| Подпоручик расхохотался. Нет, все равно, что-нибудь да придумается! День, начавшийся так радостно, не может быть неудачным. Это неуловимо, это непостижимо, но оно всегда безошибочно чувствуется где-то в глубине, за сознанием. «Капитан Дювернуа? Его солдаты смешно называют: Доверни-нога. А вот тоже, говорят, был какой-то генерал Будберг фон Шауфус, — так его солдаты окрестили: Будка за пехаузом. Нет, Дювернуа скуп и не любит меня — я это знаю…» Так перебрал он всех ротных командиров от первой роты до шестнадцатой и даже до нестроевой, потом со вздохом перешел к младшим офицерам. Он еще не терял уверенности в успехе, но уже начинал смутно беспокоиться, как вдруг одно имя сверкнуло у него в голове: «Подполковник Рафальский!» — Рафальский. А я-то ломал голову!.. Гайнан! Сюртук, перчатки, пальто — живо! Подполковник Рафальский, командир четвертого батальона, был старый причудливый холостяк, которого в полку, шутя и, конечно, за глаза, звали полковником Бремом. Он ни у кого из товарищей не бывал, отделываясь только официальными визитами на пасху и на Новый год, а к службе относился так небрежно, что постоянно получал выговоры в приказах и жестокие разносы на ученьях. Все свое время, все заботы и всю неиспользованную способность сердца к любви и к привязанности он отдавал своим милым зверям — птицам, рыбам и четвероногим, которых у него был целый большой и оригинальный зверинец. Полковые дамы, в глубине души уязвленные его невниманием к ним, говорили, что они не понимают, как это можно бывать у Рафальского: «Ах, это такой ужас, эти звери! И притом, извините за выражение, — ззапах! фи!» Все свои сбережения полковник Брем тратил на зверинец. Этот чудак ограничил свои потребности последней степенью необходимого: носил шинель и мундир бог знает какого срока, спал кое-как, ел из котла пятнадцатой роты, причем все-таки вносил в этот котел сумму для солдатского приварка более чем значительную. Но товарищам, особенно младшим офицерам, он, когда бывал при деньгах, редко отказывал в небольших одолжениях. Справедливость требует прибавить, что отдавать ему долги считалось как-то непринятым, даже смешным — на то он и слыл чудаком, полковником Бремом. |
| Сергей Рафальский Рафальский Сергей Милиевич (1896–1981) – поэт, прозаик, публицист, журналист. Из семьи священника. Окончил гимназию в г. Острога (Польша). Учился в Петербургском и Киевском университетах. Участник Белого движения. В 1922–1926 годах жил в Праге. Один из организаторов пражской поэтической группы «Скит поэтов». В Праге издал первые поэтические сборники «За чертой» (1922), «Август» (1924). В 1929 году переехал в Париж. Французский славист Ренэ Гера издал посмертно три тома его сочинений: «За чертой» (1983, стихи), «Николин бор» (1984, проза), «Их памяти...» (1987, эссеистика). В 1984 году в Лондоне вышли его мемуары «Что было и чего не было. Вместо воспоминаний». «Молитва о России» впервые опубликована в пражской газете «За свободу!» (1922, 2. VII.). Молитва о России Можно молиться слезами, можно молиться кровью, есть молитва ребенка, и молитва разбойника есть... Не Ты ли прошел над нами огнепалящей новью, и все выжег в сердце нашем, и только оставил месть? Отчего Ты не был суровым к другим, милосердный Боже, И только в нас нещадно метнул огневое копье? ...И кровь, и позор, и голод... Довольно! России нет больше! Только могилы и плахи, и только кричит воронье! Трижды, четырежды распял... И труп распинаешь. Правый? Быть может, грехам вековым еще не окончен счет, Быть может, нет искупления для наших забав кровавых – но дети, но дети, дети! За что ты их мучишь? За что?.. Скройте лицо, Херувимы, плачь неутешно, Мария, – только трупы и кости разбросаны по полям... Разве не видишь, грозный, – изнемогла Россия. Разве не видишь? Что же молчать не велишь громам? Не видишь... И знать не хочешь... Весы Твои правды строже! Еще нужны искупленью тысячи тысяч смертей!.. Бичуй, карай – не поверим... Уже мы устали, Боже, От воли Твоей... Пусть теперь молятся камни, пусть рыдают и плачут, Пусть охрипнут от криков: «Господи, пощади!»... Я свое человечье сердце, я страшное слово спрячу, и только Тебе его брошу, когда Ты придешь судить!.. 1922 Две молитвы I У каждой страны своя судьба, |
| Из комплекса официальных документов, относящихся к данному периоду биографии святителя Феофана, следует, что решение кадровых вопросов преподавателей академии помимо Правления академии и Святейшего Синода, выносившего определения, проходило через синодальное Духовно-учебное управление, и процесс определения на ту или иную должность мог затягиваться до нескольких месяцев. Так, вопрос о назначении иеромонаха Феофана помощником инспектора, судя по документам из фонда Духовно-учебного комитета при Святейшем Синоде РГИА решался с 24 января по 6 апреля 1845 года. Первая дата указана на представлении о назначении нового помощника инспектора академии вместо увольнявшегося преподавателя В.И. Долоцкого 2 . Обер-прокурору были предложены две кандидатуры, в их числе – иеромонаха Феофана На следующий день, 25 января, он был определен на должность инспектора Затем, 31 января 1845 года обер-прокурор направил соответствующее предложение Святейшему Синоду В послужных списках и других документах МИД датой назначения указано 14 февраля 1845 года, когда было принято определение Святейшего Синода 50; 14]. Последней датой – 6 апреля 1845 года отмечен подписанный обер-прокурором Синода графом Н.А. Протасовым и директором Духовно-учебного управления А.И. Карасевским документ – предложение Правлению Санкт-Петербургской духовной академии в котором речь идет «о назначении на должность помощника инспектора С.-Петербургской духовной академии инспектора Новгородской семинарии иеромонаха Феофана» c. 245]. Включение иеромонаха Феофана в состав Комитета для рассмотрения конспектов преподавания учебных предметов в семинариях длилось с апреля по июль 1845 года 29;50]. Документы о зачислении его в штат кафедрального собора Александро-Невской Лавры датированы 5 сентября 1845 года 28 сентября – 17 октября того же 1845 года и 25 мая следующего 1846 года 50]. В это время иеромонах Феофан завершал уже второй год преподавания в академии. По итогам ее ревизии, которую в 1845 году проводил архиепископ Варшавский и Новогеоргиевский Никандр (Клементьевский) 3 , и с одобрения митрополита Антония (Рафальского) будущий святитель был во второй раз за всю свою преподавательскую деятельность удостоен благословения Святейшего Синода 22 апреля 1846 года 50]. |
| Лагерь «Витязей» (некоторые ребята в форменных рубашках с галстуком). Лето, конец тридцатых или начало войны. В центре группы отец Михаил с сыном Виктором. «Витязи» — детская общественная организация, основанная в русском зарубежье в 1930е годы. Её целью было воспитание детей русских эмигрантов на чужбине в русской традиции, сохранение и передача духа досоветской России. Много внимания о. Михаил уделял деятельности Успенского братства («Братство для погребения православных русских граждан и содержания в порядке их могил в Чехословакии»). В годы войны эта работа была не только трудной, но и опасной, и многие отошли от неё: в мае 1939г. членами Братства числилось около 130 человек, а к 1941г. остались лишь единицы. За высокие общечеловеческие качества и заслуги перед Братством 22 мая 1935 года протоиерей Михаил Васнецов был выбран его секретарём. В то время председателем была Надежда Крамарж, а с 26 июня 1936 года, в связи с тяжёлой болезнью Надежды Николаевны (отошла ко Господу 3.12.1936 г.) председателем Братства был избран архимандрит Исаакий (Виноградов). Нацистское руководство строго следило за деятельностью всех общественных организаций на территории Протектората Богемии и Моравии. Председатель Братства архимандрит Исаакий был допрошен в гестапо, где вынужден был доказывать неполитический характер Братства. Отец Михаил поддерживал его во всех начинаниях, боролся за сохранение имущества православной общины. На заседании Совета от 17 февраля 1943 года он сообщил: «11.11.1942 года вышел закон о снятии медных частей со зданий. Согласно требованию этого закона 19.12.1942 года было подано в Пражский магистрат разъяснение о медных частях на Успенском храме; 11.2.1943 года были поданы подробные сведения о характере и количестве меди на специально присланных для этого бланках. Согласно пунктам 4 и 5 §1 вышеуказанного закона, предметы имеющее художественное или историческое значение, могут быть изъяты из действия закона распоряжением Министерства хозяйства и работ. В виду этого были поданы два прошения: одно через Опорный пункт на имя г.Протектора, другое, составленное Владимиром Рафальским на немецком языке, в Министерство хозяйства. По-видимому, решение вопроса о худ. и ист. ценности зданий будет зависеть от Комитета по охране памятников» . Медные элементы храма удалось отстоять. |
| Константин Зайцев: он ни одной строчки со времени своего обращения не написал без надрыва… В Церкви «интеллигент» моментально начинает «суетиться» – он чего-то от нее ждет, к чему-то ее призывает, кого-то от имени ее обличает и, главное, все время что-то объясняет. У него из веры обязательно вырастает «программа». Страшная судьба. Среда, 20 апреля 1977 «Континент» 11. Статья С. Рафальского о национализме, сепаратизме, поляках, евреях и т.д. Все, в сущности, правда и все здравый смысл. Но вот редакция должна «оговорить», что не согласна с положениями автора и печатает только в силу «демократизма». Удивительно, что правду говорить нельзя, а если можно, то только с оговорками. Это же касается и интервью (испанского) с Солженицыным в том же номере. Солженицына, в сущности, «разлюбили» только потому, что он говорил простейшую, элементарную правду. Можно доказать теорему: «интеллигенция» всех народов не выносит правды. И потому не выносит, что считает себя носительницей «правды» в каждый данный момент, в каждой «ситуации». Это относится и к русской интеллигенции (vide supra 961 ), и к Западу. Интеллигенция прежде всего возводит свои идеи и чувства в «правду», а потом в свете этой своей «правды» отказывается признавать любую простую правду – правдой… И этому процессу и служит, его и «оформляет» интеллект («интеллигенция»). Но остается вопрос: кто любит правду и ищет ее? Кто стремится к тому, чтобы «око его просто было»? Никита рассказывает вчера, со слов Вероники Штейн, о звериной ненависти к Солженицыну Литвинова, Шрагина, Чалидзе и К°. Чтение лекций… Иду почти всегда (особенно по вторникам, когда четыре часа [лекций]!) нехотя, и всегда – подъем, всегда – вдохновение. Всегда сам удивляешься – благодарно и радостно – тому, что открывается … И потому так скучны рассуждения – вчера на Faculty – о том, что нужно меньше лекций, а побольше «сочинений» и quiz " ов 962 . Как будто лекция – это только «передача» каких-то знаний… Глубочайшее убеждение в необходимости «деклерикализировать» богословие. Отнять «ключ разумения» от тех, кто захватил его, но – на деле – совершенно равнодушен, если не враждебен всякому «разумению». Солнце. Длинная череда несказанно лучезарных дней! Арсеньев на днях мне по телефону: «На лекции в Holy Cross 963 два года тому назад молодой греческий богослов тридцать девять раз произнес «божественные энергии» и только один – имя Христа». Грустная, страшная правда – о богословии… Мне сдается иногда, что богословы, в сущности, ne comprennent rien а rien 964 … У них просят хлеба, они подают камень (науки!). |
| митрополит Климент (Капалин) Аннотация. Через три года после окончания Киевской духовной академии иеромонах Феофан (Говоров) решением Святейшего Синода из Новгородской семинарии переводится преподавателем практического богословия в Санкт-Петербургскую духовную академию и назначается помощником инспектора академии. Пребывание в Петербурге дало ему возможность углубить свои богословские и аскетические знания. Кроме того, он знакомится с архимандритом Игнатием (Брянчаниновым) , известными в то время богословами, духовными писателями и, главное, с издателем журнала «Маяк» Степаном Онисимовичем Бурачком. С Бурачком у него устанавливается дружба на многие годы. В течение трех лет пребывания в Петербурге он активно сотрудничает с издательством. В это время публикуются его первые богословские сочинения. Очередной перевод иеромонах Феофан получил осенью 1844 года – на этот раз в столицу, где без малого три года он продолжал преподавательскую деятельность в стенах духовной академии. В эти годы состоялось два выпуска – XVI и XVII курсов (в 1845 и 1847 году соответственно), на высшем отделении которых иеромонах Феофан преподавал нравственное (или практическое) богословие. Сначала будущий святитель был переведен на место своего однокурсника по Киевской духовной академии – иеромонаха Макария (Булгакова) , который с 1842 года преподавал в Санкт-Петербургской духовной академии. Намереваясь назначить его инспектором и профессором догматического богословия, академическое правление обратилось в Святейший Синод с предложением перевести иеромонаха Феофана (Говорова) из Новгородской семинарии на освобождающуюся должность преподавателя академии. Об этом 10 октября 1844 года обер-прокурор Синода граф Н.А. Протасов сделал соответствующее предложение, приведя характеристику епархиального архиерея митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Антония (Рафальского) 1 на кандидата: «поведения очень доброго, исправен и благонадежен» В итоге согласно синодальному определению от 16 октября 1844 года иеромонах Феофан стал «бакалавром» (то есть преподавателем нравственного богословия в академии, оставаясь инспектором Новгородской семинарии 29]. В начале следующего года он был назначен помощником инспектора академии. |
| Хочу подчеркнуть, что я не беру в расчет факты изъятия детей у вечно пьяных родителей, где признаки безнадзорности и жестокого обращения видны невооруженным глазом. Хотя, по-хорошему, и с этими людьми надо работать, а не списывать их сразу в «утиль», и с ними надо также поступать на основании закона, который един для всех, вне зависимости от социального статуса и болезненных пристрастий. Я не отрицаю того, что может существовать некий заказ на увеличение числа изъятий для достижения какой-то политической цели. Или на создание определённого общественного мнения, которое было бы настроено против семьи, особенно многодетной. По крайней мере, так было перед рассмотрением проекта закона о СБН в 2018–2019 годах, также заметно возросло количество публикаций о случаях жестокого обращения родителей с детьми, начиная с лета 2021 года. Каждый раз для продвижения очередной ювенальной законодательной инициативы в СМИ начинается настоящая истеричная кампания по поводу «насилия над детьми», подогревая возмущение обывателей умело составленными заголовками и комментариями. Покажу на примере упомянутого дела Андрея Б., как это выглядит на практике. 14 октября 2021 года в 18.49 на официальном сайте Следственного управления СК РФ по НСО выходит новость: « В Новосибирске возбуждено уголовное дело по факту истязания отчимом 9-летнего мальчика». Что характерно, в это время еще продолжается допрос старшего инспектора ПДН ОП 5 «Дзержинский» УМВД России по г. Новосибирску Рафальской А.Б., которая за три дня до того, 11 октября, вместе с сотрудниками районного отдела опеки и занималась изъятием ребенка прямо из школы. Она же писала от имени Андрея его первое официальное «объяснение», где нет даже его подписи; она же, не поставив в известность законных представителей мальчика, отвозила его в больницу на первичное освидетельствование, а затем в приют. На следующий день, на основании ее постановления о проведении судебно-медицинской экспертизы, эксперт осмотрел Андрея. При этом на заключении нет подписей двух инспекторов ПДН, которые должны были присутствовать на экспертизе, но, возможно, это не имеет значения. |
| Первым главой Русской духовной миссии в Иерусалиме был церковный ученый, специалист в области востоковедения и археологии, архимандрит Порфирий (Успенский), который прежде посещал Палестину и по возвращении в Петербург обосновал необходимость постоянного пребывания русских священников на Святой Земле. Исполняя наказ императора Hukoлaя I, Святейший Синод постановил снова направить его в Иерусалим в сопровождении одного иеромонаха и двух послушников, выбор которых был поручен митрополиту Новгородскому, Санкт-Петербургскому, Эстляндскому и Финляндскому Антонию (Рафальскому). В то время, когда еще решались вопросы организации миссии, иеромонах Феофан (Говоров) предпринял попытку войти в ее состав. Будучи помощником инспектора и бакалавром нравственного богословия Санкт-Петербургской духовной академии, он 29 июля 1847 года обратился к митрополиту Антонию с прошением. В нем он писал о своем желании «поклониться Святому Гробу Господню и другим святыням палестинским» и просил первоприсутствующего члена Святейшего Синода исходатайствовать ему разрешение сопутствовать архимандриту Порфирию «в Иерусалим и быть при нем там, с исполнением поручений, какие угодно будет начальству возложить на меня» [iv] . Немногим ранее архимандрит Порфирий, со своей стороны, указывал на иеромонаха Феофана, как на полезного для миссии человека: благочестивого и степенного, который, как ему известно, «не откажется трудиться на Востоке ради Христа» [v] , то есть безвозмездно. Также высоко характеризовал своего подчиненного ректор Санкт-Петербургской духовной академии епископ Винницкий Евсевий (Орлинский), называя его в частной переписке прекрасным монахом и аскетом [vi] . О нестяжательности будущего святителя свидетельствуют две его фразы из письма, написанного в начале августа 1847 года, С. О. Бурачку. Получив увольнение от службы в Академии и еще не зная, что ему будет назначено жалованье как члену духовной миссии, иеромонах Феофан сообщал, что приобрел новые книги и теперь опасается, что ему недостанет денег на дорогу. В этом же письме он упоминал, что ему нужны не престижные награды, а лишь средства на проезд к новому месту служения, дословно: «Хотят навесить на меня какой-то крест вместо архимандричьего… А по мне — так на дорогу денег дали бы... Очень захотелось поскорее уехать» [vii] . Эти обмолвки свидетельствуют, что он имел полную решимость отправиться в Палестину за свой счет. |
| После этого, старосты выпускных классов семинарии и академии поблагодарили Блаженнейшего митрополита Владимира, ректора и классных руководителей за многолетнюю преподавательскую работу с ними и преподнесли каждому букет цветов. В конце торжественного собрания митрополит Владимир вручил выпускникам дипломы, а вместе с ними сборники своих проповедей и свежие номера журнала «Академический летописец», выпускаемый трудами преподавателей и студентов Киевских духовных школ. Также в этот день секретарь Ученого Совета КДА Владимир Коцаба отметил свое 25-летие, в связи с чем Блаженнейший митрополит Владимир наградил юбиляра орденом равноапостольного князя Владимира III степени. В конце торжественного акта молодежный хор под управлением игумена Романа (Подлубняка) исполнил гимн Киевской духовной академии, написанный регентом хора специально ко дню очередного выпуска. В этом году семинарию окончили 43 выпускника. Из них в священном сане: 1 священник и 3 диакона. Ученый Совет допустил к сдаче вступительных экзаменов в академию 17 выпускников Киевской духовной семинарии, которые подали соответствующие прошения. Стационарное обучение в академии в этом году окончили 27 человек. Из них в священном сане: 7 священников и 1 диакон; 8 представителей Сербской Православной Церкви и один — Польской Православной Церкви . На заседании Ученого Совета Киевской духовной академии 9 студентов стационара успешно защитили дипломные работы, а 11 — кандидатские. Таким образом, в этом году дипломы Киевских духовных школ получили 63 выпускника стационара (7 студентов академии не защищали дипломы). Выпускник Руслан Рафальский поедет в Ватикан стажироваться в Григорианском институте, Ростислав Воробей продолжит обучение в институте швейцарского города Босе, а Андрей Зозуля в Люблинском католическом университете. Выпускник КДА священник Аполлинарий Симонович решением Священного Синода УПЦ определен на ответственное служение в Италии для пастырского окормления эмигрантов, выходцев из Украины. Обучение на заочном отделении в этом году окончили 109 человек. |
| Уже при режиме гетмана Скоропадского украинские автокефалисты осуществляли свою деятельность преимущественно в рамках Кирилло-Мефодиевского братства и создававшихся на его основе других структур. 28 апреля 1918 г. инициативная группа «православных украинских христиан из разных краев Украины» (38 чел.) создает т.н. «Украинский православно-церковный комитет» известный также как «Комитет возрождения Украинской Православной Церкви». Основу комитета составили члены Кирилло-Мефодиевского братства, его председателем стал Павел Мазюкевич, почетными членами были приглашены архиепископ Алексий (Дородницын), а также работающие в госструктурах Василий Рафальский и Владимир Чеховский. Комитет просил власти гетманской Украины обратиться к Константинопольскому Патриарху за благословением на провозглашение автокефалии УПЦ и помочь «реализовать государственно-важные намерения». Однако поскольку при Скоропадском среди украинского духовенства в целом наблюдался процесс консолидации консервативных кругов, ориентированных на сохранение канонического единства Русской Церкви, попытки автокефалистов найти поддержку в Константинопольской Патриархии в период гетманщины успеха не имели. Гораздо дальше продвинулись контакты автокефалистов с Фанаром при режиме Симона Петлюры. Возглавляемая Петлюрой т.н. Директория, грубо попирая каноны Церкви и вмешиваясь в ее внутреннюю жизнь, 1 января 1919 г. объявила автокефалию Православной Церкви на Украине в законодательном порядке, приняв «Закон о верховной власти в Украинской автокефальной православной миротворческой Церкви». Лишь задним числом Петлюровский режим стал добиваться признания автокефалии Украинской Церкви другими поместными Православными Церквями, прежде всего — Константинопольской. С этой целью из Киева в Стамбул была направлена делегация во главе с комиссаром петлюровского министерства вероисповедания Олексой Потоцким, которая посетила Фанар в апреле 1919 г. О переговорах с тогдашним местоблюстителем Константинопольского Патриаршего престола митрополитом Дорофеем Потоцкий впоследствии вспоминал, что колебания греческого иерарха в вопросе автокефалии Украинской Церкви были обусловлены прежде всего тем, что он опасался возможного восстановления Российской империи и последующего возмездия за предательство по отношению к Русской Церкви. |
|
|
