| Пусть будет, что Богу угодно. Потрудитесь, сделайте одолжение, писать ко мне подробно о домашних делах ваших и ваших намерениях и планах. Я никогда не буду иметь своего семейства, а Ваше – моё родное и я чрезвычайно о нём забочусь душою. Маменька, без сомнения, продолжает свое попечение о внучках. Что же касается до меня, то молю Вас, наконец, благословите уже меня решиться исполнить своё намерение. Надобно, чтобы сам Владыка успел облечь меня в черную ризу, пока не уедет в Питер. А как неизвестно, возвратится ли он на следующей год, то надобно, чтобы это исполнилось в нынешнем же году. Правда, какая-то нерешительность овладела было мною; но я наконец решился завтра же на память св. препод. Антония Печерского подать своё прошение Владыке. Помолитесь же обо мне все крепко и усердно и напутствуйте своими родственными благожеланиями. Через месяц буду ожидать решения от Св. Синода». «Я живу теперь большею частью в Св. Лавре 108 и здесь намерен принять пострижение в какой-нибудь пещерской церкви. Двести рублей – первая лепта моя родным от избытка моего. Прощайте! обнимаю вас всех и целую». Что касается до родительницы преосв. Антония, то она на первых же порах по принятии им монашества, наложила было на него крест испытания... Дело в том, что сам преосв. Антоний неосторожно обнадёживал её тем, что она может приехать в Киев и жить тут; она и не замедлила вскоре же явиться. Но Владыка Филарет сразу взглянул на это совершенно иначе... Неизвестно нам, как он поступил непосредственно при личном свидании с прибывшею гостьей старицею, зато ясно и бесцеремонно писал тогда же Владыка Филарет опекуну П.С. Алексинскому следующее: «Мне не очень приятно или, лучше сказать, очень неприятно, что Татиана Григорьевна оставила своих кровных в Калуге, перебравшись, как видно, совсем сюда. Впрочем, я постараюсь всячески проводить её отсюда к вам. Ей не след оставлять Калугу, где для неё положено столько залогов родственных. Да и для о. Антония был бы крест довольно тяжкий иметь её при себе. Нам – монахам, нет приличия, ни удобности нянчиться с родными особенно женского пола. |
| И получается, что такой ребенок в православной гимназии смотрится очень-очень странно. Он начинает вести себя там совсем иначе. Родители дарят такому ребенку самые крутые мобильники, у него хороший компьютер, он летом отдыхает на престижных морских курортах, он везде бывает, у него все есть. И ребенок этим начинает хвалиться перед своими одноклассниками. И не потому, что он плохой. Потому что все эти мобильники, компьютеры, вся эта модная и крутая оболочка жизни – это компенсация родителей ребенку за то, что они с ним не проводят время, они с ним не бывают вместе. И ребенок очень хорошо понимает, что это – некий суррогат любви. А любви-то самой нет. Ребенок начинает пользоваться этим, рассуждая примерно так: если ничего другого нет, то давайте мне хотя бы подарки, да побольше. И потом ребенку надо доказать другим детям, что родители его любят. И тогда он начинает задирать других детей, показывать, что у него все есть, что он не такой, как другие. Это вызывает неприязненное отношение и у детей, и у учителей тоже. Мол, как же так? В православной гимназии так не положено. А ребенок просто заложник родительского тщеславия. Есть другой аспект в жизни православной семьи – другая успешность. Когда родители хотят видеть своего ребенка «настоящим православным христианином». И тогда родители изобретают всевозможные способы, как быть успешным не во внешнем, а в духовном. Они начинают ребенка встраивать в некое клише, некий трафарет, который они срисовали с какой-то иконы или с жития святых. Они берут житие святого, например преподобного Антония Киево-Печерского или Феодосия Киево-Печерского, где написано, что в детстве святой в игры не играл, детей сторонился, в тишине на коленочках в хлеву молился, конфеточки не ел, а, наоборот, строго постился, обвязывая себя цепями, «млека в среду-пятницу не вкушал». Вот как надо делать святых! Вот как надо воспитывать наших детей. И с самого раннего детства родители начинают морить детей строгими постами, нагружать их молитвенными правилами, водить ребенка на длинные службы, учить его только в православной гимназии, хотя не факт, что там ребенку будет хорошо, запрещать ребенку играть с детьми не из православных семей, строго ограничивать его дружбу, не давать ему смотреть телевизор, страшилками разными его пугать. Родители хотят видеть своего ребенка благочестивым и не запятнанным грязью мира сего. Чем это кончится? А это кончается тем, что, когда ребенок становится постарше, он начинает курить, убегать в разные дурные компании, воровать в магазинах, пробовать наркотики. Потому что все, что вложено в ребенка, – все ненастоящее, все фальшивое, надуманное, неестественное. И в какой-то момент, когда ребенок становится взрослым, он понимает, что все это неправильно, что за этим нет любви, что это не ради Бога делалось, а ради того же родительского тщеславия. |
| Если вы возьмете церковные песнопения, если вы возьмете жития святых, если вы возьмете чин Таинства Крещения, нам будет совершенно ясно, как решительно, как постоянно лицом к лицу велась христианская брань с этой невидимой бесовской силой, как ясно чувствовалась, как ясно воспринималась эта потусторонняя темная сила и как христиане, как некие воины Христовы, противостояли ей. Очень подозрительно, когда из поля духовного внимания человека как бы уходит вопрос о потусторонней темной силе. Это не значит, что эта сила исчезает с пути человека, а это только значит, что человек допустил ее в отношении себя встать так, что ее стало ему не видно, но это положение в брани весьма опасное, весьма губительное. Вопрос о нашем отношении к силе невидимой, духовной, действующей постоянно в нашей жизни, – вопрос первостепенного значения в деле нашего спасения. Итак, робость и неловкость у некоторых добре верующих православных в вопросе о прямом признании и чувствовании и борьбе с этой силой – большой наш грех. В сегодняшнем житии Исаакия Печерского рассказывается о великой брани с силой бесовской. Исаакий, в миру человек богатый, все раздал и ушел спасаться под руководством Антония Печерского. Затворился, стал подвизаться великими подвигами: все время стоял на молитве, спать не ложился, освежал себя сном сидя, ел одну просфору, через день вкушал немного воды, никого не видел – отверстие, в которое ему подавалось пропитание, было так узко, что едва проникала туда рука. И вот однажды этот великий подвижник после молитвенного своего труда видит, как осияла его пещера и предстали пред ним множество юношей блистательных, и сказали они ему: «Мы Ангелы, а вот за нами идет Христос». Увидел Исаакий множество светлых юношей и среди них особенно сиявшего, который и был, по указанию бесов, «Сам Христос». И сказали они ему, чтобы он поклонился этому «Христу». И поклонился Исаакий. Тогда поднялся великий шум, и тогда стали кричать ему: «Ты наш, ты наш!». И сказал этот мнимый «Христос», чтобы начали играть бесы, и стали играть, и стали танцевать и кружиться бесы вокруг Исаакия. И так замучили его, что упал он как бы мертвый. Надругавшись над ним, ушли бесы. |
| И получается, что такой ребенок в православной гимназии смотрится очень-очень странно. Он начинает вести себя там совсем иначе. Родители дарят такому ребенку самые крутые мобильники, у него хороший компьютер, он летом отдыхает на престижных морских курортах, он везде бывает, у него все есть. И ребенок этими вещами начинает хвалиться перед своими одноклассниками. И не потому, что он плохой. Потому что все эти мобильники, компьютеры, вся эта модная и крутая оболочка жизни – это компенсация родителей ребенку за то, что они с ним не проводят время, они с ним не бывают вместе. И ребенок очень хорошо понимает, что это — некий эквивалент любви . А любви-то самой нет. Ребенок начинает пользоваться этим, рассуждая примерно так — если ничего другого нет, то давайте мне хотя бы подарки, да побольше. И потом ребенку надо доказать перед другими детьми, что родители его любят. И тогда он начинает задирать других детей, показывать, что у него все есть, что он не такой, как другие. И это вызывает неприязненное отношение и у детей, и у учителей тоже. Мол, как же так? В православной гимназии так не положено. А ребенок просто заложник родительского тщеславия. Есть другой аспект в жизни православной семьи. Другая успешность. Когда родители хотят видеть своего ребенка «настоящим православным христианином». И тогда родители изобретают всевозможные способы, как быть успешным не во внешнем, а в духовном. Они начинают своего ребенка встраивать в некое клише, некий трафарет, который они срисовали с какой-то иконы или с Жития святых. Они берут Житие святого, какого-нибудь преподобного, например, Антония Киево-Печерского, или Феодосия Киево-Печерского, где написано, что в детстве святой в игры не играл, детей сторонился, в тишине на коленочках в хлеву молился, конфеточки не ел, а, наоборот, строго постился , обвязывая себя цепями. Или «млека в среду-пятницу не вкушал». Вот как надо делать святых! Вот как надо воспитывать наших детей. И с самого раннего детства родители начинают морить детей строгими постами, нагружать их молитвенными правилами, водить ребенка на длинные службы, учить его только в православной гимназии, хотя не факт, что там ребенку будет хорошо. Запрещать ребенку играть с детьми не из православных семей, строго ограничить его дружбу, не давать ему смотреть телевизор, и страшилками разными его пугать. Родители хотят видеть своего ребенка благочестивым и не запятнанным грязью мира сего. Чем это кончится? А это кончается тем, что в старшем возрасте ребенок начинает курить, убегать в разные дурные компании, воровать в магазинах, пробовать наркотики. Потому что все, что вложено в ребенка, — все ненастоящее, все фальшивое, надуманное, неестественное. И в какой-то момент, когда ребенок становится взрослым, он понимает, что все это неправильно, что за этим не стоит любви, что это не ради Бога делалось, а ради того же родительского тщеславия. |
| Кроме того, мужи и подданные заявили жалобу, что Гурки делали им притеснения и грабежи, вследствие чего они пришли в бедность и разорение (Архив, ч. 6, т. 1, стр. 76:77). 16 Село Обаров – как имение Киево-Печерского монастыря – упоминается в акте от 1545 года в описи Луцкого замка, в числе городень которого упоминается и городня архимандрита Киевского с Обарова (Памятники, т. 4, отд. 2, стр. 112). Ещё оно – как имение того же монастыря – угомоняется в акте от 1593 года 24 апреля в описи движимого и недвижимого имущества, принадлежавшего Киево-Печерскому монастырю, составленное при передаче этого монастыря архимандриту Никифору Туру; в числе недвижимого имущества этого монастыря упоминается на Волыни под Ровно в повете Луцком село Грудек, село Обаров и селище Лобковщина, относящееся к нему (Архив, ч. 1, т. 1, стр. 387). Ещё оно – как имение Киево-Печерской архимандрии и митрополии – упоминается в акте от 1681 года 18 марта в одном из пунктов (14-м), определяющих льготы и права, жалуемые униатам, и постановленных комиссией, назначенною королём для этой цели (Архив, ч. 1, т 4, стр. 45), Ещё это село упоминается в акте от 1712 года 8 апреля в мандате короля Августа II, требующем в асессорский суд вдову Волынского кастелана Франциска Ледуховского – за самовольное присвоение имений Гродка и Обарова, принадлежавших Киево-Печерской архимандрии и, вместе с титулом Киево-Печерского архимандрита, пожалованных королём Перемышльскому униатскому епископу Юрию Винницкому (Архив, ч. 1, т. 4, стр. 351). 17 Село Тынное – как имение дворян Антония Любенецкого жены его Варвары, урождённой Куберской – упоминается в акте от 1508 года 11 февраля в сознании возного о том, что он арестовал в селе Кушковцах крестьян, бежавших из имения дворян Любенецких, в том числе и села Тынного, и вместе с тем вручил владельцам Кушковец, дворянам Глуховским, позов, требующий их к суду за передержку этих крестьян (Архив, ч. 6, т. 2, стр. 20 и 21). 18 Местечко Александрия – как имение коронного подстолия, князя Станислава Любомирского – упоминается в акте от 1768 года 28 марта в явке составленного в 1758 году инвентаря имения князя Станислава Любомирского, села Тупалец с перечислением крестьян, их рабочего скота и всякого рода даней и повинностей причём здесь замечено, что этот инвентарь был составлен в Александрии в 1758 году 29 мая (Архив, ч. 6, т. 1, прил., стр. 544). |
| В 1902-1910 гг. худож. И. С. Ижакевич осуществил в Киево-Печерской лавре роспись трапезной палаты Трапезной ц. во имя преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских. Образ Н., представленный среди Киево-Печерских святых, при всей самостоятельности иконографического решения напоминает изображение во Владимирском соборе в Киеве. В варианте Ижакевича Н. показан в своей келье, в рост, в повороте влево, читающим свиток в правой руке, 2-й лист, лежащий на столе, он придерживает пальцами левой руки, словно сравнивая тексты. В конечном варианте росписи были опущены некоторые элементы композиции, представленные на эскизе и свидетельствующие о наблюдательности художника. Так, на эскизе запечатлены достоверно переданные детали монашеского быта, напр. лежащий на лавке куколь (часть полного, «выходного» облачения), рядом с лавкой - упавший пояс, на столе - четки (в росписи оставлены только четки); сам же Н. представлен по-келейному - в скуфейке на голове (в росписи - с непокрытой головой, с залысиной); борода с выбившимися прядями пышная, длинная, разделена на конце надвое, белоснежная, что сближает характеристику святого с образом работы Васнецова (в росписи форма бороды сохранена, но она рыжеватая, с редкой проседью). Т. о., предметы из облачения служили своеобразными акцентами, дополняющими атмосферу полной погруженности монаха в работу. Хромолитография с этим изображением Ижакевича вышла в свет в изд-ве П. Плахова (К., 1903); на листе этого издания Н. представлен вместе со св. Ефремом, еп. Переяславским (отпечаток в собрании Ф. Р. Комарова). Образ преподобного в росписи палаты Трапезной ц. лег в основу его изображения на аналойной иконе (НКПИКЗ). Менее известен еще один, 3-й вариант изображения Н. работы Ижакевича др. композиционного решения (горизонтального формата), но также со многими бытовыми подробностями (опубл. в ж. «Нива». 1914. 18). В росписи храма ц. Всех святых над Экономическими воротами Киево-Печерской лавры (1905-1906) образ Н. на оконном откосе исполнен учеником Ижакевича А. Павленко в живописной стилистике, близкой к модерну. К тому же типу изображения Н., пишущего сидя за столом, относится картина худож. П. А. Веденецкого (1766-1847) «Образ Нестора, летописца Российского» (Нижегородский гос. и историко-архитектурный музей-заповедник). |
| Сказав, что Богородица чудная Одигитрия сохранена была от Латинян добрыми людьми, автор прибавляет: „(яже) и ныне есть, на нюже надеемся” полагаем, что на основании этих слов вероятнее видеть в нём Грека (т. е. в повести видеть перевод с греческого). 1545 Г. Лопарев находит наш отзыв о Паломнике Антония строгим до несправедливости. Положим, что отзыв, может быть, строг, но без несправедливости. Сошлёмся на других. Г. Лопарев приводит у себя отзывы о Паломнике, принадлежащие И. Я. Порфирьеву и А. Н. Пыпину, не сопровождая их замечанием, что они до несправедливости строги. Между тем Порфирьев и Пыпин говорят о Паломнике то же, что и я, и отличаются от меня только тем, что не прибавляют моего замечания об его бесполезности для читателей. А что для историков и археологов Паломник имеет некоторое значение, этого я вовсе не отрицаю.– Относят к периоду до-монгольскому Печерского архимандрита Досифея, который путешествовал на Афон и от которого сохранилось послание о жизни Афонских монахов (напечатано в извлечении в Прибавлениях к творениям святых отцов, ч. 6 стр. 134). Но относят на основании вовсе неосновательном. Этот Досифей известен тем, что принёс в Россию с Афона «Чин, како подобает пети (монаху) 12 псалмов особь», см. Библиографический Словарь Строева под словом Досифей. А так как о пении 12 псалмов говорится уже в Патерике Печерском (в послании Симона, в начале вступительной части), то на этом основании и полагают, что Досифей жил не позднее начала ΧIII века. На самом деле, обычай пения 12 псалмов у нас существовал с самого начала у нас монашества и о нём совершенно ясно говорится в житии преподобного Феодосия Печерского : „таче шед блаженый, т. е. Феодосий, иде в келью свою петь по обычаю обанадесяте псалма”, – по изданию Бодянского л. 16 строка 14. Досифей принёс с Афона Чин пения 12 псалмов или потому, что у нас был до него другой чин, или, что вероятнее и на что он намекает в своём указанном послании, в его время у нас вышло у монахов из обычая петь 12 псалмов. Жил он, как следует заключать из языка его послания и из его указания на „внимание умное”, т. е. |
| И получается, что такой ребёнок в православной гимназии выглядит очень-очень странно. Он начинает вести себя там совсем иначе. Родители дарят такому ребёнку самые крутые мобильные, у него хороший компьютер, он летом отдыхает на престижных морских курортах, он везде бывает, у него всё есть. И ребёнок начинает хвалиться этими вещами перед своими одноклассниками, и не потому, что он плохой, а потому что все эти мобильники, компьютеры, вся эта модная и крутая оболочка жизни — это компенсация родителей ребёнку за то, что они с ним не проводят время, они с ним не бывают вместе. И ребёнок очень хорошо понимает, что это — некий эквивалент любви. А любви-то самой нет. Ребёнок начинает пользоваться этим, рассуждая примерно так: если ничего другого нет, то давайте мне хотя бы подарки, да побольше. И потом ребёнку надо доказать перед другими детьми, что родители его любят. И тогда он начинает задирать других детей, показывать, что у него всё есть, что он не такой, как другие. И это вызывает неприязненное отношение и у детей, и у учителей тоже. Мол, как же так? В православной гимназии так не положено. А ребёнок — просто заложник родительского тщеславия. Другая успешность: родители хотят видеть своего ребёнка “настоящим православным христианином” И тогда они изобретают всевозможные способы, как быть успешным не во внешнем, а в духовном. Они начинают своего ребёнка встраивать в некое клише, некий трафарет, который они срисовали с какой-то иконы или с Жития святых. Они берут Житиё какого-нибудь преподобного, например, Антония Киево-Печерского, или Феодосия Киево-Печерского, где написано, что в детстве святой в игры не играл, детей сторонился, в тишине на коленочках в хлеву молился, конфеточки не ел, а наоборот, строго постился, обвязывая себя цепями. Или “млека в среду-пятницу не вкушал”. Вот как надо делать святых! Вот как надо воспитывать наших детей! И с самого раннего детства родители начинают морить детей строгими постами, нагружать их молитвенными правилами, водить ребёнка на длинные службы, учить его только в православной гимназии, хотя не факт, что там ребёнку будет хорошо. Запрещать ребёнку играть с детьми не из православных семей, строго ограничивать его дружбу, не давать ему смотреть телевизор и пугать его разными страшилками. Родители хотят видеть своего ребёнка благочестивым и незапятнанным грязью мира сего. Чем это кончится? А это кончается тем, что в старшем возрасте ребёнок начинает курить, убегать в разные дурные компании и пробовать пиво, воровать в магазинах, пробовать наркотики. Потому что всё, что вложено в ребёнка, — всё ненастоящее, всё фальшивое, надуманное, неестественное. И в какой-то момент, когда ребёнок становится взрослым, он понимает, что всё это неправильно, что за этим не стоит любви, что это не ради Бога делалось и не ради него, а ради того же родительского тщеславия. |
| И получается, что такой ребенок в православной гимназии смотрится очень-очень странно. Он начинает вести себя там совсем иначе. Родители дарят такому ребенку самые крутые мобильники, у него хороший компьютер, он летом отдыхает на престижных морских курортах, он везде бывает, у него все есть. И ребенок этими вещами начинает хвалиться перед своими одноклассниками. И не потому, что он плохой. Потому что все эти мобильники, компьютеры, вся эта модная и крутая оболочка жизни – это компенсация родителей ребенку за то, что они с ним не проводят время, они с ним не бывают вместе. И ребенок очень хорошо понимает, что это – некий эквивалент любви. А любви-то самой нет. Ребенок начинает пользоваться этим, рассуждая примерно так — если ничего другого нет, то давайте мне хотя бы подарки, да побольше. И потом ребенку надо доказать перед другими детьми, что родители его любят. И тогда он начинает задирать других детей, показывать, что у него все есть, что он не такой, как другие. И это вызывает неприязненное отношение и у детей, и у учителей тоже. Мол, как же так? В православной гимназии так не положено. А ребенок просто заложник родительского тщеславия. Есть другой аспект в жизни православной семьи. Другая успешность. Когда родители хотят видеть своего ребенка «настоящим православным христианином» И тогда родители изобретают всевозможные способы, как быть успешным не во внешнем, а в духовном. Они начинают своего ребенка встраивать в некое клише, некий трафарет, который они срисовали с какой-то иконы или с Жития святых. Они берут Житие святого, какого-нибудь преподобного, например, Антония Киево-Печерского, или Феодосия Киево-Печерского, где написано, что в детстве святой в игры не играл, детей сторонился, в тишине на коленочках в хлеву молился, конфеточки не ел, а, наоборот, строго постился, обвязывая себя цепями. Или «млека в среду-пятницу не вкушал». Вот как надо делать святых! Вот как надо воспитывать наших детей. И с самого раннего детства родители начинают морить детей строгими постами, нагружать их молитвенными правилами, водить ребенка на длинные службы, учить его только в православной гимназии, хотя не факт, что там ребенку будет хорошо. Запрещать ребенку играть с детьми не из православных семей, строго ограничить его дружбу, не давать ему смотреть телевизор, и страшилками разными его пугать. Родители хотят видеть своего ребенка благочестивым и не запятнанным грязью мира сего. Чем это кончится? А это кончается тем, что в старшем возрасте ребенок начинает курить, убегать в разные дурные компании, воровать в магазинах, пробовать наркотики. Потому что все, что вложено в ребенка, – все ненастоящее, все фальшивое, надуманное, неестественное. И в какой-то момент, когда ребенок становится взрослым, он понимает, что все это неправильно, что за этим не стоит любви, что это не ради Бога делалось, а ради того же родительского тщеславия. |
| Дух православия постоянно уменьшался и постоянно угашался этим как будто бы малозаметным, но чрезвычайно тлетворным духом, сказать по-научному – рационализмом, а по-житейскому – рассудочностью. Эта рассудочность, которая сказывается во многих русских сектах, составляет внутреннюю жизнь и тех, кто решительно считает себя православным. Есть один вопрос, к которому мы, читая жития святых, часто возвращаемся, на понимание которого так явно влияет этот дух обмирщения. Разумею вопрос о силе бесовской. Если вы возьмёте церковные песнопения, если вы возьмёте жития святых, если вы возьмёте чин таинства крещения, вам будет совершенно ясно, как решительно, как постоянно лицом к лицу велась христианская брань с этой невидимой бесовской силой, как ясно чувствовалась, как ясно воспринималась эта потусторонняя тёмная сила и как христиане, как некие воины Христовы, противостояли ей. Очень подозрительно, когда из поля духовного внимания человека как бы уходит вопрос о потусторонней тёмной силе. Это не значит, что эта сила исчезает с пути человека, а это только значит, что человек допустил её в отношении себя встать так, что её стало ему не видно, но это положение в брани весьма опасное, весьма губительное. Вопрос о нашем отношении к силе невидимой, духовной, действующей постоянно в нашей жизни, – вопрос первостепенного значения в деле нашего спасения. Итак, робость и неловкость у некоторых добре верующих православных в вопросе о прямом признании и чувствовании и борьбе с этой силой – большой наш грех. В сегодняшнем житии Исаакия Печерского рассказывается о великой брани с силой бесовской. Исаакий, в миру человек богатый, всё раздал и ушёл спасаться под руководством Антония Печерского. Затворился, стал подвизаться великими подвигами: всё время стоял на молитве, спать не ложился, освежал себя сном сидя, ел одну просфору, через день вкушал немного воды, никого не видел – отверстие, в которое ему подавалось пропитание, было так узко, что едва проникала туда рука. И вот однажды этот великий подвижник после молитвенного своего труда видит, как осияла его пещера и предстали пред ним множество юношей блистательных, и сказали они ему: «Мы Ангелы, а вот за нами идёт Христос». Увидел Исаакий множество светлых юношей и среди них особенно сиявшего, который и был, по указанию бесов, «Сам Христос». И сказали они ему, чтобы он поклонился этому «Христу». И поклонился Исаакий. Тогда поднялся великий шум, и тогда стали кричать ему: «Ты наш, ты наш!». И сказал этот мнимый «Христос», чтобы начали играть бесы, и стали играть, и стали танцевать и кружиться бесы вокруг Исаакия. И так замучили его, что упал он как бы мёртвый. Надругавшись над ним, ушли бесы |
|
|
