| Выше мы говорили, что патриарх Паисий отправляясь в Москву включил в свою свиту много купцов, которые на казенных подводах и на казенных кормах отправились вместе с своими товарами и патриархом в Москву. В числе этах гречан купцов был и грек Мануил Юрьев, который гнал в Москву гурт волов в 200 штук. Как причисленный к патриаршей свите, Мануил отправился, имея при себе другие товары, вместе с патриархом в Москву, причем волы остались назади. Когда патриарх возвращался из Москвы, вместе с ним поехал (конечно опять на казенный счет) и Мануил Юрьев. Проводив патриарха до встречи с своими волами, Мануил дружелюбно распростился с патриархом, получил от него благословение и вместе с волами снова прибыл в Москву. Здесь ему в посольском приказе предъявлен был на него иск в 75 рублей, который оставил Иерусалимский патриарх, уезжая из Москвы. От Мануила потребовали, чтобы он заплатил по предъявленному иску. Но грек решительно заявил, что он у патриарха никогда денег не занимал, в противном случае патриарх имел бы на него кабалу, которой однако у него нет. В пояснении, как мог возникнуть на него подобный иск со стороны патриарха, Мануил показал: «А как он (патриарх) был здеся на Москве и он просил у меня часов в подарок, и я ему тех часов не дал, а продал я их на сторону и взял за них полтораста рублев, а дал я ему (патриарху) вместо милостыни по отле своей двадцать пять рублев денег». Теперь патриарх, пояснил грек «мстя ему за часы», и подал на него ложный иск, о котором он однако ничего не говорил, будучи в Москве. Ничего не говорил и дорогою, когда Мануил провожал его из Москвы. Наконец грек, в доказательство, что он действительно не должен патриарху, сослался на оставшегося в Москве старца грека Арсения и на другого грека, известного в Москве Ивана Петрова. Арсений имел неосторожность вмешаться в это кляузное дело и стать на сторону Мануила против патриарха. Он не только подтвердил показания Мануила, но и сделал больше: он бил челом государю, чтобы с Мануила не брали денег для патриарха Паисия, и чтобы его (Мануила) ради патриаршего челобитья не сажали в тюрьму и не ссылали. |
| Демосфена, Фукидида и других древних греческих писателей: противники просвещения, под знаменем раскола, подняли фанатический крик против внесения в Россию таких книг, как против книг еретических. Расколоначальник Феодор – дьякон писал «к некоему другу своему Максиму»: «латинцы печатают книги в трех градех своих в Риме, в Париже и Венеции, и те прокаженные книги греко-латинские печатные Никон посылал покупать тамо, и купил их на многие тысящи сребра. Арсений Грек, враг Божий, научил его, Никона, покупать те книги еретические: он преводил их на наш язык словенский, и тем они разврат сотворили во всей русской земле, и пагубы навели противными книгами и чужими догматы нововводными». 176 Тоже самое, как мы видели, говорил Аввакум, что «ныне раскол творят книги еретические от римлян, от парижан, от венетов и других стран». Таким образом, в умственном отношении, в отношении к просвещению, раскол был не что иное, как отрицание просвещения, как следствие крайне ограниченного, одностороннего образа мыслей невежественных поборников русской народности XVII века. Потому-то раскольники, восставая против патр. Никона, сильно, злобно восставали и против просвещенных сотрудников его – Арсения Грека и ученых иноков киевских – Епифания Славеницкого, Арсения Сатановского и других, деятельно занимавшихся при Никоне переводом и исправлением книг. Они подавали даже челобитные царю, чтобы он не давал книг этим, по их выражению, иностранным инокам, ересей вводителям и прогнал бы их из Москвы 177 . А упорство раскола в своих очевидно ложных мнениях есть ни что иное, как следствие того мрачного умственного недостатка русской народности XVI и XVII века, о котором говорят Ульфельд и Кошихин, то есть, – грубого упрямства в своих мнениях, нетерпения противоречий, презрения к словам других, «говорения от ненаучения многих речей к противности». На раскол, как на следствие крайне ограниченного и узкого взгляда русских людей XVII века на книжное учение и просвещение смотрели и просвещенные современники его происхождения и первоначального распространения. |
| Московский патриарх Никон (Минов) , узнав от Арсения (Суханова) об учености П. Л. и о его желании увидеть Московского предстоятеля, писал к молдавским и валашским властям (дек. 1656), чтобы они отпустили П. Л. в Москву. Но скорый приезд П. Л. не состоялся; П. Л. прибыл в Россию через неск. лет, 12 февр. 1662 г. Патриарх Никон, первоначально рассматривая П. Л. как посредника в разрешении своего конфликта с царем Алексеем Михайловичем , направил к нему с приветствием Арсения Грека . Но в Москве П. Л. принял самое активное участие в подготовке и проведении Большого Московского Собора 1666-1667 гг. В июне 1662 г. патриарх Никон обратился к П. Л. с посланием, в котором объяснял причины своего ухода с кафедры. П. Л. ответил на это письмо призывом к Никону вернуться на Патриарший престол, а в авг. 1662 г. составил ответы на 30 вопросов боярина С. Л. Стрешнева о правомочности поступков патриарха. В июне 1663 г. П. Л. советует царю ускорить рассмотрение дела Никона и сообщить обо всем происходящем в К-поль (РГАДА. Ф. 52. Оп. 2. 615; СГГД. T. 4. 28). 18 июля 1663 г. в Новоиерусалимском Воскресенском мон-ре произошла 1-я встреча П. Л. и патриарха Никона, прошедшая со взаимными упреками и оскорблениями. Не зная рус. языка, П. Л. обратился к патриарху на латыни, но Никон не стал его слушать. Он не признавал права П. Л. говорить с патриархом, потому что тот не имеет доказательств в пользу своего святительского сана и своих полномочий. П. Л. отвечал, что у него есть ставленые грамоты, но предъявлять их патриарху, покинувшему свой престол, он не станет. Обвинение П. Л. в нелегитимности стало одним из основных положений в защите патриархом Никоном своих действий как до начала Московского Собора, так и во время его заседаний. В авг.-сент. 1667 г. П. Л. составил записку царю, в к-рой отвергал все нападки патриарха Никона (РГАДА. Ф. 62. Оп. 1. 2, 1667 г.). Деятельность П. Л. на Большом Московском Соборе, а также его влияние на принятые Собором решения оцениваются в научной литературе преимущественно негативно. Эта историографическая традиция, восходящая к трудам авторитетнейших специалистов по истории РПЦ (митр. Макария (Булгакова), Н. Ф. Каптерева ), преобладает и сегодня. Между тем важнейший вопрос, решавшийся на Соборе, о соотношении власти царя и патриарха по-прежнему изучается без привлечения непереведенных на рус. язык глав сочинения П. Л. Сравнительный анализ греческих и русских текстов всего комплекса источников мог бы существенно расширить источниковую базу исследования. |
| Действуя по-прежнему быстро и энергично, Никон затребовал из монастырей и церквей старые богослужебные тексты, которые он хотел использовать для сличения с бывшими в то время в ходу русскими богослужебными книгами. Некий монах Зосима и Арсений Грек были к тому же посланы для розысков таких же текстов в монастырских и архиерейских библиотеках. Сбор старых материалов дал прекрасные результаты, и вскоре в распоряжении Печатного Двора оказалось около 2700 старых служебников, уставов, псалтырей, евангелий и других богослужебных и церковных книг 378 . Этот ценный материал, так же как и книги, позже привезенные Арсением Сухановым , все же никогда не были использованы при Никоне. Подлинное научное сличение этих текстов потребовало бы многие годы тщательной научной работы и, по всей вероятности, также не дало бы требуемых результатов, так как эти книги, конечно, отражали все перемены, происшедшие в Уставе за столетия истории христианства в России, и не могли дать правщикам никакого окончательного текста, но их, видимо, и не пытались использовать для работы Печатного Двора при Никоне. Вместо старых славянских и греческих книг, изучение которых все же объяснило бы Никону его недоумения над русскими текстами, патриарх приказывает попросту взять современные греческие книги венецианского издания конца XVI и начала XVII века 379 . Уже 9 октября 1652 года, до отъезда Арсения Грека за книгами и прибытия старых книг из библиотек и монастырей, и до получения материалов от Суханова, начинает печататься новое издание Псалтыри, в которое вводятся, по сравнению с прежними русскими печатными изданиями, значительные перемены. В частности, пропускаются указания, как надо делать перстосложение при осенении себя крестным знамением, и указание на поклоны при чтении молитв Ефрема Сирина во время поста. Так как старые справщики воспротивились нововведениям Никона, Арсения и Славинецкого, то патриарх уволил двух ветеранов печатного дела в Москве – справщиков Ивана Наседку и Силу Григорьева 380 . Смерть в конце лета 1652 года Ш. Мартемьянова, верного друга Неронова и Вонифатьева, тоже помогла ослаблению пробоголюбческих традиционных сил Печатного Двора. Старый состав справщиков заменяют упорный грекофил и друг Славинецкого монах Евфимий, монах Матвей, верный старый друг Никона по Новоспасскому монастырю, и уже упомянутый Арсений Грек. 20. Разгром боголюбцев |
| Действуя по-прежнему быстро и энергично, Никон затребовал из монастырей и церквей старые богослужебные тексты, которые он хотел использовать для сличения с бывшими в то время в ходу русскими богослужебными книгами. Некий монах Зосима и Арсений Грек были к тому же посланы для розысков таких же текстов в монастырских и архиерейских библиотеках. Сбор старых материалов дал прекрасные результаты, и вскоре в распоряжении Печатного двора оказалось около 2700 старых служебников, уставов, псалтырей, евангелий и других богослужебных и церковных Этот ценный материал, так же как и книги, позже привезенные Арсением Сухановым, все же никогда не были использованы при Никоне. Подлинное научное сличение этих текстов потребовало бы многие годы тщательной научной работы и, по всей вероятности, также не дало бы требуемых результатов, так как эти книги, конечно, отражали все перемены, происшедшие в Уставе за столетия истории христианства в России, и не могли дать правщикам никакого окончательного текста, но их, видимо, и не пытались использовать для работы Печатного двора при Никоне. Вместо старых славянских и греческих книг, изучение которых все же объяснило бы Никону его недоумения над русскими текстами, патриарх приказывает попросту взять современные греческие книги венецианского издания конца XVI и начала XVII Уже 9 октября 1652 года, до отъезда Арсения Грека за книгами и прибытия старых книг из библиотек и монастырей и до получения материалов от Суханова, начинает печататься новое издание Псалтыри, в которое вводятся по сравнению с прежними русскими печатными изданиями значительные перемены. В частности, пропускаются указания, как надо делать перстосложение при осенении себя крестным знамением и указание на поклоны при чтении молитв Ефрема Сирина во время поста. Так как старые справщики воспротивились нововведениям Никона, Арсения и Славинецкого, то патриарх уволил двух ветеранов печатного дела в Москве — справщиков Ивана Наседку и Силу Смерть в конце лета 1652 года Ш. Мартемьянова, верного друга Неронова и Вонифатьева, тоже помогла ослаблению пробоголюбческих традиционных сил Печатного двора. Старый состав справщиков заменяют упорный грекофил и друг Славинецкого монах Евфимий, монах Матвей, верный старый друг Никона по Новоспасскому монастырю, и уже упомянутый Арсений Грек. |
| Понятно после этого, почему Неронов, уже при начале книжных никоновских исправлений заявлял, что исправление русских книг никак не следует поручать таким сомнительным лицам, «яков оный лукавый чернец Арсений, о нем же патриарх иерусалимский писал к тебе, государю, из Путимля, что он, Арсеней, еретик, велел его остерегать. А ныне он, Арсеней, взят к Москве и живет у патриарха Никона в келье, да ево и свидетеля, врага, поставляет, а древних великих мужей и чудотворцев свидетельство отметает и ложно нарицает». Этот упрек Никону, что он доверенным книжным справщиком у себя сделал во всех отношениях подозрительного Арсеиния грека, был справедлив, не потому конечно, что Арсенни был действительный убежденный еретик и мог сознательно вносить какие либо ереси в русские церковные книги, или каким-нибудь образом портить их, но потому, что против него лично существовали очень сильные, на фактах основанные подозрения, Никоном не уничтоженные, вследствие чего Арсений, действительно мог служить соблазном для многих русских. В интересах успеха своего дела Никон обязан был принять во внимание совесть тех немощных, которых крайне смущало доверие патриарха к уличенному в неправославии и сосланному за еретичество на вечное житье в Соловки Арсению. Но Никон, по обычаю, не обращал никакого внимания на существовавшие в существовавшие в обществе подозрения и обвинение против Арсения, не постарался их разъяснить и опровергнуть, и потому деятельное участие Арсения в книжных Никоновских исправлениях послужило потом одним из главных оснований для противников реформам Никона признать новоисправленные книги еретическими, так как, говорили они, ведомый всем еретик Арсений грек внес в них, под видом и справ летя, свои ереси. По поводу книжных исправлений при Никоне невольно и сам собою возникает вопрос: каково было личное участие самого Никона в книжных исправлениях? Если мы для ответа на этот вопрос обратимся к предисловии первого новоисправленного служебника, изданного в 1655 году, где подробно излагается история возникновения у нас книжных исправлений при Никоне, то отсюда окажется, что главным инициатором и действительным исполнителем всех книжных исправлений был сам Никон патриарх: ему первому пришла мысль о порче наших книг, о необходимости их исправление по древним славянским харатейным спискам и древним греческим, и что он Никон первый начал исправлять наши книги с древних славянских и греческих. |
| Между этими словами находились и те два знаменитыя слова, которыя говорил он по случаю нашествия руссов на Константинополь, и которые только недавно отысканы на Афоне 15 . Гейнзий, уже по возвращении из своего путешествия, в марте 1671 г., писал о Паисие к одному из друзей своих: раз я позвал к себе митрополита газскаго, Паисия Лигарида, родом грека, хорошо образованнаго, так как он лучшие годы своей жизни провел в Риме, старика очень обходительнаго (senecem perhumanum). Но на другой день, по приказанию Афанасия-Лаврентия Нащокина, заведывающаго сношениями с иностранцами, дано было мне знать, что при дворе не понравилось, за чем я, не испросив позволения царскаго величества, пригласил к себе человека стоящаго так высоко в духовенстве. Посланы были с замечанием и к Паисию, за чем он допустил меня до этого. Таким образом обоим нам положена преграда к сближению. Между тем я не видел человека, который бы своими беседами мог ближе познакомить меня с делами русских». Когда Паисий Лигарид находился еще в земле Волошской, он обратил на себя внимание патриарха московскаго Никона. Имея нужду в ученых людях для предпринятаго исправления церковных книг, по рекомендации Арсения, Никон приглашал его к себе в Москву, тем более, что слышал и о собственном желании Паисия приехать в Россию. «Слышахом о любомудрии твоем, писал он к Лигариду, – от монаха Арсения, и яко желаеши видети нас, великаго государя: тем и мы тебе, яко чадо наше по духу возлюбленное, с любовию прияти хощем. Точию, прием сия наша письмена, к царствующему граду Москве путешествовати усердствуй». В тоже время писал он к воеводе молдавской земли Стефану и к воеводе угровлахийскому Константину, также к митрополитам сочавскому Гедеону и угровлахийскому Стефану, чтобы они содействовали его отправлению в Москву 16 . Но неизвестно, почему Паисий не последовал немедленно этому приглашению, и только уже спустя пять лет явился в Москву, когда Никон был совсем в другом положении, – и явился, вероятно, по иному приглашению, не для пособия заботливому патриарху в его полезных для церкви делах, а для отягчения его участи. |
| 372 Считаем не лишним упомянуть, что в последнее время вопросу об Иване Наседке в нашей церковно-исторической литературе посчастливилось. Укажем на сочинение г. Цветаева: Литературная борьба с протестантством в Московском государстве, в котором литературной деятельности Наседки уделено очень много внимания; на статью г. Голубцова, имеющую своим специальным предметом сочинение Наседки «изложение на лютеры», статью о. Арсения «село Клементьево» и др. 374 В «вкладной кннге» гл. 638 между прочим, записано: «139 г. декабря в 21 день по старце Антоньи Крыло, что был на Москве в книжных справщиках, дал вкладу дьяк Иван Симонов молодой денег 10 рублей». 380 Слов: «а у дела было переводов больше двадцати, а во всех огнем не писано» – в речи архим. Дионисия по рукописному Лавр. Сборнику – – нет. Но в «Описании рукоп. Импер. Биб.» Бычкова они внесены в речь Дионисия из руконисного сборника Импер. Библ. 36, в котором сохранилась речь эта в полном виде. У Наседки эти слова см. в рукоп. Лавр. Биб. 700.л. 143. 385 Так утверждает автор статьи в Прав. Соб. 1862; II–III (ч.II, стр. 387–388), а за ним г. Смирнов в исследовании «патр. Филарет.» ч. 2-я. стр. 80. 389 Доселе список сего канонника перевода Максима Грека есть в библютеке Сергиевой Лавры. К изложенным соображениям в подтверждение нашей мысли можно присовокупить и следующее: Арсений, оправдывая исправление канона Богородице, говорит только от своего лица: «я писал» и подоб; значит разумел одну книгу каноник, которую псправлял он, когда же он оправдывает поправки в других книгах, то говорит: «мы морали, мы писали,» не приписывая одному себе этих поправок. 390 На первом листе этого служебника, относящегося к 1481 г. скорописью XVI или XVII в. находим надппсъ: служебник Макарьевский, а на обороте внизу: писана с митрополичья Киприанова переводу слово в слово, а куплен на Москве в 7069 г. 391 Стоит здесь приметить, что Дионисий ссылается на печатные греческие требники; тогда как печатное издание требника у исправителей было только одно (Рук. Лавр. Биб. 700. л. 296 об.). |
| сделана была попытка к его решению; отношения Никона к царю становились все затруднительнее и неприятнее, душевное состояние его доходило до крайней степени раздражительности... В это самое время приехал в Москву бывший митрополит Газский, Паисий Лигарид, которому суждено было иметь весьма сильное влияние на дальнейший ход Никонова дела и на самого Никона. Глава III Паисий был, действительно, «самый образованный, самый представительный из греческих духовных лиц, являвшихся в Москву», как называет его г. Соловьев; но, надобно прибавить, это был в тоже время самый истый «Гречин», какой только приезжал когда-либо в Россию, – хитрый, льстивый, пронырливый, любивший интриги и всего более дороживший своими ма- териальными выгодами, которые собственно и влекли его в Россию и для которых он легко жертвовал и долгом и совестью. Окончательное образование Паисий получил в Риме, и чтобы иметь доступ в итальянские школы, принимал католичество 10 ; его связи с Римом не прекращались и впоследствии, – он состоял в переписке с кардиналом Барберини. Кроме наук богословских, он хорошо изучил и классическую литературу; в его сочинениях часто встречаются не только изречения отцов церкви, но и стихи из Гомера, Аристофана и других поэтов. Он обладал в значительной степени даром слова, любил говорить широко и витиевато, что сам называл в шутку «азиатскою болтливостью». Не смотря на все образование, Паисию не посчастливилось на родине: неизвестно за какие именно проступки, только он подвергся запрещению, лишен был кафедры и принужден, долго скитаться по Греции и Италии 11 . В это время его взоры, разумеется, всего более обращались к России, так охотно и радушно принимавшей греческих выходцев. Он просил известного справщика богослужебных книг Арсения-грека замолвить о нем слово патриарху Никону . Никон, нуждавшийся в образованных людях, был весьма рад принять к себе Паисия и сам написал ему об этом. В тоже время он просил господарей Молдавского и Валахского дозволить Паисию свободный проезд чрез их земли. |
| Кроме того, именно такой «внешний облик» начального обращения придавал пышность, тожественность самому письму патриарха, настраивал на поучительный тон. Одни письма Никона в конце имеют подпись и дату; другие завершаются дидактическим советом или выводом в виде цитаты из Священного Писания. Важнейшая часть писем патриарха Никона – центральная, которая строится в традициях полемических посланий и имеет так называемую вопросо-ответную форму, составленную по принципу тезис – совет, где первая часть – цитата из письма отправителя, вторая – рассуждения автора по поводу тезиса. Характер дидактической направленности второй части – ответа патриарха – определяется содержанием «вопроса» грека: Никон может обличать (сначала доказывать неправоту собеседника, снят возникшие сомнения, а затем предложить свое решение проблемы) или увещать собеседника (без обличения). Единственным источником идей патриарха Никона , опорой в его рассуждениях служат книги Священного Писания. Если греки не перегружают свои тексты библейскими цитатами, то излюбленным приемом патриарха Никона в переписке с единомышленниками становится составление цитатных цепочек: используя прием монтажа, автор оказывает дидактическое воздействие на адресата цитатной массой; обозначив границы цитатного ряда при помощи авторских комментариев, Никон как будто намеренно зажимает цитаты, чем подчеркивает даже внешнюю укрупненность цитатного слова. Паисий был уроженцем острова Хиос, воспитывался в иезуитской греческой коллегии в Риме, по окончании которой получил степень доктора богословия и философии; был поставлен в священники и с латинскими миссионерами активно занимался издательской деятельностью. В 1640-х гг. покинул Рим и отправился в Константинополь, затем в Молдавию и Валахию, где принимал активное участие в издании Кормчей на румынском языке и служил «дадаскалом» в ясской школе 357 . В 1650 г. Паисий участвовал в прениях о вере старца Арсения Суханова с греками 358 . В ноябре 1651 г. он постригся в монахи и в сентябре 1652 г. |
|
|
