| Меня это страшно удивило. Он пришел в следующий раз, попытался с ним поговорить. Тот опять его выгнал. С третьего раза все-таки удалось ему найти с ним контакт. И вот удивительная вещь: мы лечили его пролежни, и никак ничего не получалось. Синегнойная палочка, протей – это страшное дело, не поддаются никаким антибиотикам, никакие антисептики не действуют, все разваливается, состояние ухудшается. Батюшка ему говорит: «Давай ничего не будем делать, просто сейчас тебя окрестим и все. Начнем с этого». Сначала категорически отказывался. Потом потихоньку-потихоньку смирился, и батюшка его окрестил. Сразу после Крещения были явлены чудеса, причем не только священнику и больному, но и всем докторам, которые его лечили, – пролежни стали быстро заживать. Это чудо было, когда доктор приходит его перевязывать, а под повязкой, которую наложил вчера, пролежень наполовину закрылся. Половина его пролежней зажила через несколько недель. Остальные практически полностью исчезли в течение месяца. – В 2013-м году я постоянно молилась святителю Луке Крымскому об исцелении тяжелобольного брата. Однажды, в понедельник, его лечащий врач Ольга Аркадьевна Барская с изумлением сказала, что назначенная в пятницу пункция отменяется, т.к. за выходные из легкого исчез литр жидкости. Сожалею, что не взяла документ, подтверждающий это чудо. А как воспринимали чудеса с вашим пациентом врачи, которые не лечили его? – Вокруг было много разговоров о ресурсах организма, об удачно подобранной терапии и т.д. Очень тяжело принимать чудеса невоцерковленным людям. Зато у самого парня был какой-то мощный толчок. Увидев это чудо воочию, он принял его и настолько уверовал, что поменялся полностью. И это несмотря на то, что по-прежнему не мог двигаться, – он так и остался живой головой, без движения. Но он настолько поменялся духовно, настолько пребывал в какой-то необыкновенной благодати, которую боялся потерять, что это чудо было явлено всем, кто оказался рядом с ним. Мало того, что он остался жив и пришел к вере, Господь через неимоверные страдания привел его к Себе и совершил необыкновенное чудо, послал ему совершенно неожиданную помощь. |
| – Это что такое, огонь горит?! Тогда в страхе признался Илья в слабости своей: сказал, что по ночам только трудится, а днем выполняет положенное. Взял барин иконку, увидал, что похож мученик на маляра Терешку, и сказал, подняв руки: – Ты, дурак, и не понимаешь, что ты ге-ний! Но ты и негодяй за то, что во святого мученика Терентия Терешку-пьяницу произвел! Потребовал показать – еще что писано. Зойку-цыганку признал на листе, на стенке: в пещере она лежала, как Мария Египетская. Сорвал со стенки и под власяницу спрятал. Признал и себя: сидел в золотой короне на высоком троне. Вскричал грозно: – Я?! в короне?! Затрепетал Илья и пал на колени, прося прощения. Но не рассердился барин, дал поцеловать руку и сказал милостиво: – Перст божий меня привел. Значит, должен я тебя повезти в науку. Петр Великий посылал дураков за море учиться, вот и я тебя повезу. Пусть знают, какие у нас русские гении даже из рабов! Спи и не страшись наказания. И обрадовался Илья, что так обернулось. Потому что хотел он написать Диоклетиана-гонителя и мучеников, а не успел написать и имярек не вывел. VI Весна пришла, а все готовили барина в дальнюю дорогу. Налаживали кузнецы и каретники дорожную раскидную коляску: и спать, и принимать пищу, и всячески прохлаждаться можно было в той раскидной коляске: потому и называлась она – ладно. Отпели Пасху. Полный расцвет весны был. Забелело черемухой кругом пруда. Прощался Илья со всеми. И на пруду посидел, и с лошадьми попрощался. Сбегал на скотный двор к тетке – поплакать перед разлукой. Утешала его тетка Агафья – барская воля, покоришься. Творожку в узелочке дала ему на дальнюю дорогу и меди пятак на свечку Угоднику Миколе: в дальных краях мощи его нетленно почивают – кто и укажет, может. У отца попросил благословения и со слезами простился: тяжко больной другой месяц лежал маляр Терешка, отнялись у него ноги. Заплакал Терешка – никогда раньше не видал Илья, как отец плачет: всегда смеялся. И Спиридошке-повару поклонился в ноги, благодарил за ласку: давал ему Спиридоша барские кусочки. Сбегал и на погост, к Каплюге… |
| Так что с виду не случилось ничего нового: избушки опять подступили к барской усадьбе. Правда, стоят они теперь не пелена к пелене, а на значительном расстоянии друг от друга, другие вовсе ушли в поле, но видно, как строятся в промежутках, и думается, что со временем все застроится. На дворе в усадьбе человек медно-красного цвета, в картузе, банковский управляющий, не обратил даже внимания на мой приезд, – так все обезбытилось. Кажется, будто вошел в дом, где лежит покойник: никто не спросит, зачем пришел. – Хочется расспросить мужиков, – сказал я управляющему, – как они устроились. – Да знаете ли вы мужика? – спросил он меня. Я рассказал о себе. – Это вы с высшей точки, – ответил мне управляющий, – а ведь мужик – подлец, такой разбойник, такой сукин сын. А впрочем, сами увидите. Пойдите по улице, поговорите. Прохожу по новой улице и думаю: «Вероятно, в Сибири на новых местах или у пчел в ульях новой системы так же без толку копошатся». А избы! Одна повернулась в одну сторону, другая – в другую, третья – в третью. Одна далеко ушла от дороги, другая – поближе, третья и вовсе вылезла чуть не на середину улицы, так что всякий прохожий и проезжий обругает такую избу. Настоящие анархические избы, полное непризнание соседней избы. – Зачем так? Как вообще вы живете? – Житье, ваше благородие, египетское, – отвечают мне «купцы». – Сумку бы не надеть! – говорит пессимист. – Пересилимся! – успокаивает оптимист. – Где пересилиться! – заглушают его голоса. Одна и та же тоскливая черноземная песня. И внешний вид «купцов» и жилищ, и настроение их перед опасностью не заплатить по случаю неурожая громадный долг банку – все сулит недоброе. Так ли начинают новое дело, где душа его: вера в будущее? В самом деле, какое-то… египетское житье. – Садок! Зарез! – галдят «купцы». – Зачем же вы шли сюда? – Дома кота выгнать некуда, вот и пришли. Тоскливо глядит на нас сверху барская усадьба, пустая, с каким-то отвлеченным, неумолимым хозяином, которому эти мужики должны выплачивать пятьдесят пять лет долг в двести пятьдесят рублей с десятины. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 24 голоса: 4.3 из 5) 79. Решение объясняется В кабинете инженер-полковника Яконова был майор Шикин. Они сидели и беседовали как равный с равным, вполне приязненно, хотя каждый из них презирал и терпеть не мог другого. Яконов любил говаривать на собраниях: «мы, чекисты». Но для Шикина он всё равно оставался тем прежним — врагом народа, ездившим за границу, отбывавшим срок, прощённым, даже принятым в лоно госбезопасности, но не невиновным! Неизбежно, неизбежно должен был наступить тот день, когда Органы разоблачат Яконова и снова арестуют. С наслаждением Шикин сам бы тогда сорвал с него погоны! Старательного большеголового коротышку-майора задевала роскошная снисходительность инженер-полковника, та барская самоуверенность, с которой он нёс бремя власти. Шикин всегда поэтому старался подчеркнуть значение своё и недооцениваемой инженер-полковником оперативной работы. Сейчас он предлагал на следующем развёрнутом совещании о бдительности поставить доклад Яконова о состоянии бдительности в институте, с жестокой критикой всех недостатков. Такое совещание хорошо было бы связать с этапированием недобросовестных зэ-ка и с введением новой формы секретных журналов. Инженер-полковник Яконов, после вчерашнего приступа замученный, с синими подглазными мешками, но всё же сохраняя приятную округлость черт лица и кивая словам майора, — там, в глубине, за стенами и рвами, куда не проникал ничей взгляд, может быть только взгляд жены, думал, какая гадкая сероволосая поседевшая над анализом доносов вошь этот майор Шикин, как идиотски ничтожны его занятия, какой кретинизм все его предложения. Яконову дали единственный месяц. Через месяц могла лечь на плаху его голова. Надо было вырваться из брони командования, из оскорузлости высокого положения — самому сесть за схемы, подумать в тишине. Но полуторное кожаное кресло, в котором сидел инженер-полковник, в самом себе уже несло своё отрицание: за всё ответственный, полковник ни к чему не мог прикоснуться сам, а только поднимать телефонную трубку да подписывать бумаги. |
| Маленький железный или латунный бубенец, который надевали на овец при свободном выпасе. Баркун помогал хозяевам быстро найти своих животных, пасшихся в лесу или на пустоши. При этом каждый владелец мог по звучанию баркунов легко узнать свое стадо, т. к. баркуны различались по высоте и тембру звука. Верили, что звук баркуна отпугивает от стада диких животных и нечистую силу. И. Ш. Барская барыня Бытовое наименование особо приближенной дворовой прислуги, ключницы, горничной, фаворитки помещика или помещицы, пользовавшейся доверием и милостью господ, обладавшей неофициальной властью над дворовыми людьми, распоряжавшейся хозяйством, нередко питавшейся и одевавшейся наравне с господами. Барсов Елпидифор Васильевич (1.11.1836–2.04.1917), фольклорист, собиратель и исследователь народного творчества и древнерусской письменности. В 1867–70 напечатал в Петрозаводске ряд исследований по этнографии, истории и археологии Олонецкого края. От сказительницы И. Федосовой записал произведения фольклора, большая часть которых вошла в 3-томное издание «Причитания Северного края» (т. 1–3, 1872–86). Барсову принадлежат работы: «Петр Великий в народных преданиях Северного края» (1872), «Северные предания о древнерусских князьях и царях» (1879), «Богатырское слово в списке н. XVII в.» (1881). Крупным трудом Барсова, не потерявшим своего значения, является незавершенная монография «Слово о полку Игореве как художественный памятник Киевской дружинной Руси» (т. 1–3, 1887–89). Барсов оставил собрание древних рукописей, хранящееся в Государственном историческом музее. Барыш день см.: Борис и Глеб. Басменные изделия Изделия из тисненой кожи или металла, употреблялись для оклада богослужебных книг, образов, крестов и проч.; самое название заимствовано у татар, у которых басма обозначала оттиск. Батог (батожок, падог, посох) Орудие пастуха, использовавшееся при выпасе скота. Представлял собой деревянную палку, круглую в сечении или четырехгранную, тонкую внизу, с утолщенной верхней частью, заканчивавшуюся рукояткой – круглым набалдашником или небольшим крюком. Батог вырезали такой высоты, чтобы он был чуть выше пояса пастуха. Зачастую около рукоятки батог украшали простейшим резным геометрическим орнаментом. |
| В частности, черногорцы протестовали в виду того, что и Барская (Антивари) католическая архиепископия включена в число епископий «хорватского», а не сербского народа. Далматинцы протестовали, потому что они признают себя сербами, а не хорватами... По сообщению «Гласа Црногорца» 11, от 15 марта 1902 г.), между Черногорским правительством и Ватиканом достигнуто соглашение по данному вопросу. Кардинал Рамполла в официальном письме от 7 марта 1902 года на имя уполномоченного от Черногорского правительства министра юстиции гр. Войновича сообщил, что 1) институт Св. Иеронима и впредь будет называться «Collegium Hieronymianum Illyricorum», т. e. будет принадлежать одинаково католикам сербского и хорватского племени, и 2) архиепископу Барскому усвояется наименование «Primas Serbiae», со всеми правами и преимуществами, принадлежащими этому званию. А эти преимущества велики: титулом «Primas Serbiae» все католики-сербы подчиняются духовной власти Барского архиепископа, что весьма важно в виду того, что в Боснии и Герцеговине насчитывается более 300 тысяч сербов-католиков. А так как назначение архиепископа Антивари зависит от Черногорского князя, то все сербы-католики Рагузы, Боснии и Герцоговины будут находиться в духовной зависимости от Черногории. Сараевский (в Боснии) католический епископ Штадлер, родом хорват, подал папе протест против такого исправления, по представлению Черногорского князя, проектированного было наименования («хорватский коллегиум»). Но протест его не увенчался успехом, и папа ка- —556— тегорически отказал ему в исполнении его просьбы. Вместе с тем уполномоченный от Черногории гр. Войнович добился от папы права обязательного обучения кирилловскому языку и литературе для учеников, принадлежащих к архиепископии Антивари, и кроме того – права участия Черногории в административном совете коллегиума. Переходим к обозрению церковной жизни в митрополии Карловицкой. – 22 июля 1901 г. скончался в Темишваре Высокопреосвященный Никанор Попович, епископ Темишварский. |
| Еще десять лет назад в России была (как говорила Конституция СССР) общенародная собственность в форме государственной собственности. Как «барская» большевистская уступка обманутому крестьянству существовала реликтовая, получастная-полуколлективистская кооперативно-колхозная форма собственности. Все граждане были уравнены в правах по отношению к общенародной собственности и получали трудовое вознаграждение (псевдозарплату) не как стоимость вложенного труда, а как «равную долю из общественного пирога». Задача социалистического государства заключалась в том, чтобы не дать гражданам иметь собственность, в особенности – собственность на производственные средства и ресурсы. Ныне вся эта социалистическая система распалась. Всенародная (государственная) собственность через ряд глобальных финансовых махинаций перераспределена в пользу небольшой группы лиц. Эти лица либо полные собственники отдельных объектов имущества, либо владеют и управляют имуществом с помощью акций – специальных свидетельств о доле имущества, принадлежащих акционеру. Передел собственности в начале века произошел путем кровавых революций 1905, 1917 и Гражданской войны 1918–1922 гг. Передел собственности в конце века тоже не без крови – региональные войны (Чечня, Приднестровье, Средняя Азия), побоище в Москве в октябре 1993 года, резкое снижение уровня жизни и смертности россиян. Это тоже революция, но «размазанная» по времени и пространству. Формы передела собственности становятся «цивилизованными». Если прежний передел (20-е годы СССР) собственности между городам и деревней совершался с помощью карательных продотрядов, которые с боем выбивали крестьянскую собственность (зерно и продовольствие) в пользу города, то теперь какой-нибудь «мирный» невооруженный управляющий коммерческим банком, воспользовавшись специально узаконенным правом пускать государственные (бюджетные) средства в финансовый оборот ради личных интересов, обогащается за счет регулярной невыплаты зарплаты работникам бюджетной сферы. Систематические невыплаты зарплаты, отключения электроэнергии и прочие «достижения» экономической реформы – это особые современные методы и технологии перераспределения государственной и личной собственности в пользу лиц, управляющих финансовым и торговым капиталом. Некогда общественное становится частным – льющейся крови не видно, но недоедание, холод и гнет нищеты возбуждают гнев, который, как свидетельствует история, всегда выливается. |
| Яички были, действительно, удивительные: белые, сахарные, точно хрустальные. Внутри была панорама. И там виднелась картина — Воскресение Христово. В то время, да еще в нашей бедной обстановке, такой подарок был большая редкость. Мы не могли налюбоваться затейливыми яичками. Оказывается, среди дедушкиных мальчишек появились два брата — ученики кондитера. Они-то и принесли бабушке в подарок невиданные яички. После много лет эти мальчики дарили нам к Рождеству сахарных куколок, а к Пасхе — красивые сахарные яички. Теперь они уже старики и служат в лучших кондитерских Петербурга… И, наверно, вспоминают того, кто скрашивал их невеселое детство — доброго друга, «советника», как они называли нашего дедушку. Мы переполнены радостью и счастьем. Тетки нас ласкают, развлекают. А бабушка с нянечкой сели в уголку и беседуют. Вся их жизнь, все интересы, радости, горести неразрывно слились вместе. Невозможно себе представить старушек милее, добрее, чем бабушка и няня. Вот они склонились друг к другу и что-то говорят так живо, взволнованно, то улыбаются ласково, то их лица принимают грустное, тревожное выражение… Эти две головы пожилых женщин — само совершенство. Одна — барская в нарядной наколке с лентами; другая — преданной слуги — в беленьком скромном чепце. Благодаря им старость мне всегда представлялась ласковой, нежной, полной снисхождения и мудрости. У нас в доме, чтобы ни случилось, мама первым долгом говорила: «Надо пойти у маменьки спросить… Вот что маменька скажет… Как маменька посоветует». И во всех житейских недоразумениях она приносила домой бабушкины советы, умудренные знанием и опытом. Много интересного рассказывала нам няня о жизни бабушки и дедушки. И мы целыми вечерами наслаждались этими рассказами. Но об этом еще речь впереди. Дедушка горячо любил бабушку. Он называл ее то «седая красавица», то «Темирочка», иногда «Ташенька». Ее звали Татьяна Степановна. В торжественные праздничные дни в маленькой квартирке бабушки и дедушки всегда собирались родственники. — А тетенька Александрина с дядей Лиодором придут? — спрашиваем мы. |
| Заглядывая в более глубокие пласты истории, Краснов обращает внимание на отвратительную для него фигуру Герцена, развращавшего русское сознание: «В Герцене проявились черты— еврея-трактирщика и ростовщика, и русского, скорее даже московского, дикого барина— самодура и строптивца. Еврейская егозливость, вздорная страстность и... барская строптивость. Еврейская жадность к земным благам, цеплянье за деньги, неразборчивость в средствах для достижения цели и русское барское самомнение и самовлюблённость. Герцен всегда окружён отчаянными проходимцами. Он знает, что они проходимцы и жулики, но не может без них. Еврейская кровь! А барство толкало его в другую сторону: нужна свита, “окружение” из льстецов и паразитов, чтобы фигурировать перед ними. Когда Николай I умер и весть о том дошла до Лондона— Герцен предался буйному ликованью, чуть не пустился в пляс от радости. Устроил банкет, созвал друзей и на банкете купались в шампанском. Буржуй еврейской крови!.. А когда та же весть о смерти государя дошла до Полунина в Сибирь, этот чисто русский декабрист разрыдался и стал твердить: “Умер великий государь! Какое горе для России!..” Вот вам два мировоззрения тех же декабристов!» («Largo», 150-151). Вину людей, подобных Герцену (и его единомышленников, и тех, кого он воспитал), Краснов видит в сознательном искажении русской истории— а это чрезмерно способствовало растлению русских умов, внушало отвращение ко всему, что только могло укрепить нацию: «История уже не зеркало былой жизни народов, но орудие для достижения определённой цели. Свои и иностранные историки—исследователи, большею частью братья масонского ордена, по каким-то особо раскопанным документам, якобы никому, кроме них неизвестным, преподносят свои выводы и разоблачения... Гадкие по большей части выводы и мерзкие разоблачения. Толпа это любит. Толпа награждает за это рукоплесканиями. Толпа платит за это. Да и меценат, из масонской ложи, найдётся, чтобы существенно поблагодарить за это... На их мельницу вода— убить национальную гордость, подавить любовь к Отечеству!.. И— ярлыки, ярлыки на липкой смоле, клейкие, гадкие и жгучие! Россия— татары!.. Азия!.. Ведь это всё равно, как если бы, описывая, скажем, Зимний Дворец и Эрмитаж, мы описали бы только помойные да выгребные ямы, не коснувшись ни зал, ни картин, ни мрамора, ни бронзы, ни вечной гармонии красоты... Это новый подход к истории. Подход— патологический. И это нужно для того, чтобы уничтожить Россию руками самого Русского народа... Вали её— гнилую!..» («Largo», 166-167). |
| Этот почтенный боярин имел следующую привычку: когда заходил в его владения какой-нибудь путешественник, он дружелюбно приглашал его осмотреть свои роскошные палаты. Барская прислуга принимала путешественника. Его вводили сначала в бедную лачугу, на заднем дворе, лачугу холодную, сырую и дымную, потом, жаловали его лёгким батожьем; затем морили жаждою и голодом; потом, для подкрепления, давали ему булки, смешанные с курганцем и с челибухой, производившие колику; наконец, если он выносил все эти истязания, не жалуясь и не морщась, его отдавали на попечение лучшим докторам, откармливали самыми здоровыми и сочными мясами, и осыпали подарками, которыми обеспечивалась для него на будущее время тихая, счастливая жизнь. Этот барин столь добрый и столь справедливый... Но вы меня прерываете. Вы говорите мне, что мой барин был просто капризный безумец, и что я сам полнейший невежда в начальных законах нравственности. Соглашаюсь, но в награду за мою уступчивость прошу вас зайти со мною в соседний дом. «Посмотрите на это дитя, которому прошло всего несколько месяцев существования! Послушайте крики, исторгаемые из него острой болью. Благодаря ли распутству его родителей, или их бедности, или наследственному худосочию, всё крошечное тело его есть одна сплошная язва; его крошечная жизнь есть непрерывное страдание; а в утешение врач обещает ему смерть после нескольких лет мучения. Дальше, вот девочка, которой ещё нет двух годов; по несчастному случаю она сгорбилась; связанная во всех своих сочленениях английской болезнью, с неизлечимыми бельмами на глазах и оттого почти слепая, душимая постоянно спазмолитическим кашлем, мучимая болезненным, ненасытным голодом; и вот, в довершение всего, доктор сулит ей жизнь, может быть, довольно долгую, но без единого дня отдышки или счастья. Неужели, этот мальчик и эта девочка уже успели заслужить своё несчастие? Ужели они уже провинились? В их действиях или их помыслах успел ли проявиться эгоизм? Если вы не дадите утвердительного ответа (а вы не решитесь ответить утвердительно), то я спрошу вас: Бог, призвавший этих малюток к бытию и скорби, лучше ли барина, приведённого в моей притче? Вот, м. |
|
|
