| Испанские инквизиторы узнали о существовании реформации в Испании только в конце 1557 года. Около этого времени (в 1558 г.) папа Павел IV, начавший преследование протестантов в своих владениях, прислал верховному инквизитору в Испании грамоту, которой уполномочивал его судить и предавать казни всех подозреваемых в ереси, кто бы они ни были – епископы, архиепископы, дворяне, хотя бы короли и императоры. Испанский король Филипп II вслед за этим издал чудовищный закон, по которому все читавшие, покупавшие и продававшие запрещенные книги подвергались сожжению. Кроме того Филипп II возобновил забытый закон, по которому четвертая часть имущества обвиненного переходила к обвинителю. В το время во главе испанской инквизиции стоял человек, совершенно способный к исполнению этих бесчеловечных законов. To был Фернандо Вальдес, кардинал-архиепископ севильский, суровый фанатик. Он немедленно приступил к отысканию еретиков. Шпионы инквизиции были рассеяны не только в Испании, но и за ее пределами. Они проникали в общества людей, заподозренных в ереси. Через них Вальдес узнал, где сосредоточивались последователи новой религии. Тогда дано было приказание арестовать всех подозреваемых в ереси. Все, имевшие несчастье подать самый ничтожный повод к подозрению, были схвачены и заключены в тайные инквизиционные тюрьмы. Число арестованных было так велико, что их негде было помещать; монастыри и частные дома превратились в темницы. В Севилье в первый день было арестовано 800 человек. В 1559 г. в Вальядолиде, Гренаде, Толедо, Севилье и в других городах, где находились инквизиционные судилища, отпразднованы были первые auto-da-fe. При этом папа объявлял сорокадневную индульгенцию всем присутствовавшим при сожжении несчастных жертв. После того костры, зажженные инквизицией, яростно запылали по всей стране. Однажды один еретик, осужденный на сожжение, обратился к Филиппу с просьбой о помиловании, но он сурово ответил: „если бы мой сын оказался виновным в ереси, то я сам наносил бы дров для костра и сжег бы его». В 1570 году были сожжены последние протестанты. Филипп II мог быть убежден, что на Пиренейском полуострове нет последователей Лютера. Но это убеждение было куплено дорогой ценой. Он не только пожертвовал жизнью нескольких тысяч своих подданных, но приготовил несчастную участь и для будущих поколений. Инквизиция удалила Испанию от умственного движения остальной Европы; она смертельно поразила всю жизнь народа, убила его национальный дух. Филипп II хотел также подавить реформацию и в Нидерландах, но потерпел неудачу. Основные начала протестантства |
| Никите и теперь стало до жути страшно, когда под вечер в уральской тайге их нагнал на дороге вездеход, откуда спрыгнули вооруженные люди, потребовали у всех четверых документы и спросили, есть ли у них оружие. — Зачем оно нам? — пожал плечами Анастас. — От медведей отстреливаться? — Из зоны сбежали двое. — Известно, места гулаговские, — пробурчал Виля. Никита виду не показал, разве побледнел чуть и поглядел на Вальдес: как она? А она просто не поняла, о чем речь. Смотрела безмятежно и любовалась склонами гор. Беда случилась позже, когда стали по этим склонам подниматься к перевалу и наткнулись на недавний лесной пожар. Пожар был верховой, но лес после него сделался непроходимым. Поваленные кроны, переломанные стволы, валежник, от всего этого несло сыростью и гнилью. Весь июнь лили дожди, теперь настала жара, и что-то дурное было в воздухе. Они шли вдоль бурелома, ища, когда он кончится, а гнилой лес все тянулся и тянулся. Уже половина дня миновала, давно пора было перевалить через хребет и строить плот, но они удалялись от нужного места. Потом увидали двоих невысоких мужичков с ружьями за спиной. — Стой, — сказал Анастас тихо, но безо всякого страха в голосе, — зеки. — Дурак, это охотники, манси, — усмехнулся Виля. — Они нас еще час назад заметили. Говорили манси по-русски, но так непонятно, что только Виля их и понимал. — Полоса далеко тянется. За два дня не обойти. Но они сделали просеку и могут ее нам показать. Манси покивали, открывая беззубые рты, и повели их по просеке, которая больше напоминала прихотливую тропу, пропиленную бензопилой среди стволов, и казалась издалека совершенно незаметной. Путники вступили в ядовитое, похожее на джунгли, зеленое, прелое переплетение стволов и стеблей. И тут на них напали. Сначала они даже не поняли, что это было. Огромные жужжащие твари не раздумывая, не выбирая места и не кружа пикировали на тело, прокусывая ткань, и улетали. Их было какое-то невообразимое количество. Защититься от них было невозможно, так же как и невозможно понять, что это такое. |
| Вслед за ним сгнил наутро Никита. Двое сговорились, лежали вдвоем в палатке и говорили, что им все равно, никуда они не пойдут, а будут ждать, когда река вернется. Вилен колебался, и Сашке показалось, что они делают это нарочно. Нарочно перестали ссориться, объединились и мстят ей, шантажируют, вымогают и склоняют к постыдному. Вечером сварили всю крупу, что у них оставалась, отъелись, после этого еще целый день шли, а потом окончательно встали. Сидели в палатке, вялые, трезвые; курили листья и мох, потому что кончились сигареты, лежали часами с открытыми глазами, молчали и вылезали из палатки только для того, чтобы пожевать зеленых ягод черники и, держась руками за живот, сидеть и стонать в лесу, а потом расчесывать до крови свои задницы. И Сашка вдруг поняла, что никакие они не водники, не сплавщики, а обыкновенные мальчишки, которым прежде везло, а тут впервые влетели — и скисли. Она не могла их бросить, не могла тащить. Но лечь и умереть вместе с ними? Сашка подумала о том, что, если они не выйдут, мать наложит на себя руки. Все предыдущие дни она о матери не думала, но теперь вспомнила, как та ей сказала на прощание: «Если с тобой что-то случится, я не переживу. Я живу только для тебя. Когда ты приедешь?» — «Откуда я знаю? — разозлилась она. — Это поход. Там бывают всякие неожиданности. Бывает, зарядят дожди и из палатки невозможно вылезти». А тут никаких дождей — палящее солнце, синее небо и вымерший лес, в котором ни грибов, ни ягод. Солнечная, курортная погода, которая несла в себе смерть. Не снег, не стужа, не пустыня. «Когда ты приедешь?» Никогда. — Я ухожу, — сказала она однажды утром. — Кто пойдет со мной? Они молчали: трое отупевших, голодных пацанов у высохшей реки. — Вы здесь умрете. Вы не дождетесь воды. Ее не будет. Отсюда надо уходить. Она звала их поименно, трясла Никиту, Вилю, Анастаса, кричала, что они хуже баб, упрашивала, умоляла, но ничего не могло их расшевелить. Тогда Вальдес стала рвать палатку, выдергивать колышки, выкидывать вещи и вытаскивать парней на улицу, вспоминая сквозь сон, что делает почти то же самое, что делали они с ней, когда она шла покусанная оводами. Но у нее ничего не получалось. Они смотрели на нее равнодушно. Потом так же равнодушно поставили палатку и завязали ее изнутри. Сашка заплакала от бессилия и усталости. Всхлипывая, положив в рюкзак самое необходимое, не оглядываясь, она побрела по сухому дну. Ей было страшно и одиноко, она ненавидела себя в эту минуту, куда легче было бы лечь и остаться вместе с ними, но голос человека, умиравшего в вонючем климате острова сосен и вряд ли думавшего о нечаянной дочери — да и сколько было у него разбросано по всему западному полушарию таких дочерей и сыновей, чтобы всех упомнить, — этот голос заставлял ее встать и идти. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВАЛЬДЕС Вальдéс [испан. Valdés] Альфонсо де (1490, Куэнка, Испания - 1532, Вена), гуманист, секретарь испан. кор. и герм. имп. Карла V , брат Х. де Вальдеса . Был офиц. составителем писем на латыни при имп. Карле V (в т. ч. писем к папе Клименту VII в 1526-1527), исполнял дипломатические поручения. Как посол императора присутствовал на Аугсбургском рейхстаге (1530), где Ф. Меланхтоном были изложены основы лютеранства (см. ст. Аугсбургское исповедание ). Состоял в переписке с Эразмом Роттердамским , к-рый во многом повлиял на формирование его позиций как христ. гуманиста. В своих сочинениях В. критиковал папство и совр. ему положение в католич. Церкви. В «Диалоге Лактанция и архидиакона, или О том, что случилось в Риме в 1527» (1528) В. выступил не только как защитник императора, войска к-рого осаждали Рим, разграбленный после взятия (1527), но и подчеркивал провиденциальный характер произошедшего. Характеризуя ситуацию, сложившуюся тогда в Италии и в Риме, В. показывал только пороки и стяжательство духовенства, поэтому поход войск Карла V рассматривался им как справедливое наказание папы Римского, стоявшего во главе всего того, что В. считал греховным. В «Диалоге Меркурия и Харона» (1529) он писал о необходимости воспитания каждым человеком «внутреннего христианства», составными частями которого являются милосердие, скромность и простота. Согласно В., после смерти будут спасены не те, кто строго придерживался внешних сторон религиозности, а те, кто всю жизнь трудился и сохранял искреннюю веру в душе. Ист.: Alfonsi Valdesii litterae XL inéditae/Ed. E. Boehmer. Madrid, 1899; Diálogo de las cosas ocurridas en Roma/Ed. por J. F. Montesinos. Madrid, 1928; Diálogo de Mercurio y Carón/Ed. por J. F. Montesinos. Madrid, 1929; Cartas inèditas de Alonso de Valdés, sobre la Dieta de Augsburgo/Ed. de G. Bagnatori//Bulletín Hispanique. Bordeaux, 1955. Vol. 57. Лит.: Bataillón M. Alonso de Valdés, auteur du «Diálogo de Mercurio y Carón»//Homenaje ofrecido a M. Pidal. Madrid, 1925; idem. Erasmo y España: Estudios sobre la historia espiritual del siglo XVI. México; Buenos Aires, 1966; Montesinos J. F. Algunas notas sobre el Diálogo de Mercurio y Carón//Revista de Filología Española. 1929. Vol. 16; idem. Los hermanos Jan y Alfonso de Valdés//Luminar. 1945. Vol. 7. P. 61-80; Donald D. , Lázaro E. Alfonso de Valdés y su epoca. Cuenca, 1983. Н. В. Фомина Рубрики: Ключевые слова: АГРИППА НЕТТЕСГЕЙМСКИЙ [Генрих Корнелий] (1486-1535), нем. гуманист, врач, теолог и натурфилософ, увлекавшийся магией и мистикой |
| Наконец наступил момент, когда плот сел на камнях. Пришлось бросить его и уходить вниз, вслед за усыхающей рекой. Они снова несли на себе рюкзаки, снова обливались потом, стирали в кровь ноги, прыгая по камням и проклиная тех, кто намеренно искажал карты, и не знали, куда идут и куда это русло их приведет. Поначалу надеялись, что идти придется недолго, но русло петляло, а реки по-прежнему не было. Пробовали идти прямо через тайгу по компасу, но северный угрюмый лес их не пропускал, и оказывалось, что, укорачивая расстояние, они теряют больше времени, и четверо снова шли по реке. Сашка никогда не слышала, чтобы реки уходили и возвращались, но в душе была рада неожиданному повороту. С тех пор как сплав превратился в пеший поход, ее спутники оставили препирательства и соперничество. За день перехода они выматывались так, что сил на страсти не оставалось. Отношения в маленьком кругу снова вернулись к той солидарности, которая объединяет борющихся за выживание людей, и мало-помалу они превратились в товарищей, в бесполых носильщиков рюкзаков, выполняющих трудную и нудную работу. Сашка чувствовала, что даже прежняя стыдливость ее оставляет. Раньше, когда ей нужно было отойти в лес, она уходила далеко, продираясь сквозь ветки, теперь могла попросить мужиков просто отвернуться. Еда заканчивалась, они снова делили хлеб и крошки, съедали совсем по чуть-чуть крупы или макарон. По мере того как иссякала еда, силы тоже стали уменьшаться; все четверо выдыхались, больше спали, меньше проходили за день и чаще делали остановки, и теперь у Вилена не хватало сил ими управлять. На людей напала апатия, сначала на Анастаса, потом на Никиту, только Виля еще как-то держался и распределял еду, на которую теперь все глядели так же плотоядно, как совсем недавно на Вальдес. А потом наступил день, когда Анастас заявил, что бегание по высохшему руслу ему надоело и либо ему дадут нормально поесть, либо он останется здесь. Они присели на рюкзаки и стали ждать, когда приступ слабости у самого сильного из них пройдет. Но Анастас требовал, чтобы ему выдали его часть продуктов и оставили в покое. |
| только самому герцогу и его наследнику Максимилиану, «во уважение их благочестия и их ревности к католической вере». Отметим некоторые характерные факты того же рода в истории Испании. В сочинении Кордоны, епископа Дертозского, о библиотеке в Эскуриале от 1587 г. замечается: нужно было папское разрешение, чтобы испанские короли могли хранить в библиотеке книги, запрещенные папами и инквизиторами, и притом эти книги должно было держать в потаенном месте, куда вход никому не был позволен без специального позволения на то инквизиции. Каково было при таких условиях положение профессоров теологии в католических университетах, об этом красноречивее всяких слов говорит следующий факт. Андрей Залль, профессор der controversen (т. е. профессор обличительного богословия) в знаменитой Саламанке, в июне 1652 г. получил позволение читать запрещенные книги лишь на один год, причем на него была наложена обязанность: если он встретит в книгах подозрительные места, не отмеченные в индексе, то он должен известить об этом инквизицию. Когда тот же профессор просил позволение, чтобы ему можно было еще в течение года заниматься запрещенными книгами, то инквизиция выразила ему свое неудовольствие за то, что он не указал ни одного соблазнительного места в прочитанных им книгах. Протестантских сочинений профессор «контроверсов», как он сам говорит, впрочем, совсем не видел в Саламанке. В 1554 г. испанский генерал-инквизитор, архиепископ Севильский Фернандо Вальдес издал второй индекс. Этот индекс замечателен тем, что он представляет собой первый экспургационный индекс, так как им приказывалось некоторые книги отбирать у владельцев, а потом по исправлении (expurgatio) снова возвратить их последним. Дело касалось различных изданий Библии. Вот что говорит Вальдес в своем индексе: «В обращающихся среди публики и напечатанных большей частью с 1528 г. изданиях Библии содержатся очень многие заблуждения. Инквизиция распорядилась было подвергнуть их сожжению. Но так как заблуждения внесены не в самый библейский текст, но содержатся только в суммариях, примечаниях и указателях и так как многие церкви, монастыри, университеты, книгопродавцы и частные лица жалуются на потери, какие им причиняет уничтожение книг, то инквизиция после совещания с членами Саламанкского университета и другими учеными лицами и с разрешения регента принца Филиппа определила изготовить “цензуру”, в которой будут указаны ошибки и подозрительные слова, по уничтожении коих Библии и Новый Завет будут снова оставляемы у их собственников. |
| В. изображается величайшим из семи пророков, данных язычникам (наряду со своим отцом Беором, а также Иовом и его четырьмя друзьями), но за его порочность и злую волю дух пророчества был отнят у него и вместе с ним от язычников вообще. Он был вдохновителем всех врагов Израиля: в Египте он подал фараону совет умерщвлять еврейских младенцев мужского пола (талмудический трактат «Сота» 11а; «Санхедрин» 106а), после исхода Израиля из Египта подстрекал амаликитян к нападению; сама чрезмерность его вынужденных благословений была злонамеренной. К концу жизни он перестал быта пророком и превратился в калеку, хромого на одну ногу и кривого на один глаз, и заурядного волшебника. Это он подал мадианитам совет вовлечь израильтян в «любодейство» с языческими девицами, что привело к гневу Господню и к мору в израильском стане («Санхедрин» 106а; срв. христианское отражение этой традиции в Откр. 2:14). Перед гибелью искал спасения в магической левитации, но был побежден произнесением имени Господа (срв. христианскую легенду о Симоне Маге). Для раннего христианства В. — прообраз лжепророка и лжеучителя, который ради гордыни и корысти растлевает умы неопытных учеников (2 Петр. 2:15–16). ВАЛТАСАР (лат. Valdenses), другое название — «лионские бедняки» (Pauperes de Lugduno), в средневековой Западной Европе — участники низового религиозного течения, оппозиционного по отиошению к католической иерархии. Движение В. началось в Лионе, где его социальным фоном стал антагонизм между городской коммуной и архиепископом, которого горожане знали преимущественно как своего сеньора. Состоятельный буржуа по прозвищу Вальдес (лат. Valdus, франц. Valdes; имя «Петр» встречается лишь в поздних источниках) ок. 1177 г. раздал имущество бедным, предварительно наняв клириков для перевода с латыни на народный язык Евангелий и других сакральных текстов и, выучив эти переводы на память, начал выступать как нищенствующий проповедник. Вальдес подчеркивал в своих проповедях, что получил приказ проповедовать не от церковных авторитетов, а непосредственно от Бога; он не подчинился ни архиепископу, воспретившему ему публичную деятельность, ни специальной комиссии римского поместного собора 1179 г., предписавшей ему проповедовать лишь с дозволения местного клира; в 1184 г. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВАЛЬДЕС Вальдéс [испан. Valdés] Хуан де (ок. 1498, Куэнка, Испания - июль 1541, Неаполь), религ. мыслитель, мистик. Изучал каноническое право и языки в ун-те Алькалы-де-Энареса, где познакомился с идеями христианского гуманизма. В 1524 г. поступил на службу к маркизу де Вильене; часто бывал при дворе имп. Карла V . В. испытал на себе влияние идей Эразма Роттердамского , с к-рым состоял в переписке. Автор произведений: «Диалог о христианском учении» (Diálogo de doctrina cristiana. 1529), «Сто десять божественных рассуждений» (CX divines considerationes. 1530), «Христианская азбука» (Alfabeto cristiano. 1545) и др. В своих сочинениях В. высказывал идеи, близкие к протестантизму, но в то же время никогда не выступал с открытым осуждением католич. Церкви. «Диалог о христианском учении» подвергся критике со стороны католич. духовенства, связывавшего деятельность В. с идеями мистического течения алюмбрадов , но инквизицией не было обнаружено в произведениях В. ничего, что могло бы расцениваться как ересь. Однако В. вынужден был уехать в Италию, некоторое время в Риме исполнял поручения папы Климента VII , а с 1534 г. обосновался в Неаполе. Там он собрал вокруг себя кружок единомышленников, куда вошли мн. знатные люди города, напр. герц. Джулия Гонзага (В. посвятил ей неск. своих произведений). Идеи В. рассматривались то как предреформационные, то как еретические. Последователи В., заподозренные в ереси, после его смерти преследовались инквизицией. По учению В., человек не способен своими силами достичь восстановления и совершенства вследствие поврежденности его природы первородным грехом и обрести утраченный образ Божий, с к-рым он был создан (Diálogo. 9). Познавая эту неспособность, свою беспомощность, человек делает первый шаг к оправданию. Закон Божий, к-рый основан на любви Бога к Своему творению, дает возможность человеку познать бессилие, греховность, склонность к неправедным поступкам, приводя его т. о. к смирению; в то же время Бог всецело поддерживает человека и помогает ему через благодать в милосердии Своем (Diálogo. 36-37; Alfabeto. 22). Стержнем в учении об оправдании В. является концепция «добрых дел» человека и «заслуг» Христа в оправдании человека. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 10 голосов: 4.1 из 5) Оглавление Вальдес Маленькая повесть 1 Их было на курсе три обалдуя: Никита, Виля и Анастас. В институте они ничего не делали. Иногда появлялись загорелые, шумные, а потом уносились снова. Как учились, никто не знал. Зачем учились — тем более. Институт стоял посреди Москвы и был тихий, девичий и сонный, как провинциальный городок. Готовил учительниц для области. Мальчиков туда принимали за одно то, что мальчики, и по той же причине не выгоняли. К тому же мальчики были видные. Туристы-водники. Ходили в походы. Карелия, Урал, Алтай, Саяны, Тянь-Шань. Когда изредка появлялись на занятиях, собирали вокруг девок, показывали фотографии и рассказывали страсти про бочки и пороги. Еще Виля любил Брежнева передразнивать. Очень смешно получалось. Всерьез к ним никто не относился, но любили их и все шалости им прощали. А на третьем курсе лафа у мальчиков кончилась. Началась марксистско-ленинская философия, которую вела член большого парткома, профессор Варвара Петровна Сучкова, низенькая широкозадая дама неопределенного возраста, с круглым лицом и тонкими яркими губами. Говорила Сучкова тихо и вкрадчиво, лекции не читала, а надиктовывала. В поточной аудитории сотня с лишним девиц склоняла над партами аккуратные головки и записывала, а потом по лекциям отвечала. Учебников Варвара Петровна не признавала — лишь свои лекции да подробные конспекты классиков марксизма. Работала она в институте давно, иные из ее студентов становились преподавателями, другие разъезжались по областным школам от Зарайска до Лотошина, нежные девичьи голоса делались хриплыми, а Варвара Петровна все мурлыкала да мурлыкала. Но за каждое пропущенное занятие требовала справку, и из поколения в поколение передавалось, что с Сучковой лучше не связываться. В январе туристы-водники, обыкновенно сдававшие сессии легко и просто, остались без зачета по диамату и без стипендии. В феврале — марте ничего не происходило, они клеили байдарки, шили палатки и спальные мешки, а в апреле их вызвали на деканат. В просторной светлой комнате с портретом умного лобастого человека все молчали и слушали Варвару Петровну, которая говорила о том, что страна в кризисе и революцию свою может проиграть, в народе беспечность и тяга к буржуазности и что не надо бояться друзей, не надо бояться врагов, а надо бояться равнодушных. Высмеивающих дефекты речи старого, больного человека. |
| Анастас в ответ сказал о сержанте пренебрежительное, что обыкновенно сходило ему с рук и было в их стиле общения, но маленький Виля не стерпел и попер на насмешника с топором. Это было и нелепо, и страшно, мальчишеское и одновременно мужицкое было в их столкновении. Огонь дрожал на обозленных лицах, деревья обступили костер, шумела река, они стояли друг против друга, и ни один не хотел уступить. Никита завизжал, а Сашка бросилась между ними. В ту ночь ей стало страшно идти одной в палатку и страшно оставлять без присмотра их. Она представила, как эти люди поубивают друг друга. Что-то первобытное было во всем этом — плот, река, огонь, и с каждым днем ей казалось, что человеческое уступает в ее спутниках звериному, они не просто ухаживают за ней, но предъявляют свои права. Вальдес прислушивалась к тому, что делалось рядом, и думала, как поступить, если кто-то из парней все же влезет в ее палатку. 4 А река все текла и текла. Они давно должны были миновать несколько деревень, обозначенных на схеме, должны были увидеть приток, полуразрушенный мост и линию электропередачи, они рассчитывали, что купят или выменяют у местных жителей продукты, но ничего похожего на жилье не встречалось. Не было видно следов человеческого присутствия: дикая, темная стихия не катилась, а, казалось, стояла на месте или в нарушение всех законов природы текла по кругу, и они видели одни и те же красивые берега, скалы и гальку. Но потом вода стала стремительно уходить, обнажая камни, стволы деревьев и острова. Упали чудовищная жара и безветрие. Воздух дрожал от разнообразных летучих насекомых, но теперь они привыкли к ним и почти не обращали внимания. Вода уходила с каждым часом, ее уже не хватало, чтобы проносить над поднимающимся дном тяжелый плот. Они шли за ним, положив вещи и оставив на плоту сначала одну Сашку, сидевшую на бревнах как языческий божок, а потом и ей пришлось ступать посередине реки по колено в воде в кедах, чтобы не поранить ноги об острые камни. Они не говорили об этом вслух, но понимали: то, что они принимали за реку, оказалось притоком, который наполнялся в паводок и пересыхал в середине лета, и оттого не было в этой реке рыбы и никто не селился на ее берегу. |
|
|
