| В нояб. 1663 г. в Корсуне на выборах нового митрополита вместо скончавшегося Дионисия (Балабана-Тукальского) произошел раскол: архиереи избрали митрополитом Перемышльского еп. Антония (Винницкого) , другие участники собрания, духовные и светские (правосл. шляхта и казаки), во главе со слуцким архим. Феодосием (Василевичем) выступили за поставление И. Их позиция была настолько единодушной, что гетман П. И. Тетеря рекомендовал польск. политикам, у к-рых И. вызывал недоверие, все же дать ему королевский привилей на митрополичью кафедру. 15 нояб. 1663 г. Тетеря обратился к населению гетманства с универсалом, в к-ром сообщил об избрании И. митрополитом и о необходимости ему повиноваться. Одним из первых актов И. было назначение 3 дек. 1663 г. Феодосия (Василевича) митрополичьим наместником в Великом княжестве Литовском. Хотя епископы письменно протестовали против избрания И. и отказывались признать его митрополитом, И. получил 22 нояб. 1663 г. королевский привилей на митрополичью кафедру с сохранением за ним титула «архимандрит лещинский» и должности управляющего Белорусской (Могилёвско-Мстиславской) епархией. Однако через 2 дня аналогичный привилей был выдан королем Антонию (Винницкому); в привилее говорилось, что И. должен титуловаться не митрополитом, а только епископом Белорусским. Несмотря на это, гетман Тетеря 23 нояб. 1663 г. издал универсал к духовенству и мирянам, в к-ром уверял, что признает И. Киевским митрополитом. Принимались меры, чтобы получить для И. благословение в К-поле, но посланца, отправленного Тетерей и Выговским, не пропустил молдав. воевода. В нач. 1664 г. (по другим данным, в июне), когда на Правобережной Украине началось восстание против польск. власти, закончившееся казнью Выговского, И. и архим. Трехтемировского мон-ря «старец» Гедеон (бывш. гетман Ю. Б. Хмельницкий), обвиненные в сношениях с восставшими, были арестованы польск. гетманом С. Чарнецким и заключены в крепость в Мальборке (по мнению А. Мироновича, арест стал следствием интриг Тетери). |
| В окт. 1657 г. И. приехал в Киев для участия в выборах нового митрополита, в Киеве он находился и позднее. 5 янв. 1658 г. И. вместе с киево-печерским архим. Иннокентием (Гизелем) обратился с письмом к царю. Разоблачая «лесть» враждебных царю «ляхов» и «литвы», западнорус. клирики сообщали о неприязни к царю новогрудской шляхты, обращали внимание на то, что в Волковыске, Гродно и др. городах униаты сохраняют за собой церкви и владения. Эти сообщения, вероятно, исходили от И. Ему принадлежала просьба к царю послать войска в Пинский повет, к-рый «напрасно оставиша». Летом 1658 г. воеводе Вильно кн. М. С. Шаховскому была отправлена царская грамота о высылке из воеводства униатов. В февр. 1658 г. И. вместе с архим. Иннокентием (Гизелем) сопровождал нового митр. Дионисия (Балабана-Тукальского) в поездке в Переяслав, где митрополит привел гетмана Выговского к присяге на верность царю. И. и Иннокентий (Гизель) вместе с митрополитом получили подарки от Алексея Михайловича. После конфликта между Выговским и царем И. вместе с митрополитом встал на сторону гетмана. В 1659 г. И. сопровождал митр. Дионисия в поездке в Варшаву на сейм, где предстояла ратификация Гадячского договора, по к-рому гетманство становилось частью Польско-Литовского гос-ва. В одном из сообщений о поездке И. назван «нареченным епископом Мстиславским». Большая делегация духовенства во главе с митрополитом должна была добиваться признания сеймом таких положений Гадячского договора, как ликвидация унии и возвращение правосл. Церкви всего имущества, принадлежавшего ей до 1596 г. Перечень пожеланий, привезенных в Варшаву казацким посольством, включал предложение вернуть Лещинской архимандритии земли, отобранные иезуитами и польск. шляхтичами С. Юдицким и Г. Войно-Ясенецким. Однако добиться принятия соответствующих пунктов договора не удалось. Положение о ликвидации унии в текст, ратифицированный сеймом, не попало, для раздела имущества между православными и униатами была создана очередная комиссия. После восстания на Украине и свержения Выговского митр. |
| Соответственно, такое выдвижение претендента на Киевский митрополичий престол имело смысл только при согласии/одобрении со стороны гетмана. Пренебрежение гетманской прерогативой, связанной с инициацией митрополичьих выборов, грозило киевскому духовенству серьезными последствиями и конфронтацией. Поэтому крайне сомнительно, чтобы оно могло решиться на какое-то секретное выдвижение Иннокентия (Гизеля) в 1675–1676 гг. без ведома и согласия гетмана Самойловича. Это вряд ли могло быть возможным и в виду продолжавшихся русско-турецкой (1672–1681 гг.) и польско-турецкой (1672–1676 гг.) войн, когда боевые действия охватили огромные территории Правобережной Украины, Подолии, Галиции, Подонья и т. д. Трудно даже представить посла, отправившегося в таких условиях из Киева в Стамбул, да еще инкогнито, без вверительных и проезжих грамот от центральных властей. Согласно сценарию исследовательницы, события в 1675–1676 гг. должны были развиваться крайне стремительно. Только успели похоронить Киевского митрополита Иосифа (Нелюбовича-Тукальского), почившего в конце июля 1675 г., как тут же «духовные и свецкие електоры» в конце 1675 – начале 1676 г. поспешили к Константинопольскому патриарху с жалобой: « Не маш архиерея на митрополии Киевской по смерти блаженной памяти, которая и теперь зостает без духовнаго пастыра» . Затем, едва закончился в мае 1676 г. коронационный краковский сейм, патриарх Парфений в Константинополе практически сразу же (в конце мая или к середине июня!) осведомился о его постановлениях и решил не выдавать ставленую грамоту Иннокентию (Гизелю), как это обычно практиковалось в таких случаях, а издать отпустительную грамоту с предоставлением единоразового права рукоположения упомянутого кандидата Московскому патриарху. Осенью грамота попала в руки гетмана Самойловича, но его не устроила кандидатура «промосковского» Иннокентия (Гизеля). На фоне слухов о возможном назначении вместо себя только что сдавшегося правобережного гетмана П. Дорошенко, он спрятал данную грамоту под сукно на долгие 9 лет. Правда, остается неясной в таком случае судьба посыльного, доставившего грамоту из Константинополя. Ведь надо учитывать, что гетман оказывался не единственным, кто знал о данном документе. Всё это походит больше на детектив, чем на реальную историю. При этом за попыткой датировать грамоту Парфения IV 1676 г. в статье Ченцовой стоит не только научный интерес. Во-первых, при такой датировке виной длительного вдовства Киевской кафедры оказывалось не бездействие Константинопольской патриархии, а произвол гетмана Самойловича . Во-вторых, грамота, изданная в 1676 г., через 9 лет потеряла актуальность и в 1685 г. она не могла служить серьезным оправданием для действий Московского патриарха Иоакима, связанных с поставлением Гедеона (Святополк-Четвертинского) на Киевскую кафедру. По-видимому, с этим и было связано стремление Ченцовой наукообразно датировать грамоту Парфения именно 1676 годом. |
| Еще при первом знакомстве с этой грамотой в 90-х годах XIX в. В. О. Эйнгорн усомнился в верности имеющейся на ней даты (7 февраля 1685 г.) и выдвинул предположение о ее порче. По его мнению, вместо 1685 г. здесь должен был читаться 1676 г. При этом исследователь приводит не вполне корректные аргументы в пользу своих сомнений. Его смутило, например, что в грамоте Парфения при упоминании о Московском патриархе («архиепископе») не приводится имя Иоакима. Эйнгорн полагал, что это якобы должно свидетельствовать о том, что патриарх Парфений не знал имени нового патриарха на Московской кафедре, поставленного в 1674 г. Однако в грамоте Парфения при упоминании о смерти предыдущего Киевского митрополита также не приводится имя Иосифа (Нелюбовича-Тукальского) (в тексте оставлен такой же пропуск и для его имени). А ведь посланник от Киевских «духовных и свецких електоров» (кем бы он ни был) вполне мог осведомить Константинопольского патриарха относительно пропущенных в грамоте имен. Другой необоснованный аргумент Эйнгорна в пользу датировки грамоты Парфения февралем 1676 г. основан на невнимательном чтении царской грамоты. Слова из нее « в прежние, недавно прошлые времена» Эйнгорн ошибочно цитирует у себя как « в прежние, давно прошлые времена» . При этом надо понимать, что царское правительство располагало именно той грамотой, которую прислал летом 1685 г. гетман Самойлович с известной датой (7 февраля 1685 г.). Поэтому выражение « прежние, недавно прошлые времена» в царской грамоте подразумевает именно указанную в ней дату. В. О. Эйнгорна в имеющейся на грамоте Парфения дате больше всего смущало то, что Иннокентий (Гизель) умер в ноябре 1683 г., и, по его мнению, в феврале 1685 г. Константинопольский патриарх непременно должен был уже знать об этом. Однако в то время новости расходились не так быстро, как сегодня, и полтора года для условий коммуникаций XVII в. являлось вполне допустимой скоростью распространения тех или иных известий между Киевом и Константинополем. Если исходить из имеющихся данных, события, объясняющие появление грамоты Парфения именно в феврале 1685 г., складывались следующим образом. |
| «Ни один москаль мне так остро не говаривал», – повторял гетман и прислал к Тяпкину с требованием, чтобы сейчас же отдал ему долг – 1000 золотых польских. Но резидент упросил его чрез иезуитов, чтобы подождал еще месяц. Тяпкин не мог нахвалиться обращением с собою короля: «Сам велел мне у себя всегда быть в покоях, как будет надобность, разговаривает со мною очень милостиво, когда помяну имя великого государя, всегда снимает шапку и говорит о нем, государе, любезно со всякою учтивостию». Впрочем, резидент скоро оставил короля и возвратился во Львов. Здесь он подружился с епископом львовским Иосифом Шумлянским и вошел в переписку с Антонием Винницким, епископом перемышльским. Антоний прислал к нему своего секретаря, который в тайном разговоре начал просить совета, как бы у великого государя получить митрополию Киевскую, потому что Тукальский умер, а он, Антоний, имеет привилегию на митрополию от двух королей польских. «Как господин епископ, – отвечал Тяпкин, – верно великому государю служит и его государскую милость помнит, такую может за свои заслуги и награду получить». В письме своем к Антонию резидент объяснился подробнее, выразил удивление свое, что епископ только теперь припомнил милость великого государя, за которую, неизвестно, заплатил ли хотя одною молитвою или одною бескровною жертвою, и только теперь отозвался с своим служебным желанием. Мы видели, как австрийские послы играли роль посредников при заключении мира между Россиею и Польшею, когда дело шло об избрании царя Алексея в преемники Яну-Казимиру. После неблагоприятный оборот дел, сильное желание окончить войну, истощавшую вконец государство, заставляли царя снова обращаться к посредничеству императора Леопольда. Но это обращение было похоже на старание утопающего схватиться за соломину и происходило от очень недостаточного знания тогдашних европейских дворов и их отношений. Польское правительство, более опытное, отклоняло австрийское посредничество. Венский двор объяснял это интригами польской королевы-француженки, которая хочет видеть родственника своего, французского принца, на польском престоле, объяснял союзом Яна-Казимира с ханом крымским, а чрез хана и с султаном турецким, что все ставило Польшу во враждебные отношения к Австрии. |
| И. выступил против договора, заключенного 16 сент. 1658 г. в Гадяче между гетманом Выговским и Речью Посполитой, по к-рому в отмену решений Переяславской рады 1654 г. верхнее Поднепровье возвращалось под власть польск. короля в качестве автономного Великого княжества Русского. И. отказался от участия в сейме 1659 г., к-рый должен был утвердить Гадячский договор, поэтому кор. Ян Казимир обещал передать Киево-Печерский мон-рь митр. Дионисию; решение это, однако, не было реализовано. После того как недовольные Гадячским договором казаки в 1659 г. низложили Выговского, гетманом стал Ю. Б. Хмельницкий, поначалу признавший решение Переяславской рады 1654 г., но осенью 1660 г. присягнувший польск. королю. В 1661 г. И. убеждал Хмельницкого вернуться под власть царя. По Андрусовскому перемирию 1667 г. (и «Вечному миру» 1686 г.) Левобережная Украина вошла в состав России. И. ходатайствовал перед царем о том, чтобы, несмотря на условия Андрусовского договора, Киев не был передан Польше и об участии укр. стороны в переговорах России с Польшей. 16 сент. 1667 г. И. обратился к гетману П. Д. Дорошенко, стремившемуся к сближению Гетманства с Османской империей, с посланием, в к-ром призывал отказаться от попыток «искати себе обороны у бусурман», обращая внимание адресата на то, что «за таковою их обороною народы христианские великие греческие, словенские и многие выгублены, и наш народ руский во все концы земли в неволи запровожен и без милости мучитца». В послании, содержавшем идеи, которые легли позднее в основу «Синопсиса», И. предлагал вспомнить о древних временах, когда «народы... росийские украинские в славе доброй, в вере православной... и во всяком изобилии пребывали и всему свету страшны бывали... за державою православных християнских монархов - великих князей росийских», и выражал глубокое сожаление, что «наш народ украинскии, заченши между собою брань и несоюз», оставил «своего доброго и мочного заступника - единоверного монарха» (Там же. Т. 6. 68. С. 229). После смерти митр. Дионисия в 1663 г. киевское духовенство во главе с И. стремилось поставить на Киевскую кафедру Лазаря (Барановича), с к-рым И. связывали дружеские отношения. Предложение еп. Лазаря в качестве кандидата в митрополиты было направлено против местоблюстителя Киевской митрополии Мстиславского еп. Мефодия (Филимоновича) . Однако митрополитом был избран Иосиф (Нелюбович-Тукальский). Позднее между И. и еп. Мефодием установилось сотрудничество, и они выступали в защиту автономии Киевской митрополии. Однако, когда еп. Мефодия в 1668 г. обвинили в участии в антироссийском восстании под рук. гетмана И. М. Брюховецкого, И. дал против него неблагоприятные показания. |
| Впрочем через несколько времени представители духовенства увидели сами, что вовсе не следует полагаться на те обещания наград п привилегий, какие давало польское правительство. Польское правительство, противоположно правительству московскому, было очень щедро на обещания, но эти обещания очень редко исполнялись. В эпоху унии оно очень много обещало епископам, согласившимся отпасть в унию, но защитники православия, как например, автор Апокрисиса, вполне основательно предупреждали принявших унию епископов, что они и в половину не получат тех выгод, какие им обещаны. Эти предупреждения впоследствии вполне оправдались. Полного уравнения в правах с католическими епископами, епископы, отпавшие в унию, не получили и в первое время после своего отпадения, а впоследствии положение униатских епископов было, пожалуй, даже бедственнее, чем епископов православных. То же было и в XVII веке: по Зборовским и Гадячским статьям, епископам обещаны были большие вольности и полное уравнение в правах с духовенством католическим, но эти обещания были тотчас же нарушены. Известно, что когда Сильвестр Коссов явился в Варшаву для того, чтобы занять место в сенате, католические епископы вооружились против этого, и Коссов должен был уехать из Варшавы ни с чем. Не исполнены были и многие другие обещания 65 . Кроме того, представителям духовенства должно было быть очевидным, по каким побуждениям их ласкают, и понятно, что их положение очень непрочно. Примеры того, как польское правительство поступает с лицами, прежде оказавшими ему особенные услуги, а потом ставшими не нужными, были перед глазами: Барабаш, Выговский, когда стали для Польши не нужными, получили от неё очень плохую награду. Митрополиты, предавшиеся Польше, оторвавшиеся от народа и таким образом державшиеся единственно благосконностью польского правительства, могли видеть из этих примеров, какая участь постигнет их, если они перестанут быть слепыми исполнителями интриг Польши, или если станут для ведения этих интриг не нужными. Через несколько времени поступок Чарнецкого по отношению к митрополиту Тукальскому и монаху Гедеону (Юрию Хмельницкому) показал, что подобные опасения вполне справедливы. Чтобы успокоить волнение в Украйне, Чарнецкий, получивший такое поручение, решился прибегнуть в этом деле к помощи митрополита Тукальского и монаха Гедеона, зная, что народ малороссийский относится к этим лицам с величайшим доверим. Тукальский и Гедеон приглашены были Чернецким на пир и очень ласково приняты, но, когда Чарнецкий стал говорить им о политических делах и получил в ответ, что они, как люди духовные, не желают принимать в этих делах никакого участя, то велел схватить их, и они заключены были в крепость Мариенбург 66 . С этих пор представители малороссийского духовенства перестали обольщаться привилегиями, сулимими польским правительством; неблагосклонные к Москве духовные увидали, что еще менее основательно искать благосклонности у Польши. |
| За каждую христианскую голову паши платили по червонцу и отправляли их огромные арбы к султану, который стал лагерем под Ладыжиным. Девицы были размещены по сералям. Повсюду наставлены были паши и кадии, которые старались отуречить Украйну. Несколько тысяч мальчиков, денежные суммы и награбленные пожитки были повержены Дорошенком к стопам Магомета IV-ro, который мальчиков велел немедленно обратить в исламизм и, оставя верховное начальство над Украйною любимцу султанши Валиды, визиру Кара-Мустафе, возвратился в Константинополь 72 1). Отношение турок к народу было в то время в высшей степени тяжёлым: когда Дорошенко был в походе вместе с турками, говорит Лизогуб, то ему честь была добрая, называли его князем; но козакам нужда была великая, турки называли их, и теперь называют свиньями, где увидят свинью, называют козаком; турские люди теперь в Каменце, Межибожье, Баре, Язловце, Снятине, Жванце. Во всех этих городах они церкви божии разорили, поделали из них житницы, из других мечети, колокола на пушки перелили, жителям нужды чинят великие, малых детей берут, женятся силою, мёртвых погребать и младенцев крестить беспошлинно не дают, безпрестанно кандалы куют и в Каменец отсылают, две башни до верху наметали, также конские железа дорогою ценою покупают – для чего, не ведомо» 73 . При таких обстоятельствах, Тукальский понял, что он очень сильно ошибся в своих расчётах на Турцию, что искать покровительства у Турции – безумно. На Чигиринской раде он поносил Дорошенка за то, что тот продолжает сношение с Турциею и советовал в таком крайнем положении искать покровительства у одних Татар. Но козаки уж очень мало доверялись руководству митрополита в политических делах: «уж бы тебе, отче митрополит», говорил один из присутствовавших на раде казаков, «полно в наши рады вступаться, своего бы ты духовного дела остерегал, а не нас; уж ты нас усоветовал, так не скоро отсоветуешь» 74 . Действительно, и этот совет не мог понравиться народу. Татар так же мало любили в Малороссии, как и Турок. |
| Мефодий стал на сторону духовенства. Может быть он рассчитывал на звание митрополита, но не встретил поддержки в этом ни со стороны русского правительства, ни со стороны гетмана. С этого времени у него пошла рознь с Брюховецким. 708 В 1666 г. Мефодий вызван был в Москву, между прочим, для участия в суде над патриархом Никоном . Разлад его с гетманом был известен и потому в Москве приняли его холодно: это раздражило его еще больше. Вернувшись по осени 1667 г. в Малороссию, он принял другую тактику – начал поднимать Брюховецкого против Москвы. В это время состоялся андрусовский договор, по которому Киев оставлен за Россией только на два года. Мефодий начал разглашать, что царь хочет отдать Киев полякам и в союзе с королем выгубить и искоренить Запорожье, слободских казаков загнать в Сибирь, а служилых обратить в мужиков и мещан. 709 «Не даром Москва побраталась с древними главными врагами православия – ляхами». 710 Цель этого союза та, чтобы общими силами уничтожить казачество, наделавшее столько бед России и Польше. – Между тем Государь собирался посетить Киев –свою стародавнюю дедичную отчину, которая с давних лет не видала государева пришествия. Приготовления к этому путешествию государя и посылка в Малороссию Ордына-Нащокина, главного виновника андрусовского договора, еще более усилили подозрительность казаков. «Дай Бог , не оплошайся милость твоя – писал Мефодий к Брюховецкому – как вижу, идет не о ремешку, а о целой кожи нашей. Чаять, тот честной Нащокин к тому привел и приведет, чтоб вас, купно же и нас с вами, взяв за шею, выдать ляхам. Почему ведать, не на том ли присягали себе? Якож и много знаков таких, что об нас торгуютца. Храни Боже, чтоб ляхам, взяв нас за шею, имели отдавати, также и к Москве водити. И ты буди остерегателен, чтобы, храни Боже, не похотели и тебя, как покойного Барабаша, в казенную телегу замкнув, вместо подарка ляхам отослати». 711 В Москве знали про такие злобные речи Мефодия, тем более, что он не стеснялся говорить их в присутствии московских воевод. В Нежине говорил прямо: «если боярин (Ордин-Нащекин) придет Киев ляхам сдавать, то я возьму в правую руку меч, а в левую крест, и буду против ратей обоих великих государей стоять». Возвращение из заключения м. Тукальского. – Суд над Мефодием. – Баранович, с русской стороны, в третий раз блюститель митрополии |
| 721 Антоний был уже стар и дряхл. Соперником его выступил издавна враждовавший против него львовский епископ Иосиф Шумлянский. С митрополитом Винницким были у него старые счеты. Иосиф вступил на кафедру против его воли, с утверждения покойного Тукальского. Добиваясь звания митрополита, он, под предлогом старости и дряхлости Винницкого, вмешивался в управление южно-русской церкви и в 1670 году разъезжал по Малороссии, возмущая казаков против Дорошенко, но был схвачен на ярмарке в Могилеве на Днестре и высидел несколько времени в Чигиринской тюрьме. Но митрополит Тукальский, может быть, из мести к Винницкому, исходатайствовал ему освобождение из заключения. Шумлянский продолжал свою настойчивость в поисках митрополии, и в 1673 г. 10 марта выпросил себе у короля Собиеского привиллегию на администрацию. По смерти ж Тукальского (1676 г.), добиваясь киевской митрополии, подал королю в 1677 году на гродненском сейме письменное обязательство о принятии унии, если сделают его митрополитом. Но так как назначение его открыто униатским митрополитом угрожало смутой между униатами, которые имели своего митрополита: то просьба его, в то время, несмотря на личную расположенность к нему короля, не имела успеха. Смерть Винницкого в 1679 году открыла простор его честолюбию и проектированной им темной интриге. Шумлянский, уже изъявивший готовность принять унию, назначен был администратором православной киевской митрополии в польской Украйне. Образ действий его мы изложили выше. M. Гедеон князь Святополк-Четвертинский В 1684 году гетман Самойлович вошел в сношение с Москвой. Русским посланцам поручено было, в виду враждебных православию действий Шумлянского, настоять на избрании киевского митрополита, с подчинением его московскому патриарху. Гетман согласился, но только просил государей (это было в правление царевны Софьи) послать грамоту к константинопольскому патриарху и выпросить его согласие. Затем приступлено было к избранию митрополита. Старший из епископов, местоблюститель митрополии, Лазарь Баранович был не в ладах с гетманом. |
|
|
