он на одной моей покупке тысячи три нажил. — От ляха иного и ждать нельзя, — сказал о. Христофор. — А ей и горюшка мало. Сказано, молодая да глупая. В голове ветер так и ходит! Егорушке почему-то хотелось думать только о Варламове и графине, в особенности о последней. Его сонный мозг совсем отказался от обыкновенных мыслей, туманился и удерживал одни только сказочные, фантастические образы, которые имеют то удобство, что как-то сами собой, без всяких хлопот со стороны думающего, зарождаются в мозгу и сами — стоит только хорошенько встряхнуть головой — исчезают бесследно; да и всё, что было кругом, не располагало к обыкновенным мыслям. Направо темнели холмы, которые, казалось, заслоняли собой что-то неведомое и страшное, налево всё небо над горизонтом было залито багровым заревом, и трудно было понять, был ли то где-нибудь пожар или же собиралась восходить луна. Даль была видна, как и днем, но уж ее нежная лиловая окраска, затушеванная вечерней мглой, пропала, и вся степь пряталась во мгле, как дети Мойсей Мойсеича под одеялом. |
|
|
