| Но, во-первых, сам Созомен сомневается в лукиановском происхождении символа; во-вторых, с правом отмечает издатель трудов Илария [Пиктавийского], что Афанасий некоторые фразы из символа признает принадлежащими Акакию и что Акакий сам весьма многое из символа приписывал Астерию. Также и Иларий позволяет думать, что собравшиеся на соборе епископы были родоначальниками символа. В-третьих, некоторые части символа, как, например, начало и заключение его, сами говорят за себя, что они не принадлежат Лукиану. Поэтому [одни исследователи] сомневаются в лукиановском происхождении символа, [другие] утверждают, что в символе нужно различать лукиановские положения и антиохийские интерполяции, [а третьи] склоняются к допущению, что не только вторая, но, может быть, и четвертая «антиохийская формула” покоятся на исповедании Лукиана 39 . В заключение необходимо сказать о главном труде Лукиана – его рецензии Библии . Сообщения относительно нее очень фрагментарны. Иероним упоминает о ней, кроме соответствующего места «О знаменитых мужах” (77), еще несколько раз. Он говорит, что рецензия Семидесяти Лукиана господствовала во всех Церквах от Антиохии до Константинополя, в то время как Церкви Александрийская и все египетские держались рецензии Исихия, а Церкви палестинские читали этот перевод в рецензии Оригена 40 . Иероним сообщает, что лукиановский текст Септуагинты отличался от текста, известного под именем κοιν, и таким образом дает понять, что многие просматривали это различие 41 . [Что же касается самой лукиановской рсдакдии Септуагинты, то, по словам П. Юнгерова , «внешними характерными признаками Лукиановой рецензии и списков ее ученые считают следующие черты. Прибавки, опущения и изменения, вносимые автором в греческий текст LXX, Лукиан отмечал, вероятно, астерисками и обелами, как и Ориген , с пометкою своего имени, почему их легко было впоследствии узнать и переписчики имели возможность или совершенно удалять их из текста, или писать на полях и над строкой текста, переставлять их и вообще свободно с ними обращаться... |
| периодически пытались вернуть Антиохию под свой контроль и восстановить там правосл. Патриарший престол. На короткое время Византии удалось добиться возвращения Антиохийской кафедры правосл. патриарху Афанасию I . В знак протеста лат. патриарх покинул город, а Римский папа грозил антиохийскому князю отлучением ( Рансимен. 1998. С. 64-74). В нач. XIII в. триполийский гр. Боэмунд оспаривал Антиохию у Киликийской Армении, пребывавшей тогда в унии с Римом и поддержанной лат. антиохийским клиром. В 1206 г. Боэмунд, опиравшийся на греческое и мелькитское население Антиохии, заточил лат. патриарха в темницу за участие в политических интригах и разрешил православным избрать своего патриарха Симеона II , к-рого признал и от к-рого получал причастие, будучи под папским интердиктом. Часть церковных зданий и земель была перераспределена в пользу православных. В ходе дальнейшего противостояния Боэмунд примирился с Римом, вслед за чем патриарх Симеон был вынужден покинуть город и нашел убежище сначала в Киликии, а потом при дворе визант. императора в Никее. В 30-х гг. XIII в. антиохийский князь снова нормализовал отношения с православными, в его владениях мелькитское духовенство не подчинялось лат. архиереям и мелькиты не платили десятину вопреки требованиям Папского престола. Папа Иннокентий IV (1243-1254) отказался от попыток напрямую подчинить мелькитов лат. иерархии и обратился к идее создания во владениях крестоносцев униат. Церквей. Но если католич. духовенство Заморья довольно легко шло на унию с маронитами или нехалкидонскими Церквами, то подобные же проекты применительно к православным, чреватые уменьшением числа прихожан и доходов лат. архиереев, вызывали их жесткую оппозицию. Тем не менее иногда униональная модель работала. Так, правосл. Антиохийский патриарх Давид, занявший престол при содействии правящего княжеского дома, изъявил покорность Римскому папе и был признан лат. иерархией как законный предстоятель местных мелькитов. Однако его преемник Евфимий I отверг унию, за что был отлучен латинским Антиохийским патриархом и изгнан из города (до 1258). |
| Первым из иерархов АПЦ, открыто вступившим в альянс с Римом, был Евфимий Сайфи , в 1682 г. поставленный К. на Тиро-Сидонскую кафедру. В дек. 1683 г. митр. Евфимий официально принял католичество и стал получать регулярные субсидии из Рима на развитие миссионерской деятельности. Главным инструментом униат. пропаганды стал учрежденный им в 1685 г. монашеский орден аль-Мухаллисия. К. не препятствовал активности митр. Евфимия, будучи отвлечен конфликтом с Афанасием Даббасом и не имея эффективных методов воздействия на епархиальных архиереев, пользовавшихся покровительством местных османских властей. Митр. Евфимий был неприкосновенен для патриарха благодаря связям с османскими пашами Сайды, ливанскими эмирами и франц. консульством. Афанасий Даббас, формально сохраняя верность Православию, также не вмешивался в деятельность лат. миссионеров на подконтрольной ему территории Халебской епархии. В первые десятилетия XVIII в. уменьшилось влияние Высокой Порты в Сирии и соответственно адм. поддержка, на которую мог рассчитывать Антиохийский патриарх. Нарастание сепаратистских тенденций в политике местных пашей и ливанских эмиров, связанных с европейскими консулами и прокатолически настроенными христ. элитами, все более ослабляло позиции К. По мнению ряда исследователей, впрочем не бесспорному, К. тяготился растущим вмешательством фанариотов в дела АПЦ и искал альтернативную опору. В 1716 г., в разгар очередной неудачной для османов войны с европ. державами, патриарх предпринял попытку сыграть по правилам нового мирового порядка и вступил в общение с Римом. Посредниками в контактах К. с Ватиканом выступили францисканский викарий Дамаска Бьяджо да Саламанка и племянник митр. Евфимия Сайфи Серафим Танас (впосл. Антиохийский патриарх Кирилл VI ) - представители соперничавших католич. группировок, каждая из которых стремилась к установлению своего влияния в АПЦ. Первое письмо К. папе Клименту XI , составленное 20 авг. (н. с.) 1716 г., носило довольно обтекаемый характер. К. называл папу «старшим братом», заявлял о своей приверженности учению 7 Вселенских Соборов и указывал среди необходимых условий сближения Антиохии с Римом защиту франц. консулами сир. христиан и прекращение действий европ. корсаров у берегов Леванта. Франц. консул в Сайде П. Пуллар, ознакомившись с содержанием письма, нашел его формулировки неприемлемыми и рекомендовал патриарху составить новое, предложив соответствующий образец. Второе послание К., датированное 8 сент., заметно отличалось от предыдущего: патриарх писал о признании главенства папы, принимал постановления Ферраро-Флорентийского Собора и все католич. догматы. |
| При такой путанице догматических воззрений и партийных интересов, при взаимных опасениях и подозрениях всякого рода, общения между Восточными епископами было слишком мало. Соборы Православным епископам не разрешались, и им трудно было выяснять взаимные отношения и определить действительное число сторонников Никейского Исповедания. Это общее печальное положение усиливалось и обострялось еще Антиохийским расколом. В Антиохии, кроме арианина Евзоия, оказалось два Православных епископа: Мелетий, поставленный арианами в 360-м году и ими же низложенный, когда обнаружилось, что он Православный, и Павлин, который в сане пресвитера все время после Евстафия был представителем строгих защитников единосущие в Антиохии; в 362-м году он был поставлен во епископа Антиохии Люцифером Каларисским. Поспешный и необдуманный образ действий Люцифера, руководившегося в своих отношениях к Мелетию своим личным – не принятым тогда же Александрийским собором – а позднее признанным прямо раскольническим взглядом, о необходимости лишать сана всякого епископа, как-либо вступившего в общение с арианами. Этот раскол в данное время имел тяжелые последствия между прочим и потому, что он поддерживал на Западе недоверие к Востоку: Православные Восточные епископы признавали законным Антиохийским епископом Мелетия, будучи уверены в его Православии и осуждая поставление Павлина при его жизни; Западные же – склонные считать весь Восток арианским – поддерживали Павлина. Святой Афанасий Александрийский вступил с ним в церковное общение, как с постоянным защитником Никейского вероучения, хотя и не согласен был с мнением Люцифера, признавал Мелетия Православным и был в общении с Восточными епископами, признававшими Мелетия. При таких условиях церковной жизни для поддержания и – в дальнейшем – утверждения Православия на Востоке, необходимо было прежде всего выяснить действительное положение дела, рассеять общее недоверие Восточных епископов друг к другу, создать почву для взаимообщения и единения несомненно Православных. Выполнение этой задачи и принял на себя святой Василий, обнаружив при этом большой такт и величайшую снисходительность по отношению к заблуждающимся по неведению, чтобы по возможности не оттолкнуть никого от союза с Церковью, и в то же время с величайшим мужеством защищая истинное учение от покушений на его чистоту со стороны еретиков. |
| Не только Catechismus Захарии Герганоса вызвал у мелькитов столь страстную реакцию. Британский протестант Чайрман, представитель европейской колонии Халеба, в сотрудничестве с Афанасием Даббасом и Ильясом Фахром перевел Экфесис –полемический труд другого греческого богослова Гавриила Севера, митрополита Филадельфийского (1540/1–1616 гг.). Этот трактат был издан в Константинополе в 1624 г., дата арабского перевода остается неясной . Он вызвал опровержение диакона Абдаллаха Захера, интеллектуального лидера мелькитской католической общины. Его трактат Al-Tiriqal-šf minsammal-Filadelf («Исцеляющее противоядие от филадельфийской отравы»), написанный в 1720 г., разрушил карьеру автора при дворе Афанасия Даббаса . Конфликт православной и католической партий внутри Антиохийской Церкви вышел на поверхность после смерти Афанасия Даббаса и раскола патриархата на две ветви (1724 г.). Православный преемник Афанасия, патриарх Сильвестр (на кафедре в 1724–1766 гг.) почти полвека нес бремя противостояния католическому натиску. Этот человек не был ни талантливым полемистом, ни искусным политиком. Однако патриарх понимал, как следует бороться с унией. Сильвестр принадлежал одновременно к арабской и греческой культуре. Он осознавал духовные потребности арабской православной общины и потенциал греческой полемической литературы, системы образования и технологий книгопечатания. Традиционно в литературе распространено мнение, что Сильвестр был греком-киприотом и его правление стало началом греческой ксенократии в Антиохийской Церкви. Однако есть свидетельства, что мать Сильвестра имела арабское происхождение, принадлежала к влиятельному клану Ибн Даббас и приходилась сестрой прежнему патриарху Афанасию . Если это правда, то становится понятно, как Сильвестр стал доверенным лицом Афанасия. В любом случае, известно, что он хорошо говорил и писал по-арабски. Один из лучших примеров этого – запись патриарха в арабском Служебнике латинской печати 3 сентября 1760 г., адресованная его племяннику Сильвестру, митрополиту Латакии . Записка выполнена по-гречески, но несколько фраз написаны по-арабски арабскими или греческими буквами. Несомненно, что арабский являлся родным языком для патриарха, как и для его племянника, и Сильвестр мог неосознанно переходить с одного языка на другой, смешивая арабские и греческие слова в одной фразе. |
| Ибо тогда и от мирян требовалось, чтобы постоянно причащались» 96 . У Вальсамона наблюдается уже другая тенденция. В толковании 9-го Апостольского правила он замечает, что оно весьма строго: «определение настоящего правила весьма строго, ибо отлучает бывающих в церкви, но не остающихся до конца и не причащающихся» 97 , а в толковании 2-го правила Антиохийского собора он указывает, что правило имеет в виду тех, кто уходит до конца литургии и истолковывает все правило в том смысле, что причащение всех участвующих в литургии не обязательно. «Ты же прочти, говорит Вальсамон, написанное в указанных Апостольских правилах (в 8-и и в 9-м), и согласно с ними разумей и настоящее правило, и говори, что отвращающимися от св. причастия должны почитаться не отвергающие его, или, как некоторые говорили, избегающие по благоговению и смиренномудрию (ибо первые должны быть не только отлучены, но и изгнаны из Церкви, как еретики, а вторые удостоены будут прощения ряди благоговения и подобающего святыне страха), но те, которые из презрения и гордости уходят из церкви прежде св. причащения и не ожидают, чтобы видеть божественное причащение св. Тайн» 98 . Таким образом, Вальсамон вопреки мнению Зонары, на которое он явно ссылается, признает возможным уклонение от причащения по «благоговению и по смиренномудрию». Неясным остается для нас, почему, по словом Вальсамона, презрение и гордость могли побуждать некоторых верных удаляться из собрания раньше конца литургии. Общее заключение Вальсамона следующее: «Говорить, что мы верные миряне и священнослужители, не совершающие сами святынь, всякий раз должны причащаться св. Тайн или в противном случае подлежать отлучению и с правилом несогласно и невозможно» 99 . Вместе с тем «пребывание до конца» приобретает новый смысл согласно существующей практике: «Как кажется, по причине 8-го и 9-го правила св. Апостолов и настоящего (2-го правила Антиохийского собора) было придумано раздаяние антидора, как, кажется, для того, чтобы и те, которые не могут приобщаться святых и животворящих Тайн, имели всю необходимость, дожидаться конца божественного сжщеннослужения и из рук священнических принимать оный во освящение» 100 . |
| Нектарий заключает, что непременно должно или возвратить Никона, или возвести на его место другого, но гораздо лучше решиться на первое. Нектарию дано было знать, что Лигарид ищет титула экзарха патриаршеского и уже называется так в Москве; поэтому патриарх наказал своему посланному объявить в Москве, что это самозванство, что никто не облечен званием экзарха; Нектарий просил также, чтоб никого не принимали в качестве послов патриаршеских, если на грамотах не будет патриаршеской печати; переводить грамоты патриаршеские просит отдавать не грекам, но царским переводчикам, потому что греки искажают смысл грамот. Савелий объявил также: «Я слышал от патриарха, что, кроме Никона, на престоле другому никому быть нельзя, потому что вины его никакой нет». Но еще до получения грамоты Нектария тот же Мелетий отправился опять на Восток с таким наказом от царя: «Непременно так сделать, чтоб александрийский, антиохийский, иерусалимский и бывший Паисий, а по нужде два, антиохийский и иерусалимский, приехали бы, А которые захотят прислать вместо себя, то говорить накрепко, чтоб прислали архиереев добрых, ученых, благоразумных, однословных, крепких, правдивых, могущих рассудить дело божие вправду, не желая мзды и ласкания, не бояся никакого страха, кроме страха суда Божия. И ты, Мелетий, будучи у вселенских патриархов, памятуя страх божий, про патриарха Никона никаких лишних слов не говори, кроме правды». Мелетий в январе 1665 года нашел Нектария иерусалимского в Молдавии: сам не поехал к нему, но послал с государевою грамотою Стефана Грека и подьячего Оловенинова. «Великий государь, – говорили они Нектарию, – просит и молит тебя, чтоб изволил потрудиться для христианского дела, пошел в Московское государство». «От великого государя, – отвечал Нектарий, – прислан был ко всем нам Мелетий Грек, и он знает, что я именно за тем и приехал в Молдавскую землю, чтоб отсюда идти в Москву, но за войною мне никак нельзя было проехать. С Мелетием мы послали к великому государю правила, и по ним для чего до сих пор ничего не сделано?» Оловенинов рассказал о приезде Афанасия иконийского, о свидетельствовании подписей, и когда Нектарий вторично спросил, почему же ничего не сделано по правилам, подлинность которых была засвидетельствована, то Оловенинов отвечал: «Без вселенского патриарха призывать Никона и другого на его место ставить невозможно; да у великого государя и другие дела есть, которых без вас никак устроить нельзя, весь церковный чин в несогласии, в церквах служит всякий по-своему, а пастыря нет». |
| Для правильности суждения здесь необходимо констатировать тот вывод относительно Керуллария, получаемый из знакомства с его письмами и его поведением, что он был далек от мысли придавать опреснокам решающее значение в вопросе об отношениях между Церквами. По поводу вышеуказанного письма Доминика Градского к Петру Антиохийскому, Петр Антиохийский написал не позже апреля 1054 г. послание-трактат к Доминику. 2991 Это свое послание, проникнутое примирительным духом и свободным взглядом на обрядовые разности, патриарх Антиохийский через антиохийского дуку Романа Склира препроводил в копии к Михаилу Керулларию. Понятно, как должен был бы отнестись к нему Керулларий в том случае, если бы он придавал большое значение опреснокам. Он должен был бы разубедить Антиохийского патриарха, показать ему, что он ошибается, считая опресноки такой маловажной вещью, что в действительности латиняне погрешили против правой веры, изгнав из евхаристийной практики квасной хлеб. Но этого Керулларий не делает. Он действительно старается убедить патриарха Петра, что латиняне веруют не право, но достигает этого иным путем, разъясняя, что не опресноками только отличаются латиняне от греков, что они разногласят и во многих других пунктах, в том числе и в догмате об исхождении Св. Духа. 2992 Этим самым Керулларий как бы желал сказать, что вопрос об опресноках сам по себе еще не важен, из-за него еще не следовало бы налагать отлучение на латинян, между тем в 1053 г. вопрос был поднят и из-за него начато в Византии преследование против латинян. Обстоятельство решительно непонятное и по законам здравого смысла необъяснимое, если не предположить, что в основе скрывались другие мотивы, а вопрос об опресноках был ширмой, прикрывавшей эти мотивы. Помимо таких мотивов это обстоятельство возможно было бы объяснить лишь одним способом, а именно, что в течении года у Керуллария произошел переворот в мыслях: в конце 1053 г. он считал опресноки чрезвычайно важным отступлением, даже уклонением от веры, а в конце 1054 г. |
| А. Д. был образованным человеком, писал сочинения на араб. и греч. языках. В 1702 г. он составил «Историю Антиохийских Патриархов» на греч. языке, представляющую интерес для реконструкции церковных событий кон. XVII в. (не издана). В 1721 г. по настоянию К-польского Патриарха Иеремии III А. Д. перевел с греч. языка и издал в своей редакции антилат. полемический трактат еп. Илии Минятия «Камень соблазна». А. Д. принадлежит первая попытка учреждения книгопечатания для правосл. арабов и создание первой на Ближ. Востоке типографии, печатавшей араб. шрифтом. В 1700 г., находясь в Валахии для сбора средств на нужды своей кафедры, А. Д. учредил типографию, издававшую книги на араб. языке. Позже он воссоздал эту типографию в Халебе, где в 1706-1721 гг. выпустил ок. 10 изданий церковных книг, гл. обр. богослужебного содержания. В поисках средств на книгоиздание А. Д. неоднократно обращался за поддержкой к России. Еще в нач. XVIII в. А. Д. оказывал услуги рус. дипломатам в Стамбуле, вел переписку с Петром I, канцлером Г. И. Головкиным и др. российскими гос. деятелями. В 1706, 1707-1710 и 1714-1715 гг. в Россию приезжали посольства от А. Д. с просьбой о денежной помощи, к-рая и была выделена в виде значительной суммы на поддержку араб. книгопечатания; финансовую поддержку типографии, созданной А. Д., оказывал гетман Украины И. С. Мазепа. Отношение к Патриарху его современников и потомков было весьма противоречивым. Одни считали его беспринципным авантюристом, готовым в любой момент изменить свое вероисповедание, др. расценивали его «мягкость» в отношениях со сторонниками унии как проявление дальновидности и политического такта, к-рые только и могли предотвратить отпадение от Православия значительной части сир. христиан. Ист.: Михаил Брейк. Список Антиохийских патриархов//ТКДА. 1874. 6. С. 346-457; Крымский А. Е. Из бейрутской церковной летописи XVI-XVIII вв.//Древности Восточные. М., 1907. Т. 3; Rabbath A. Documents inédits pour servir à l " histoire du christianisme en Orient. P., 1909-1910. 2 t.; РГАДА. Ф. 52/1. 1707. 19, 25; 1709. 12; 1714. 13; Ф. 52/2 719. |
| 982 Он отказался принять в клир таких знаменитостей будущего, как Леонтий, впоследствии еп. антиохийский, Евстафий себастийский, Евдоксий германикийский, Георгий лаодикийский и Стефан антиохийский. Ath. hist. ar. 4. Migne, gr. s., t. 25, c. 700. 983 Это видно из фрагментов его большого в 8-ми книгах сочинения против ариан, напечатанных у Migne, gr. s., t. 18, ce. 691–696. 988 Eus., V. С, III, 60. Феодорит обвиняет собравшихся епископов в грязном поступке в отнотении к Евстафию. Они, по рассказу историка, подкупили непотребную женщину, торговавшую своей красотой, и побудили ее во всеуслышанье обвинить Евстафия в том, что он состоял с ней в связи и даже имел ребенка. За отсутствием свидетелей, она поклялась. Епископы поверили клятве и осудили Евстафия. Разумеется, женщина потом созналась (I, 20. 21). Подобную же историю рассказывает Филосторгий об Афанасии александрийском (H. Е., II, 111), На соборе в Тире финикийском Афанасий подкупил женщину, обличаемую уже самою беременностью, и обвинил в связи с ней Евсевия никомидийского, чтобы отстранить судопроизводство и избежать приговора. Но лживость обвинения сейчас же раскрылась. Евсевий спросил: знает ли она своего растлителя? и когда женщина ответила утвердительно, он спросил: здесь ли он в настоящее время? «Что ты говорит, Владыка, – ответила женщина-я еще не сошла с ума. Чтобы» обвинять таких мужей в столь постыдном удовольствии». (Филосторгию самому следовало бы запомнить это нравоучение непотребной женщины). И еще раз такую историю рассказывает и уже сам Афанасий (hist. ar. с 20) об антиохийском епископе Стефане. Слишком уже похожи эти истории одна на другую и слишком скандальны, чтобы верить этим рассказам на слово. Это-сплетни толпы, которыми охотно пользовались тогдашние люди для поражения своих врагов. 990 О Маркелл4 см. обстоятельное исследование Zahn " a, Marcellus г. Ancyra, Gotha. 1864. Loofs, Die Trinittslehre Marcell " " s v. Ancyra (Sit zungberichte d. Knig.-preuss. Akademie d. Wissenschaft zu Berlin, 1902) Sonderabdruck, и его же статью в Real-Enc, 3 Auf. t. 12, ss. 259– 262. Фрагменты сочинения Маркелла сохранились отчасти в специальном полемическом труде против него, Евсевия кесарийского , напечатанном у Mignéa, (Patr. gr., t. 24) и собраны у Rettberg " a «Marcellana ed. animadvert. Gottingen, 1794. |
|
|
