| Итак, нравственное могущество императора опиралось в то время на значительную силу вещественную. Неудачный в борьбе с Болеславом Храбрым, который почти везде был победителем и не раз громил оба берега Эльбы, слабый во внутреннем управлении и особенно в делах Италии, которая не любила грубоватого Немца так, как любила полу-византийца Оттона, монашески богомольный, за что и признан святым, и легко уступавший требованиям духовенства, Генрих II передал императорский титул нисколько не утратившим своего блеска преемнику своему Конраду Салийскому. Конрад был вполне достоин Оттонова венца и престола. Твердой рукой усмирял он Италию, крепко держал в повиновении Рим и его епископа, почти бесспорно решал дела бургундского королевства, т. е. областей, лежащих между Германией и Италией, жестоко казнил северных и за-эльбских Славян за возмущение, Чехией правил самовластнее своих предшественников и снова принудил Польшу к вассальству, от которого освободил её на время Болеслав, слишком неосторожно признавший в молодости феодальное главенство императора. Наконец, сын Конрада Генрих III довёл значение императора до высшей точки величия, которой оно не достигало ни прежде, ни после него. Наголову разбитый Чехами 218 , не успешный в походе против Венгров, которых отношения к Германии были полу-вассальскими, воин, по-видимому, неискусный в таком веке, когда воинственные доблести ценились выше всех других, человек нравственности не высокой, часто непослушный голосу правды, крутой и даже склонный к жестокости, он не был любим и даже не был лично уважаем 219 (как видно из слов современных летописцев); но он был государем вполне. Его слушались и трепетали. Неправда, утверждённая его волей, встречала менее сопротивления, чем правда других императоров. Очевидно, идея Империи развилась вполне, и это развитие было независимо от самой личности венценосца. Тёмный идеал, к которому стремились X и XI век, состоял в соединении феодальных учреждений и императорского единства. По крайней мере, таков был идеал аристократической дружины. Но в этом соединении было скрытое противоречие, которое ярко выступало при всякой попытке к осуществлению его. Карл боролся против начинающейся феодальности, Оттон нарушал её обычаи, Генрих III беспрестанно попирал их, распоряжался ленами с неимоверным своеволием, и такова была сила императорской власти, что это своеволие всегда оставалось ненаказанным. |
| Как бы ни были преувеличены рассказы о богатствах Киева, о множестве церквей, о восьми торговых площадях, – у Дитмара, – всё эго имеет своё историческое основание. Что Киев был действительно богат, это показывает то, что здесь было издавна важнейшее торговое место для Севера с Византией. Разумеется, Олеговы и Игоревы грабежи ещё более обогащали его; собираемые с покорных народов дани способствовали стечению богатств к Киевлянам. Славянские народы, подвластные Киеву, платили определённую дань, которая шла князю, но князь делился ею с болярами и дружиною; таким образом эта дань обогащала и Киев. Мы знаем из нашей летописи, что один Новгород платил ежегодно две тысячи гривен в Киев, а тысячу гривен гридням, содержа гарнизон при князе. Пред концом жизни Владимира, сын его Ярослав вздумал было не отдавать отцу этой дани и отец хотел на него идти войною, разбить его, но от огорчения умер. У Киевлян в то время невольно образовался несколько высокомерный взгляд на другие Русские народы. Так во время борьбы Святополка с Ярославом, когда Святополков воевода увидел против себя Новгородцев, назвал их презрительно «хоромишкам и плотниками», и говорил, что заставит их рубить им (Киевлянам) хоромы! Но то было выражение не воинственного завоевания, а скорее зазнавшегося господства, привыкшего к хорошей жизни на счёт других. В характере Киевлян было что-то мягкое, роскошное, сибаритское. Не далее как через двадцать лет после крещения, Болеслав, пришедши на помощь Святополку, и сам потерял свою царственно-победительную крепость, и войско своё развратил и обессилил. Киевские женщины славились сладострастием. Богатство, роскошь и весёлая жизнь, приманивали всякого, кто только мог поселиться между Киевлянами. Через полвека после приключения с Болеславом-Храбрым, точно то же сделалось с внуком его, Болеславом-Смелым: тут Поляки забыли и своих жён в Польше, и свои дворы, и хозяйства. Как известия наших летописцев о пирах Владимировых, так и песни старого времени, сохранившиеся у Великоруссов, подтверждают репутацию сибаритства, которую приобрёл себе Киев на Западе. |
| Смысл разбираемого места следующий. Задавшись целью написать Похвалу св. Владимиру, Иаков восхваляет и его военные доблести, причем перечисляет все те племена, которые им были побеждены, независимо от того, когда одержаны были эти победы, т. е. до крещения или по крещении. Четыре из перечисленных здесь побед, именно: над Радимичами, Вятичами, Ятвягами и Болгарами – одержаны были им до крещения, остальные две – после крещения. Из событий, следовавших после крещения, здесь отмечены только победа над Хазарами и взятие Корсуня – потому, что из других позднейших военных походов Владимира ни один не мог служить к увеличению его военной славы. В 992 году он предпринимал поход на Хорватов; но этот поход в летописи отмечен термином «иде», который, в противоположность термину «победи», означает нерешительный исход военных действий, если, конечно, за ним не следует известие о самой победе. Если же мы вспомним, что под этим же годом в летописи записано известие о появлении за Сулою Печенегов и о борьбе с ними Владимира под Переяславлем, то легко поймем, почему Хорваты не были побеждены: Владимир, очевидно, поспешно возвратился из хорватского похода для того, чтобы отразить нападение Печенегов. После крещения Владимир вел также борьбу с Печенегами; но о Печенегах никаким образом нельзя было сказать, что Владимир их «победи». Последние их два набега – на Василев, когда Владимир вынужден был скрываться под мостом, и Белгород – не увеличивали славы Владимира. Наконец, столкновение с Болеславом Храбрым по поводу известной истории Святополка, окончилось, насколько известно, ничем. – Вообще, рассматриваемый взгляд есть плод простого недомыслия, и может быть объяснён простым неуменьем извлекать исторический материал из литературных памятников. После этих первых неудачных попыток доказать тожество показаний Иакова с показаниями летописной повести, на защиту этого мнения выступил профессор А. И. Соболевский 126 . Почтенный ученый не стал отстаивать не правдоподобную мысль о двукратном походе Владимира на Корсунь, а высказал следующую остроумную догадку. |
| За несколько месяцев до того времени страшный пожар обратил в пепел большую часть Киева. Ярослав, озабоченный этим несчастием, едва успел изготовиться к обороне. Болеслав перешел через реку, нечаянным нападением расстроил полки Ярослава и Святополк вошел в Киев, а Ярослав бежал в Новгород. Страшась могущества короля польского и злобы брата, он хотел бежать за море к варягам; новгородцы удержали его, собрали с каждого человека по четыре куны, с бояр по 18 гривен, с городских старост по десяти, немедленно призвали на помощь варягов и вооружились сами. Святополк, в это время разсорившись с тестем, бежал к печенегам; они вступили в пределы России и приблизились к берегам Альты (1019). Здесь, на поле, обагренном кровью Св. Бориса, произошла кровопролитная битва; разбитые печенеги бежали вместе со Святополком, а Ярослав вторично вошел в Киев. В 1021 г. Ярослав разбил на берегах р. Судомы, в нынешней Псковской губ., полоцкого князя Брячислава, овладевшего Новгородом; потом он вел жестокую войну со своим братом Мстиславом Владимировичем Храбрым, кн. черниговским и тмутараканским, желавшим увеличить свой удел. Разбитый Мстиславом у Листвена, на берегу Руды (1026), Ярослав поспешил заключить с ним искренний мир. Братья разделили между собою государство: Ярослав взял себе западную, а Мстислав восточную часть Руси; Днепр служил границею между ними. В 1030 г. Ярослав покорил Чудь и основал в честь своего христианского имени город Юрьев; но, собирая с жителей дань, не хотел насильно обращать их в христианство . Пользуясь слабостью польского короля Мечислава, в 1031 г. Ярослав взял Бельз, а в следующем году, соединясь с Мстиславом, овладел всеми городами червенскими; входил в саму Польшу, вывел оттуда множество пленных и, населив ими берега р. Роси, заложил там города и крепости. По смерти Мстислава, не оставившего потомства, Ярослав присоединил его удел к своему (1036), и начал господствовать единодержавно, имея влияние и на Полоцк. В 1036 г. он отправился в Новгород со своим сыном Владимиром. |
| Оружием действовали папы у нас для своих целей: а) чрез орден Меченосцев, основанный в Ливонии в 1201 г. Епископом Албертом, основателем города Риги, хотя, до самого нашествия Татар занимаясь по преимуществу обращением Ливонских язычников, рыцари эти не простирали пока видов своих на самую Русь 90 ; б) чрез Датчан, коих Король Волдемар, думая загладить грехи свои, двукратно присылал свой флот для содействия рыцарям в их деле, и вообще чрез Немцев, которые ежегодно толпами приходили в Ливонию искать спасения души своей в убийстве людей; в) чрез Венгров, в Галиции, частью в княжение Андрея, сына Венгерского короля, а более при другом князе из дома королей Венгерских (1214 г.), Коломане, когда православный епископ и священники были изгнаны из Галича, начали было паписты неволею обращать народ к своей вере. К счастью, все это вскоре прекратилось: ибо с 1222 года Галиция перешла в руки Русского Князя Даниила 91 . В доказательство успехов Римской веры в нашем отечестве еще до нашествия Татарского Римские писатели утверждают, во-первых, будто бы при самом Великом Князе Владимире Колбергский Епископ Рейбах (или Рейбен), прибывший в Киев вместе с Польскою королевною, супругою Святополка, обратил всю страну нашу и самого Святополка к католицизму 92 . Но этого не могло быть – ни до крещения Владимира: потому что Святополку было только восемь лет, и следов. он не имел еще супруги; ни после крещения, при жизни св. Владимира, который, известно как, принял предложение послов Римских о вере; ни, наконец, по смерти его, во время княжения Святополка, который, хотя дважды восходил на великокняжеский престол, но держался на нем в тот и другой раз только по одному году 93 . Во-вторых, указывают на то, что Епископы Краковской епархии, основанной Болеславом храбрым, или другим кем, носили вместе название Епископов Русских и имели викариев своих в Киеве 94 . Но, с одной стороны, Епископы сии могли быть только титулярными Русскими, по тогдашнему обычаю, в надежде будущих своих у нас успехов, а с другой, викарии их, по словам западных же историков 95 , издревле выгнаны были совершенно из своей резиденции Киева, если еще правда, что они могли утвердиться здесь даже на несколько дней в тогдашнее время. |
| кн. Болеславом I Храбрым и откуда отправил миссийного епископа в Швецию (после первых успехов сведения об этой миссии теряются). Намереваясь приступить к проповеди христианства среди кочевавших в южнорус. степях печенегов, Б. К. из Венгрии прибыл в янв. 1008 г. в Киев, где совещался об устроении печенежской миссии с киевским кн. св. блгв. Владимиром (об этих событиях довольно подробно повествуется в послании Б. К. к Генриху II). Не раз высказывавшееся в рус. науке предположение, будто на Руси Б. К. действовал в качестве политического эмиссара то ли польск. князя, то ли герм. короля, неосновательно. При поддержке Владимира, по всей видимости, в кон. февр. 1008 г. Б. К. отправился из Киева в степь, где оставался до конца лета. Результатами его усилий стали крещение 30 знатных печенегов, заключение русско-печенежского мира и организация Печенежской епископии, на к-рую был поставлен один из прибывших с Б. К. миссионеров. Судя по отсутствию дальнейших сведений об этой епископии, она оказалась эфемерной. Из Руси Б. К. двинулся в Польшу, где с помощью Болеслава I организовал миссионерскую поездку к «пруссам», во время к-рой и претерпел мученическую кончину вместе с 18 спутниками где-то «на прусско-русском пограничье» («in confinio ... Rusciae». Thietm. VI 95; «in confinio Rusciae et Lituae». Annales Quedlinburgenses//MGH. SS. 1839. T. 3. P. 80), т. е., очевидно, в земле ятвягов (в междуречье Немана и Зап. Буга). Содержащиеся в источниках 30-х гг. XI в. (Житии блж. Ромуальда, написанном Петром Дамиани , и хронике Адемара Шабанского ) апокрифические сведения о Крещении Руси в результате проповеди Б. К. возникли, вероятнее всего, вслед. контаминации с воспоминаниями о пребывании на Руси нем. миссионеров в 70-х гг. Х в., при киевском кн. Ярополке Святославиче . Перу Б. К. принадлежат 3 весьма значительных сочинения, отличающиеся художественными достоинствами: помимо упомянутого послания к кор. Генриху II это Житие пяти братьев-пустынников, пострадавших ок. 1003 г. в Польше, и Житие св. |
| Латышский язык. – Языческие религиозные верования литовцев и латышей. – Боги, жрецы, святилище Ромово, верховный жрец криве-кривейто. – Архиепископ Чешский Войтех, польский король Болеслав Храбрый и разгром Ромова. – Вайделоты, вайделотки. – Языческие верования и предания латышей после принятия ими христианства. – Языческие боги и праздники у древних латышей Язык нынешних латышей – общелитовский, несколько уклонившийся от своего первообраза: огромные пространства, занятые литовским племенем, редкие и затруднительные сношения между отдельными племенами, – все это содействовало образованию уклонений от первоначального языка, общего всему племени. Религиозные воззрения латышей так же мало различались от воззрений общелитовских. В древности латыши, как и все литовцы, были язычниками. Они обоготворяли все стихии; верховным богом считали бога-громовника – Перкуна, который по-литовски назывался Перкунас. Перед этим идолом, олицетворявшим стихию огня, горел священный неугасимый огонь – Знич. Солнце, как источник света и тепла, чтилось под именем бога Сотвароса (были и другие имена этого бога); богиня месяца называлась Лайма; бог дождя был Летуванис. Был особый бог веселья – Рагутис; почиталтись и славянские божества Лель и Ладо. Некоторые божества в разных местностях носили разные названия, чем и объясняется большое количество литовских божеств, упоминаемых в древних сказаниях и летописях. Воображение литовцев, как и всюду у язычников, всю видимую природу населяло особыми божествами и гениями – добрыми и злыми, влиявшими на жизнь человека, которому вследствие того приходилось располагать их к себе поклонением и жертвами. Рядом с божествами почитались некоторые животные, птицы и гады, особенно ужи, и рядом с таким совершенно уже грубым идолопоклонством встречаются признаки индийской тримурти или трех высших божеств греческого Олимпа. Перкунас, подобно Зевсу, повелевает небом; Атримпос (Нептун) повелевает водою и Поклус (славянский Пекло, греческий Плутон) подземным царством. Богам посвящались особые леса и озера, делавшиеся чрез то неприкосновенными для народа. Дуб считался деревом Перкунаса, и капища, святилища этого бога, обыкновенно располагались среди дубовой рощи. Главнейшее из таких святилищ называлось Ромово; оно находилось где-то в Пруссии. Здесь под ветвями священного дуба стояли изображения Перкунаса, Атримпоса и Поклуса и перед ними горел неугасаемый костер. Особые жрецы и жрицы должны были смотреть за этим огнем и, если он угасал, то виновные в недосмотре сжигались живыми, и огонь добывался снова из кремня, который был в руке Перкуна. Подле главного святилища в Ромове жил и верховный жрец, называвшийся криве-кривейто 5 . Значение его было весьма велико, так как его религиозная власть распространялась почти на все литовские племена и на жрецов их. Впрочем, в конце XI в. и начале XII в. значение Ромова и криве-кривейто сильно упали. Этому содействовал разгром Ромова польским королем Болеславом Храбрым. |
| Крестьяне удивлялись его монашеской одежде, до того времени ими не виденной. Радушно принятый в Гнезне приятелем своим Болеславом Храбрым, Войцех достиг того, 521 что польский князь был ему во всем послушен и в делах церковных руководствовался в точности его советами. Напоследок, видя, что и в Польше все удалось ему, он вознамерился посетить народы, не исповедовавшие еще христианской веры. Желанием Болеслава Храброго было, 522 чтобы благочестивый гость его отправился к лузичанам, но он предпочел пруссаков, и от них приял мученический венец. Польский князь выкупил его тело и положил в Гнезне, но богемцы, во время вторжения своего в Польшу, завладели этими мощами и перевезли их в Прагу. Прибытие в Польшу Войцеха составляет важное происшествие в истории просвещения и в летописях сего государства. При его посредстве (выражаясь словами летописи), поляки, отвергшись язычества, сблизились, и с тех пор, начали более и более сближаться, с римско-католическою церковью, а вместе с тем с обычаями и образованием западной Европы. Память о нем была всегда драгоценна полякам. В Польше были чеканены деньги с его изображением и именем, как удостоверяют найденные недавно монеты в Тршебуни, близ Полоцка, 523 и в имениях княгини Сапеги, под Краковом, с надписью Sanctus Adalbertus, Sanctus Woceikus. Войско польское 524 избирало Войцеха своим патроном, и до сих пор вся Польша, и в особенности Великая Польша, считает его своим покровителем. Прибавления переводчика Для большей полноты повествования о церквах в Ольмюце и Брюне, я привожу здесь упоминаемые в тексте две грамоты, выписанные из сборника г. Бочка (том I стр. 136–138). О церкви в Брюне CLVI. М. praepositus de Raygrad, transcribit Severo, episcope Pragensi, quid certi constet de vestutate ecclesiae s. Petri Brunae. 1062. Reverendo in Christo patri ac domino nostro S. (evero) Pragensi episcopo salutem in eo, qui nos omnes sanguine suo fecit saluos. Ego humilis frater M. praepositus de Raygrad vobis hanc paginam iuxta mandatum vestrum et de voluntate illustris ducis Chunradi scribere propriam manum adaptavi. |
| По смерти Домбровки, вступившей в брак с Мечиславом уже в очень зрелых летах, Мечислав женился ни Оде, дочери маркграфа Фридриха, бывшей монахиней в Миснийском монастыре Кальве. Убеждения ли второй жены или политические расчеты расположили его склониться к западу. Он позволил латинскому епископу Иордану, зависевшему от германцев, поселиться в Познани. Этим положено было основание древнейшей и первой латинской епископской кафедры в Польше. Познанская кафедра зависела от немецкого магдебургского архиепископа. Мечислав умер в 992 году. После Мечислава осталось пять сыновей – два от Домбровки и три от Оды. Под влиянием последней между ними поделены были Польские земли. Старший Болеслав, прозванный впоследствии Храбрым, выгнал мачеху с ее сыновьями из их уделов и восстановил единство власти. Но, заискивая в немцах, он отступил от веры своей матери и склонился к латинству. Латинским апостолом Польши был пражский епископ Адальберт Войцех. Принужденный удалиться от чехов, которых хотел силой обратить к латинству, он направил свой путь в Польшу к Болеславу (996 г.) и обратил к латинству Краковскую землю, Польшу, Славонию и Варедонию – (вероятно области Полабских славян). Православная вера подверглась гонению. Епископы восточного обряда были умерщвлены или изгнаны 45 . Болеслав был его послушным сыном, потому что домогался получить от Папы королевскую корону. Из Польши Войцех отправился к пруссам, но был убит прусскими жрецами в священной дубраве Ромове в 997 году. По смерти его, в 1000 г. император Оттон III прибыл в Гнезно поклониться праху мученика и, с согласия папы Сильвестра II, заключил с Болеславом договор, на основании которого последний признан польским королем и, вместе с обязанностью заботиться о распространении римско-католической веры, получил позволение устроить по своему благоусмотрению церковную иерархию. Болеслав тогда же учредил епископскую кафедру в Гнезне, с правами архиепископии (митрополии); с чем вместе кончилась власть немецкого магдебургского архиепископа над польской латинской церковью, получившей самостоятельное управление. |
| Имп. Генрих II на смертном одре. Деталь саркофага. Мастер Т. Рименшнайдер. 1499–1513 гг. (собор св. Петра и Георгия, Бамберг) Имп. Генрих II на смертном одре. Деталь саркофага. Мастер Т. Рименшнайдер. 1499–1513 гг. (собор св. Петра и Георгия, Бамберг) На востоке империи Г. соперничал с Болеславом I Храбрым за обладание землями полабских славян. В начавшейся в 1007 г. и продолжавшейся с короткими перерывами до нач. 1018 г. немецко-польск. войне к союзу против Болеслава Г. стремился привлечь венг. кор. св. Стефана I , к-рый, по сообщению Адемара Шабанского , был женат на его сестре, и вел. кн. киевского св. Ярослава (Георгия) Владимировича Мудрого. Война завершилась подписанием мира в Будишине (Баутцене) 30 янв. 1018 г. Несмотря на полный успех Болеслава в войне, Польша удовлетворилась тем, что и так уже имела по договору 1015 г.: марками Лужица (Лаузиц) и Мильско. Г. удалось увеличить владения империи путем приобретения наследства бездетного кор. Рудольфа III, 5-го из королей Арелата. Рудольф III по договору закрепил за Г. как за своим племянником (Г. был сыном старшей сестры Рудольфа III Гизелы) право на престол Бургундии. Это соглашение было оспорено бургундской знатью. Г., найдя сторонников среди духовенства, заключил договор в Базеле (1023), по к-рому его наследственные права были признаны. Последние годы правления Г. были посвящены участию в церковных реформах, предпринятых папой Бенедиктом VIII и способствовавших росту папского могущества. Г. восстановил епископскую кафедру в Мерзебурге (1004) и основал еп-ство Бамбергское (1007). Район верхнего течения р. Майн с центром в г. Бамберге стал опорой его власти. Предоставляя католич. Церкви привилегии в герм. землях, Г. стремился сделать ее орудием своей политики. Напр., он использовал право назначать епископов, что давало возможность строгого надзора за мон-рями и др. духовными учреждениями. В церковных вопросах Г. активно выступал за централизацию власти, а также за усиление церковной дисциплины. В конце правления у Г. произошел конфликт с герм. епископатом - он выступил на стороне папы Римского в вопросе развода Оттона, гр. Хаммерштайнского, с женой, пытаясь отменить уже принятое по этому поводу решение архиеп. Майнцского Арибо. |
|
|
