| Состояние русского общества перед вступлением Геронтия на кафедру митрополии изображается автором в достаточной степени удовлетворительно. Даваемый автором очерк церковной и государственной деятельности митрополита Геронтия в совокуп- —179— ности с церковными событиями его времени должен быть признан в достаточной степени полным. Не может быть сказано, чтобы автор заявил себя глубоким исследователем, которым бы все относящееся к его задаче было разобрано с возможной основательностью. Но не заявив своей особенной способности к самостоятельному исследованию, автор показал свое полное усердие к изучению дела, насколько оно могло быть изучено по предшествующим или по готовым уже трудам. Литературное изложение удовлетворительное. Вообще, сочинение по справедливости должно быть признано за хорошее сочинение». Ординарного профессора Н.И. Субботина о сочинении студента Скворцова Сергея: «История Австрийского лжесвященства после удаления Амвросия из Белой-Криницы до последнего десятилетия». «После краткого «Введения», в котором говорится довольно отвлеченно и иногда в неуместно-изысканных выражениях о значении Австрийской лжеиерархии, сочинение разделено на две главы. Первой дано такое странное заглавие: «Белая-Криница в ее значении, как источника мнимой благодати священства»; второй: «внутренняя (?) история лжесвященства». В этих двух главах не оказалось собственно «истории «Австрийского лжесвященства и именно истории за указанное время. Вместо последовательного изложения по крайней мере важнейших событий, что требовалось для истории, автор говорит о тех, или иных происшествиях, не соблюдая строгого хронологического порядка, и обыкновенно входит в пространные рассуждения об их значении, большей частью ненужные и не всегда верные. При том же много говорит о происшествиях, бывших еще при Амвросии и даже до приезда его в Белую-Криницу, чего совсем не требовалось, чтó предполагалось уже известным. Например, много говорится об учреждении иерархии у турецких раскольников, получивших лжеепископа еще при Амвросии, и даже о самом поселении раскольников в турецких владениях. Самому изложению не достает надлежащей простоты и правильности, – автор любит выражаться изысканно-ученым языком, что совсем не идет к предмету исследования. Но трудился сочинитель много, и труд достоин одобрения». |
| Должно быть слова г. автора «записки» впереди австрийских войск пойдет Кирилл, облаченный в древние святительские одежды и проч. сильно подействовали на слабенький умишко белокриницкого лжемитрополита, если он мог вообразить себе найти сочувствие в России, хотя между раскольниками, своим крамольным замыслам. Воображаю, какую тяжкую душевную муку вытерпел белокриницкий старец святой жизни, будучи лишен права священнодействовать и с позором изгнан из Москвы и из России теми, которых сам он возвел в сан лжеархиереев; воображаю гнев его, злобу и досаду на словесных овец своих в России, которые совершенно разрушили все планы и предположения друзей его и советников-клевретов римского папы, от которого Кирилл, может быть, за услуги свои чаял получить зеленую мантию и благословение на учреждение лжепатриаршего престола в Белой-кринице. Отступник от православной церкви, бывший князь Гагарин, в настоящее же время иезуит и ксендз, а может бить уже и кардинал, где то в своих сочинениях против покинутой им истинной церкви Христовой, упомянул, что русские раскольники могут найти себе совершенное успокоение лишь в недрах Римского католичества; так может быть Кирилл и воспользуется этим советом иезуита Гагарина! Если г. автору не удавалось видеть и, сколько-нибудь, беседовать с лжеархиереями и лжепопами раскольничьими, то я несколько познакомлю его с ними: Белокриницкий лжемитрополит Кирилл, правильнее же крестьянин селения Белая-криница Киприан Тимофеев, выучившись грамоте, прилежно занялся Уставом церковным, который и изучил более или менее достаточно, за что и сделан был дьяком и уставщиком в Белокриницкой часовне. Человек хитрый и пронырливый Киприан скоро добился известности, и в мое время, пользовался почетом не только у австрийских, но и у молдавских и русских раскольников, и забрал даже некоторую власть над ними; все дела как церковные так и светские у поповцев австрийских решались не иначе, как под председательством дьяка и уставщика Белокриницкого; и потому водворение в Белой-кринице беглого митрополита Амвросия нанесло самолюбию Киприана удар тяжкий. |
| Приготовления к суду над Софронием: формальное требование его на суд; предписание Антонию. – Уклонение Софрония от сношений с Антонием и полный разрыв с митрополией. Написанное иноком Павлом пространное „Изложение“ имело вид и значение обвинительного акта в Софрониевом деле: здесь представлены были во всей полноте, с указанием оснований и разъяснением, все пункты обвинения, по которым требовалось от Софрония дать ответ на суде, Его, по порядку, и следовало вручить Софронию. Но Павел нашел, что вручать ему, или отдавать в полное владение этот пространный обвинительный акт неудобно, и будто бы потому, что в нем все писано „не под завесою, а открыто“, на самом же деле может-быть потому, что и сам чувствовал, как легко против многих его объяснений и доказательств Софроний может сделать основательные возражения, опираясь на издавна утвердившиеся в расколе мнения и обычаи, строго соблюдаемые старообрядцами. По этим, или иным соображениям он признал за лучшее как „Изложение“, так и другие соединенные с ним документы препроводить к Антонию, и поручить ему, как архиепископу российских старообрядцев, предъявить их Софронию только для прочтения или для выслушания, а Софронию – послать формальное объявление о предании его суду, с предписанием немедленно явиться, вместе с своим епископом Виталием, к архиепископу Антонию, у которого может прочитать, или выслушать подробное „Изложение“ предъявляемых митрополиею обвинений против него, который также объявит ему о месте и времени соборного над ним суда. Для вручения Софронию „формального требования“ и для доставления Антонию „Изложения“ с прочими документами признали за лучшее отправить из митрополии нарочных послов, опасаясь вверять почте столь важные документы. Итак оставалось Павлу написать „формальное требование“ Софронию и сообщение Антонию о возлагаемых на него поручениях: то и другое с большим тщанием было составлено им от имени Кирилла и Онуфрия 602 . В „формальном требовании“ Софронию Павел искусно воспользовался некоторыми его собственными выражениями из того дополнительного письма, при котором было послано им в митрополию известное письмо к Антонию. Так, в самом же начале Павел писал: |
| „А кольми паче,– писал он далее, – когда реченная Варвара, будучи здесь в Белокринице, сама некоторым объяснялась, что она развелась с мужем своим по согласию и с позволения его сюда отправилась. Если это действительно, то уже конечно, по всему святому писанию, лишается всякого права, яко пущеница от мужа, на поступление во второй брак: не только жена, но даже и сам муж не может уже жениться на другой, понеже первую свою жену отпустил, кроме как только обоим указано жить в чистоте, или вольны обе половины, которая когда соизволит, поступить во иночество беспрепятственно“. Далее однако прибавлялось, что „потребно навести достоверную справку о истинной причине“ разлучения Варвары от мужа, – из-за различия ли только в вере она оставила мужа, или и по другим благословным винам, какие „означены в новой заповеди царя Иустиниана, в 13 грани (Кормчая л. 360–363), где также означено, каким образом и удостоверение должно иметь, то-есть: предлежащу, рече, святому Евангелию, а свидетели заклинающийся и на хартии да подпишутся“. „По возможно ли все это ныне, будучи за границей, – говорилось в виде вопроса попу Егору в заключении письма, чтобы посторонними и достоверными свидетелями, да и под присягой, дело исследовать? А если точно таким образом дело исследовать вам возможно, тогда и второй выше упоминаемый брак сочетать можно без всяких еще ко мне доносов и о позволений спросов“ 492 . Итак Павел отнесся гораздо строже к делу о браке дочери Ивана Филипова, нежели к подобному же деду о супружестве Дорофея Кузьмина со второю женою, также оставившей первого мужа. Там, но требуя достоверных справок и допроса свидетелей, основавшись только на свидетельстве попа Егора о существовании благословных вин к расторжению первого брака, он дал дозволение невесте Дорофея вступить во второй брак; здесь же не нашел возможным дать такое дозволение без справок и свидетелей, формально, под присягою, подтверждающих существование иных, кроме различия в вере, благословных вин к расторжению первого брака, – требовал, напротив, чтобы Варвара, разлучившись от первого мужа, оставалась уже безбрачною и жила в целомудрии, или, если желает, приняла иночество. |
| Об этом поступке их Кузьмич вспоминал впоследствии с обидой, а на приобретенные процентные бумаги смотрел с пренебрежением, не хотел получать с них и проценты. Бумаги лежали в особом сундуке вместе с разными кладбищенскими документами. В этот сундук был предоставлен доступ казначею, а сам Кузьмич редко в него смотрел. В одно благоприятное время, по каким-то потребностям рассматривая документы в сундуке, Андрей Ларионов воспользовался процентами за несколько лет с капитала в хранившихся там бумагах, и с этою суммою отправился за границу, в Австрию, не сказавшись Кузьмичу. Хватились казначея; сделали осмотр бумагам (наличные деньги Кузьмич хранил у себя): бумаги нашли все в целости, а целы ли проценты, не догадались взглянуть; о казначее же Кузьмич и рукою махнул: хорошо, что все цело! Но тут примешалось обстоятельство, которое заставило обратить особое внимание на отъезд Шутова. На Преображенском Кладбище хранились, как драгоценность, рукописные книги, под названием „Новые Пандекты“, в десяти частях, собранные знаменитым наставником Сергеем Семеновым Гнусиным, собственной его руки. Один из кладбищенских отцов, по имени Зиновий, тогда живший на родине во Владимирской губернии, взял „Пандекты“ с собой на прочитание. Об этом как-то забыли, и так как книг на Кладбище не было, то и прошла молва, что Андрей Ларивонов увез их с собой. Похищение такой драгоценности смутило преображенцев. Один из них, в горячах, прибежал к Семену Кузьмичу и требовал с угрозою, чтобы он казначея воротил и книги от него отобрал; а если он того не захочет сделать, то грозил донести генерал губернатору, что Кузьмич сам проводил казначея за границу. Кузьмич испугался и обещал все сделать; он написал об этом деле в Киев к купцам Почининым, принадлежавшим к федосеевскому согласию, письмо, чтобы они приостановили Андрея Ларионова, если он к ним явится (как надеялись), и не отпускали за границу. Письмо захватило Андрея Ларионова еще в Киеве. Починины, как ни было совестно пред гостем, должны были объявить ему письмо. |
| Сокрушаясь такими беспорядками в среде молдавского духовенства, для устранения их Павел задумал поставит на Молдавию особого епископа. В ноябре месяце он вел переписку об этом намерении своем все с тем же экзархом Никифором, – поручил ему узнать, желает ли ясское старообрядческое общество открытия у них архиерейской кафедры, и где именно, в каком городе находит удобнее учредить ее; вел с ним речь и о кандидатах на занятие предполагаемой кафедры, – спрашивал именно о тисском настоятеле Иоасафе, не годится ли он, а больше старался, с обычным ему красноглаголанием, расположить самого Никифора Панкратьева к принятию монашества и затем епископства, находя, что в этом сане он мог бы иметь более сильное влияние на улучшение нравов в молдавском старообрядческом обществе и духовенстве. Никифор Панкратьев, в том же письме от 24 ноября, отвечал, что „домогался к своим прихожанам сделать совет о замысле митрополии об учреждении (епископа) и идеже быти ему, но чрез все время доселе не нашел толка от них никакого“ 514 . Об Иоасафе отвечал, что „худого об нем ничего не скажет и чрез людей тоже худого не слыхал“. А о себе дал следующий исполненный смирения ответ: „Пречестнейший авво Павел! Я осыпаем вашим награждением, чином и благодеянием, и искреннею любовию ко мне; но знаю добре, что вы откажетесь наградить меня ни (даже и) одним шагом юности, или возвратить целость расстроенному моему здравию. Поздо стало. Жалко проливаемых от медоточивых ваших уст златоглаголивых бесед. Падают (туне). Вы знаете, о чем простирается сие от меня слово. Отклоните намерение ваше“ 515 . Так Павлу и не удалось осуществить свое намерение об учреждении архиерейской кафедры у молдавских старообрядцев: оно было приведено в исполнение уже после его смерти. Глава 17 В то же время, как Павел озабочен был беспорядками в мануиловском монастыре, начинается длинное дело о безобразиях браиловского попа Егора Масляева. Этот поп Егор и разгульная жена его приняли участие в каком-то лечении посредством волшебства одной больной женщины, и в Браилове, среди старообрядцев, разнеслись о том слухи, произведшие большой соблазн. |
| Аще ли же некий прах неприязни ваши очи и совесть запорошил: то лучше представить оный мой к вам ответ на соборный беспристрастный совет, и уповаю, что ваше преосвященство скорее посрамится, нежели мое мнение отринется. Ибо я добре вем, что о сем предмете вам отвещал, никакого пристрастия не имел, и ни надесно, ни налево не кривлял, – а именно ваше и мое мнение зде повторю“. И действительно приводить, что писал Софроний о брадобриях в своих вопросах и что сам отвечал ему. Но так как в этом своем ответе о невольных брадобрийцах, относительно которых предлагал держаться среднего пути между двумя крайностями в суждении об них, какие указаны были у Софрония, Павел, по его сознанию, слишком кратко сказал о предлагаемом среднем пути, то теперь нашел нужным сделать следующее дополнение: „Хотя я намерен был тогда о средней меры(е), еже именуется царский путь, и без вашего вопроса предложить вам свое мнение пообстоятельнее, то-есть: что лучше о пришедшем на покаяние нашем единоверном брадобрийце, рассудя смотря по исповеди его, аще в догматах веры не погрешил, аще беспристрастно и безынтересно он впал во оно искушение, а токмо по насилию власти, за страх мучения браду свою брил: но уже когда свободен и ктому обещается не бриться (а точно ли он обет сей исполнит, или не исполнят, о том, кажется, никто испоручиться не может, но несодеянное провидеть подобает предоставить единому Богу). Доброе же его обречение объявить церковному собранию, дабы не было соблазну, и тогда дать ему позволение – стоять в церкви на общем богомолении. А по меры(е) епитимии, рассуждением настоятеля, от святыни удержится до отращения ли брады, или дальше. Только бы не было бесчеловечно в лишении святых причащений до самой смерти, еже по святым соборным правилам не возлагается даже и на самых отступников Христовых, бывших неволею во идолопоклонстве, токмо на самовольных. Этих средних мер я тогда выразить вам не мог по случаю, что ожидаемая оказия время не терпела, о чем тогда же я вам извинился: посмотрите в ответе о антиминсах 562 . |
| В заботах именно о предупреждении и устранении подобных печальных явлений, Павел задумал между прочим открыть в Яссах, впредь до поставления епископа для Молдавии, экзархат для управления старообрядческими монастырями и приходским духовенством в Молдавском княжестве. Приведение этого замысла в исполнение он считал тем более удобным, что имел в виду надежного человека, которого можно было произвести в звание экзарха, – именно того самого Никифора Панкратьева, бывшего старого уставщика ясской старообрядческой церкви, который был уже протоиереем и почтен другими наградами: как лицу, уважаемому в местном старообрядческом обществе, он желал оказать ему и новое еще отличие назначением его в экзархи. 29 сентября 1853 года Кирилл действительно подписал о том составленную Павлом „Определительную грамоту ясского православного общества благоговейному протоиерею, честному отцу Никифору Панкратиеву“ 498 . В ней подробно и точно излагались права и обязанности нового экзарха, и с этой стороны она достойна внимания. Приводим ее вполне. „Ваше Привелебие, честный отец Никифор! В прошедшем 1850 году от 10 генваря месяца были нам предписаны меры касательно управления дел в настоящем вашем месте под вашим распоряжением. Потом 29 апреля месяца того ко 1850 года в бытность нашу в Яссах произведены вы протоиереем. Ныне же сверх той существенной протоиерейской должности в молдавских пределах определяем вас в виде нашего ексарха. А потому на сей предмет излагаем здесь следующие правила по должности ексарха, коими и вы отныне должны руководствоваться, дóндеже не будет там надлежащего епископа. 1) Ексарху вверяется по всей молдавской области иметь надлежащий надзор над всеми нашими единоверными священниками и прочими духовными лицами, как за священнослужением и поведением их, равно и за целостию церковных принадлежностей. 2) Для того первым долгом – заставить парахиальных священников и монастырских настоятелей сделать и навсегда при своих церквах иметь опись церковной принадлежности. 3) В удобное время надлежит объезжать по всем приходским церквам и иноческим обителям, по крайней мере единожды в год, для ревизии за всяким порядком. |
| 547 В Памятнике под этим числом, записано: „отправлен по делам митрополии“ 99). И сам Софроний писал Антонию, что приглашал Арсения из митрополии за несколько месяцев до его (Антониева) приезда из Белой-Криницы в Москву; и ниже: „Арсений за три месяца только прислан был к нам до приезда Владимирского архиепископа“ («Переписка раскольнических деятелей». вып. III, М., 1899, стр. 179 и 184). От октября 1852 г., когда приехал в Москву Арсений, до февраля 1853 г., когда приехал в Москву Антоний, прошло, действительно, три полных месяца. Значит, в Памятнике под словами, что Арсений „отправлен по делам митрополии“, разумеется именно отправление его в Россию по приглашению Софрония. 548 Все приведенные здесь и далее подлинные слова Софрония заимствуются из письма его в Антонию («Переписка раскольнических деятелей». вып. III, М., 1899, стр. 178–188). 549 Письмо Софрония напечатано нами в 3 вып. «Переписки раскольнических деятелей» (стр. 178–188) с одной из разосланных им копий, именно с посланной Морковкину и отобранной у его родственника Князева. Текст ее вполне согласен с подлинным, приводимым в деле о Софронии, именно в Кирилловом „Изложении“. В Белокриницком архиве сохранился только один, последний лист (на нем помечено: 9 стр., 11 стр.) подлинного письма, писанного на почтовой бумаге большего формата: оно писано и подписано самим Софронием весьма тщательно, красивым и разборчивым почерком. 550 Предлагая этот вопрос, Софроний имел в виду, что Антоний при переходе из беспоповства в белокриницкое согласие, подлежал, по его мнению, вторичному крещению, т. е. принятию первым чином. Правда, ему было уже известно, что Антония приняли в Белой-Кринице не по первому чину, а по второму, чрез миропомазание, – об этом сообщал ему Арсений (см. «Переписку раскольнических деятелей». вып. III, М., 1899, стр. 177, в письме Софрония к Свешникову), с которым, очевидно, он имел уже речь об Антоние, тогда еще только предназначавшемся в епископы; но такое чиноприятие он признавал неправильным, и потому искусительно называл Антония „новокрещенным“, чтобы потом, когда ему скажут в ответ, что Антоний не новокрещенный, а только новопомазанный миром, обвинить митрополию даже в неправильном принятии Антония из беспоповства. И в последствии он действительно указывал в этом неправильном по его мнению принятии Антония без крещения одно из главных основании, почему не может призвать его законным архиереем (См. там же) Поэтому и в вопросах, посланных в метрополию, он выражал, как мы видели, сожаление, что нет чиноприемника, к которому точно было бы определено, каким чином принимать беспоповцев и других иноверцев. |
| Новый 1854 год начался печально для инока Павла и для митрополии. В самом начале января (4-го числа), как мы видели (см. гл. 14), пришлось издать окончательную грозную грамоту по делу Спиридония, не перестававшего и по извержении называть себя епископом. Затем получены были из Москвы, привезенные возвратившимися послами, известия, неожиданные и тревожные: намеренное, решительное уклонение Софрония от всяких сношений с белокриницкими послами и с Антонием, чего Павел никак не ожидал, расстроивало весь, так искусно повидимому задуманный, план суда над ним и заставляло опасаться с его стороны новых возмутительных против митрополии действий, которые он уже и начал, но о которых в Белой-Кринице еще не знали в то время. Правда, по плану инока Павла, суд над Софронием, в случае его нераскаянности и отказа явиться к назначенному времени и в назначенное время на соборное рассмотрение дела, мог состояться и заочно; но для этого требовалось именно, чтобы приглашение явиться на суд было объявлено Софронию и от него последовал отказ явиться, а теперь он имел бы полное основание не подчиниться заочному суду и объявить его незаконным, сославшись на то, что приглашения на суд не получил и отказа явиться не давал. Что было делать? Павел поставлен был в большое затруднение, и не нашел ничего лучше, как отложить на время суд, дождаться новых известий о Софронии. Он решился даже послать еще раз в Россию верного человека, который навел бы о Софроние нужные справки, разыскал бы его, если можно, повидался бы с ним и объяснил что нужно по его делу. А так как наступило время получить в Москве обычно выдаваемую сумму на содержание митрополии, то уполномоченный посол мог зараз исполнить оба поручения. Решили послать именно Алимпия, который, большею частию и ездил в Москву за деньгами, а теперь, как человек авторитетный и лично знакомый с Софронием, мог лучше других разведать о нем и добиться свидания с ним. В генваре месяце Алимпий отправился в путь; но доехать до Москвы, или даже пробраться в Россию, не мог, вследствие усиленного, по случаю войны, надзора за приезжающими из-за границы, и ни с чем возвратился в митрополию, к великому огорчению Павла” 618 . |
|
|
