| В самом деле, тогда как закон (Моисеев) повелевает: «глаз за глаз» (Исх. 21:24), Он говорит: «кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф.5:39). Не сказал: только перенеси обиду благодушно и с кротостью, но: поди еще дальше в любомудрии, будь готов терпеть больше, чем сколько хочется обидчику; великостью твоего терпения победи дерзкую наглость его, пусть он удивится необычайной кротости твоей, и с тем отойдет прочь. И далее говорит: «молитесь за обижающих вас» ; молитеся за «врагов ваших, благословляйте проклинающих вас» (Мф.5:44). Предложил совет и о девстве, говоря: «кто может вместить, да вместит» (Мф.19:12). Так как оно, после преслушания (Адамова), отлетело и удалилось из рая, то Он, сошедши с неба, опять приводит его, возвращая, как будто беглеца, в прежнее отечество, и освобождая из дальней ссылки; пришедши (на землю), Он сам родился от Девы и переменил законы природы; а таким образом в самом начале (своей земной жизни) почтил девство, являя матерь свою девою. Итак, поелику Он, пришедши (на землю), предписывал такие заповеди и требовал (от нас) высокой жизни, то и награды давал соразмерные трудам, и даже большие и высшие. Но и эти (награды) были невидимы, только — в надеждах, в вере и ожидании будущего. Так как, заповеди трудны и возвышенны, а воздаяния и награды — в вере, смотри, что Он делает, как облегчает подвиг, как помогает в борьбе. Как и каким способом? Двумя следующими путями: во-первых, тем, что Сам исполнил заповеди, а во-вторых, тем, что показал и положил пред глазами (людей) награды. Одну часть Его учения составляли заповеди, а другую — награды. Заповедь: «молитесь за обижающих вас и гонящих вас» , а награда: «да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф.5:44—45). Опять: «блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф.5:11—12). Видишь, одно — заповедь, а другое — награда? Опять: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф.19:21). |
| И вот однажды, увидев следовавший за ним народ, Спаситель взошел на гору и начал учить. Долго лилась из уст Его божественная беседа о блаженствах Евангельских, об отношении ветхого Завета к новому и т. п. Наконец, Он приступил к учению о молитве, и в краткой, но ясной и живой речи дал следующее наставление своим последователям: «Когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться перед людьми... И молясь не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны. Не уподобляйтесь им. Молитесь же так: «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое: да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим: и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Яко Твое есть царство и сила и слава во веки аминь. (Мф. 6:5,7,9–13). В другой раз «случилось, что, когда Иисус Христос в одном месте молился, и перестал», один из учеников Его, вероятно, не слышавший нагорной проповеди своего учителя, сказал Ему: «Господи, научи нас молиться, как Иоанн научил учеников своих. «В ответ на это Господь Спаситель снова повторил ту же самую молитву, которую некогда произнес на «горе блаженства». – Когда молитесь, сказал Он, говорите: «Отче наш, иже еси на небесех» ... ( Лук. 11:1–4 ). С того времени «Молитва Господня» в церкви христианской сделалась самой основной и главнейшей молитвой для всех верующих. Уже Тертуллиан (в начале 3 века) пишет: «Молитва Господня обнимает в себе не только все просьбы, но и всю почти мудрость учения Спасителя, например, дабы прежде всего мы стремились к предметам небесным, отпускали вины врагам, нашим и т. п., так что эту молитву по справедливости можно назвать сущностью или сокращением Евангелия». «И какая молитва, говорит Св. Златоуст , может быть приятнее Отцу, как не та, которая вышла из уст Его сына». «Если бы ты прошел все роды молитв, – свидетельствует блаженный Августин , – то не найдешь, как думаю, ни одной, которая бы не заключалась в молитве Господней». |
| Помню, – это было после Рождества 1921 года, т.е. в начале 1922 года, шли мы несколько человек с собрания. Один из нас – Володя Чертков – сильно был увлечен идеей создания занятий по знакомству с Православием – и приглашал нас. Меня это тронуло мало и, как сейчас помню, идя Собачьей с Кречетников, я высказался об этом в том духе, что я еще мало разбираюсь в вопросах церковных, что для меня по существу нет разницы между католицизмом, Православием, протестантизмом. В Кречетниковском переулке на Арбате было общежитие студентов – членов Христианского студенческого кружка. Там же и происходили занятия по Евангелию. Кружок согрел благодатью Христова учения, благими примерами радостной христианской жизни, минутами чувствуемой и мною, но он не смог дать мне главного – помочь побороть личный грех , который так удручал. Была борьба, но ее исход был еще смутен. Воля была слаба и немощна, но Господь помог. Начались беседы о.Сергия 20 . Первая беседа была о мире, вторая – о грехе, затем – о рассудительности. Чувствовалось что-то новое, хорошее, на эти беседы тянуло, но они еще не вполне целостно доходили до сознания и сердца. После благословения Батюшки слово о рассудительности подействовало более глубоко, а вопрос о воле Божией уже теоретически был разработан мною в докладе в Студенческом кружке, но у меня было больше головного, чем истинного, серьезного, а, главное, хотя и смутно, оставался неразрешенным вопрос о том, как же практически узнать волю Божию и как ее творить. Путь, указываемый Друммондом, не разрешал вопроса так, как этого требовала душа, хотя ценно у него было указание, что самое достойное в человеке – это желание творить волю Пославшего. Характерно, как Господь Сам ведет неопытных и блуждающих людей к Себе. Вот, что читал я в заключение своего доклада: Человеческая природа по существу своему уклонилась от нормального пути развития, и в мире появилось так называемое зло. Поэтому все мы часто склонны впадать в грех и уклоняться от истины. Св.Писание во многих своих местах предвидит все эти моменты, – так ап.Иаков (гл.1, ст.12) говорит: «Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его». Кроме того, в Евангелии от Иоанна, гл.15, говорится: «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел», – однако это не должно смущать христианина, так как «сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир» ( Ин. 16:33 ). |
| Это им в начале нужно вкоренять, дабы не только явно, но и тайно от всякого зла уклонялись, дабы, как дети перед родителями своими, рабы перед господами своими, подвластные перед властями ничего непристойного не делают, но благоговейно поступают, так бы они перед Богом все замечающим, поступали и ходили со страхом, и думали бы, что Бог и с ними есть, и все их поступки видит, и может их казнить, когда худо будут поступать. Хотя случается, что человек худого дела не видит, но Бог, больший всего света и Судья всех, все видит. От такого учения и рассуждения о Боге может в юных страх Божий насадиться, что и пожилым и старым помнить нужно. «Как, – говорит святой Златоуст, – страх Божий будет? Если помыслим, что везде предстоит Бог, что все слышит, что все видит, не только то, что делается и говорится, но и все то, что в сердце и что в глубине помышлений есть, ибо судит помышления и мысли сердечные. Если таким образом сделаем, ничего лукавого не сотворим, ничего не скажем, ничего не помыслим» (Беседа 8-я на Послание к Филиппийцам). 3) Детей неисправных должно наказывать родителям. Так слово Божие повелевает им: «Не оставляй юноши без наказания: если накажешь его розгою, он не умрет; ты накажешь его розгою и спасешь душу его от преисподней» ( Притч 23:13–14 ). Видим, что Сам Бог любит чад Своих, но из любви их наказывает, «ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает» ( Евр.12:6 ). Так и плотским родителям должно следовать Богу и детей своих из любви наказывать. Слепая же есть та любовь отчая, которая оставляет детей неисправных без наказания, как истинная и мудрая есть та любовь, которая своевольство их смиряет наказанием. «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его» ( Притч 13:25 ; еще см. об этом Притч 29:17 ; Сир 7:25, 30:1–13 ). 4) Не должно в наказании безмерной строгости употреблять, как апостол повелевает: «Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали» ( Кол 3:21 ), но средним путем поступать, как выше сказано. |
| Эти-то старцы и послали Матвея на проповедь против Феодосиевцев. Он начал свою деятельность с того, что 4 марта 1715 года послал вопросы о вере Игнатию Трофимову в Лыбовку 28 , а 11 марта 1715 года 29 другие вопросы, тоже числом 15, за границу, рассчитывая, вероятно, по получении изложения учения феодосиевцев, заняться его опровержением. Это была излюбленная форма полемики того времени. Но феодосиевцы воздержались от ответа: по получении вопросов они ожесточились на поповцев и ещё свирепей стали на них нападать 30 . Тогда Матвей прибег к иному способу. Он отправился в Лыбовку и повёл беседы лично. Приступить к беседам было не так просто. Федосеевцы потребовали обнаружения звания собеседника и полномочий его. Того же в свою очередь потребовал от противников и Матвей. Первая беседа состоялась 17 января 1722 года в Лыбовке. На ней присутствовали: Игнатий Трофимов, другой Игнатий и другие, которые пришли из обители большаков федосеевых 31 . С их стороны выступил Игнатий Трофимов. Беседа занимает в сборнике л. 24–46 об 32 . Мы не будем передавать содержание её, отсылая читателей к самому тексту; отметим только, что Игнатий Трофимов ссылается на сочинение Фёдора диакона 33 и на Цветник Федосия Васильева 34 . Заключения беседа не имеет. Вторая беседа происходила 13 марта 1722 г., тоже в Лыбовке, и началась в доме некоего Сергия; вёл её Евстрат Федосеев, сын Федосея Васильева; присутствовали Терентий Васильев, Игнатий Трофимов, другой Игнатий и другие. Беседа занимает в рукописи лл.47–61 об. Она заканчивается словами: «Засим просим от всех прощения». Третья беседа состоялась значительно поздней, 19 августа 1736 г. Участники со стороны федосеевцев неизвестны, она опять началась обращением к последним в 10 «главах» и исповеданием веры отца Матвея в 21 «главе». Затем отец Матвей представляет им копию семи вопросов, поданных им в 1726 году Игнатию Трофимову; потом он задаёт 20 вопросов и ещё 100 вопросов. Беседа занимает листы 5–23 об 35 . Наш сборник сохранил всего лишь три беседы; они записаны самим Матвеем, о чём свидетельствует его речь о себе в первом лице. Кроме того, на полях имеется не мало вопросов, обращённых к федосеевцам, тоже от лица автора бесед, по их содержанию. |
| Скачать epub pdf Беседа 16. На слова: «В начале бе Слово» (Ин. 1, 1) Всякое евангельское изречение возвышеннее прочих наставлений Духа, поколику в последних глаголах нам чрез рабов-пророков, а в евангелиях самолично беседовал с нами Владыка. Наиболее же велегласный в самой евангельской проповеди , вещавший то, что невместимо всякому слуху и выше всякого разумения, есть Иоанн, сын громов. И теперь только слышали мы чтенное начало его евангельской книги. «В начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Бог бе Слово». Знаю, что многие из тех, которые непричастны слову истины и кичатся мирской мудростью, дивились словам сим и отважились включить их в собственные свои сочинения; ибо диавол – тать, и наши учения разглашает своим провещателям. А если и плотская мудрость столько дивилась силе слов сих, что будем делать мы, ученики Духа? Мимоходом ли выслушаем и такое только сделаем заключение, что есть в них некоторая небольшая сила? Но кто столько страждет бесчувственностию, чтобы не поразиться такою красотою мысли, столь непостижимою глубиною догматов, и не пожелать истинного их уразумения? Однако удивляться прекрасному не трудно; приобрести же точное понятие о том, что приводит в удивление, сие трудно и неудободостижимо. Ибо нет человека, который бы не превозносил похвалами и сего чувственного солнца, с услаждением смотря на его величину, красоту, соразмерность его лучей и яркий блеск. Впрочем, если поупорствует с большим усилием устремить свои взоры на солнечный круг, не только не увидит желаемого, но повредит наконец и верность зрения. Чему-то подобному, как думаю, подвергнется мысль, усиливающаяся произвести подобное исследование сих речений: «в начале бе Слово». Кто составит соответственное предмету понятие о начале? Какая сила речений окажется способною равносильно выразить представляемое в уме? Намеревающийся передать нам богословие о Сыне Божием положил слову своему не другое какое начало, как начало всяческих. Дух Святой знал восстающих на славу Единородного; предуведал тех, которые будут предлагать нам лжеумствования, изобретаемые ими к погибели слушателей; а именно: «Если Сын рожден, то не был; и прежде нежели рожден, Его не было; и: из небытия пришел в самостоятельность». Подобное сему произносят языки, изощренные словопрением, паче всякого меча обоюдоострого. Поэтому, чтобы никто не мог сказать подобного сему, Дух Святой, предварив Евангелием, сказал: «в начале бе Слово». Если удержишь сие изречение,– не потерпишь ничего опасного от людей злохудожных. Ибо, если скажет кто: «Ежели Сын рожден, то не был»,– ты отвечай: «в начале бе». Но, скажет, как же был прежде нежели рожден? Ты не отступайся от этого «бе»; не оставляй сего «в начале». У начала невозможно представить какой-нибудь крайний предел; ничего не найдется, что было бы вне начала. |
| На сколько вообще у нас неустойчиво употребляются наименования проповеди, видно из того, что М. М. Филарет, отсылая однажды в московский академический журнал свою проповедь для напечатания, отказался дать какое-нибудь заглавие своей проповеди и, в шутку, «предоставил решить академическим ученым, что это слово или беседа» 127 . Очевидно, из проповеднической практики нельзя сделать определенных выводов относительно наименований форм проповеди, и приходится установить более или менее условную единообразную терминологию. Предлагая такую терминологию в наименовании экзегетической проповеди беседою, а тематико-синтетической – поучением, мы все-же думаем, что выражаем более или менее установившееся употребление этих терминов в нашей позднейшей проповеднической практике. В связи с вопросом о форме проповеди сделаем замечание об употреблении в проповедях начального текста. Должно или нет ставить текст в начале каждой проповеди? Об этом у нас рассуждали много, но ничего определенного не сказано. Одни говорят, что обычай поставлять в начале проповеди текст есть обычай древний и достоподражаемый, что начальный текст указывает на проповедь именно как на проповедь слова Божия. Другие возражают, что в древнее время текст в начале проповеди не всегда и даже не часто употреблялся, что этот обычай окончательно утвердился во времена схоластики, что ныне текст часто является только эпиграфом, который ни к чему не служит и даже не может служить ручательством христианского содержания проповеди. Действительно, встречаются даже у лучших проповедников проповеди, в которых изъясняется не начальный текст, забываемый уже в первой строке проповеди, а другой. По нашему мнению, в решении этого вопроса следует исходить из самого, понятия о беседе и поучении. Если беседа есть изъяснение слова Божия, то в ней текст необходим. Если же поучение есть изложение учения слова Божия по тому или другому вопросу, то оно не имеет исключительного отношения к тому или другому тексту и потому в ней начальный текст излишен. Или текст, или тема. Когда наши гомилеты поучают относительно начального текста в слове, чтобы не только главная мысль, но и частные мысли слова вытекали непосредственно из начального текста, то, очевидно, они смешивают слово с беседой. Если поучение (или слово) имеет такое ближайшее отношение к тексту, то это не поучение (или слово), а изъяснительная беседа. Таких слов, как сказано, особенно много у М. Филарета. Кратко сказать, все, что можно сказать в пользу употребления начального текста, относится к экзегетической беседе; все, что говорят против обычая полагать в начале проповеди текст, относится к синтетическому поучению. § IX Нам остается теперь рассмотреть еще два элемента из тех четырех, которые составляют отдел Гомилетики Амфитеатрова о внешней стороне проповеди, – именно правила грамматики и логики и специальные внешне-практические правила и советы. |
| Наконец, живого Василия, человека, который много знал, много передумал и очень хорошо знал жизнь и людей, который мало походил на условную схему благостного святителя, каким его сделала традиция, показывают его письма. Для своей эпохи, для понимания ее политической и духовной жизни, ее бытовых отношений это такой же незаменимый документ, каким переписка Цицерона является для своей. Письма Василия Кесарийского начали собирать рано (инициатором здесь был его верный друг Григорий Назианзин ); они быстро завоевали популярность. В 1884 г. был опубликован папирус, относящийся к V в.; он содержит подборку выписок из переписки Василия, выполненную в расчете на широкого читателя. БЕСЕДА I. «В НАЧАЛЕ СОТВОРИЛ БОГ НЕБО И ЗЕМЛЮ» 23 1 . Тому, кто хочет повествовать об устройстве мира, надлежит сначала сказать, как возникали видимые вещи. Ведь он должен передать историю создания неба и земли, которые произошли не сами собою, как представляли себе некоторые люди, но имели причиной Бога. 2 . «В начале сотворил Бог небо и землю» – глубина этой мысли сковывает мою речь. С чего же начать? Как приступить к толкованию? Обличать ли суетность язычников? Или возвеличить истину нашего учения? Эллинские мудрецы много рассуждали о природе, и ни одно их учение не осталось твердым и непоколебимым; потому что последующим учением всегда опровергалось предшествующее. Поэтому нам и не нужно обличать их учения: их самих достаточно друг для друга, чтобы они себя же опровергали! Ведь те, кто не знал Бога, не допускали, что происхождение всех вещей зависит от разумной причины; а в соответствии с этим своим глубоким неведением они судили и о прочем. Поэтому одни прибегали к материальным началам и причину всех вещей приписывали стихиям космоса; другие представляли себе, что природу видимых вещей составляют атомы и неделимые тела, тяжесть и пустота; так что рождение и разрушение происходят, когда неделимые тела то соединяются, то отдаляются, а в телах, существующих дальше других, причина продолжительного их существования заключается в крепчайшем сцеплении атомов. Поистине те, которые пишут это, словно ткут паутину, предполагая, что начала неба, земли и моря столь мелки и слабы. Они не умели сказать: «в начале Бог сотворил небо и землю». Поэтому вселившееся в них безбожие внушило им ложную мысль, будто все существует без порядка и управления и приводится в движение как бы случаем. Чтобы и мы не подверглись тому же, описывающий мироздание прямо, в первых словах, просветил наш разум именем Бога, сказав: «в начале сотворил Бог». БЕСЕДА II. О ТОМ, ЧТО «ЗЕМЛЯ БЫЛА НЕВИДИМА И НЕУСТРОЕНА» 24 |
| Учение о посмертной судьбе человека стало предметом специального рассмотрения в трех заключительных Беседах 2-го тома Исаака Сирина . Беседа 39, называющаяся «Созерцание на тему геенны, насколько может быть дарована человеческому естеству благодать иметь мнение относительно этих тайн», содержит пространное теоретическое обоснование учения о природе, цели и продолжительности гееннских мучений. Беседа 40 является продолжением 39-й: ее темой является «постоянство, неизменность и любовь божественного Естества в начале и в конце творения». Беседа 41 содержит нравственные выводы, вытекающие из двух предыдущих Бесед. Ход рассуждений Исаака в 39-й Беседе начинается с вопроса о том, какова причина установления Богом геенны. Исаак подчеркивает, что все действия Бога по отношению к человечеству проистекают из Его «неизменной и вечной доброты», любви и сострадания. Поэтому богохульным является мнение о том, будто Бог может делать что-либо из мести или воздаяния 1051 . Такое мнение тем более неприемлемо, что Бог заранее, еще прежде сотворения человека, знал о его будущих грехах и падениях, и однако сотворил его: …Стыдно даже помыслить такое о Боге – чтобы возмездие за злые дела могло быть обретено в Нем, ибо таким образом мы приписали бы немощь этому Естеству – будто ради возмездия использует Он такой великий и трудный предмет. Даже в людях, которые живут благочестиво и праведно и у которых мысли полностью согласуются с Божией волей, невероятно было бы обрести такое – тем менее в Боге: будто бы Он делал что-либо из возмездия за заранее известные Ему злые дела тех, чье естество с честью и великой любовью привел Он в бытие. Знал Он и все деяния их, и однако не иссяк для них источник благодати Его: даже после того, как они погрязли во множестве злых дел, не отнял Он Своей заботы от них даже на мгновение 1052 . Еще худшим является мнение о том, что Бог позволяет людям грешить в земной жизни ради того, чтобы вечно наказывать их после смерти. Это богохульное и извращенное представление о Боге, клевета на Бога: |
| Любовь Божия, раскрывающаяся в последних судьбах мира Учение о посмертной судьбе человека стало предметом специального рассмотрения в трех заключительных Беседах 2–го тома Исаака Сирина. Беседа 39, называющаяся «Созерцание на тему геенны, насколько может быть дарована человеческому естеству благодать иметь мнение относительно этих тайн», содержит пространное теоретическое обоснование учения о природе, цели и продолжительности гееннских мучений. Беседа 40 является продолжением 39–й: ее темой является «постоянство, неизменность и любовь божественного Естества в начале и в конце творения». Беседа 41 содержит нравственные выводы, вытекающие из двух предыдущих Бесед. Ход рассуждений Исаака в 39–й Беседе начинается с вопроса о том, какова причина установления Богом геенны. Исаак подчеркивает, что все действия Бога по отношению к человечеству проистекают из Его «неизменной и вечной доброты», любви и сострадания. Поэтому богохульным является мнение о том, будто Бог может делать что–либо из мести или воздаяния . Такое мнение тем более неприемлемо, что Бог заранее, еще прежде сотворения человека, знал о его будущих грехах и падениях, и однако сотворил его: …Стыдно даже помыслить такое о Боге — чтобы возмездие за злые дела могло быть обретено в Нем, ибо таким образом мы приписали бы немощь этому Естеству — будто ради возмездия использует Он такой великий и трудный предмет. Даже в людях, которые живут благочестиво и праведно и у которых мысли полностью согласуются с Божией волей, невероятно было бы обрести такое — тем менее в Боге: будто бы Он делал что–либо из возмездия за заранее известные Ему злые дела тех, чье естество с честью и великой любовью привел Он в бытие. Знал Он и все деяния их, и однако не иссяк для них источник благодати Его: даже после того, как они погрязли во множестве злых дел, не отнял Он Своей заботы от них даже на мгновение . Еще худшим является мнение о том, что Бог позволяет людям грешить в земной жизни ради того, чтобы вечно наказывать их после смерти. Это богохульное и извращенное представление о Боге, клевета на Бога: |
|
|
