| Побежали фашисты. Те, что остались живы, укрылись в других траншеях. В это время подоспели на помощь к Бирюкову наши солдаты. Поравнялись они с окопом. Видят: жив, невредим Бирюков. Стоит в неприятельском окопе, трофеи считает. Подобрали солдаты трофеи: автоматы, миномёт, фашистские пулемёты — восемь пулемётов одних досталось, — вернулись к своим позициям. За свой героический подвиг сержант Бирюков был награждён орденом. Одновременно ему было присвоено звание лейтенанта. Поздравляли его товарищи. Радовались успеху. Солдаты всегда солдаты. Любят солдаты шутку. Обнимают Бирюкова, бросают шутки: — В окопы вбежал сержантом, выбежал — лейтенантом. Ещё два окопа майором будешь. Через день началось наступление. Офицером шёл Павел Бирюков в наступление. Доватор В боях под Москвой вместе с другими войсками принимали участие и казаки: донские, кубанские, терские… Лих, искромётен в бою Доватор. Ладно сидит в седле. Шапка-кубанка на голове. Командует генерал Доватор кавалерийским казачьим корпусом. Смотрят станичники на генерала: — Наших кровей — казацких! Спорят бойцы, откуда он родом: — С Дона. — С Кубани! — Терский он, терский. — Уральский казак, с Урала. — Забайкальский, даурский, считай, казак. Не сошлись в едином мнении казаки. Обратились к Доватору. — Товарищ комкор, скажите, с какой вы станицы? Улыбнулся Доватор: — Не там товарищи, ищете. В белорусских лесах станица. И верно. Совсем не казак Доватор. Белорус он. В селе Хотино, на севере Белоруссии, недалеко от города Полоцка — вот где родился комкор Доватор. Не верят Доватору казаки: — Шутки комкор пускает. И снова: — Терский! — Оренбургский. — Донской! — Кубанский! — Уральский! — Братцы, да он же, считай, забайкальский, даурских кровей казак. Ещё в августе — сентябре конная группа Доватора ходила по фашистским тылам. Громила склады, штабы, обозы. Сильно досталось тогда фашистам. Пошли слухи — 100 тысяч советских конников прорвалось в тыл. Успокаивают солдат фашистские генералы. Отдают даже специальный приказ. А в этом приказе: «Не верьте слухам! Слухи о том, что в тыл наших войск прорвалось 100000 кавалеристов противника, преувеличены. Линию фронта перешло всего 18000». А на самом деле в конной группе Доватора было только 3000 человек. |
| «Прихожу за справкой, мне сочувствуют, но выдать ее боятся». С чем сталкиваются инвалиды на медико-социальной экспертизе Ни пандусов, ни парковки, а добиться лекарств — целый квест 24 сентября, 2019 Ни пандусов, ни парковки, а добиться лекарств — целый квест Счетная палата раскритиковала систему по работе с инвалидами, в частности службу медико-социальной экспертизы. «В ходе проверки установлено, что функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию МСЭ осуществляются Минтрудом России на недостаточном уровне, системность и комплексность работы не обеспечены», — говорится в материалах. Екатерина Бирюкова, известный московский журналист, имеет вторую группу инвалидности в связи с диагнозом «рассеянный склероз». Екатерине непросто передвигаться, но каждый месяц она вынуждена посещать множество кабинетов в разных инстанциях, чтобы получить необходимые лекарства, справки и документы. Бирюкова рассказала «Правмиру», с какими трудностями она сталкивается постоянно, в том числе и при контакте с бюро медико-социальной экспертизы (БМСЭ). Ни пандусов, ни парковки — Мой единственный помощник – 19-летний сын призывного возраста. Если его заберут в армию, мне в бытовом плане будет без него не справиться. Уже много месяцев я пытаюсь добиться от МСЭ справки о том, что не могу жить одна, без сопровождения сына. Мне говорят, что такую справку дают только при первой группе инвалидности, хотя такое правило нигде в законодательстве не прописано. Всем понятно, что при моем диагнозе мне действительно нужна постоянная помощь. Когда я прихожу за справкой, мне все сочувствуют, но выдать ее боятся. Екатерина Бирюкова Такое ощущение, что сама система не отработана, сотрудники, не имея четких инструкций, опасаются сделать какой-то неверный шаг и все согласовывают с начальством. В общем, пока непонятно, чем это закончится и через какую инстанцию мне решать этот вопрос. Больше всего меня удивляет, что само здание бюро вообще никак не приспособлено для инвалидов – оно находится в обычном жилом доме, там нет ни пандусов, ни парковки. Очень сложно представить, как там может передвигаться инвалид-колясочник, если даже мне без коляски это дается непросто. |
| - Зелье оказалось слабым? - спросила я. - Наоборот. Егор Михайлович в тот раз отказался пить, как его Кобцева ни уговаривала. А когда попробовал - " схватило " его сразу. Вот он и упал. Разумеется, Гоит затем вернулся и бутылку унес, но, видимо, Толстиков его вспугнул: иначе бы Гоит довершил дело до конца. - Коля, тогда я не пойму, - мама даже остановилась, - только что ты говорил, каким потрясением для Гоита стало ваше возвращение на Мару. Но если он решил убить Бирюкова, значит, опасался, что тот все вам расскажет, когда вы вернетесь. - Не совсем так. Гоит поверил в то, что мы в декабре навсегда покинули гору. Он испугался другого: Егор Михайлович по наивности передал ему свой разговор с Игорем. Выходит, наш друг был убедителен, если Гоит поверил в то, что возможен пересмотр дела Бирюкова. А пересмотр - это новое следствие. Зачем Гоиту лишние проблемы? Может, он и не испугался, но решил: мертвый Егор Михайлович надежнее живого. Что же касается Сосновского... Судя по всему, Петр Константинович серьезно продвинулся в своих поисках, о многом узнал, чем стал раздражать " хозяина горы " . - Папа, почему же Бирюков не заподозрил Гоита, когда его обвинили в том, чего он не совершал, - убийстве человека? - Не заподозрил... Он был благодарен Кобцевой! Егор Михайлович рассказал, что всю жизнь был признателен ей. Он помнил, как она, сидевшая с ним и Сосновским тем памятным вечером, распрощалась и ушла, помнил, как на суде Кобцева доказывала, что ее сосед - хороший человек и не мог убить другого хорошего человека даже в пьяной драке. А когда прокурор спрашивал ее, кто же тогда мог убить Сосновского, она только разводила руками и вздыхала. - Вот почему после визита Игоря Бирюков вновь побежал к ней? - Да, подписав себе тем самым смертный приговор, привести который в исполнение помешали сверхкрепкие сердце и сосуды старика... Видишь, что получается, Машутка, - продолжил папа, - про Петра Константиновича не скажу, а Бирюков, которого Гоит отправил в тюрьму, и не думал подозревать Кобцеву, как не подозревал ее и Сергий Иоаннович, если решился отправиться с тетей Валей в путь. Так могли ли мы по одному непогасшему окошку в доме Гоита заподозрить веселую и общительную женщину, от которой, между прочим, кое-кто был тогда без ума. |
| Зимой 1896 г. выпущено было за подписью г.г. Черткова, Бирюкова и Трегубова, другое, уже совсем слезливое, повествование (отпечатано на ремингтоне) о духоборах под заглавием «Помогите». Это – воззвание к русскому и заграничному обществу о денежной помощи расселенных духоборам-постникам. «На Кавказе теперь совершается ужасное дуло! (так торжественно начинается воззвание). Более четырех тысяч людей страдают и умирают от голода, болезней, истощения, побоев, истязаний и других преследований русских властей » и т. д. Воззвание это, по-видимому, имело довольно широкое распространение, оно было напечатано заграницею и рассылалось всюду; его можно было встретить и у великосветских дашковисток Петербурга, и у юго-западных штундистских главарей. Зимою 1896 г. в салонах столичных сектофилов г. Бирюков вел платные в пользу бедствующих духобор беседы об учении и жизни закавказских духобор. В том же декабре месяце 1896 г. (датировано 28 числом) г.г. Бирюков и Чертков выпустили и распространяли при помощи того же ремингтона новое творение свое под заглавием: «Записка о положении духобор на Кавказе в 1896 г. « Записка эта имеет характер апологетический. Здесь защитники духобор негодуют на то, что официальные донесения о духоборах содержат якобы самые разнообразные клеветы; сердятся, вопиют и бранятся по поводу того, что «факты, достоверно им известные», по официальному расследованию, оказались «совсем не достоверными». Более всех провинились пред защитниками духобор Тифлисский губернатор кн. Шервашидзе, семь лет, изучавший духоборческое движение и «чиновник Скворцов», дважды посылаемый в качестве специалиста по сектантству для всестороннего расследования этого сложного, запутанного дела. Эти то люди, по мнению толстовцев, и довели свои ложные, доносы на духобор до крайних пределов фанатизма и нетерпимости. В начале 1897 г. все те же г.г. Бирюков и Чертков выступили с новым сочинением под заглавием, «Краткая записка о необходимых средствах облегчения участи духобор» (помечено 25 января). Записка предназначена для «стоящих у власти» и заключает предложение о тех необходимых мерах, которые могут, хотя отчасти загладить многие ошибки и противозаконности, совершенные правительственными лицами по отношению к духоборцам». Меры эта сводятся к тому, что правительство должно капитулировать пред духоборами и санкционировать их анархические претензии по всем пунктам. |
| Желая для себя выяснить, что такое молитва , П. И. Бирюков, однажды, обратился к Толстому с вопросом „о молитве“, и сообщил ему свое определение молитвы: „Молитва есть восстановление нарушенного общения с Богом“. „Быть может, я не совсем ясно выразил свою мысль, – говорит Бирюков, – к тому же я вполне сознаю, что она была узка, одностороння, и вот Λ. Н–ч в ответном письме ко мне исправляет мое определение, дает свое и излагает содержание своей молитвы того времени“. „Это так, я думаю. Молитва нужна. Начал так. Хотел согласиться с вами, но спросил себя поглубже, увидал, что нет. Для меня не так. Молитва не есть только заглаживание своего разрыва с Богом, молитва для меня есть, с одной стороны, сознание моего отношения к Богу, с другой стороны, есть увеличение моей духовной силы, есть как разведение паров, которые будут работать, размахивание колеса, набирание силы (я говорю тут только то, что знаю из опыта). Молюсь я часто, т. е. раза два-три в день, и всегда „Отче наш“. Пробовал я слагать свои молитвы – последнее время сложил молитву, выражавшую сознание того, что я есмь орудие, орган Бога, и что я желаю одного: исполнять свое назначение без небрежности и без напряжения, постоянно сознавая, что через меня действует сила Божия, и иногда я вспоминаю это. Ошибка главная в том, чтобы молитву делать обязательной. Мне она полезна, а могут быть люди, иначе устанавливающие свое отношение к Богу. Вера для меня же только одна, и в одно я верю: в то, что Отец, пославший меня сюда – добр – любовь. И наваливаюсь на Него, а Он делай, что хочет, а все будете не то, что хорошо, а божественно. Сколько вас знаю, думаю, что вам нужна молитва – как выражаемое сознание своего отношения к Богу. Я всегда искал и ищу своего. В „Отче наш“ я впадаю невольно. Молитва – это символ веры (таков „Отче наш“), и повторить себе ясно, сжато, сильно всю сущность своего отношения к Богу, дает силу“ (Бир.). Из этого, важного для понимания религиозности Толстого объяснения сущности молитвенной жизни, можно с достоверностью усмотреть, что Толстой был чужд истинной молитвы. |
| Из больших городов в описываемое время сильно пострадала от пожара Казань: 12 июля 1752 года сгорело в ней 900 дворов, разломано было 38, сгорела суконная фабрика Дряблова, два кожевенных завода его же, на Адмиралтейском заводе сгорела кожевня. Истребление фабрик и заводов было особенно чувствительно для молодой русской промышленности. Правительство продолжало следовать примеру Петра Великого, при первом удобном случае переводило казенные фабрики в частные руки: так, отдана была казенная суконная фабрика в Путивле в вечное и потомственное владение московскому купцу Матвееву. В описываемое время очень заботились о заведении шелковичного производства, тяготясь зависимостью русских шелковых фабрик от привоза шелка из Персии, где по смерти шаха Надира происходили смуты, которым не предвиделось скорого конца. Астраханскому купцу Бирюкову дали позволение заводить и размножать шелковые и бумажные заводы, строить фабрики для тканья из шелку парчей, а из хлопчатой бумаги – пестрядей, покупать к этим заводам и фабрикам людей: мужчин до ста душ, а женщин сколько понадобится. Бирюков представлял, что у него близ Астрахани собственный свой крепостной двор с огородом, где насажены виноградные деревья; 6 том же огороде тутовых 500 деревьев, с которых снимается листу довольное число, и тем листом кормятся шелковые черви, дающие шелку в достаточном количестве; Бирюков представил в Сенат и пробу выделанного им шелку. Генерал-прокурор предложил Сенату в 1752 году, что в России шелковых парчей мануфактуры умножаются, а шелковых заводов почти ничего нет, достают шелк из Персии по настоящим тамошним обстоятельствам очень дорогою ценою, тогда как в России тутовых деревьев и к размножению их мест довольно. Так не рассудит ли Прав. Сенат писать к малороссийскому гетману, чтоб он во всей Малороссии велел публиковать, не пожелает ли кто заняться шелководством, то же публиковать в слободских полках и в Оренбургской и Астраханской губерниях, чтоб занимались шелководством, не требуя указов из Мануфактур-коллегии, но только давали ей знать о существовании производства, и если такое производство действительно окажется, то заводчики из купечества будут уволены от служб и постоя и шелк их до 10 лет будет продаваться беспошлинно. Сенат согласился. |
| Д.С.Бирюков. О начале полемики вокруг исихазма в эпоху паламитских споров Сведения о начале споров вокруг исихазма в эпоху паламитских споров, инициатором которых был Варлаам Калабрийский, дошли до нас из различных источников. Одно из самых ранних описаний принадлежит свт. Григорию Паламе . Свт. Григорий пишет во второй Триаде (1-я пол. 1339 г.): ...Вот я и печалюсь, думая о приезжем из Сицилии философе [т. е. Варлааме. – Д. Б.], проповеднике внешних наук. Увидев его в монашеском одеянии, я было обрадовался, думая себе, что он поступит мудро, сблизившись до прохождения божественной науки с нашими лучшими монахами, которые, распрощавшись со всем остальным, посвящают в исихии свою жизнь Богу: он станет для нас, рассуждал я, тем книжником, который подобен сокровищу, являющему по Господню слову старое и новое. Но все вышло наоборот, и о ком я радовался в доброй надежде, о том теперь душевно горюю. Он сошелся с некоторыми из наших, притом самыми простыми, притворяясь учеником ( Προσλθε μν γρ τισι τν μετρων, κα τοτων τος πλουστροις, τν μαθητιντα ποκρινμενος), а потом отшатнулся от них, заявив свое осуждение, и стал писать против них сочинения, где пространно и несдержанно их ругал. С этими сочинениями он взял на себя смелость выступить не перед ними самими, а перед слушающими его и шумящими вокруг него юнцами, переубеждая тех, кто готов отказаться от отеческого образа мыслей, и монахов, не имевших опыта безмолвной жизни. Начал разноситься слух, что-де исихасты держатся нетерпимых убеждений; он им дал самое низменное имя, назвав омфалопсихами, а их так называемую ересь – омфалопсихией. Не выделив поименно никого из осуждаемых и в то же время утверждая, что встречался с сильнейшими из нас ( τος κρεττοσ τε τν μετρων), он этим дал понять, что ставит под сомнение всех 127 . Свт. Григорий обвиняет Варлаама в том, что он встречался с самыми простыми монахами, при том что коварно говорил о своих встречах с сильнейшими из них, и таким образом порочил исихастское учение в целом. Этот топос, согласно которому возмущение Варлаама учением исихастов берет начало с его встречи с самыми простыми монахами, проговариваемый свт. Григорием неоднократно 128 , после свт. Григория становится общим местом, причем как в паламитских, так и в антипаламитских источниках. Однако от него имеются и небольшие отступления: так, свт. Филофей Коккин в Житии свт. Григория Паламы , очевидно, следуя свт. Григорию, говорит, что «под предлогом смиренномудрия он [Варлаам] сблизился с некоторыми самыми простыми и неучеными монахами, занятием которых были умная молитва и трезвение, и, притворившись невеждою в подвижнической жизни, просит у них наставлений в оной» 129 , однако в Житии святого Исидора (360) свт. Филофей утверждает, что Варлаам общался с наиболее выдающимися ( πρ τοις) монахами 130 . |
| C. Л. Толстой далее высказывает предположение, не зародилась ли уже тогда у Толстого мысль написать повесть на эту тему и не был ли Нагорнов до известной степени прототипом Трухачевского (См. С. Л. Толстой. «Музыка в жизни Л. Н. Толстого». — «Лев Николаевич Толстой». Юбилейный сборник. Собрал и редактировал H. Н. Гусев. Госуд. издат. М. 1929, стр. 30). Определеннее об этом говорит С. А. Толстая в своих неизданных записках «Моя жизнь». «Как то летом приехал к нам И. М. Нагорнов, брат мужа племянницы Вари, рожденной гр. Толстой. Этот Ипполит Нагорнов учился в парижской консерватории, был пошлого, смазливого типа, который Лев Николаевич воспроизвел в скрипаче «Крейцеровой сонаты». Человек он был добродушный, совсем необразованный и до того духовно бедный, что не знаешь, о чем с ним говорить. На иностранных языках он говорил прекрасно. Но когда он играл на скрипке, все приходили в восторг, начиная с Льва Николаевича. Лев Николаевич, занимавшийся тогда усердно музыкой, сам аккомпанировал Нагорнову на фортепьяно... Начиная с маленькой одиннадцатилетней моей Тани и кончая сестрой моей Таней, Варя Нагорнова, гувернантка — все были влюблены в Ипполита Нагорнова в дни его пребывания в Ясной поляне. Но влюбиться в Нагорнова, как человека, было невозможно. У меня было к нему какое-то брезгливое чувство; что-то в нем было нечистое, чувственное и грязное, как раз те свойства, которые я ненавижу... Какое странное впечатление произвела тогда на всех соната Крейцера! Еще тогда, вероятно, она вдохновила и Льва Николаевича». («Моя жизнь», т. III, стр. 464—466.) 137. П. И. Бирюков. «Биография Л. Н. Толстого», т. III. Госуд. издат, М. 1922, стр. 106—107. Тут же Бирюков утверждает, что своим назначением — быть прочитанной актером с эстрады — предопределилась и форма повести, от диалога переходящая в длинный монолог с незначительными репликами собеседника. 138. См. Комментарий к Дневникам Толстого 1888—1889 гг., том 50 настоящего издания. 139. [холодно] 140. т. е. «Крейцеровой сонаты». 141. |
| Общество Все рубрики Галина Чуйкова Он на этой земле отстаивал христианство - интервью с архиепископом керченским Анатолием (Кузнецовым) о митрополите Сурожском Антонии Когда служба подходила к Евхаристическому канону, во время пения " Верую " владыка вставал, целовал престол и, обращаясь ко мне со словами «Христос посреди нас», крепко меня обнимал и со слезами на глазах добавлял: " Владыка, прости меня! " Его слезы оставались на моих щеках. Я понимал, что это было последнее, перед смертью, выражение его отношения ко мне. Умение так каяться — признак глубинной порядочности и духовной высоты человека. Марина Бирюкова Я просто делюсь своими открытиями Я тогда серьезно увлекался музыкой, у нас рок-группа своя была, и вот, я пришел в комнату, где мы собирались, где должна была быть репетиция. Пришел и сказал: ребята, у меня в жизни случилось необычное событие, я хочу с вами поделиться. Чем рассказывать, я вам просто почитаю. Достал Новый Завет и стал им читать. Читал, пока не устал. Они сидели молча, слушали. Когда я наконец остановился и спросил: " Ну как? " — они сказали всего два слова: " Читай еще " . И я продолжил. Он на этой земле отстаивал христианство - интервью с архиепископом керченским Анатолием (Кузнецовым) о митрополите Сурожском Антонии Когда служба подходила к Евхаристическому канону, во время пения " Верую " владыка вставал, целовал престол и, обращаясь ко мне со словами «Христос посреди нас», крепко меня обнимал и со слезами на глазах добавлял: " Владыка, прости меня! " Его слезы оставались на моих щеках. Я понимал, что это было последнее, перед смертью, выражение его отношения ко мне. Умение так каяться — признак глубинной порядочности и духовной высоты человека. Галина Чуйкова Я просто делюсь своими открытиями Я тогда серьезно увлекался музыкой, у нас рок-группа своя была, и вот, я пришел в комнату, где мы собирались, где должна была быть репетиция. Пришел и сказал: ребята, у меня в жизни случилось необычное событие, я хочу с вами поделиться. Чем рассказывать, я вам просто почитаю. Достал Новый Завет и стал им читать. Читал, пока не устал. Они сидели молча, слушали. Когда я наконец остановился и спросил: " Ну как? " — они сказали всего два слова: " Читай еще " . И я продолжил. Марина Бирюкова |
| Именно там Валентин научился противостоять невзгодам, укрепился в своей вере и.. научился, есть траву. Просто больше есть было нечего. На фронте эта детская практика пригодилась и спасла да голодной смерти в блокадном Ленинграде. Когда началась война, Валентина Бирюкова вместе с тысячами других двадцатилетних мальчишек посадили «в телячьи вагоны и дали зеленый семафор». Сначала краткосрочные курсы артиллеристов в Омске, а затем — кольцо смерти и дорога жизни на Ладоге. Валентину Яковлевичу пришлось защищать «Дорогу жизни» — единственную транспортную магистраль, проходившую через Ладожское озеро, которая с 1941 по 1943 год связывала блокадный Ленинград со страной. При выполнении своего героического долга Валентин Бирюков в марте 1944 года получил пулевые и осколочные ранения, и длительное время находился на лечении в одном из госпиталей Ленинграда. Свободное время он посещал библиотеку Ленинградской духовной семинарии, в которой впоследствии учился его сын Василий. Как вспоминает отец Валентин, выжить ему в тот период помогла только вера в Бога, он усердно молился и просил помощи у Спасителя: «Много страшного пришлось повидать в войну — видел, как во время бомбежки дома летели по воздуху, как пуховые подушки. А мы молодые — нам всем жить хотелось. И вот мы, шестеро друзей из артиллерийского расчета (все крещеные, у всех крестики на груди), решили: давайте, ребятки, будем жить с Богом. Где бы мы ни были — всегда молились. Бежим к пушке, крестимся: — Господи, помоги! Господи, помилуй! — кричали, как могли. А вокруг снаряды летят, и самолеты прямо над нами летят — истребители немецкие. Только слышим: вжжж! — не успели стрельнуть, он и пролетел. Слава Богу — Господь помиловал. Никто из нас никогда не лукавил. Мы так любили каждого. Икон у нас не было, но у каждого, как я уже сказал, под рубашкой крестик. И у каждого горячая молитва и слезы. И Господь нас спасал в самых страшных ситуациях». Мог ли даже подумать тогда молодой солдат, что он будет заживо похоронен, что придется ему пройти все круги земного ада? В госпитале сказали — родился в рубашке. Не способен человек выжить после попадания в тело одновременно пули, осколков от артиллерийского снаряда и бомбы. А он знал, что ему помог Бог. Потому что не хотелось умирать не пожив. Потому что просил у Всевышнего жизни. Даже сейчас, по прошествии 55 лет, воспоминания о том дне заставляют сжиматься сердце. … |
|
|
