| ОБЩЕСТВО Нравственный завет Солженицына Протоиерей Александр Шаргунов Мне понравилось, что сказала в связи со смертью А. И. Солженицына Мария Розанова, главный редактор парижского журнала «Синтаксис»: «Я готова сказать только одно. Сейчас вся страна играет в христианство. Считайте, что и во мне проснулись христианские чувства, которые до сорокового дня не позволяют мне как-либо высказываться не эту тему. Я точно знаю, что смерти нет. В этом я несколько раз имела возможность убедиться. Но свежеушедшей душе надо дать возможность успокоиться. А после сорокового дня я готова говорить, если это кому-то понадобится». Но, тем не менее, неслучайно же телевидение и все средства массовой информации сразу же сосредоточились на этом событии, подводя итоги. И я, отвечая на просьбу радиостанции «Радонеж», пытаюсь сегодня тоже осмыслить феномен Солженицына. Многие патриоты до сих пор не могут простить Солженицыну, что в 90-е годы он поддался общему гипнозу и не сумел разглядеть, что «целились в коммунизм, а попали в Россию». В самом начале перестройки он выступил с широковещательной программой «Как обустроить Россию», не понимая, что те, кто пришел к власти, меньше всего собирались «обустраивать Россию». А когда прозрел и стал говорить правду по телевидению, которое после возвращения из эмиграции ему было щедро предоставлено, его без всяких объяснений «задвинули». Как кто-то остроумно заметил: после ссылки в американский Вермонт наступила вторая его многолетняя ссылка - в подмосковное Лыково. Некоторые сравнивают теперь его кончину со смертью Льва Толстого. Хотя это совершенно несоизмеримые таланты, но справедливость требует признать, что если один, как известно, был «зеркалом русской революции», то другой, следовало бы сказать, - «зеркалом русской катастрофы» от Гулага до последних дней. Я имею в виду не только отражение Солженицыным глобальных событий XX века. Его жизнь показывает трудный путь советской интеллигенции с ее самонадеянностью и прекраснодушием от искренней веры в социализм к вере в Бога. От почти обожествления в юности Сталина и разочарования в нем - к идеализации Ленина, от полного отвержения коммунистических идей - к конституционной демократии. Далее в политическом плане он, кажется, не продвинулся. |
| О масштабе деятелей карателей на Белоруссии свидетельствует только одна цифра. За время карательной акции 1 полка СС-РОА (или точнее Первой Русской Национальной Бригады СС) в Бегомльском районе " немцами (имеются в виду и немцы, и коллаборационисты - В.В.) убито и сожжено мирного населения - 4007 человек, угнано на каторгу в Германию - 3051, изнасиловано 16 женщин, уничтожено жилых домов - 4007 . Отметим, что уничтожение мирного населения стало отплатной акцией немцев и их пособников за гибель в боях против партизан 2068 немецких военнослужащих (из них 100 офицеров) . Следовательно, между антипартизанской борьбой и карательными акциями существовала жесткая связь В июле 1944 года бригада Каминского была официально включена в войска СС как «штурмовая бригада РОНА». Одновременно Каминский получил звание бригадефюрера СС (при этом он не был членом НСДАП). А в июле 1944 г. каминцы подавляли восстание в Варшаве, о чем Солженицын пишет очень осторожно и трепетно. И понятно, почему... Известно, что творилось во время этого подавления: жители домов выжигались огнеметами, раненых немцы пристреливали, детей привязывали к танкам в качестве живых щитов. Даже на этом фоне бригада Каминского отличалась собой жестокостью. Только за один день они уничтожили 15000 человек. В результате, 19 августа 1944 года Каминский и его штаб были расстреляны немцами без суда и следствия. Причиной послужило сообщение о том, что бойцы дивизии изнасиловали и убили двух немецких девушек. Позже немцы объявили, что Каминский был убит польскими партизанами. В деле Каминского Солженицын искажает факты с точностью наоборот: он утверждает, что командира бригады протащили за тридцатьчетверкой. Здесь мы видим перевернутую версию гибели Каминского, согласно которой немцы отрезали ему руки и ноги и затем переехали танком. Та история Власова, которую излагает Солженицын в «Архипелаге Гулаг», в значительной степени списана с книги прот. Александра Киселева «Духовный облик генерала Власова». Именно с этой книги скопирован целый ряд мифов: связи с немецким Сопротивлением, желанием соединиться с Михайловичем, отказ от самолета в Испанию и т.д. |
| В чем же неправда Александра Исаевича Солженицына и подобных ему либералов, былых и настоящих? Александр Исаевич так много сказал действительно хороших слов о России. А октябристы и кадеты были такими патриотами! Дело в том, что кадетский патриотизм, столь неожиданно после пораженчества 1905 захвативший определенные круги во время Первой мировой войны, - патриотизм не русский, а созданный для свержения существующего строя, свержения династии, которая триста лет правила Россией, и переживала с ней и тяжелые и славные времена. Так, Струве ликовавший при известии о поражении у Цусимы, в Первой мировой войне явил себя патриотом. Как иначе бороться с самодержавием, если царствующая династия на сколько-то там процентов немецких кровей? Конечно, вспомнить о русском народе. Многоликость либерального консерватизма Заслуги Струве были оценены по достоинству. Ричард Пайпс, советник Рейгана и важное лицо в американской политике, к тому же специалист по России и ее враг, особое внимание посвящает Петру Бернгардовичу и пишет обширнейшее исследование, посвященное его философским, политическим и экономическим взглядам. Вот так и протянулась интересная ниточка от Солженицына к Струве, а от того к Пайпсу. Это тем более любопытно, что Пайпс никогда не упускал возможности, чтобы облить помоями Солженицына, но воззрения их иногда весьма схожи. Как, например, объясняет нам Ричард Пайпс, " немедленная задача России состоит в строительстве нации-государства " и потому " национализм, который Запад оставил далеко позади, трактуя его как доктрину реакционную, тем не менее прогрессивен на той исторической ступени, на которой находится сегодня Россия " . То же мы и читаем у Солженицына, который выступает прежде всего как русский националист, все остальное для него вторично. Вот так, незаметно, националист становится западным идеологом. В этом видна многоликость либерального консерватизма. Либерализм может прикрываться любым консерватизмом, но по сути это все равно либерализм. И, внешне даже враждуя между собой, консерваторы в либерализме делают одну и ту же работу: спасают его от естественной гибели. |
| Идем дальше. В 1974 году Солженицын попадает на Запад. В первые годы он называет США «самой великодушной и щедрой страной в мире». Верит в абсолютное моральное превосходство «свободного мира» (тогда это его любимое выражение) над Советским Союзом. Просит США вмешаться в советские дела, надеясь на освобождение России «извне» при якобы невозможности такого освобождения «изнутри». Пишет в застойные годы главам правительств США и Западной Европы: «Коммунистические лидеры говорят: «Не вмешивайтесь в наши дела. Позвольте нам тихо и спокойно душить наших граждан». Но я говорю вам: вмешивайтесь более и более. Вмешивайтесь настолько сильно, насколько вы можете это сделать. Мы просим вас – прийти и вмешаться!» Это потом, в девяностые годы, Солженицын напишет книгу «Россия в обвале», почти целиком посвященную как раз губительности западного вмешательства в дела России. ПРОЗРЕНИЕ В ДЕВЯНОСТЫЕ Ведь тогда в полном соответствии с советами (а порой и требованиями) из США и ЕС закрывали заводы, утверждали «равенство» православных батюшек с богатыми иноязычными телепроповедниками в стиле «нью эйдж», забывали и шельмовали почвенническое направление в русской литературе. Какое уж там «Придите и вмешайтесь!» Эту свою ошибку семидесятых Солженицын осознает окончательно потом, в девяностые. Но как же искренне, слезно, справедливо-гневно он ее осознает! Тогда он не побоится – откажется в 1998-м году от всех ельцинских наград и милостей, поссорится с «демократическим Левиафаном» (так называли сонм радикально-прозападных средств массовой информации, в 1990-е почти монополизировавший все пространство российских масс-медиа). Когда Ельцин в конце 1999 года будет заканчивать свое правление прежде установленного срока и политологи постараются отдать «первому президенту свободной России» дань почтения за сопротивление ГКЧП и прочие заслуги, слова Солженицына прозвучат диссонансом: «Снятие с Ельцина ответственности я считаю позорным. И, наверное, не только Ельцин, но и с ним еще сотенка-другая тоже должна предстать перед судом!» (Источник: Людмила Сараскина, «Александр Солженицын», серия ЖЗЛ, «Молодая гвардия», 2018, стр. 869). |
| 3 Прежде всего, и именно ввиду серьезности и глубины поднятых Вами вопросов, я отвел бы как неубедительное, да и просто ненужное Ваше объяснение Солженицына тем, что он не выдержал «испытания славой», возгордился и возомнил себя – «с маниакальной уверенностью» – непогрешимым. Отвел бы потому, что такого рода обвинение можно было бы легко предъявить и к тем нашим «великанам», которых Вы как раз и противополагаете Солженицыну, и именно в духовном плане, как писателей, в отличие от Солженицына открытых «мифам, первофеноменам духовной жизни». Толстому, например, который преспокойно, с твердокаменной уверенностью в своей правоте, исправлял Евангелие, выбрасывал из него все не укладывавшееся в созданную им, до ужаса упрощенную религию. Достоевскому, который нет-нет да и облекался в тогу непогрешимого пророка в своем «Дневнике писателя» и о котором его недоброжелатели любят вспомнить, как на Пушкинских торжествах он подсчитывал, сколько минут рукоплескали ему и сколько Тургеневу. Не говоря уже о Гоголе, который в своей «Переписке с друзьями» дописался до такой нестерпимой непогрешимости, что в ярость привел даже Аксакова. Увы, уж если на то пошло, то христианского смирения в нашей литературе было больше, пожалуй, у наших «агностиков» – Тургенева, Чехова... Все это, однако, нисколько не умаляет всего подлинного, великого и вечного в творчестве наших «великанов», и потому, мне кажется, спрашивать нужно не о том, в каком состоянии ими создано то или иное произведение, а просто – хорошо оно или плохо, соответствует или нет той высшей, в последнем счете всегда духовной правде, которой одной мы и ждем от писателя. Я не знаю Солженицына лично, не знаю ни «строя его души», ни «строя его личной жизни». Но даже если бы и знал, то все равно не взялся бы измерять его личной «духовности», как, впрочем, «духовности» любого человека, ибо кто, кроме Бога, знает это, проникает в тайные глубины человеческой души? Мы говорим о Солженицыне-писателе, и именно к его писаниям применяете Вы критерий духовности. Но тогда, очевидно, речь может идти только о мироощущении Солженицына, насколько оно определено и воплощено в его творчестве, о том, насколько соответствует оно христианскому восприятию Бога, мира, человека и жизни. Только этот вопрос мы вправе, мне кажется, предъявлять писателю, исповедующему себя писателем христианским, оставляя его личную жизнь его совести, его личному стоянию перед Богом. |
| Е. К. Никифоров: - Но романтическими они могли быть в XIX веке, когда люди не знали еще, чем это может кончиться. А. Г. Денисов: - Да. Это опыт художественного исследования нашей национальной трагедии, нашей Голгофы. Это произведение Солженицына продолжает великую традицию русской литературы – быть вместе с униженными и оскорбленными. О каторге писал Достоевский, Чехов ездил на Сахалин, и были произведения о советских лагерях и в эмиграции, и до Солженицына о них писали. Но именно Солженицын сумел как художник, как человек, который взглянул глазами русского художника, христианина, на русскую Голгофу ХХ века, он восстановил эту историческую связь с великой традицией русской литературы и культуры. Это вещь о дехристианизации России в самом широком смысле. Когда власть принципиально и насильно уничтожает в народе лик Христа. И мы с вами понимаем, что на Его месте появится мурло зверя. Е. К. Никифоров: - Но его упрекают в том, что там много неточностей. Преувеличение по количеству жертв, например. Насколько это допустимо даже в историческом романе. А. Г. Денисов: - Это опыт художественного исследования, потому что Солженицын очень точно сформулировал свою задачу. Это взгляд человека, который вместе со своей страной прошел этот крестный путь. Фронтовик, заключенный ГУЛАГа, человек, который был в вынужденной ссылке, выслан насильно из страны. Он не обладал доступом к архивам. И он сам об этом пишет в Архипелаге. Понимаете, все люди, которые цепляются за вот эти несколько моментов, которые там действительно есть, они не просто лукавят, они просто откровенно лгут. Они говорят, что Солженицын якобы эти цифры приводил как истину в последней инстанции. Ничего подобного. Вот вам цитата из Архипелага ГУЛАГа. То место, где он приводит цифры профессора Курганова о 66 миллионах, это вместе с дефицитом рождаемости и 55 миллионов без нее, потерь России от вот этого великого социального эксперимента. Солженицын пишет, цитирую дословно текст из Архипелага: «Мы, конечно, не ручаемся за цифры профессора Курганова, но не имеем официальных. Как только напечатают официальные, так специалисты смогут их критически сопоставить». То есть он перекидывает мостик в то время, когда эти цифры появятся, но они ведь до сих пор не появились. |
| По словам Лихачева, в его же кабинете появилось на свет и само название романа. Вот как рассказывает об этом сам Лихачев: «В самый разгар работы над своими сочинениями по истории лагерей ко мне приехал А.И. Солженицын. Мы с ним работали три дня. Я ему дал свои записки по истории Соловков. Рассказал о главном палаче Соловецкого лагеря латыше Дегтяреве (...), сам он себя пышно именовал «начальником войск Соловецкого архипелага». Александр Исаевич воскликнул: «Это то, что мне нужно!» Так в моем кабинете родилось название его книги «Архипелаг ГУЛАГ» 226 . Об этом же вспоминает внучка Д.С. Лихачева – В. С. Зилитинкевич: «Когда я стала немного старше, лет десяти-двенадцати, дедушка начал мне часто рассказывать о Соловках. Вообще, соловецкий период был одним из важнейших в его жизни. Хорошо помню, как дедушка рассказывал о Соловках Солженицыну, который приходил к нам на дачу, когда собирал материал для «Архипелага ГУЛАГ». В главе о Соловках Солженицын в основном опирался именно на дедушкины рассказы. И само название главы «Архипелаг возникает из моря» подсказано было ему именно дедушкой. Хорошо помню, как Солженицын хлопнул рукой по столу и прямо крикнул «Здорово», когда дедушка сказал, что советские лагеря «возникли из моря». Дедушка мне тогда сказал в связи с приходом Солженицына: «Постарайся запомнить, что говорил этот человек. Это очень крупная фигура в русской культуре». Он даже сравнил Солженицына с Толстым. На меня это произвело большое впечатление» 227 . В марте 1968 г. Д.С. Лихачев сообщает в письме Светлане Вереш о желании Солженицына побывать на Соловках 228 . К сожалению, этот замысел так и не осуществился. В конце лета – начале осени 1968 г. Д.С. Лихачев пишет программную статью «Соловки в истории русской культуры» 229 для сборника «Архитектурно-художественные памятники Соловецких островов». Однако сам сборник вышел в свет под редакцией Д.С. Лихачева лишь 12 лет спустя, в 1980 г. 230 В конце декабря 1968 г. Д.С. Лихачева вновь посещает Солженицын. Он рассказывает Дмитрию Сергеевичу о своем проекте построить храм под Звенигородом. Тот, в свою очередь, советует ему вместо строительства новой церкви восстановить одну из уже существующих на Соловках и установить там заупокойную службу по всем погибшим в лагере с чтением Неусыпаемой Псалтыри 231 . Как записал в краткой заметке об этом разговоре сам Д.С. Лихачев, идея Солженицыну очень понравилась. Но осуществить ее, по понятным причинам, ему так и не удалось. |
| «Я, – рассказывал Солженицын, – понял всё о Гренадерской бригаде, где она стояла, кто там был командир, когда и какие именно командиры сменялись, в “Красном Колесе” даны точно все истинные фамилии и все истинные даты… Я всё обошел своими ногами, везде был, эти места прошел во время войны, но не знал, что здесь и отец воевал, и только потом связал одно с другим». Он побывал на месте событий в 1966 году, изучал боевую документацию, списки личного и конного состава, полевые книжки офицеров. За три года войны Солженицын-отец получал ордена, стал специалистом по противоштурмовым орудиям, обучал этой специальности других офицеров. Но многое изменилось. В 1914-м ему казалось, что нечестно не идти на фронт. Позже оказалось, что далеко не всё будущее страны решается на фронтах. Что-то надломилось в войне: как можно было воевать дальше, читая манифесты и воззвания, которые появлялись в Петербурге? Теперь Россия нуждалась: как благополучно армиям расцепиться да всем разойтись по прежним занятиям. …Реконструируя образ отца, подпоручика Солженицына, действительно получившего двухнедельный отпуск в апреле 1917 года и поехавшего не к родным в Саблю, а в Москву, где был университет, однокашники и друзья, Солженицын пытался понять чувства молодого человека, приехавшего с фронта угрюмым и мрачным, ибо насмотрелся по дороге, как падает и гибнет русская армия. К этому моменту батарея, где служил отец, так и стояла на передовой, хотя фронт уже почти разбежался. Окопы пустовали, никто даже условно не говорил о продолжении войны. Сразу – как только осенью 1917 года возник разговор о мире – начались разногласия. Ленин настаивал на затягивании переговоров, но готов был, в случае ультиматума, немедленно капитулировать. Троцкий хотел довести переговоры до разрыва, даже с опасностью нового наступления Германии, чтобы капитулировать пришлось – если вообще придется – уже перед очевидным применением силы. Бухарин требовал войны для расширения арены революции. Так как последняя позиция «утонула» в море критики Ленина и Троцкого, основное противоречие заключалось в моменте подписания ультимативного мира: после слов о возможном продолжении войны или после фактического наступления. Троцкому удалось доказать, что требуется именно последнее, так как в этом случае весь пролетарский мир сможет увидеть, что революционная Россия была физически принуждена подписывать мир с буржуазной Германией. К тому же Троцкий и его сторонники надеялись, что разоренная войной Германия не сможет провести фактического наступления. |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Аннотация «В круге первом» Солженицына — роман о «шарашке» — специальной тюрьме, где советские власти держали учёных. Как бы начало советского ада, точка между большой тюрьмой советской жизни и малой тюрьмой ГУЛАГа. Генрих Белль, другой христианский писатель-диссидент писал о романе «В круге первом: «Разумеется, нет и доли случайности в том, что первый круг ада — это лаборатория, хорошо оснащенная, хорошо работающая лаборатория. Когда я представлю, что занятые космическими исследованиями физики, врачи, техники и все без исключения вспомогательные службы, безусловно, подвергаются суровому надзору, постоянному контролю со стороны разных тайных полиций, а возможно, и многодневной изоляции; что существуют не только химические, технические, физические, но и политэкономические и, самое главное, рекламные «лаборатории», где вынашиваются, глубоко анализируются и развиваются новые методы манипуляции людьми; что, несомненно, даже сны работников этого первого круга небес должны быть под надзором, чтобы они чего не выболтали,- тогда «В круге первом» Солженицына сразу перестает быть «романом о сталинизме», а рабство и свобода, беспечность и настороженность рабов и свободных, тех, кто манипулирует, и тех, кем манипулируют, становятся относительными понятиями». Отец Александр Шмеман, собеседник, почитатель, но и жесткий критик Солженицына, писал о его романе «В круге первом»: «Открывая любую вещь Солженицына, только приступая к чтению, мы сразу знаем, что все в ней отнесено к чему–то другому, главному, несказанному, но тому одному, из–за чего не только можно — нужно с такой любовью, с таким вниманием быть обращенным к людям и к их всегда маленькой, всегда быстротекущей и почти призрачной жизни. Символом этой отнесенности в романе «В круге первом», например, является Рождество. Действие романа происходит в рождественские дни. Об этом сказано очень мало — немного вначале и затем в этом вопросе, который появляется то тут, то там, на протяжении всего произведения, вопросе о елке — устроить ли елку? Позволят ли елку?.. |
| После «Архипелага» появились сотни книг, тысячи статей и исследований, посвященных теме, на которую написана эта книга, стали известны новые факты, но «опыт художественного исследования», предложенный нам Солженицыным, не утратил своего значения. Наоборот, на фоне всех этих материалов стала еще больше видна его уникальность как человеческого документа. Этот аспект творчества Солженицына до сих пор не замечен и не оценен в России. Именно поэтому не только Дума голосует за восстановление памятника Дзержинскому, но и почти 50% опрошенных поддерживают ее решение. Читая Солженицына, понимаешь, что значат слова Цицерона, который назвал историю учительницей жизни. Страшная и беспощадная в своей подлинности книга Солженицына учит нас не бояться и знать, что полнота ответственности за всё лежит на каждом. Когда мы все вчитаемся в нее как следует, тогда и атмосфера в России, без сомнения, изменится. И навсегда. Впервые опубликовано в газете «Русская мысль» N 4249 от 10.12.1998 Источник: tapirr.com Читайте также: Никита Струве о Солженицыне, об эмиграции, о судьбах России и Европы Протоиерей Николай Чернышёв: «В Солженицыне был позитивный, жизнеутверждающий и светлый настрой христианина» Протопресвитер Александр Шмеман об Александре Солженицыне: «Его вера сдвинет горы» Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 15 апреля, 2023 10 июля, 2022 3 июля, 2022 28 апреля, 2022 15 апреля, 2022 9 февраля, 2022 26 мая, 2021 30 октября, 2020 20 января, 2020 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. |
|
|
