| Важными конструктивными элементами знаковой системы фряжской иконы становятся и другие «вещи». На холуйской иконе Ивана Афанасьева «Великие князья Владимирские чудотворцы» (илл. 123) особое значение имеют атрибуты царского достоинства корона на голове св. Александра Невского, которая повторяется вместе с его гербовым вензелем на чепраке коня, горностаевый королевский плащ, в который облачен св. Глеб, царские одежды Георгия Всеволодовича и Андрея Боголюбского. Все эти элементы могут служить иллюстрацией к истории костюма. К тому же Александр Невский представлен на коне и с мечом в руке, что усваивает всей композиции идею святости как силы и могущественного влияния. Скорее, это портрет царя, а не святого. Общий силуэт св. Александра и обращенные к нему жесты святых Глеба, Георгия Всеволодовича, Андрея Боголюбского и мученика Авраамия лишь подчеркивают репрезентативность фигуры одного из главных святых Российской империи. Икона, кстати, интересно сопоставима с распространившимися в ремесленном искусстве Палеха XIX в. изображениями св. Георгия, имеющими в основе композиции конный парадный портрет (см., например: Князева, ИП, 1994, илл. 101). На рубеже XVII–XVIII веков на иконах меняется способ бытия вещей. Стол, накрытый Авраамом для явившихся ему трех ангелов, включил предметы, которые иконописец мог видеть в придворном быту: ложки и нож, кувшин, кружку и стакан. «И поспешил Авраам к Сарре и сказал ей: поскорее замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы... И взял масла и молока и теленка приготовленного и поставил перед ними; а сам стоял подле них под деревом» ( Быm. XVIII; 6:8 ). К этому описанию мастер добавил морковь и символические гроздья винограда; живущий в сакральном пространстве «натюрморт». В иконе св. Димитрия Ростовского важнейшим атрибутом святого является библиотека епископа. Изображение модели на фоне полки с книгами – черта «постренессансного» портрета. В данном случае она говорит о значении писательского труда в жизни святого, которая сразу приобретает черты биографии. |
| - Почему князь не велит трогать рязанцев? Разве не предатели они? Мигом бы скрутили их в бараний рог! - не понимал Юрка. - Сказано тебе, " чтоб ни один волос ни тронуть " ! Рязанцы - люди русские, крещенные. Не раз раззоряли их татары. Не повинны они в измене своего князя, - строго одергивал его Родион Ржевский. И, правда, увидел Юрка, как один молодой рязанский мужик, заскочив в дом, схватил щит, копье и спешил влиться в ряды ополченцев. - Эх была не была! Погибает Русь, а нам что в стороне стоять? - крикнул он, на ходу закладывая на опояску топор. Юрка хлопнул ладонью по крупу коня, подскакал к нему. - Как зовут-то тебя, башка рязанская? Показал ему рязанец свой могучий кулак. - Андрюха я, кожемяка. Гуляет во мне силушка. Как осержусь, кожу бычью надвое разрываю. Так что смотри, как бы тебе, москаль, за " башку рязанскую " с коня не кувырнуться! Русские рати двигались к Дону, разделенные на четыре полка. Главный, или Большой полк, был под началом у князя Дмитрия. В тот же Большой полк входили и дружины удалых Белозерских князей. Огромна русская рать, широко разлилась, как озеро целое, не уместиться ей на одной дороге. Полк правой руки двигался правее Большого полка. Вел его Владимир Андреевич Серпуховской. Ему же были приданы и князья ярославские. Доволен был Владимир Серпуховской своими воеводами - Данилой Белоусом, Константином Кононовичем, князем Федором Елецким, Юрием Мещерским и Андрем Муромским. Полк левой руки вел князь Глеб Брянский. Молчалив, серьезен князь Глеб, внимательно смотрит он перед собой на дорогу. Везут за Глебом Брянским княжеский стяг. Во главе русской рати перед большим полком шел передовой полк, разведочный. Если что - ему и первый удар на себя принимать. Ведут полк отважные князья Димитрий и Владимир Всеволодовичи. Накаляются от солнца их брони, но не замечают того братья Всеволодовичи, шпорят коней, вперед рвутся. Через день пути от устья Лопасни присоединились к русской рати и оба Ольгердовича - Андрей и Димитрий Корибут, надежные союзники против татар и Ягайло. |
| В ожидании вестей от своих гонцов, Димитрий, согласно обычаю, творил милостыни по монастырям и раздавал нищим, наделял прохожих странных, которые в те времена ходили из страны в страну под предлогом благочестия. Богомольное настроение не мешало, однако, князю и пировать. Когда сходились князья и бояре и дружины, первое дело – нужно было угощать приезжих, а потом приезжие делали от себя пиры. В числе первых пришедших из земель русских был посланный прежним врагом московского князя, Михайлом Александровичем, племянник его, холмский князь, Иван Всеволодович. Тверской князь испытал уже, что Мамай – ему плохая защита и помощь против московского государя и его сил; теперь же подходила пора стоять за всю Русь. Был пир у Никулы тысячского. Димитрий был на этом пиру с другом своим Владимиром Андреевичем; были на пиру и пришедшие князья и бояре других земель. И вот прибегает гонец и объявляет, что Мамай не хочет никаких сделок и идёт на Москву. Тогда Димитрий послал в другой раз увещательную и призывную грамоту к князьям; во все подручные земли побежали его гонцы. Великий князь назначил уже срок к 31 июля в Коломну. Между тем он отправил трёх воевод, крепких оружников: Радиона Ржевского, Андрея Волосатого и Василия Тупика с отрядом в сторону к Быстрой Сосне – достать вестей: где Мамай, когда и каким путем собирается идти? Прошло несколько времени. В Москву приходили ополчения за ополчениями уже не только по призыву, но и добровольно, услыхав, что идёт туча на Гусь. О посланной страже не было ни слуху, ни духу. Думали в Москве – верно побиты; и послал великий князь другую (Климента Поленина, Ивана Святослава, Григория Судока) и приказывал как можно скорее возвращаться, чтоб не томилась Москва незнанием. Эти вновь посланные встретили Василия Тупика (судьба других его товарищей осталась неизвестна). Тупик возвращался с языком к великому князю в Москву. Воротились и другие, и язык под допросом сказал: «Идёт царь Мамай совокупясь с Олегом Рязанским, и Ягелло Литовский за одно с ними; но ещё не спешит: ждёт осени, чтоб сойтись с Литвою». Это известие было на руку Димитрию: он имел ещё возможность стянуть силы. Немедленно разослал он опять гонцов по разным землям торопить ополчения, и так как 31 июля приближалось, то он назначил дальнейший срок 15 августа: к этому числу уже все должны быть в Коломне. |
| Артемию веркольскому, 628. Борису и Глебу, 22, 116, 348, 462, 548, 551, 558, 559, 562–565, 568–571, 577, 580, 582–585, 597, 599, 600, 611–616, 620, 623, 646, 653. Варлааму хутынскому, 264, 275, 494–497, 500, 501, 604, 617, 618, 620, 621, 623, 631, 640, 645. Василию Блаженному, 275, 338, 461, 624, 797. Василию и Константину, князьям, 628. Владимиру в. князю, 462, 568–571, 577–580, 583–585, 597, 599, 600, 613–615, 620, 623, 624. Всеволоду-Гавриилу кн. псковскому, 624, 626, (стихиры на преставл. и обретение мощей), 442. Георгию Всеволодовичу в. кн., 628. Григорию пелышемскому, 478, 479, 624. Григорию и Кассиану авнежским, 624, 635. Гурию и Варсонофию казанским, 659, 661. Димитрию прилуцкому, 263, 315, 321, 525, 528, 606, 607, 617, 618, 620, 623, 624, 642, 643, 651, 765. Димитрию царевичу угличскому, 625, (стихиры под 19 окт. две), 443. Дионисию глушицкому, 263, 321, 564, 603, 619, 623, 624, 626, 790, 791. Дионисию радонежскому (канон), 662, 700. Евфросину псковскому, 624, 626. Евфросинии полоцкой, 565. Евфросинии суздальской, 337. Евфимию суздальскому, 337, 626. Евфимию новгородскому, 541, 542, 620, 621, 623, 624, 626. Ефрему новоторжскому, 275, 628. Ефрему перекопскому, 619, 626. Зосиме соловецкому, 556, 622, 624, 626, 633, 634, 788. Зосиме и Савватию соловецким, 611, 619, 623, 627, 629, 634. Игнатию ростовскому, 551, 564, 611, 616, 618, 620, 621, 623, 626, 630. Игнатию прилуцкому, 628, 657. Исаии ростовскому, 564, 611, 616–618, 623, 626, 630. Исидору ростовскому, 611, 616, 618, 624, 626, 630. Иакову ростовскому, 623, 624, 626, 630. Иакову галичскому, 625. Иакову боровицкому (стихиры), 443. Иоанну архиеп. новгородскому, 329, 341, 478, 479, 541, 604, 622–624, 626, 629. Иоанну еп. суздальскому, 337. Иоанну устюжскому, 565, 628. Иоасафу каменскому, 658. Ионе митр. киевскому, 539–541, 512, 611, 620, 621, 622, 623, 624, 626. Ионе архиеп.новгородскому, 604, 623, 625. Иосифу водоколамскому (стихиры), 427. Кириллу белоезерскому, 263, 268, 269, 275, 276, 564, 568, 569, 570, 572–575, 597, 600, 612, 613, 614, 619, 620, 623, 627, 645, 646, 764, 771, 796. |
| Закрыть Владимир Подлузский Читательский рейтинг: 1376 Родился 5 июня 1953 года в селе Рохманово Унечского района Брянской области в потомственной учительской семье. Дед по матери был православным священником. В двадцатые годы репрессирован местными властями и освобождён лично Сталиным на Беломорканале. За бабушку по маме неудачно сватался Павло Тычина, учившийся с её родными братьями в Нежинской духовной семинарии и каждое лето приезжавший с ними в Рохманово на каникулы. Далёкий предок по отцу ещё в конце 17 века был ректором Киево-Могилянской академии. Родной брат бабушки по отцу был тоже академиком и одним из редакторов Русских орфографических словарей. Отец кадровый офицер. Служил на фронте в контрразведке. Мать в школе сидела за одной партой с будущим русским проповедником Димитрием Дудко. Сам Владимир закончил с отличием факультет журналистики Санкт-Петербургского госуниверситета, Северо-Западную академию государственной службы и управления при Президенте РФ, Брянский сельхозинститут, член Союза писателей и Союза журналистов России. Лауреат Национальной литературной премии «Щит и меч Отечества». Это звание ему присвоено в 2014 году за роман в стихах «Тарас и Прасковья». С семнадцати лет в прессе. На Брянщине работал в газетах Погара, Мглина, Климова, Суземки, Комаричей, Гордеевки. В Республике Коми был главным редактором нескольких республиканских изданий. Приглашался самим Старковым на должность редактора отдела политики «Аргументов и Фактов». Отказался из-за бытовых условий. Срочную служил сержантом в России и в Украине. Сейчас офицер запаса. Награждён Дипломом и Почётной грамотой Союза журналистов России и Почётной грамотой Республики Коми. Поэт, публицист. Постоянно печатается в ведущих литературных журналах и газетах страны. Есть публикации за рубежом. Живёт в Сыктывкаре. Все статьи автора 05.04.2024 925 27.08.2023 1312 11.11.2021 616 16.08.2020 1501 27.07.2020 639 08.07.2020 880 09.06.2020 795 15.05.2020 1304 27.04.2020 1504 06.02.2020 1414 13.11.2019 1979 08.07.2019 791 23.06.2019 704 17.06.2019 613 23.01.2019 822 25.10.2018 826 Главный редактор — А.Д.Степанов Учредитель Региональная общественная организация содействия объединению русского народа " Русское Собрание " , Москва Телефон: +7 (812) 950-92-09 Свидетельство о регистрации СМИ в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций Эл ФС77-69161 от 29.03.2017 г. 18+ |
| Наконец, Рязанское княжество со времени Всеволода III находилось в тесном общении, нередко под сильным давлением соседних княжеств Владимирского, потом Московского, где прочно установился удельный порядок. В конце XV в. Рязанской землёй владели два родных брата Иван и Федор Васильевичи; первый, как старший, назывался великим, второй удельным. Однако они уговорились на том, чтобы оба княжения были строго раздельными, наследственными в нисходящей линии. Но братья предусмотрели тот случай, что который-либо из них может умереть бездетным. При действии очередного порядка не могло возникнуть и мысли о выморочном княжестве: у князя, не оставившего нисходящих, всегда был наготове очередной преемник из боковых. С падением очереди в удельном порядке выморочные княжества неизбежно вызывали недоразумения и споры. По идее удельного права князь, как полный собственник, мог, умирая беспотомственным, отказать своё княжество любому родичу, не стесняясь степенями родства. Но ближайшие родичи, естественно, были заинтересованы в том, чтобы часть их общей отчины и дедины не уходила из их среды, и расположены были противопоставлять чистому праву собственности нравственное требование родственной солидарности. Из встречи идей столь различных порядков и рождались во Всеволодовом племени, особенно в тверской его ветви, жестокие усобицы за выморочные княжества. В Москве этот случай был регулирован ещё Димитрием Донским применительно к составу семьи, после него остававшейся: сыновья-наследники в случае бездетности стеснены были в праве посмертного распоряжения своими владениями; удел старшего сына, великого князя, без раздела переходил к следующему по старшинству брату, становившемуся великим князем; младший удел, став выморочным, делился между остальными братьями умершего владельца по усмотрению их матери. Этот субститут - не отзвук общего родового владения, а полное его отрицание, внушенное находчивой предусмотрительностью: выход удела из семьи Донского становился невозможным, и с её стороны порывалась всякая связь с другими родичами. |
| Итак, целая область Волги есть преимущественно область Московского государства, и Ростовская область будет только областью Верхней Волги. Проследим же теперь распространение Русской государственной области по волжской системе и переход Ростовской области в область великого княжества Владимирского, и последней - в область Московского государства. Ростов был городом племени и, если принимать известие летописца, был одинок в целой обширной области, получившей от него свое название. Мы видим, что одною из главных сторон деятельности наших князей было построение городов. Это построение носит следы расчета, преднамеренного стремления, что видно из положения новых городов и из расстояния их одного от другого. Ярославль построен на важном пункте, при устье Которости в Волгу, которая посредством этого притока соединяется с Ростовским озером. Потом, мы видим стремление вниз по Волге: города строятся при главных изгибах реки, при устьях значительных ее притоков - так построена Кострома при повороте Волги на юг, при впадении в нее Костромы; Юрьевец-Поволжский - при следующем большом колене, или повороте Волги на юг, при впадении в нее Унжи; наконец, Нижний Новгород - при впадении Оки в Волгу. Здесь на время остановилось естественное стремление северных князей вниз по Волге, к пределам Азии. Нужно было вступать в борьбу с народонаселением, жившим по берегам Волги и ее притоков, отсюда необходимые войны северных князей с болгарами и мордвою; в этой борьбе русские остаются победителями, видимо, оттесняют варваров, но тут Азия как будто собирает последние силы для отпора опасному врагу и высылает толпы татар. Основатель Нижнего Новгорода Юрий Всеволодович пал в битве с татарами; движение русских вниз по Волге было надолго остановлено. При Димитрии Донском оно начинается снова: русские полки являются опять в старинной земле Болгарской, здесь загорается последняя ожесточенная борьба между Европою и Азиею, борьба, имеющая важное значение не для одной русской истории. Азиатцы основывают в Болгарской земле крепкий оплот против стремления русских и в лице их против Европы и христианства: этот оплот - Казань. |
| По решению новгородского веча и князя, вопрос о замещении Новгородской архиепископии был вынесен на суд митр. Матфея († 19 авг. 1220). Митрополит, призвав обоих претендентов в Киев, вероятно, зимой 1218/19 г. вынес решение в пользу М., предоставив Антонию (очевидно, по протекции овладевшего Галичем кн. Мстислава Удатного) специально созданную по этому случаю Перемышльскую епархию. В Новгород М. вернулся 17 марта 1219 г., «оправивъся Богомь и Святою Софиею» (НПЛ. С. 60, 261), т. е. полностью оправданным от предъявлявшихся ему ранее, в 1210 г., обвинений. Вероятно, в том же году (6727 мартовский год - Бережков. Хронология. С. 260-261; Лукин П. В. Новгородское вече. М., 2014. С. 202), когда кн. Всеволод Мстиславич «без вины» предпринял попытку отстранить от власти посадника Твердислава и возникла угроза вооруженного столкновения между новгородскими концами, М. по просьбе Всеволода способствовал примирению враждующих: князь «присла владыку Митрофана с всеми добрыми повестьми; и сведе и(х) владыка в любовь, и крест целова и князь и Твердислав» (НПЛ. С. 60, 262). Последнее деяние М., отмеченное в летописи, относится к лету 1221 г., когда он после изгнания из Новгорода кн. Всеволода Мстиславича участвовал в новгородском посольстве во Владимир-на-Клязьме к св. кн. мч. Георгию (Юрию) Всеволодовичу с просьбой дать им на княжение его малолетнего сына мч. Всеволода (Димитрия) Георгиевича (1212-1238); просьба новгородского посольства была удовлетворена, «владыка и вси мужи одарени бещисла; и ради быша новгородьци, и бысть мир(но)» (Там же). М. погребен «в притворе» новгородского Софийского собора, вероятно, под его Мартириевской папертью ( Янин В. Л. Некрополь новгородского Софийского собора: Церк. традиция и ист. критика. М., 1988. С. 85, 87, 192, 194). Владычный летописец в связи с этим записал: «Даи Бог его святую молитвою князю и всем новгородцем (многа лета)». В тот же день «въведоша въ двор» (владычный) хутынского монаха Арсения, «мужа добра и зело боящася Бога» (НПЛ. С. 61, 263, 474). По-видимому, в ситуации длительного отсутствия на Руси митрополита (Киевская кафедра была вакантна с 1220 по 1224/25) вопрос о временном местоблюстительстве был заранее согласован с М. (случаи благословения умирающими иерархами своих преемников имели место в Новгороде в XIII в. (см.: НПЛ. С. 65, 269-270 (1226 г.), 322-323 (1273 г.)). |
| 1240 г. Уже Батый давно слышал о нашей древней столице Днепровской, ее церковных сокровищах и богатстве людей торговых. Она славилась не только в Византийской Империи и в Германии, но и в самых отдаленных странах восточных: ибо Арабские Историки и Географы говорят об ней в своих творениях. Внук Чингисхана, именем Мангу, был послан осмотреть Киев: увидел его с левой стороны Днепра и, по словам Летописца, не мог надивиться красоте оного. Живописное положение города на крутом берегу величественной реки, блестящие главы многих храмов, в густой зелени садов, – высокая белая стена с ее гордыми вратами и башнями, воздвигнутыми, украшенными художеством Византийским в счастливые дни Великого Ярослава, действительно могли удивить степных варваров. Мангу не отважился идти за Днепр: стал на Трубеже, у городка Песочного (ныне селения Песков), и хотел лестию склонить жителей столицы к подданству. Битва на Калке, на Сити, – пепел Рязани, Владимира, Чернигова и столь многих иных городов, свидетельствовали грозную силу Моголов: дальнейшее упорство казалось бесполезным; но честь народная и великодушие не следуют внушениям боязливого рассудка. Киевляне все еще с гордостию именовали себя старшими и благороднейшими сынами России: им ли было смиренно преклонить выю и требовать цепей, когда другие Россияне, гнушаясь уничижением, охотно гибли в битвах? Киевляне умертвили Послов Мангухана и кровию их запечатлели свой обет не принимать мира постыдного. Народ был смелее Князя: Михаил Всеволодович, предвидя месть Татар, бежал в Венгрию, вслед за сыном своим. Внук Давида Смоленского, Ростислав Мстиславич, хотел овладеть престолом Киевским; но знаменитый Даниил Галицкий, сведав о том, въехал в Киев и задержал Ростислава как пленника. Даниил уже знал Моголов: видел, что храбрость малочисленных войск не одолеет столь великой силы, и решился, подобно Михаилу, ехать к Королю Венгерскому, тогда славному богатством и могуществом, в надежде склонить его к ревностному содействию против сих жестоких варваров. Надлежало оставить в столице Вождя искусного и мужественного: Князь не ошибся в выборе, поручив оную Боярину Димитрию. |
| Маленький Святослав княжил в Новгороде до марта 1205 года, когда отец поставил сюда княжить старшего из своих сыновей Константина. Этот свой поступок Всеволод Большое Гнездо, обращаясь к новгородцам, аргументировал следующим образом: «…в земли ваши рать ходит, а князь ваш, сын мой Святослав мал, и даю вам сына своего старейшаго Константина» 49-50, 246 с.]. Но то было не единственное княжение Святослава Всеволодовича в Новгороде. С февраля 1208 по 1210 год он занимал новгородский стол повторно 39 с.]. Но второе княжение Святослава едва не закончилось кровопролитием. В 1210 году новгородцы посадили у себя торопецкого князя Мстислава Мстиславича Удатного. Святослава же заперли на архиепископском дворе. Узнав о случившемся, Всеволод III заточил в своей волости новгородских купцов и послал к Торжку старших сыновей Константина и Ярослава. Лишь после таких угроз конфликт удалось разрешить. Святослав был отпущен и вскоре с братьями вернулся к отцу во Владимир 40 с.]. Как видно из приведённых примеров, Святослав очень рано ступил на стезю политического поприща. И в дальнейшем его жизнь была довольно насыщенной и бурной. В русских летописях, рассказывающих о масштабных военных и политических событиях первой половины XIII века, достаточно часто можно видеть упоминания его имени. В частности, пришлось Святославу принять участие и в братской усобице 1216 года при урочище Липицы близ Юрьев-Польского, который на долгие годы станет его уделом, и который Святослав полюбит всей душой. В конфликте между братьями сначала придерживался стороны Юрия, затем переметнулся в стан Константина, а потом вновь держал сторону Юрия, от которого и получил в удел крохотный городок-крепость Юрьев 40 с.]. Во время Липицкого сражения отряды Святослава и его брата Ивана располагались на левом фланге войск своей коалиции 23 с.]. В 1220 году повзрослевший Святослав Всеволодович во главе большого войска был послан старшим братом, чуть ранее утвердившимся на главном престоле, Юрием Всеволодовичем на волжских булгар. Этот поход для Святослава и его войска оказался удачным. Кроме того, что был сожжён булгарский город Ошель, воины Святослава взяли большую добычу и множество пленников. Славных победителей возле Боголюбова встречал сам великий князь, щедро одаривший воинов и устроивший в честь победы пир, который продолжался три дня. Два года спустя, снова по приказу великого князя Святослав с войском направляется на помощь новгородцам, боровшимся тогда с ливонскими рыцарями. В 1226 году Святослав совместно с братом Иваном был послан Юрием в поход на мордву, который опять-таки оказался победным. В 1228 году Святослав отправляется княжить в южные земли – в город Переславль-Русский 40 с.]. |
|
|
