| С другой стороны, известно, что папа вызывал Афанасия для рассмотра арианских обвинений, представленных еще папе Юлию: если допустить, что послание Либерия написано в 357 г., то какой предлог, спрашивается, папа имел поднимать на частном (римском) соборе эту старину из Афанасиева процесса, после того как вопрос об Афанасии был уже более авторитетно решен в желательном для ариан смысле на арелатском и миланском соборах, на которых, без сомнения, обсуждались и эти поименованные обвинения (cfr Obsecro..)? В послании «Pro deifico timore» написанном в ссылке в 357 г., Либерий, уведомляя восточных епископов о своей солидарности с ними в вероисповедании (как оно изложено в сирмийской и демофиловой формуле Cfr Hilar. Fr 8. Migne 10, 690 с) и по вопросу об Афанасии, действительно лишь просто присоединяется к уже состоявшемуся решению ариан об Афанасии, а не настаивает на пересмотре его дела: Ego Athanasium nom defendo: sed quia susceperat illum bonae memoriae Julius episcopus decessor meus, verebar ne forte ab aliquo praevaricator judicarer. At ubi cognovi, quando Deo placuit, juste vos illum condemnasse, mox consensum commodavi sententiis vestris, litterasque super nomine ejus per fratrem nostrum Fortunatianum dedi perferendas ad imperatorem Constantium. (ib М. 10, 689–90 сс.) Во 2-х, предложенное Schiktanz " ом толкование 4-го фрагмента почти не устраняет главных трудностей обсуждаемого вопроса, и прежде всего – тирады: Quid in his litteris etc. Допустим, что послание Либерия написано уже в 357 г. и вызвано его желанием возвратиться на родину, – но каким образом Иларий мог так благосклонно отозваться об его содержании, – утверждать, что в нем нет ничего «противного святым», и что оно продиктовано «страхом Божиим»? Как бы снисходительно ни относился Иларий, подобно Афанасию, к падению Либерия, имея в виду безукоризненность его раннейшего и позднейшего поведения, тем не менее он не мог черное называть белым, и в измене Либерия своему раннейшему мнению об Афанасии видеть светлое явление. |
| Относясь к мученикам с злостью тирана и жестокостью палача, Менсурий поставил перед воротами темницы, где изнемогали мученики, диакона Цецилиана, сообщника его жестокости, окружённого солдатами, чтобы последний не пропускал в темницу тех, которые хотели принести мученикам пищу и питьё. Выполняя поручение Менсурия, Цецилиан дозволял себе чрезмерные жестокости: бил сосуды, приносимые с питьём, когда темничные исповедники изнемогали от жажды; бросал собакам горшки с яствами, приносимые тем же исповедникам, умиравшим от голода; бил плетьми приносителей. Отцы и матери исповедников лежали перед воротами тюрьмы и переживали тяжёлые дни и ночи, не имея возможности видеть своих детей. Все они горько плакали и жаловались на Цецилиана, который с жестокостью тирана и зверством палача запрещал им, хотя в последний раз обнять исповедников и исполнить в отношении к ним христианский долг любви. Ни грязь темницы, ни раздирающие душу вопли заключённых в ней не трогали Цецилиана» 21 . Но это нарекание на Менсурия, написанное донатистом позднейшего времени, едва-ли справедливо, так как донатисты, ближайшие по времени к описываемому событию, но возводили на Менсурия подобных обвинений. Несправедливы и обвинения, взведённые здесь на Цецилиана, так как враги Цецилиана, как увидим дальше, не упрекали его ни в чём подобном, ни на римском, ни на арелатском соборе 22 . Впрочем, общее представление, какое можно составить на основании этого сказания о деятельности Менсурия и Цецилиана, представление, что они неодобрительно относились ко всякого рода ханжеству, будет совершенно верным. Об этом можно заключать ещё из отношений Цецилиана к Луцилле. Луцилла, родом испанка, была женщина знатного происхождения, по мнению Тиллемона 23 , была жена сенатора. Как женщина богатая и знатная – она была крайне честолюбива. Вместе с тем она была крайне суеверна и крепко придерживалась суеверного обычая, перед принятием таинства евхаристии, целовать кости тех людей, которые церковью ещё не были признаны святыми. |
| Против тринадцатой беседы Кассиана выступил Проспер Аквитанский , богослов–августинианец и поэт, который, вероятно, из-за причиненных вандалами опустошений, покинул свою родную Аквитанию и поселился в Южной Галлии, где обрел утешение и покой среди войн своего века, а вместе с тем написал (ок. 432) книгу о благодати и свободе 1876 , критикуя двенадцать положений Кассиана и объявляя их все еретическими, кроме первого. Он также сочинил длинную поэму в защиту Августина и его системы 1877 и опроверг «галльских хулителей и обвинения Викентия», которые выставляли учение о предопределении в самом неблагоприятном свете 1878 . Но полупелагианское учение приобрело большую популярность и получило широкое распространение во Франции. Его основными защитниками после Кассиана были пресвитер–монах Викентий Леринский, автор Commonitorium, в котором он выработал, по сути, тест на ортодоксальность учения, трехчастный и явно противоречащий учениям Августина (около 434) 1879 ; фауст, епископ из Регия (Рийе), который на Арелатском соборе (475) выступил против гипер–авгу–стинианского по духу пресвитера Луцида и получил от собора поручение написать труд о благодати Божьей и человеческой свободе 1880 ; Геннадий, пресвитер из Марселя (ум. после 495), который продолжил биографический труд Иеронима De vins illustribus вплоть до 495 г. и объяснял свое стремление писать учением Августина о предопределении 1881 ; Арнобий Младший 1882 ; а также автор анонимного трактата Praedestinatus (около 460), о котором было много споров и который, посредством грубых преувеличений и неоправданных логических выводов, предвиденных Августином, сначала выставляет учение о предопределении в неблагоприятном свете, а потом опровергает его 1883 . Автор Praedestinatus говорит, что ему в руки попал трактат, ложно подписанный именем ортодоксального учителя Августина, чтобы под католическим именем пропагандировать богохульственную догму, опасную для веры. Поэтому он взялся переписать и опровергнуть этот труд. Сам трактат состоит из трех книг; первая, вслед за книгой Августина De haeresibus, приводит описание девяноста ересей от Симона Волхва до времен автора, причем последней из них называется учение о двойном предопределении, как учение, в котором Бог объявляется творцом зла, а все моральные усилия человека – тщетными 1884 ; вторая книга – псевдоавгустиновский трактат об этой девяностой ереси, но очевидно, что это полупелагианская карикатура того же автора 1885 ; третья книга содержит опровержение этого якобы псевдоавгустиновского учения о предопределении, причем используются привычные полупелагианские доводы. |
| Относительно изложенной гипотезы Schickmanz’a должно заметить следующее. Во-1-х, предположение, что послание: Studens paci написано Либерием в ссылке в Берии и тождественно с предполагаемым его посланием к императору не совсем гармонирует с его содержанием. С одной стороны, из содержания письма естественнее заключать, что оно было послано из Рима, куда папа и требовал Афанасия, откуда была и послана в Александрию делегация «римских пресвитеров»; и самое послание адресовано не к императору, а к восточным епископам. С другой стороны, известно, что папа вызывал Афанасия для рассмотра арианских обвинений, представленных еще папе Юлию: если допустить, что послание Либерия написано в 357 г., то какой предлог, спрашивается, папа имел поднимать на частном (римском) соборе, эту старину из Афанасиева процесса, после того как вопрос об Афанасии был уже более авторитетно решен в желательном для ариан смысле на арелатском и миланском соборах, на которых, без сомнения, обсуждались и эти поименованные обвинения (cfr. Obsecro…)? В послании «Pro deifico timore» написанном в ссылке в 357 г., Либерий, уведомляя восточных епископов о своей солидарности с ними в вероисповедании (как оно изложено в сирмийской и демофиловой формуле Cfr. Hilar. Fr. 6. Migne 10, 690 с.) и по вопросу об Афанасии, действительно лишь просто присоединяется к уже состоявшемуся решению ариан об Афанасии, а не настаивает на пересмотре его дела: Ego Athanasium nom defendo: sed quia susceperat illum bonae memoriae Julius episcopus decessor meus, verebar ne forte ab aliquo praevaricator judicarer. At ubi cognovi, quando Deo placuit, juste vos illum condemnasse, mox consensum commodavi sententiis vestris, litterasque super nomine ejus per fratrem nostrum Fortunatianum dedi perferendas ad imperatorem Constantium, (ib. Μ. 10, 689–90 cc.) Во 2-х, предложенное Schickmanz’oм толкование 4-го фрагмента почти не устраняет главных трудностей обсуждаемого вопроса, и прежде всего – тирады: Quid in his litteris etc. Допустим, что послание Либерия написано уже в 357 г. и вызвано его желанием возвратиться на родину, – но каким образом Иларий мог так благосклонно отозваться об его содержании, – утверждать, что в нём нет ничего «противного святыне», и что оно продиктовано «страхом Божиим»? Как бы снисходительно ни относился Иларий, подобно Афанасию, к падению Либерия, имея в виду безукоризненность его раннейшего и позднейшего поведения, тем не менее он не мог черное называть белым, и в измене Либерия своему раннейшему мнению об Афанасии видеть светлое явление. В-3-х, наконец, что касается главного основания, на котором зиждется гипотеза Schickmanz’a, – исторической роли Потамия и Епиктета, действительно, падающей на эпоху сирмийских соборов, то это основание не может все-таки иметь безусловно решающего значения, замечание Илария об этих епископах удобно допускает и другое толкование. (Ср. прим. 2-е на стр. 33-й). |
| 417). Узнав об осуждении, находившийся в Палестине Пелагий направил папе исповедание веры, к к-рому приложил соч. «О свободе воли» (De libero arbitrio). Исповедание было направлено на имя папы Иннокентия, однако получил его уже З. Тем временем сподвижник Пелагия Целестий , проживавший после изгнания из Африки сначала в Эфесе, затем в К-поле, в кон. 417 г. явился в Рим с просьбой пересмотреть решение о его осуждении, принятое на Карфагенском Соборе 411 г. Для рассмотрения дела Целестия З. созвал совещание рим. духовенства в базилике св. Климента, где была зачитана апология Целестия, а потом состоялся допрос. Целестий заявил, что полностью принимает все постановления папы Иннокентия, но отвергает как ложные положения Павлина Медиоланского, на основе к-рых он и был осужден. По решению духовенства З. признал веру Целестия православной. Об этом решении он уведомил епископов пров. Африка, упрекнув их за поспешность в осуждении Целестия, чье дело было, по его мнению, рассмотрено без должного внимания. Окончательное решение по делу Целестия откладывалось на 2 месяца. Папа также высказал недовольство тем, что епископы пров. Африка оказались излишне доверчивы к 2 изгнанным из Галлии епископам - Еросу (Эроту) Арелатскому и Лазарю из г. Аквы Секстиевы (близ совр. г. Экс-ан-Прованс, Франция), к-рые жили в Палестине и, обвинив Пелагия в ереси, потребовали возбудить дело против него ( Idem. Ep. 2). Оба епископа лишились кафедр в 411 г. по политическим мотивам, т. к. поддерживали узурпатора Константина III (407-411). Папа относился к ним с неприязнью, вероятно под влиянием архиеп. Патрокла Арелатского, близкого к противнику узурпатора патрикию Констанцию (буд. имп.-соправитель Констанций III). Еще до окончания 2-месячного срока по делу Целестия в Риме было получено послание от Иерусалимского архиеп. Праилия , к-рый ходатайствовал о жившем в Палестине Пелагии. З. вновь собрал совещание духовенства, где было зачитано посланное покойному папе Иннокентию исповедание веры Пелагия. Единодушно исповедание Пелагия было признано православным. |
| a) Ad Constantium Augustum liber prima (Migne, S. L., X, 557– 564). Это обращение к императору Констанцию написано по поводу вторжения варваров в Галлию в 355 г., для борьбы с которыми в конце этого года был провозглашен цезарем Юлиан и послан в Галлию. Тяжелое положение страны возбуждало в императоре опасение за целость провинции и верность галлов империи. Подозрительность императора раздражалась тайными внушениями людей, способных пользоваться такими обстоятельствами, чтобы сводить счеты со своими врагами (с. 2). Иларий по этому поводу обратился к императору с посланием, в котором уверял его в спокойствии и верности провинции и указывал ему на вторжение арианства и поддержку его местными гражданскими властями, как более опасную угрозу благам вечным. Полнее содержание книги уже приведено в биографии. Сочинение написано после Арелатского и Миланского соборов, потому что упоминает об изгнаниях православных епископов (353 и 355 гг.), но ранее ссылки Илария, так как оно послано из Галлии и не упоминает об изгнании самого Илария. Таким образом, оно относится к концу 355 или началу 356 года. Текст послания дошел до нас в испорченном виде: в нем есть или пробелы (например, в § 8 автор, коснувшись никейской веры, говорит, что упоминал о ней выше, а этого упоминания в предшествующих параграфах сохранившегося текста нет) или добавления (начиная с пятого параграфа, прекращается личное обращение к императору, и изложение принимает безличный характер). b) Liber de Synodis seu de Fide orientalium (Migne S. L., X, 479–546). О поводе к составлению этого сочинения, о его содержании и задачах было сказано в биографии. Сочинение это, вероятно, не получило определенного заглавия от автора, а было подписано просто как epistola. Под этим названием оно цитируется Факундом Гермианским (Lib. X, с. 6), но Иероним, перечисляя сочинения Илария, называет его «De Synodis». Может быть, это заглавие им и дано этому сочинению, экземпляр которого он собственноручно переписал для себя в Трире (Hieronym. Epist. VI ad Florentiam. De viris illustr.). Это заглавие принято давать этому сочинению и в настоящее время. При этом к нему для более точного обозначения содержания прибавляется Sen de Fide Orientalium. Время его составления определяется следующими данными: 1) сам Иларий говорит в нем, что он уже полных три года пробыл в ссылке (De Synod. 2); 2) он упоминает о предполагаемых соборах в Анкире и в Аримине. Известно, что первоначально предполагался только один Собор в Никомидии. Но это намерение было оставлено императором после разрушения Никомидии 24 августа 358 г., и у него возник план созыва двух параллельных Соборов для Востока и для Запада, причем сначала местом восточного Собора предполагалась Анкира и только уже позднее остановились на Соборе в Селевкии. Значит, «De Synodis» было написано после разрушения Никомидии (24 августа 358 г.) и ранее назначения местом Собора Селевкии, т. е. в конце 358 или в начале 359 г. |
| Относительно изложенной гипотезы Schicklanz " a. должно заметить следующее.. Во-1-х, предположение, что послание: Studens paci написано Либерием в ссылке в Берии и тождественно с предполагаемым его посланием к императору не совсем гармонирует с его содержанием. С одной стороны, из содержания письма естественнее заключать, что оно было послано из Рима, куда папа и требовал Афанасия, откуда была и послана в Александрию делегация «римских пресвитеров»; и самое послание адресовано не к императору, а к восточным епископам. С другой стороны, известно, что папа вызывал Афанасия для рассмотри арианских обвинений, представленных еще папе Юлию: если допустить, что послание Либерия написано в 357 г., то какой предлог. спрашивается, папа имел поднимать на частном (Римском) Соборе эту старину из Афанасиева процесса, после того как вопрос об Афанасии был уже более авторитетно решен в желательном для ариан смысле на Арелатском и Миланском Соборах, на которых, без сомнения, обсуждались и эти поименованные обвинения (cfr. Obsecro...)? В послании «Pro deifico timore» написанном в ссылке в 357 г., Либерии, уведомляя восточных епископов о своей солидарности с ними в вероисповедании (как оно изложено в сирмийской и демофиловой формуле Cfr Hilar. Fr. 6. Migne 10, 690 с.) и по вопросу об Афанасии, действительно лишь просто присоединяется к уже состоявшемуся решению ариан об Афанасии, а не настаивает на пересмотре его дела: Ego Athanasium nom defendo: sed quia susceperat illum bonae memoriae Julius episcopus decessor meus, verebar ne forte ab aliquo praevaricator judicarer. At ubi cognovi, quando Deo placuft, juste vos illum condemnasse, mox consensum commodavi sententiis vestris, litterasque super nomine ejus per fratrem nostrum Fortunatianum dedi perferendas ad imperatorem Constantium. (ib. M. 10, 689–90 cc.). Во 2-х, предложенное Schickmanz’oм толкование 4-го фрагмента почти не устраняет, главных, трудностей обсуждаемого вопроса, и прежде всего – тирады: Quid in his litteris etc. Допустим, что послание Либерия написано уже в 357 г. и вызвано его желанием возвратиться на родину, – ио каким образом Иларий мог так благосклонно отозваться об его содержании, – утверждать, что в нем нет ничего «противного святыне», и что оно продиктовано «страхом Божиим»? Как бы снисходительно ни относился Иларий, подобно Афанасию, к падению Либерия, имея в виду безукоризненность его равнейшего и позднейшего поведения, тем не менее он не мог черное называть белым, и в измене Либерия своему раннейшему мнению об Афанасии видеть светлое явление. В-З-х, наконец, что касается главного основания, на котором, зиждется гипотеза Schicktanz’a, – исторической роли Потамия и Епикета, действительно, падающей на эпоху Сирмийских Соборов, то это основание не может все-таки иметь безусловно решающего значения: замечание Илария об этих епископах удобно допускает и другое толкование. (Ср. прим. 1-е и 2-е на стр. 56-й). |
| Ср. напр., в 7 фрагменте: Incipit deicatholica, habita ab omnibus catholicis episcopis, priusquam per terrenam potestatem territi haereticorum consortio sociarentur, in concilio Ariminensi 1428 . Итак, анализ внешней формы и состава дошедших до нас т. н. фрагментов Илария дает основание: одни из них (I и X) признать несомненно принадлежащими Иларию, – другие, помимо документов заключающие в себе еще и пояснительные замечания какого-то автора, не расходящиеся с общим духом «книги» Илария, – вероятно принадлежащими к его opus historicum, – а относительно третьих, представляющих собою голые документы, вопрос о принадлежности их Иларию, оставляет открытым; об некоторых из этих документов, датированных не позже 359 г., можно сказать лишь, что они могли входит в opus historicum Илария. Обращаемся к характеристике третьей и наиболее важной группы данных для суждения об «историческом труде» Илария, – к анализу внутреннего содержания дошедших до нас его несомненных фрагментов. Уже первый фрагмент или «введение» в «исторический труд» Илария дает нам, на наш взгляд, достаточно убедительные доказательства, что книга Илария об Ариминском Соборе, направленная против Валента и Урзакия, была написана им в Константинополе, во время пребывания там делегатов Ариминского Собора, т. е. не позднее конца 359 года. В цитованном фрагменте Илария, прежде всего, обращает внимание заявление автора о предмете и отчасти о цели своего труда. Предметом своего сочинения автор намечает истоию церковной деятельности ариан, и хочет начать свое повествование от эпохи Арелатского Собора, – со времени изгнания первого на западе епископа, подвергнувшегося гонению со стороны ариан, Павлина Трирского 1429 . Начиная свою историю арианства не с эпохи его возникновения, а с повествования об арианской политике на западе, автор, – можно заключать, предназначает свою книгу преимущественно для западных читателей, и имеет в виду какой-то специальный исторический интерес. Цель своего труда автор характеризует в таких чертах: «представить на суд общественной совести (in conscientiam publicam) грустное и сложное деяние (grave et multiplex opus) исполненное диавольского коварства, ловко – обделанное еретиками, – деяние, с которым примирилось лживое и боязливое большинство, – деяние, развивавшееся не в этих проклятых местах, в которых (теперь) оно завершилось, и в которых (ныне) действуем мы (locorum, in quibus gesta res est nosque agimus, desperatione peregrinum), – деяние, давнее по времени, но представляющееся новым, вследствие его прикровенности (tempore antiquum, silentio novum), до сих пор не обращавшее на себя внимание, благодаря притворному замирению в (церковно-политических) делах (simulata rerum расе praeteritum), но в последнее время (proxime) всплывшее наружу (renovatum) вследствие бессовестного лукавства в конец изолгавшихся людей (fallacissimorum hominum)» 1430 . |
| 540 Об этом посольстве сообщает так называемая «Безглавая история» – один из интересных памятников, касающихся архипастырского служения святителя. См.: Histoire “acéphale” et index syriaque des lettres festales d’Athanase d’Alexandrie/Ed. par A. Martin et M. Albert//Sources chretiennes. 317. Paris, 1985. P. 140–143. 541 Как всегда в истории, личные качества этого императора играли немалую роль в его конфликте со святителем. Он «не лишен был хороших качеств, отличался серьезностью характера, убежденно исповедовал христианскую религию, он был достаточно образован и умел владеть словом и пером. Но эти качества почти парализовались той чрезвычайно высокой оценкой, какую он давал себе как носителю верховной власти. По его мнению, от благополучия главы государства прежде всего зависит благосостояние подданных, отсюда на своих личных врагов он смотрел словно на врагов рода человеческого. Он умел награждать друзей, но беспощадно преследовал тех, кого подозревал в нерасположении к себе, и не отменял раз произнесенного смертного приговора. Он не мог терпеть вблизи себя выдающихся и самостоятельно державших себя лиц в качестве советников. Только льстецы и разные придворные креатуры могли пользоваться успехом при дворе» ( Бриллиантов А. И. Указ. соч. С. 185–186). В силу этих личных свойств Констанция св. Афанасий вызывал у него постоянное раздражение. 545 Исключение составлял св. Иларий Пиктавийский с небольшой группой своих сторонников: он восстал против митрополита Сатурнина Арелатского, являющегося одним из главных защитников арианствующих в Галлии. «После того как на Миланском соборе воочию всех обнаружилась мужественная стойкость защитников Афанасия и низкая угодливость Сатурнина, Иларий издал декрет, в котором заявлял, что прерывает церковное общение с Сатурнином, Урзакием и Валентом – предлагая галльскому епископату свободный выбор: оставаться в общении с митрополитом или присоединиться к группе Илария. Этот декрет, подписанный и некоторыми единомышленными епископам, Иларий отправил на восток, к тамошним изгнанникам. Таким образом Иларий, силою исторических обстоятельств, встал во главе антиарианской оппозиции в Галлии, каковую роль и выдержал До конца своей жизни» (Орлов А. П. Тринитарные воззрения Илария Пиктавийского . Сергиев Посад, 1908. C. XXXIV-XXXV). |
| Среди таких забот и стараний св. Льва о чистоте веры и сохранении единения Церквей, произошла у него распря с Иларием, Епископом Арелатским. Причиной этой распри было следующее. В 445 г. пришел в Рим некто Келидоний, и жаловался на Илария, что он, председательствуя на одном поместном Соборе, лишил Келидония епископской кафедры. Папа принял жалобу Келидония и вызвал к себе Илария на суд. Иларий, как повествует его жизнеописатель, по зову Папы, пришел в Рим пешком; но, когда открылся суд, и начали разбирать причины, по которым Келидоний лишен своего престола, Иларий, не дождавшись судебного решения, оставил внезапно Рим. Вскоре после сего поступила к Папе жалоба другого епископа, подписанная многими гражданами того города, где он епископствовал, и она состояла в том, что Иларий, во время болезни сего епископа, на место его рукоположил нового епископа. Св. Лев обоих сих епископов, которые Иларием лишены были их престолов, восстановил в правах их. И в послании своем к епископам Виенского округа, осудив Илария за нарушение мира церковного, лишил его принадлежавшей ему власти над сими епископами 50 . В сие время прибыл в Рим Император Валентиниан. Любя и уважая св. Льва, он немедленно выдал два указа, один о манихеях и другой о подчинении епископов Галльских суду Папы. В указе о манихеях (данном им 19 июня 445 г.) Валентиниан не только утвердил все распоряжения св. Льва против сих еретиков, но еще строго предписал, не допускать их в военную службу и не дозволять им жительства в городах. В указе данном (8 июля того же года), по делам Илария, Валентиниан предписал, чтобы епископы Галлии ничего не предпринимали без утверждения папской власти, чтобы они признавали для себя законом всякое постановление епископа Римского, и чтобы всякий епископ, вызываемый на суд Папою, непременно являлся на оный 51 . Следующие за сим годы св. Лев провел в пастырском попечении об устроении Церквей – Мавританской, Испанской и Сицилийской. По дошедшим слухам, что в Мавритании многие недостойные, по проискам, без соблюдения церковных правил, мятежным народом возводятся не только в диаконы и пресвитеры, но даже и на епископские кафедры, св. |
|
|
