| Закрыть itemscope itemtype="" > Путь к храму Рассказ-быль 08.07.2005 334 Время на чтение 8 минут У каждого своя дорога к Богу. В начале этого пути человек идет по ней не задумываясь, и лишь потом, оглянувшись, видит вехи и удивляется промыслу Создателя, приведшего свое чадо таким замысловатым и чудным путем к цели. Момент прозрения подобен удару грома. Человек помнит цепь своих рассуждений, приведших к выводу, перевернувшему жизнь, но этому выводу предшествует череда, казалось бы, не связанных между собой эпизодов. Так и автор этих строк, уверовавший не где-нибудь, а на семинаре по истории КПСС, в октябре 1988 года, на втором курсе Военно-политической академии, от неожиданности оглянулся и вспомнил, как он, за два месяца до того, будучи на охоте, был поражен видом огромной колокольни Николо-Берлюковского монастыря, с все еще сияющим на солнце золоченым крестом, внезапно открывшейся ему на крутом берегу Вори, впервые в жизни перекрестился. Как, сделав это почти невольно, под влиянием внезапного чувства родства с этой величественной красотой, ощутил прилив счастья. Да, связь очевидна, а что же было еще раньше, однажды задумался он, и память вдруг вынесла из самой глубины мотив и слова бабушкиной колыбельной: " Дам тебе я на дорогу образок святой, Ты его, моляся Богу, ставь перед собой... " . Хочется верить, что здесь начало, но дистанция велика... И вот недавно понял, что было еще в жизни событие из тех, что готовят душу к принятию главного в жизни решения. Давно это было, в самом начале службы. С тех пор те места не быльем, а, должно быть, лесом поросли. И внутренние войска стали совсем не те, и той страны нет, и век другой, но длится, покуда, жизнь, и память хранит дорогое. В закамском, северо-западном Предуралье есть одно удивительное место. Маленькая возвышенность, песчаный бугор среди болот, всего-то километров шесть с севера на юг разделяет как бы две разных страны. На запад - огромные, зарастающие березняком и осинником вырубки, куски мрачной, мшистой, еловой и пихтовой с кедром тайги по заболоченным низинам, тонущие в зарослях смородины и кипрея черные бараки давно заброшенных лагерей, гниющие бревна в черной воде извилистых речек, бесконечные, никуда не ведущие дороги, на которых росомаший след встретишь чаще человечьего. На восток - песчаные проселки, сосновые боры и березовые перелески, на буграх поля, иногда - обработанные, а с краю, у дороги, развалины бывших деревень. Дальше на восток Колва, там, над речной кручей, дремлет былая столица Перми Великой - Чердынь. Северная оконечность гряды лежит на равнине, среди ельников, мощной крутоокруглой горой, южная - полого сходит в болото, и стоят на обоих концах ее два старинных села. |
| Пусть же суетный мир припишет успех нашей обители, чему он хочет; пусть не признает он пользы самого существования монашества, вы, братия-монахи и мирские, соединяясь верой общей, твердо знайте, что в этом успехе вашем видимое исполнение слов Христовых, ныне слышанных вами: «Всяк иже оставит дом, или братию, или сестры, или отца, или матерь, или жену, или чада, или села имени Моего ради, сторицею приемлет и живот вечный наследит». Не все призваны к монашеству, и избави Бог монашество от людей легкомысленных, от тунеядцев, от входящих без готовности отсечь волю свою, в поте лица своего снести хлеб свой, но все призваны побеждать в себе пристрастие к миру и похотям его, все призваны к тому, чтобы вместе с аввой Пименом Великим повторять себе часто краткое его наставление; он сказал: «Повергать себя пред Богом, не ценить себя, отвергаться своеволия – есть истинное делание души». Несколько дней спустя по отъезде преосвященного с Угреши, 7 июня, отец Пимен собрался в путь: поехал пить воды на Берлюковскую дачу в сельцо Кармолино, отстоящее от пустыни в 7–8 верстах. К началу весны 1877 года относится новый вид деятельности отца Пимена, в которой выразились его личная любовь к ближнему, живое сочувствие к общественным нуждам отечества и его искреннее и глубокое сознание высокого значения и обязанностей монашества в делах милосердия и любви – речь идет об учреждении на Угреше временной военной врачебницы для раненых воинов. Еще в предшествующем году, как только начали обнаруживаться враждебные отношения между Турцией и ее православными подданными и стало проявляться сочувствие русских сербам, он принял сердечное участие в судьбах несчастных герцеговинцев, сербов и прочих славянских племен и с живым и напряженным вниманием следил за ходом событий. Архимандрит Пимен говорил: «Воины за всех нас сражаются, они защищают Россию, нашу веру, всех и каждого из нас, жертвуют своей жизнью; потому и мы должны, со своей стороны, делать для них все, что мы можем: за живых молись, чтобы Господь им помог и сохранил их, за убитых молись – поминай их, а живым и раненым помогай, старайся облегчить им страдания...» |
| Авторы, писавшие о Федоре Кузьмиче, приводят по разным поводам высказывания С.Ф. Хромова, хорошо знавшего старца в последний период его жизни. Обычно это делается без ссылок на источник, без указания на то, где зафиксированы высказывания и кем – самим ли Хромовым или опосредованно. Часто в этих случаях упоминаются составленные им «Записки». Семен Феофанович Хромов, по его собственному свидетельству, был помещичьим крестьянином графини Борх и в 1836–1837 гг. (во время появления старца в Сибири) служил у своего дяди на Ачинских приисках. В 1838 г. он женился «в России» (так говорили сибиряки о европейской части страны), а в 1840 г. «откупился в Питере от господ на волю» и вступил в купеческую гильдию. В 1846 г. Семен Феофанович купил дом в Томске. Хромов часто проезжал по своим делам через деревню Зерцалы, недалеко от которой жил Феодор Кузьмич, «и не благоволил Господь ни видеть, ни слышать об великом Старце» 99 . Впервые услышал купец о нем в 1852 г. от известного инока Парфения (позднее – настоятеля Берлюковской Николаевской пустыни 100 ), сразу же отправился к Феодору Кузьмичу и с тех пор регулярно бывал у него, а в 1858 г. предложил старцу переехать к нему в Томск. Старец согласился и жил у Семена Феофановича до своей смерти в 1864 г. 101 . Будучи глубоко верующим и основательно воцерковленным человеком, С.Ф. Хромов смог оценить духовную силу старца, его редкие дары Божии и, став его духовным сыном, стремился послужить ему, как только мог. При жизни и после смерти Феодора Кузьмича Хромов делал записи о нем, о его прижизненных и посмертных чудесах. Записи делались от случая к случаю на основе наблюдений собственных, членов его семьи и посторонних лиц (с точным указанием, кто свидетельствовал). В октябре 1866 г. он «слышал во сне себе упрек, что мало записывает о старце» 102 . После этого записи стали более подробными. Согласно его собственной заметке на полях одного из документов, «Хромов письмо посылал Государю Императору в 1866 году, желая действительно передать Государю об великом Старце, но Комиссия ему отказала» 103 . |
| Ложь. Плутня.... Чудная плутня.... И все это о человеке, который не был изобличен, а только подозревался в преступлении или точнее в связях с преступниками, – о человеке, который, пользуясь доверием Государей Петра Первого, Екатерины и Петра Второго, имел на своей стороне несомненную заслугу и некоторое право на доверие и уважение к нему общества, – наконец о человеке, которому противник его лично обязан был многими одолжениями и услугами во время силы его при Государях! И теперь все это забыто. Бывший кабинет-секретарь, андреевский кавалер, доверенное лицо Петра и Екатерины и попала в плуты и лжецы. Очевидно, что его подозревали в связи с шайкой Самгииа и Решилова, думали, что саровцы и берлюковцы и Решилов увлечены и действуют в пользу какого-то волнения, какой-то перемены, а Макаров, знавший кабинетные тайны, был их оракулом, заправлял их образоы мыслей и действий. В своих подозрениях Феофан опирался еще на то, что Макаров был тесть Аврамова, хотя и слабого по натуре и по характеру, но самого неотвязчивого противника Феофанова, и у него ж Макарова жил несколько времени секретарь дворцовой конторы Александр Яковлев, которого подозревали в сочинении пасквильного письма на Феофана и который в ту пору содержался в Т. Канцелярии. У Яковлева нашли выписки, которые «ниже мало годятся к его званию, да и обличения наводят на некиих знатных особ». Что удивительного, что в голове Феофана все это стягивалось в один узел, и что Макаров, знавший хорошо положение лиц и событий, казался ему, если не главной пружиной заговора, то одним из его участников. Наконец дошла очередь и до московской дикастерии и синодальной канцелярии, которые также показались не совсем чистыми в деле Иосии и Зварыкина. Духовная дикастерия определила Иосию в строители Берлюковской пустыни без надлежащих справок об нем и о прежнем бежавшем строителе Никифоре. Судья, архим. Аввакум Львов, показал, что сделал это упущение от простоты своей; но Пахомий вывел наружу домашнюю тайну: он повинился, что купил два ведра ренского, да три четвертные водки – вино дал архимандриту Аввакуму, а водку секретарю с подьячими; прочие протори и хлопоты по делу нес купец Клюев. В деле оказались подчистки и поправки в годе и числе такого рода, что нельзя было объяснить их иначе, как подделкой. Аввакума взяли в Тайную канцелярию и держали три года в каземате петропавловской крепости. Наконец, разобравши дело, Тайная канцелярия определила: так как Аввакум учинил то с простоты своей, то бить его, вместо кнута, плетьми и сослать в монастырское братство, куда Синод назначит. |
| Поговорив о газетных толках, владыка опять заговорил о моей болезни и, помолчавши, сказал мне: «Уж ежели нельзя обойтись без операции, то положитесь на волю Божию!» Операцию делали в два приема: в первый раз, 2 октября, два дня я отдыхал, а 5 числа делали вторично, и назначено было делать еще в третий раз, 12 числа. Хлороформу я не принимал. Я чувствовал себя недурно и покойно ожидал 12 числа. На 10 число я провел ночь спокойно, встал в 7 часов утра, умылся и оделся, и вдруг почувствовал себя весьма дурно: в несколько минут меня совершенно свалило. Меня раздели и положили в постель. Новацкий приехал первый, а потом Тяжелов, и оба нашли меня в опасности: температура крови ровнялась 40% без 3/10, но беспамятства не было ни на одну минуту. Я был пятеро суток в одном положении. Октября 13 меня приобщали Святых Таин, а особоровать меня угодно было самому преосвященному Леониду, и с ним вместе участвовали в совершении Елеосвящения: отец архимандрит Новоголутвинский Сергий, строитель Берлюковский, отец Нил, Угрешский казначей Мелетий и духовник мой, иеромонах Саввинского подворья Сергий и все прочие были архиерейские. После Соборования преосвященный, заметив мое смущение, спросил меня, что тому причиной? «Я одного еще не докончил, именно: не сделал духовного завещания». Преосвященный тотчас дал знать брату своему, Александру Васильевичу, который приехал в сопровождении нотариуса, и через час завещание было совершено. Свидетели были: Статский Советник Александр Васильевич Краснопевков, Коллежский Советник Симанский и духовник отец Сергий. Я сделал это завещание для того именно, чтобы после меня никого не заподозрили и не искали каких-нибудь сокровищ или денег, которых я никогда не собирал и не имел, и потому я завещавал после себя не делить имущества и ничего не искать, считая все оставшееся не своим, а монастырским. Я всегда был того мнения, что ежели что нам дарят, то, конечно, не нам лично, а видя в нас настоятеля обители: мы умираем, а настоятель всегда существует; но сан настоятеля не освобождает от обетов монашеских, а для монаха первое богатство – не иметь ничего; следовательно, то, чем мы пользуемся, принадлежит монастырю. |
| Серапиона». На л. 1 на полях в рамке запись: «В прежних списках слова греческия сверху надписаны были сице». На л. 3-3об. «Сказание о 12-ти словах, преведенных с еллино-греческой книги. В настоящей книзе сии слова, во отличие от славенской, во оглавлении противу каждаго нумера, знаменаны таковыми репьями. Сии словеса преведены в Молдавии в Святовознесенском Нямецком монастыре архимандритом старцем Паисием с еллино-греческой древней рукописной книги, поверяючи с печатною греческою, такожде и с славенскою.Что же непорядочно в частях и словах нумера положены: то по елику за слабостию и немощию своею Старец великости ради тоя книги в превод всея не вступил. Избирал же точию которыя общежитию его нужднейшие и полезнейшие, почему и набело переписывались они тогда, как скоро которое слово получило свое в преводе окончание. Да и положить их по порядку отнюд невозможно за несходство нумеров греческия и славенския книг. Аще же кто переписывать их пожелает, то якоже изволит, может неупраздняючи верхних нумеров, и особые им по числу дванадесяти слов означения положити. О разделки же зде во втором (в настоящей книзе 3-м) слове, покойный старец за разногласие положил обоих книг греческой и славенской выражения, перечерчивая страницу, в верху с греческой до слова, а ниже линейки из славенской также до слова, на усмотрение главам церкве». Там же: «Ино сказание о шести словах славенской книги. Обретахуся славенской книги два списка: 1-й у голутвенскаго отца строителя иеромонаха Самуила и 2-й, с перваго списанный, у Симоновскаго иеромонаха Пахомиа, который, после перваго моего преписания, и уступлен Берлюковскому отцу строителю иеромонаху Антонию. Сии 6 слов, разсматривая с тем: несть ли чесого оскудевающа, и обретох, яко в гречестей книзе 2-го слова совсем не находится. Которое и судих в настоящей книзе поместити под числом вторым же, без репья. Сверх сего заметих в гречестей книзе начало 4-го слова противу славенской инако положенное. В таком случае, подражая покойному великому старцу Паисию, в приличном месте греческой и славенской книг положих выражения. |
| 19 См. Письма и. м. Филарета к наместнику Антонию NN 307-й, 1841 года Декабря 12, NN 322, 1842 года мая 7, NN 380-й, 1843 года августа 10, NN 426-й 1844 года мая 25, NN 489-й 1845 года сентября 18. 20 Письма преосвященного Леонида к отцу архимандриту Пимену были напечатаны в 1877 году в Чтен. Им. Общ. Ист. и Древн. Рос. в 1 книге, было 300 отдельных оттисков. Писем 18S7 года 2, 1858–7, 1859–2, 1860–3, 1861–5, 1862–1, 1863–1, 1864–1, 1865–2, 1866–7, 1867–3, 1868–7, 1869–11, 1870–1, 1871–1, 1872–3, 1873–23, 1874–11, 1875–11 и 1876–13. 21 Митрополит Филарет, посещая монастыри своей епархии, иногда проводил в них по несколько дней. Бывали случаи (так, например, в Николо-Пешношском монастыре), что он гащивал и по неделе. Он кушал всегда один в своей келии, обед через келейника приказывал сам, весьма простой, по своему вкусу и почти всегда в один час, между 12 и 1 часом. В особенности он любил свежих окуней и уху из ершей и пескарей; из вин он употреблял только мадеру, небольшую рюмку, а иногда в конце обеда выпивал еще немного малаги. В Москве он кушал в 1-м часу и до 2 или начала третьего после обеда давал себе время для отдыха; в остальное время дня, с 9 час. утра и до 8 час. вечера, каждый мог придти к нему по делу или за советом, и редко случалось, чтоб он кого-нибудь не принял без особой какой-нибудь на то причины, ежели не был особенно занят или действительно чувствовал себя нездоровым. 22 В письме своем от 16 июня 1858 года митрополит писал к Андрею Николаевичу Муравьеву, незадолго до него посетившему Угрешу, про которую отзывался с великой похвалой: «В Угрешском хорошо исполняется столповое пение. За строения благодарность благотворителю, но не за все настоятелю, который щедр был на украшения, могущие увеличить для приемника заботу поддержать то, что им сделано. Так хвалю с ограничением то, что вы хвалили» вполне». Письмо N 352, стр. 536. 23 Игумен Угрешский (преемник отца Пимена), единогласно избранный братией, как человек всем известный и утвержденный владыкой Московским, как настоятель опытный, приобретший умение управлять обителью в продолжение десятилетнего своего правления в Берлюковской пустыни, которая ему именно обязана тем цветущим положением, в каковое он ее привел после тех нестроений, какие в ней оказались в последнее время перед его туда поступлением по назначению от начальства. |
| После стиховных все облачились в парусинное облачение, начиная с преосвященного до последнего стихарного пономаря, и вышли на середину церкви: преосвященный в мантии, омофоре и митре читал акафист у мощей преподобного; С.Петербургский протопресвитер (Новский) в митре и с анненской лентой; ректор Академии, архимандрит Михаил, я и до пятидесяти человек. Всенощное бдение началось в 6 часов, а окончилось в 10. Житие преподобного читал отец ректор; народу было весьма много, но сравнительно с другими годами, говорят, менее. В самый день праздника, 5 июля, водоосвящение с обычным перезвоном началось в 8 часов утра, а в четверть десятого раздался трезвон, возвестивший, что архиепископ Ярославский направился к собору. От крыльца митрополичьих палат и до паперти Никоновской церкви было разостлано красное сукно, и тут была ему встреча. Служащих нас было с ним шесть человек и седьмой – отец наместник, который по усердию к преподобному и по расположению к преосвященному, несмотря на болезненное состояние своих ног, хотя и с трудом, однако все-таки с помощью двух диаконов служил, но большей частью сидел в алтаре в креслах. В этот день я в первый раз увидел преосвященного с архиепископскими крестами на скрижалях мантии. После литургии он долго шел, благословляя народ, и послав просить отца наместника в митрополичьи палаты, куда собрались мы все – служащие и гости, – чтобы его не дожидались к закуске. Июля 29 благополучно возвратился на Угрешу. Здоровье мое в течение лета значительно улучшилось: силы, отчасти утраченные во время болезни и от потрясения всего организма, стали мало-помалу возвращаться, так что по приезде моем из Берлюковской пустыни, я чувствовал себя хорошо и, благодарение Господу, не было ни малейшего признака моей прежней болезни». VIII В скором времени по приезде своем в Ярославль (11 июля) преосвященный Леонид писал к отцу Пимену, описывая свое прибытие, встречу и т.д., но эти два письма утрачены; затем последовала опасная, от простуды, болезнь преосвященного, которая, не будучи захвачена своевременно, могла бы иметь смертельный исход, 87 и только уже третье, в конце августа писанное письмо сохранилось, которое и приводим: «Высокопреподобнейший и достолюбезнейший отец архимандрит! Собираю искры возвращающихся после болезни сил, чтобы спешить на Угрешу, где так всегда отрадно мне с возлюбленной угрешской братией духовно пировать у дорогого общего именинника, не праздно имя Великого Пимена носящего, но к именинной чести и пользе православного монашества. |
| Берлюковская-Николаев., Моск. г., I, 25. Бершадский -Преображ., Подольс. г., II, 1086. Беседный-Николаев., Новг. г., II, 971. Бизюков-Крестовоздвиж., Смол. г., I, 27. Битюцкий, Ворон. г., II, 1259. Благовещ. в Арбазове, Новг. г., II, 636. Благовещ.-Астраханский, I, 29. Благовещ.-Ахтырский, I, 24. Благовещ.-Веретенская или Веретьевская, Олон. г., II, 631. Благовещ.-Винницкий, I, 33. Благовещ.-Ворбозом., Новг. г., II, 636. Благовещ.-Друйский, Вилен. г., I, 38. Благовещ.-Евфимиев-Новгор., I, 188. Благовещ.-Емецкая, Архан. г., II, 632. Благовещ.-Золотоношский, I, 39. Благовещ.-Изосимина или Зосимовская, Новг. г., II, 636. Благовещ.-Киржачский, II, 864. Благовещ.-Медынская, I, 28. Благовещ.-Монзен., Костр. г., II, 1336. Благовещ.-Муромский, II, 633. Благовещ. -Назарет-Богородиц., Черниг. г., II, 637. Благовещ.-Нижегородский, II, 635. Благовещ.-Никандрова, Пск. г., II, 943. Благовещ.-Новгородский, I, 32. Благовещ.-Сновидский или Сновицкий, Влад. г., II, 1148. Благовещ.-Старорязанский, II, 634. Благовещ. – Турчасовская, Архан. г., II, 632. Благовещ. на Убогих Домах -Вязниковский, II, 638. Благовещ.-Ферапонтов, Костр. г., II, 1336. Богород. – Христофорова, Волог. г., II, 1348. Благовещ.-Чебоксарский, I, 31. Благовещ.-Шерснский или Ширинский, Твер. г., II, 639. Благовещ.-Ямецкая, Архан. г., II, 632. Благовещ.-Яшезерская, Олон. г., I, 581. Бобренев, Москов. г., I, 45. Богадельный-Моисеев.– Москов. 931. Боголепова, Моск. г., II, 640. Боголюбов, Влад. г., I, 47. Богород.-Авраамиев-Смолен., 1154. II, 610. Богород.-Благовещ. – Назарет-Нежинский, Черниг. г., II, 637. Богород.-Благовещ.-Нижегор., II, 635. Богород.-Боровая-Гороховатс., Харьк. г., I, 85. Богород.-Вадожская, Костр. г., II, 684. Богород.-Введ.-Новинский – Московский, II, 1015. Богород.-Введен.-Оханская, II, 646. Богород.-Введ.-Тихвинский, II, 704. Богород.-Владимир.-Кочатков., Харьк. г., II, 714. Богород.-Владимир.-Сретен.-Нерехтск., II, 649. Богород.-Владимир.-Тотемский, II, 648. Богород.-Григориев-Лопотов, Волог. г., II, 909. |
| В октябре 1858 года отцы Парфений и Иероним отправились к храму Спасителя на Мошеве и водрузили крест святой с надписью: «Да будет на месте сем благословение Святыя Горы Афонския, жребия Царицы Небесной, Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Присно-Девы Марии, поставися Святый Крест сей основателем и Строителем Иеромонахом Парфением 1858 года месяца октября 3-го дня» 155 . Водружение святого креста стало днем основания Гуслицкой обители. 10 октября 1858 года был утвержден проект об устроении монастыря в двадцати трех статьях митрополитом Московским и Коломенским Филаретом, отцом наместником Троицкой Сергиевой Лавры Антонием и строителем Николаевской Берлюковской пустыни иеромонахом Парфением. Некоторые пункты проекта гласили: «Устроителем и Настоятелем Спасо-Преображенского монастыря назначить Строителя Николаевской Берлюковской пустыни иеромонаха Парфения и к нему присоединить, в качестве казначея, Гефсиманского скита иеромонаха Феофана, в качестве старца и духовника, имеющей быть братии иеромонаха Иеронима… До устроения нового монастыря иеромонах Парфений имеет оставаться Строителем Берлюковской пустыни. Но как наблюдение за построением оного потребует некратковременных отлучек от Берлюковской пустыни; то по сей пустыне Строителю придать в качестве помощника Сергиевой Лавры иеромонаха Иосифа, который, в отсутствие Парфения, по его наставлениям и руководству будет наблюдать за братиею и делами Берлюковской пустыни» 156 . 29 декабря 1858 года последовало Высочайшее утверждение проекта об утверждении Спасо-Преображенского Гуслицкого монастыря. С осени 1858 года отец Парфений руководит двумя монастырями и в обоих ведет строительство, входит в нужды братии, что, несомненно, требует высоких организаторских и духовных дарований, а сам крест строительства нового монастыря – крепкой веры в Промысл Божий. 26 января 1859 года, «отслужив обедню и молебен в Берлюковской пустыне, отобедав и простившись с братиею, вместе с иеромонахами Феофаном и Иеронимом и тремя послушниками, которых, с разрешения владыки, взял из Берлюков, о. Парфений при колокольном звоне отправился на Апостольский подвиг свой в страну Гуслицкую, куда и прибыл 27 января… много дела надо было переделать ему, но Бог не оставил его Своею помощию…» 157 . |
|
|
