| Любопытно в этом объяснении Павла, что они находил возможным делать в службах отступления от положенного чина, если „нет в них противности в разуме церковного догмата“, – дозволял и „новое“, допущенное „во славу Божию и не вреждающее церковных догматов“. Это уже совсем не раскольническое суждение, и Павел показал себя здесь опять свободомыслящим старообрядцем, что Софроний мог удачно поставить ему в вину. Еще любопытнее в этом отношении следующая (5-я) статья, где инок Павел усиливался отклонить, по его выражению, „главное и страшное“ Софрониево обвинение против Арсения, что тот по причащении читал заимствованный из „никониянского“ Служебника стих: се прикоснуся сие устом моим. Приведя вполне все это место из Софрониева письма, Павел старался сначала доказать, что здесь Софроний будто бы сам запутался в противоречиях: „Поистине вы в вышеписанной небылицы(е) уже сами, аки в своих мрежах, запуталися неизбежно. Ибо когда вы сами свидетельствуете, что у нас в митрополии, во время вашего рукоположения, не только не было, но и слухом ни от кого вы не слыхали, а на пути Арсению выучить наизусть невозможно, да как и возможному быть, когда он (как в поданном объяснении своем пишет), не только когда где-либо выучивать, но не знает, какое в том стихе и содержание и нигде еще не видал и не слыхал, также как и мы все здесь, не только такой стих читаем, или знаем, но даже доныне не слыхивали о нем, а только теперь, из вашего доноса услыхав, удивляемся до зела. Ибо даже и вы сами, г. епископ, только самое начало, слова два и три скажете, но всего содержания не открываете. Понеже вы уже, как глаголете, что и нашли самое место стиха того во внешнем Чиновнике: то уже подобало бы вам и все содержание его прописать нам, да по крайней мере мы хотя бы посмотрели, что за стих такой, и что такое за столь страшное в том богостудство, что вы до изумления устрашены от него были, и трясясь всею внутренностию и душею, и во ужасе, не с еретиком ли служите, уже в раскаянии ко Богу вопили со воздыханием: Господи! потерпи, не погуби, не порази! – и прочее. Однако, теперь по делу видно, что истину дознать уже не трудно. Понеже ваше мнение ограничено есть: не иначе как сей стих, после бытия вашего, у нас в митрополии введен в употребление всеобдержно, отчего и Арсений читать его умет. Посему остается только вашему преосвященству лично прибыть к нам, и мы позволим вам, не только все Служебники и Чиновники наши пересмотреть, по коим мы всеобдержно служили, но по долгу священного сана и всех наших священнослужащих переспросить, и тогда уже будет открыта для вас и нас, паче всякого слуха, самая достоверная очевидность“. |
| Попытка в этом роде была сделана еще в июне 1849 г. Аркадию послано было из митрополии сообщение о предполагаемом учреждении Славской архиепископии с предложением избрать достойного человека для поставления в епископы, и именно на Майносскую епархию, которая числилась прежде за Кириллом. Для совершения этого дела Аркадий приглашался в Браилов, куда к назначенному времени прибыль бы и Кирилл, или Онуфрий с Павлом 383 . Тогда этот замысел не удался, быть может, потому, что положение Аркадия и в самой Славе было еще весьма не прочно, а путешествия с подобными целями грозили ему даже большой опасностью; но самое предложение учредить архиепископию в Славе, как видно, принято было благосклонно Аркадием и его советниками 384 . Начало этому делу было таким образом положено, и для того, чтобы довести его до конца, решили теперь не приглашать уже Аркадия в Браилов, а отправить к нему, в Славу, депутацию из митрополий. Решили, что в Славу съездит сам Павел с наместником Онуфрием и что эту поездку они соединят с поездкою в Цилли к Амвросию, – побывают сначала у Амвросия, с ним решат дело, а от него возвратятся в Вену, и из Вены, по Дунаю, проедут прямо в Добруджу. Срок уплаты жалованья Амвросию приближался, деньги из России на этот предмет были получены, и в начале августа 1850 года Онуфрий и Павел снарядились в путь. Кроме червонцев, они взяли с собой старопечатный Потребник и крещальные принадлежности, так как в Белой-Кринице имелись известия, что в семействе Амвросиева сына ожидается приращение и новорожденного младенца потребуется окрестить в липованскую веру. Пред отъездом Онуфрий получил подписанную Кириллом 9 августа грамоту, коею уполномочивался лично содействовать Аркадию в рукоположении епископа – наместника Славской епархии, „а потом учредить архиепископию и произвести самого Аркадия из епископа в архиепископа законным правом, дабы он впредь мог сам, с содействием своего наместника, поставлять других епископов в Европейской Турции и в Азии и в Африке, по его собственному благоусмотрению“; далее говорилось в грамоте, что о поставленных епископах в Турции, Азии и Африке будущий архиепископ Славский „должен давать известие“ митрополии и сам „должен зависим быть непременно от митрополии“ 385 . |
| Снабженный такими грамотами, равно как наставлениями, советами и благожеланиями инока Павла, Антоний немедленно, в тот же день 4 февраля, отправился из Белой-Криницы в Москву 455 . Учреждением Владимирской архиепископии и поставлением в архиепископы Антония, пользовавшегося у московских старообрядцев своего рода известностью, инок Павел несомненно рассчитывал исправить зло, причиненное иерархии неосторожным назначением Софрония в епископы для всей России, положить конец его бесчиниям и способствовать распространению белокриницкого священства среди российских старообрядцев. Оказалось напротив, что именно приезд Антония в Россию и предъявленные им права архиепископа вызвали Софрония на открытое сопротивление и Антонию и самой митрополии, – вообще на такие действия, которые послужили началом нескончаемых беспорядков и безобразий в австрийской иерархии, а самого Павла повергли в тяжкую скорбь, ускорили даже его смерть. Оказалось, что и сам Антоний, хотя много способствовал своею ревностию о Белокриницкой иерархии ее распространению в России, но своим характером, своими честолюбивыми стремлениями и упорством в самых грубых раскольнических мнениях внес в нее новые смуты и раздоры, которых однако самому Павлу не пришлось уже видеть. Глава 13 Дело Спиридония Новозыбковского: его поставление в епископы и раскрытие его обмана. Едва Антоний выехал из Белой-Криницы архиепископствовать у российских старообрядцев, как там, в митрополии, произошло новое, достойное раскола и его лжеименной иерархии, событие 456 , послужившее позором для нее и новым свидетельством, что в обличение и наказание раскольнической лжи Бог отнимал разум у разумных и премудрых раскола, которые употребили столько хитрости и обмана на беззаконное дело учреждения раскольнической иерархии. В том же феврале 1853 года, несколько дней спустя по отъезде Антония 457 , явился в Белую-Криницу пожилой старообрядец, бывший уставщиком в одной из стародубских слобод, некий Семен Говядин, с сыном своим – Лаврентьем и еще одним лицом, сопровождавшим его в качестве депутата от стародубских и бессарабских старообрядцев. Они привезли и представили в митрополию скрепленное многими подписями прошение от новозыбковского и соседнего с ним старообрядческих обществ о поставлении Говядина им во священника, так как они крайне нуждаются в священстве. |
| II. От произведения Кирилла в митрополиты до смерти инока Павла (1849–1854) Глава 1 Новые меры против климоуцких беспоповцев. Мы видели, что одним из самых первых распоряжений инока Павла по учреждении иерархии, едва Амвросий занял свою новую кафедру в Белой-Кринице, было официальное послание от имени последнего к климоуцким беспоповцам с приглашением – принять новоучрежденное священство. Так же точно и теперь одно из самых первых распоряжений, какое было им сделано от имени Кирилла, по возведении его на кафедру Амвросия, касалось тех же климоуцких беспоповцев. Но на сей раз дело шло уже не о том, чтобы привлечь их к принятию белокриницкого священства. После первой неудачи Павел еще менее мог рассчитывать теперь на успех подобного предприятия, так как у климоуцких беспоповцев уже имелось, привезенное из Москвы, с Преображенского Кладбища, составленное Петром Иванычем Ледневым (столь известным впоследствии под монашеским именем Павла Прусского ), сочинение, в котором изложены были доказательства незаконности нового белокриницкого священства и которым климоуцкие беспоповцы пользовались при встречах и беседах с климоуцкими и белокриницкими поповцами 327 . Австрийский Павел, несомненно, знал об этом и, потерявши надежду на привлечение климоуцких беспоповцев под духовную власть митрополии, начал теперь хлопотать уже только о том, чтобы уронить их в глазах правительства и добиться административного разграничения между ними и поповцами, принявшими белокриницкое священство. Он воспользовался тем обстоятельством, что у беспоповцев происходили браки, совершение которых, разумеется, он признавал не законным, и, будто бы по просьбе возмущенных этим климоуцких поповцев, написал прошение в Крайзамт, чтобы правительство произвело следствие о „беззаконных браках и грубиянствах“ беспоповцев (вероятно, разумея под грубиянствами их смелые и резкие обличения незаконности белокриницкого священства), – чтобы потом, по производстве следствия, лишило их права на пользование дарованною липованам привилегией Иосифа II, и совершенно отделило бы их от поповцев, даже подчинило бы ведению особого дворника. |
| Что было именно так, это можно видеть уже довольно ясно и из Павлова письма в Белую-Криницу, писанного после двухдневных бесед и переговоров с Амвросием, 16-го августа. Если бы разговор по делу Кирилла увенчался успехом, Павел, разумеется, в восторженных словах описал бы своим „возлюбленным отцам и братиям“, как Амбросий возрадовался, услышав о состоявшемся соборном произведении Кирилла в митрополиты, как охотно дал свое согласие на это богоугодное дело и утвердил его своим благословением; а вместо этого Павел ограничился именно следующим уведомлением: „г-н митрополит Амбросий вручил нам свою архиерейскую мантию в знак его благословения, с тем дабы оную носили восприемники его престола весьма бережно на долгое время, а ему если когда Господь Бог благоволит отселе освободиться и к нам в Бело-Криницу возвратиться, то уже желает быть в покое, утешаясь (!) уже сделанным от него благоустройством (?) во всей иерархий нашей“. Достойно внимания, что и сам Павел, говоря о даре Амвросия, „восприемникам его престола“, не назвал их митрополитами. А прямым, документальным доказательством того, что Амвросий отказался признать Кирилла митрополитом, служит тогда же подписанное им собственное письмо в Белую-Криницу, в котором он называет Кирилла только „восприемником его престола г-м Белокриницким архиепископом“, а не митрополитом 360 . Упомянутое сейчас письмо Амвросий написал по убеждению Павла, – собственно говоря, он только подписал письмо, а сочинил его сам Павел. Письму этому Павел придал форму и значение архипастырской благословенной грамоты заточенного митрополита всему старообрядчеству, приемлющему основанную им иерархию, среди которого и предполагалось распространить, сию грамоту. Начиналось оно весьма торжественно: „Аз, Божиею милостию, смиренный митрополит Амбросий, удаленный ненавистию враждебников наших от вашего сожительства, но духом не разлученный от вас, о Христе чад моих, сим моим писанием посылаю вам мое архипастырское прощение, мир и благословение: во-первых, возлюбленному моему по Духу Святому брату и восприемнику моего престола г-ну Белокриницкому архиепископу Кирилле, и боголюбивому епископу Онуфрию и прочим церковнослужителям: священноиноку Аркадию, священноиереом: Захарию, Тимофею и Сисою, архидиакону Арсению и иеродиаконам Савве и Георгию и всем вкупе монастырского общебратства богоподвижным инокам и бельцам и во обществах сущим всем нашим православным христианам во веки нерушимо. |
| то в устранение такой опасности он признал необходимым – посредством „окружной грамоты“, изданной от имени митрополита, разъяснить самим буковинским половцам все нечестие беспоповцев и чрез это внушить им полное отвращение к этим последним. 13 февраля 1850 года Кириллом действительно подписано составленное Павлом сочинение, под заглавием: „Окружная грамота к благоговейным пресвитерам и ко всем нашим православным христианам, во обществах в Буковине живущим, к извещению и подтверждению истины, во отвращение же беззаконий беспоповцев 330 . В этой грамоте ясно отразилась вся тогдашняя ненависть Павла к беспоповцам, которых объявил он богомерзкими горше жидов и всех когда-либо бывших на свете еретиков, забывши, что они столь же строго, как и половцы, содержат основные догматы раскола: двуперстие, имя Исус, сугубое аллилуия и проч. и проч. Любопытно, что в этой грамоте Павел очень мало, почти мимоходом, говорит о главном недостатке беспоповцев – неимении священства. Он, как видно, избегал говорить об этом потому, что опасался напомнить беспоповщинские возражения против новоучрежденного в Белой-Кринице священства. Он подробно говорил только о том, что у беспоповцев нет приобщения святых тайн и указал еще на их, беззаконные“ браки: этого было достаточно для него, чтобы достигнуть цели представить беспоповцев злейшими во всем мире еретиками, хотя они были только самыми истовыми последователями предков, первых учителей и насадителей раскола, и хотя многое, что Павел говорил в их обличение, можно обратить против него самого. Сколько есть на свете вер и ересей, – так начиналась окружная грамота, – все оные по крайней мере имеют извет о себе, яко содержат от предков своих свои книги и по оным, как заповедано, исполняют свой закон. Только жиды и беспоповцы содержать у себя книги, а предписанного в оных самого главного закона, как те, равно и другое, не исполняют, наипаче же и противоборствуют своим книгам: темже убо всех еретиков, древних и новых, нечестием своим превосходят“. Указавши кратко, в чем противятся своим книгам жиды, не принявшие возвещенного пророками Христа, Павел приводит далее против беспоповцев „свидетельство тех самых книг, которые они у себя содержат “, осуждающая их „яко безбожников и неверных“ Полемический прием вполне верный и самый сильный; но Павел забыл, что он с таким же успехом может быть обращен и против него самого: старопечатные книги одинаково обличают и беспоповцев и поповцев, двести лет пробавлявшихся беглыми, от ереси принятыми, попами, а потом принявших беглого же, подвергнутого чиноприятию от ереси, митрополита Из каких же книг и какие свидетельства в обличение беспоповцев приводил Павел? Во-первых из Евангелия и из послания к Коринфянам он привел слова, что приношение бескровной жертвы, установленной Христом, будет продолжаться до второго Его пришествия, дондеже приидет. |
| Вот что говорится об этом в следственном деле Спиридония: „В тот же самый день 23 февраля, едва они (Спиридоний с спутниками) отъехали одну почту, вдруг встревают их нарочные погонщики, посланные от тех мест, в котором краю Спиридоний, бывший Семен, с сыном своим укрывался, заметившие за ними таковой умысел, для обличения Спиридония в вышереченном его преступлении и засвидетельствовать даже по долгу присяги (?), что привезено не их письменное прошение, но оное в некоем доме, где Спиридоний вкупе с сыном временно находился, написано подложно рукою тем самым сыном его родным Лаврентием“. Встретив так неожиданно Спиридония с его спутниками, грубенские посланники остановили их, объявили им, зачем едут в Белую-Криницу, и потребовали, чтобы вместе с ними все поехали туда обратно. Для Спиридония эта встреча была, разумеется, весьма неприятна; однакоже он, как опытный проходимец, видавший и тюрьму, не слишком смутился, – ответил, что его дело известно митрополиту и велел ехать дальше. Но и посланные не хотели его оставить, – поехали вслед за ним. Дело было уже к вечеру; в ближайшем месте нужно было остановиться на ночлег: здесь и остановились все на время. Что происходило между ними и, особенно, какое участие во всем происходившем здесь принимал инок Алимпий – почетный провожатый Спиридония, остается, к сожалению, не известным. А пресловутый инок Алимпий, и по значению своему в митрополии и по характеру, не мог оставаться спокойным и безучастным зрителем такого редкостного события, как раскрытие Спиридониева отступничества, подлогов и обманного принятия священных санов. Известно, что в таких случаях отец Алимпий, особенно если был нетрезв (что случалось с ним весьма нередко) отличался необузданной дерзостью и буйством: надобно полагать, что и здесь, на этом ночлеге, происходили у него с Спиридонием, или с послами, – смотря по тому, чью держал он сторону, – бурные сцены, и потому-то, вероятно, в изложении Спиридониева дела инок Павел ни единым словом не упоминает об участии в нем своего товарища и сотрудника – инока Алимпия 464 . |
| Раскольники в то время уже вполне владели искусством разузнавать намерения полиции, ладить с нею и принимать заблаговременно меры к ограждению безопасности преследуемых правительством своих деятелей: поэтому Софроний, который и сам был одним из первых раскольнических искусников этого рода, без труда спасался от учрежденного над ним полицейского надзора 425 . Но тем не менее положение его в России и особенно пребывание в Москве было очень затруднительно. Из Москвы поэтому он предпринимал с большими также предосторожностями поездки в Петербург, в Поволжские губернии, на Дон, на Урал и в другие места к старообрядцам, лично знакомым, или таким, на благосклонность которых мог рассчитывать 426 . Правда, предпринятые против него гонения, от которых он искусно спасался, могли служить даже на пользу и ему и его делу, увеличивая его значение в глазах старообрядцев, как гонимого архипастыря старообрядцев, и способствуя чрез это умножению его паствы, устроению по разным местам приходов из последователей белокриницкой иерархии. Но все же однако, заботясь по преимуществу об охранении своей личной безопасности, Софроний достигал в этом отношении успехом далеко не таких, какие желательны были Павлу и прочим ревнителям новоучрежденной иерархии. В Белую-Криницу приходили слухи и о затруднительном положении Софрония и о малых успехах его в распространении иерархии. Павел особенно жалел об этих неуспехах и, как видно, не чужд был мысли, что вина за них отчасти падает на самого Софрония, который, при всей затруднительности своего положения, мог бы с большей энергией действовать в умножении последователей белокриницкой иерархии. В своих заботах о том, как бы успешнее достигнуть этого распространения иерархии среди российских поповцев, он пришел к мысли, что одного епископа для действования среди старообрядцев всей обширной России крайне недостаточно, что необходимо поставить еще одного, или двух. А так как поставление их в самой митрополии, строго запрещенное австрийским правительством, не безопасно, да и людей годных к произведению в епископы именно для России не имеется, то Павел присудил, что можно поручить самому Софронию избрать на месте и поставить таковых. |
| В половине 40-х годов, когда строгие правительственные меры грозили опасностью самому существованию обоих раскольнических Кладбищ в Москве, Андрей Ларионов выступил в качестве особого ревнителя федосеевщины и учинил поступок, возбудивший много толков о нем у московских старообрядцев. Приведем подлинный интересный рассказ об этом о. Павла, который имел о деле самые точные сведения: „Зная о многочисленном кладбищенском богатстве, а с другой стороны видя, что настали для старообрядцев самые неблагоприятные времена, усиливались строгости со стороны правительства, Андрей Ларионов возымел мысль уехать от „антихристовой прелести“ за границу, к живущим там русским старообрядцам, завести там беспоповщинскую обитель, снабдив ее от богатого Преображенского Кладбища деньгами, книгами, иконами. С этою целию он посылал человека в Пруссию проведать, какое воззрение имеет прусское правительство на обитающих там старообрядцев и можно ли там поселиться вновь приходящим и завести обитель; просил своего посланца съездить затем и в Австрию, в Буковину. Посланный, возвратившись, привез Андрею Ларионову удовлетворительные отзывы. Тогда Андрей Ларионов начал предлагать старшему настоятелю Кладбища Семену Кузьмичу завести местечко за границей. – „Вот, батюшка, говорил он Кузьмичу, антихрист-то все наше богатство в свои руки заберет! какая с того польза будет! А покуда все это в твоих руках, нужно тебе сделать что возможно: надо местечко завести за границей, устроить там для христиан убежище“. Кузьмич, не имея большой доверенности к Андрею Ларионову, не соглашался на его предложение. Тогда Андрей Ларионов решился сделать дело без благословения Кузьмича. За несколько лет до этого, попечители Кладбища начали настаивать, чтобы Кузьмич, лежавшие без всякого дохода общественные деньги положил, куда следует, для приращения процентами. Кузьмич не соглашался, почитая это дело нехристианским; однакоже, несмотря на это, сами попечители распорядились некоторую часть капитала положить в одно из кредитных учреждений. |
| Ho прусские федосеевцы хотя браки и не признавали, однако с такой строгостью, как московские, их не воспрещали, говоря так: хотя нынче законного брака нет, но жениться надо, чтобы не прекратился род человеческий. Такое их учение московские безбрачники с укоризной называют поблажкой, или потачкой блуда. 116 А климоуцкие беспоповцы допускали брачных в совокупное моленье, однако же, брак без священнословия (т.е., священнического благословения) законным не признавали. Почитая таким образом свои браки незаконными, они, для успокоения совести, желали придать им хотя вид законности, и для этого придумали звать в свою часовню для венчания браков беглого попа из Белой-Криницы. Так они делали до самого учреждения новой иерархии у поповцев: климоуцкий беспоповец Тимофей Федоров, брат Михаила Федорова, слывший за большого богача, нарочно для таких случаев сшил плисовые священнические ризы. Это он сделал вот почему: поповцы обыкновенно не пускали своих попов венчать беспоповские браки, и риз им не давали; но беспоповцы посулят попу денег, он потихоньку и прибежит в Климоуцы, облачится в готовые ризы, и венчает у беспоповцев браки, даже и тех, которые по нескольку лет без венчания жили. Особенно случалось это когда какого-нибудь попа выгоняли из Белой-Криницы вон, чтó случалось нередко: тогда, на прощании, он и приходил в Климоуцы венчать у беспоповцев браки. Рассказывал мне Егор Федотов про свою свадьбу, как венчал его белокриницкий поп. «Привезли, говорит, попа из Белой-Криницы: пошли мы с женой венчаться, уже сколько времени живши вместе. Мне и не хотелось идти к еретику, да делать нечего, пришлось: потому что старики без венчания жить не велят, зовут блудником. Пришедши к попу, не хотелось мне у него руку целовать, потому что еретик. Поп осердился, да и выпивши был: начал бить по Евангелию рукой и закричал на меня во весь голос: целуй у еретика руку! ты меня еретиком считаешь, а венчаться ко мне идешь, нужда пригнала: так целуй же у еретика руку, целуй! А сам все колотит рукой по книге " … Так беспоповцы климоуцкие противоречили сами себе: крещенных белокриницкими попами перекрещивали, и все прочие тайны, от них совершаемые, ни во что полагали; а венчанием их думали навершать свои браки, подавать этим бракам законную силу! Понятно, что при такой шаткости и неосновательности их понятий о браке, мне не трудно было посеять между ними безбрачное Преображенского кладбища учение. |
|
|
