| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ЛЕВ ДИАКОН [Греч. Λων Δικονος] (ок. 950, Калоя - 90-е гг. X в.), визант. историк. Он род. в состоятельной семье в небольшом городе в окрестностях Эфеса ( Leo Diac. Hist. I 1), получил образование в К-поле во 2-й пол. 60-х гг. X в. (Ibid. VI 7; VI 11). Многочисленные цитаты из античных авторов и аттикизирующий язык сочинений Л. Д. указывают на его филологическую образованность: он цитировал Гомера, ссылался на сочинения Геродота и Арриана, на античных и ранневизант. историков Фукидида и Прокопия Кесарийского, особенно часто - на Агафия Схоластика (The History of Leo the Deacon. 2005. P. 23), заимствовал лексику и фразеологию из произведений Лукиана и свт. Иоанна Златоуста ( Грацианский. 2012). После 970 г. Л. Д. был рукоположен во диакона, возможно, служил в патриаршей канцелярии ( Лев Диакон. 1988. С. 144-145). В 976 г. вошел в число придворных клириков Василия II Болгаробойцы . В 986 г. Л. Д. сопровождал императора в походе против болгар и едва не погиб, когда после осады Средеца византийское войско попало в засаду ( Leo Diac. Hist. X 8). Наиболее позднее событие, упомянутое в его главном соч. «История»,- землетрясение 26 окт. 989 г., из-за которого пострадал храм Св. Софии в К-поле (Ibid. X 10; Guidoboni E. Catalogue of Ancient Earthquakes in the Mediterranean Area up to the 10th Century. R., 1994. P. 404-405). Рассказав о причиненных землетрясением разрушениях, Л. Д. упоминал, что восстановительные работы заняли 6 лет, а значит, реконструкция завершилась в 995 г. Поэтому некоторые исследователи указывают 995 г. как terminus post quem для написания «Истории». Согласно М. Я. Сюзюмову, фраза о восстановлении храма не принадлежит Л. Д., а является интерполяцией или позднейшей редакторской вставкой самого Л. Д. ( Сюзюмов. 1971. С. 142). Помимо «Истории» Л. Д. принадлежит энкомий Василию II. Издатель текста И. Сикутрис и Н. Панайотакис полагали, что он создан вскоре после вступления имп. Василия на престол, вероятно ок. 980 г. ( Συκουτρς. 1933; Παναγιωτκης. 1965. Σ. 9). По мнению Сюзюмова, энкомий был написан после 995 г., поскольку в нем идет речь о победах в болг. и араб. кампаниях нач. 90-х гг. X в. ( Лев Диакон. 1988. С. 146, 222-223). Текст лишен исторической конкретики. Противниками Василия выступают «незаконные правители», но высокая степень риторизации текста не позволяет сказать, имеются ли в виду Никифор II Фока и Иоанн I Цимисхий или узурпаторы Варда Склир и Варда Фока ( Каждан. 2012. С. 304-305). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ [Греч. Παλος Σιλεντιριος] († не ранее 566/7 и до 580, К-поль), визант. греч. придворный поэт эпохи имп. Юстиниана I . Сведения о жизни П. С. скудны. Источниками являются его произведения, краткое свидетельство его современника историка Агафия Схоластика (Миринейского) и упоминание о П. С. в визант. словаре «Суда» (X в.). Агафий Миринейский сообщает, что П. С. происходил из знатной и богатой семьи, его деда звали Флор, а отца - Кир. Силенциарий - придворная должность; в VI в. она была престижной. В ведении силенциариев находился созыв правительственных совещаний, охрана императора во дворце и за его пределами. Согласно Агафию, П. С. был примикерием имп. силенциариев, но больше всего уделял внимание науке и красноречию ( Agath. Myr. Hist. V 9. 7). Сочинение Агафия написано ок. 580 г., и о П. С. он говорит в прошедшем времени, вероятно, потому что П. С. к этому времени уже умер. В визант. словаре «Суда» (X в.) есть статья об Агафии, где сказано, что расцвет творчества Агафия и П. С. приходился на одно и то же время (Suda. A-112). В одной из эпиграмм П. С. из сб. «Палатинская антология» (Anthol. Palat. VII 668) упоминается «царь Юстин» (имп. Юстин II, 565-578); следов., П. С. застал его правление. Согласно леммам в этом сборнике эпиграмм, у П. С. были 2 дочери, Македония и Аникития. В сборнике им посвящены эпиграммы Anthol. Palat. VII 604 и IX 770. Македония умерла в возрасте 12 лет; Аникития названа девушкой на выданье. В тексте самих эпиграмм не указано, что это дочери поэта. Сочинения Поэтическое наследие П. С. состоит из 80 эпиграмм в составе Палатинской и Планудовской антологий. Ему принадлежат поэмы «Экфрасис собора Св. Софии» (Descriptio S. Sophiae) и «Экфрасис амвона» (Descriptio ambonis). Эпиграммы П. С. обычно оценивались выше, чем крупные произведения, но такая оценка во многом связана с непониманием эстетической природы позднеантичного эпоса. В эпиграммах большей частью воспеваются красота и свободная любовь, однако это скорее дань эллинистической поэтической традиции, нежели свидетельство о нравах своего времени. Есть также эпиграммы о посвятительных дарах (напр., Anthol. Palat. VI. 65, 66, 75), эпитафии (Anthol. Palat. VII. 560, 588, 604), экфрасисы природы и построек (Anthol. Palat. VI. 663; Ч. 15). Христ. мотивы, если и затрагиваются, то лишь на уровне аллюзий. Эпиграммы П. С. написаны элегическим дистихом. Приписываемая П. С. эпиграмма на пифийские горячие источники (Anthol. Palat. Append. IV 475) принадлежит перу визант. писателя Льва Хиросфакта (IX-X вв.) ( Gallavotti. 1990. P. 80). |
| Статистика Агафий Миринейский Агафий Миринейский (536—582) — византийский поэт и историк, часто называемый также Схоластиком (греч. σχολαστικς — адвокат) в связи с его профессиональной деятельности. Родился в Миринах Малоазийской области Эолиды, сын ритора Мемнония. Позже семья переселилась в Константинополь. Первоначальное образование получил в Александрии, потом в Константинополе, где посвятил себя юридической карьере. Кроме адвокатской деятельности, посвящал свои досуги работам по литературе и поэзии, преимущественно эротической, издав их в сборнике «Лавровые книги» (греч. Δαφνιακο ββλοι), известные по 101 эпиграмме, сохранившимся в составе Палатинской антологии (лат. Anthologia Palatina). Кроме того, собрал под заглавием «Круг» (греч. Κκλος) стихотворения современных ему поэтов со включением своих; от этого собрания осталось только предисловие. Агафий считается мастером эпиграммы — жанра, возродившегося в эпоху Юстиниана и, в силу своей лапидарности, требующего особого поэтического мастерства. После тридцати лет Агафий от поэзии обратился к жанру хроники, написав труд «О царствовании Юстиниана» в пяти книгах, продолжающий исторические работы Прокопия Кесарийского. В предисловии к своему сочинению Агафий описывает побудившие его к написанию хроники мотивы: " С детства я больше всего увлекался героическим ритмом и весьма упивался сладостью поэтических тонкостей. …Мною были написаны многие произведения не ради пользы, а ради удовольствия. " …в мое время повсеместно и неожиданно вспыхнули великие войны, совершились переселения многих варварских народов, [наблюдались] неожиданные исходы тайных и невероятных событий, беспорядочные капризы судьбы, гибель народов, порабощение городов, переселение жителей, и как будто весь род человеческий пришёл в движение. … Поэтому показалось мне небесполезным попытаться описать их каким-нибудь образом, чтобы не вся моя жизнь прошла в занятиях баснями и бесполезными забавами, но принесла кое-что и необходимо нужное. Исторический труд Агафия написан под сильным влиянием Прокопия Кесарийского, однако если Прокопий заботится прежде всего о строгости и достоверности деталей повествования, то Агафий большее внимание уделяет стилю и философским отступлениям. Сочинение Агафия охватывает период времени с 552 по 558 г. и содержит описания войн с готами, вандалами, франками и гуннами, а также персидских войн и является ценным источником информации по истории, религии и этнографии современного ему периода. Так, сочинение Агафия содержит сведения о декрете Юстиниана о закрытии Платоновой (точнее, неоплатонической) Академии в Афинах в 529 г. — эта дата во многих работах считается событием, завершающим период античности и знаменующим начало средневековья. Библиография |
| К. издал на груз. языке неск. памятников древнегреч. лит-ры и философии: сочинения Платона «Апология Сократа» и «Критон», трактат Аристотеля «Афинская полития», трагедии «Прометей прикованный» Эсхила, «Царь Эдип» Софокла и др. Плодом многолетней деятельности К. стала основанная им в 1932 г. 8-томная сер. «Георгика: Сведения византийских писателей о Грузии», в к-рой были собраны все источники о Грузии до XV в. Греко-рим. и визант. тексты, имеющие отношение к Грузии, К. по поручению Джавахишвили начал исследовать еще в 1925 г. Им были изданы и описаны нек-рые источники, после было решено упорядочить их издание в рамках одной серии. Тексты публиковались в подлиннике с точным научным переводом на груз. язык. К. скрупулезно работал с источниками, используя различные издания и проводя точный текстологический анализ. Исследование осложняли отсутствие греческо-груз. документированного словаря и слабо разработанная груз. историческая терминология. Каждый источник, входивший в издание, был снабжен написанным К. введением с характеристикой памятника и подробными историко-филологическими комментариями. Со временем введение и комментарии становились обширнее и приобретали значение как самостоятельные исследования. Изданием «Георгики» К. определил принцип публикации греко-римских и византийских источников в Грузии, основанный на глубоком изучении источника, источниковедческом анализе текста подлинника с указанием всех разночтений в рукописях и содержащий подробные комментарии. Первая книга «Георгики» (2-й т.) была опубликована в 1934 г. В нее вошли сведения визант. историков VI в. Прокопия Кесарийского и Иоанна Лида , а также памятник «Новеллы Юстиниана» (Novellae Constitutuones). Во 2-е издание 2-го тома (1965) были добавлены отрывки сочинений анонимного автора V в. (Anonymi Periplus) и «Материалы к биографии Петра Ивера» (сочинения еп. Маюмского Иоанна Руфа ). В 3-й т. (1936) были помещены отрывки произведений визант. историков и хронистов V-VI вв. еп. Захарии Ритора , Агафия Схоластика , Петра Патрикия , Иоанна Епифанийского , Менандра Протиктора , Иоанна Малалы , Стефана Византийского , Евагрия Схоластика и др. |
| 4-я книга (события 518-565 гг.) посвящена правлениям императоров Юстина I и св. Юстиниана I . Объем церковно-исторической тематики продолжает сокращаться; значительная часть книги представляет собой эпитому «Историй войн» Прокопия Кесарийского, где описываются сражения византийцев с готами, персами и вандалами. Е. С. не пытался разобраться в хитросплетениях церковной политики имп. Юстиниана I, вслед за Прокопием Кесарийским повторил недостоверные сведения о том, что имп. Юстиниан поддерживал православных, в то время как его жена имп. св. Феодора выступала на стороне монофизитов (IV 10; ср.: Прокопий. Тайная история. X 13-15). Е. С. фрагментарно представил историю правления иерархов на основных патриарших кафедрах, дал описание Константинопольского Собора 553 г., но не связал его созыв с борьбой за признание Халкидона (IV 38). Историк оценил личность имп. Юстиниана очень критически: он обвинил императора в систематическом присвоении чужого имущества, в сребролюбии, в недопустимом пристрастии к партии венетов (IV 30, 32). В довершение всех грехов под конец жизни имп. Юстиниан впал в ересь афтартодокетизма . Ему мужественно противостоял патриарх Анастасий I Антиохийский (IV 39-40). Среди др. важных сюжетов книги - строительство собора Св. Софии (IV 31), эпидемия чумы в империи (IV 29), подвижничество христ. святых на Востоке - Симеона Юродивого, Фомы из Апамеи (IV 34-35). 5-я книга (события 565-582 гг.) посвящена правлению императоров Юстина II и Тиверия, преимущественно византийско-персид. войне (571-591), Е. С. лишь изредка фиксирует смену предстоятелей на наиболее значимых церковных кафедрах (V 5, 16). Он поместил полный текст объединительного послания, изданного имп. Юстином II ок. 570 г. (V 4), но не привел сведений об обстоятельствах появления этого документа. В конце книги (V 24) даны краткое описание античной и ранневизант. традиции историографии, краткий перечень древних историков, к-рый завершается именами современников Прокопия Кесарийского, Агафия Схоластика Миринейского и Иоанна Епифанийского . Своими предшественниками в жанре церковной истории Е. С. назвал Евсевия Кесарийского, блж. Феодорита, еп. Кирского, Созомена и Сократа Схоластика. |
| Большинство современников Г. увидели в «Вечерах...» прежде всего «веселость, простодушную и вместе лукавую» (из отзыва Пушкина на 2-е изд. «Вечеров...»). Для Ап. А. Григорьева все в «Вечерах...», включая «дантовские образы народных преданий», «светло и таинственно» (С. 112). Относя «Вечера...» к «сфере порождения» комического эпоса, Л. В. Пумпянский подчеркивал в повестях «счастливое фантастическое» (C. 100-110), М. М. Бахтин обращал внимание на «чистый народно-праздничный» характер гоголевского смеха (С. 485-486). По мнению В. А. Воропаева, у Г. «добро неизменно побеждает, а грешники наказываются» (С. 11). Т. зр., согласно к-рой силы зла в «Вечерах...» торжествуют, а светлое начало находится в плену темных сил, начинает преобладать в XX в. с появлением работ В. В. Розанова , Д. С. Мережковского и др. Отдельные исследователи объясняют это влиянием на Г. мифологии романтизма, опирающейся на гностико-манихейские представления о дуализме мира и человеческой души (М. Я. Вайскопф, С. А. Гончаров). «Миргород» (1835) развивает мн. темы и мотивы 1-го сборника Г., в т. ч. мотив прямого столкновения человека с нечистой силой («Вий»). Герою повести поначалу помогают справиться с ведьмой «молитвы» и «заклятия против духов», но и «слово Божие», и крестное знамение, и магический круг, и место действия (церковь) оказываются бессильны, когда мстящая за свою смерть панночка призывает на помощь все силы преисподней. Причиной гибели героя является его недостаточная религ. подготовленность к борьбе со злом. И. А. Виноградов даже истолковывает повесть как своего рода «антижитие» или «житие грешника» (С. 151-156). Многочисленные параллели с «Вием» прослеживаются в фольклоре, агиографии, древнерус. лит-ре (напр., «Повесть о некоем убогом отроце, Николе Чудотворце и царевне-еретице»). В не меньшей степени безблагодатность повседневной жизни служит источником комически-бессмысленной вражды героев «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», продолжающейся и в церкви (финальная сцена). К числу возможных источников повести относятся «Слово о Тите попе и Евагрии дьяконе» из Киево-Печерского патерика , рассказ Агафия Схоластика Миринейского из кн. «О царствовании Юстиниана» о ссоре ближайших соседей ритора и механика и т. д. В «отсутствии религиозности» старосветских помещиков, «из-за которой они не могут противостоять окружающему злу», видит причину разрушения «идеологической идиллии» этой повести Л. Амберг ( Amberg. S. 58). Однако любовь-привычка героев оказывается, по Г., много долговечнее романтической любви-страсти и становится главным условием существования земного рая их усадьбы. Поэтому в «старосветском мире» можно увидеть и земное отражение горнего мира, а в пребывающей в нем любви - отсвет любви, наполняющей мир святости. |
| Д. перевел с греческого на русский соч. А. С. Стурдзы «Ручная книга православного христианина» (СПб., 1830). В 1831 г. по заказу Сената Д. перевел и издал законодательный сб. «Шестикнижие» визант. юриста XIV в. Константина Арменопула , который использовался в судебной практике в Бессарабии, присоединенной в 1812 г. к России. Г. А. Розенкампф (правовед, сотрудник М. М. Сперанского ) в «Обозрении Кормчей книги» (СПб., 18392), говоря об Арменопуле, умолчал о существовании рус. перевода, сделанного Д. Д. занимался также составлением пособия по морскому праву европейских стран. Собранный материал был обобщен в ст. «Изложение понятий разных народов о власти над морем» (1846). В 1838 г. по поручению АН Д. приступил к переводу сочинений визант. историков. Перевел одну из частей «Corpus scriptorum Historiae Byzantinae» (Bonnae, 1829. Т. 13-14), но только «Римское посольство к Аттиле» вышло при жизни Д. (1842), сохранившиеся же отрывки произведений визант. писателей Дексиппа, Евнапия, Петра Патрикия, Малха, Менандра, Олимпиодора, Приска Панийского, Кандида, Нонна, сочинения Прокопия Кесарийского и Агафия Схоластика (Миринейского) и Феофана Исповедника были напечатаны после смерти Д. его сыном Г. С. Дестунисом в серии «Византийские историки, переведенные с греческого при СПбДА». В 1841 г. Д. опубликовал ст. «Нечто о византийских историках», где показал важность этих источников для изучения мировой и рус. истории. С 1816 г. Д.- действительный член Об-ва любителей российской словесности при Московском ун-те; с 1836 г. действительный член Одесского об-ва истории и древностей (в 1841 подарил об-ву собранную им в Измире археологическую коллекцию из 20 античных барельефов и орнаментов и 50 глиняных сосудов), с 1837 г. корреспондент имп. Человеколюбивого об-ва, с 1847 г. действительный член Афинского об-ва древностей. Был женат на А. В. Гераковой, происходившей из греческой семьи. Скончался во время эпидемии холеры, похоронен на Смоленском кладбище в С.-Петербурге. Соч.: Нечто о византийских историках и о переводе их на рус. язык//ЖМНП. 1841. Ч. 32. 10. Отд. 2. С. 69-90; Изложение понятий разных народов о власти над морем//Там же. 1846. Ч. 50. 5. Отд. 2. С. 85-107; 6. Отд. 2. С. 117-144; О переводах санскр. сочинений на разные европ. языки и о переводах Дмитрия Галаноса, изд. в Афинах на греч. языке//Там же. 1847. Ч. 54. 4. Отд. 2. С. 27-58; 5. Отд. 2. С. 59-97. |
| Литературная форма научного сочинения не безразлична Агафию. Его принцип – «соединять муз с харитами». Он подражает Фукидиду, вставляя длинные речи героев, приводя письма и документы, цитируя античных писателей. Повествование несколько растянуто, вставлено много эпизодов, отступлений этнографического и географического содержания. В своих воззрениях Агафий склоняется к скептицизму, воздерживаясь от суждений о причинах явлений природы и в религиозных вопросах, не чужда ему и этика Эпикура. Представление его о божестве весьма расплывчато; у него наблюдается довольно безразличное отношение к христианству, смешение христианских и языческих элементов. Он полон римского патриотизма. Сторонник завоевательной политики Юстиниана, он считает, что его время лучше всех предыдущих эпох; его современники – полководцы, ученые, писатели ничуть не ниже героев античности. Интерес к такой актуальной экономической проблеме VI в., как производство шелка и культура шелковичного червя, дотоле в Европе неизвестного, выразился в том, что в схолиях к Павсанию, написанных Агафием в числе других мелких прозаических сочинений, упоминаемых Свидой, много места уделяется опровержению того, что думали о шелковичных червях (серах) греки во II в. Агафий был человек разносторонне образованный, отсюда его прозвище – Схоластик. Помимо юридических и исторических познаний, он обладал еще и незаурядным поэтическим дарованием. Был он и редактором–составителем одного из сборников эпиграмм. Причем и здесь проявился его интерес к современности: в свой сборник он включил только свои собственные эпиграммы и эпиграммы новых (современных ему) поэтов, еще нигде не издававшиеся. В этом, а также в том, что эпиграммы расположены в его сборнике не в алфавитном порядке, как у прежних составителей, а по содержанию, будучи разделены на 7 книг в зависимости от их тематики, и состояло новаторство Агафия. Каждый автор представлен небольшим количеством эпиграмм («сколько надо для пробы»), а внутри тематических книг авторы шли в определенном порядке, так что две эпиграммы одного автора никогда не стояли рядом. Отсюда и заглавие сборника: «Цикл эпиграмм» κκλος τν πιγραμμτων). Ему было предпослано длинное, вычурно написанное вступление, в котором Агафий излагал свои принципы составления сборника, названного им «пиршеством роскошных и разнообразных слов» (себя же он сравнивает с поваром), и указывал его задачу: снасти от забвенья эти эпиграммы, которые неизбежно затеряются среди книг, если не будут собраны в одно целое. |
| Последовавшие за Проклом диадохи не могли поддержать заданный им стиль преподавания: Марин - скорее математик, чем философ; Исидор Александрийский доверял более божественному озарению, чем систематической разработке философии; Гегий и Зенодот - фигуры малоизвестные и незначительные. Только при последнем схолархе Дамаскии в А. ш. п. восстанавливается «канон Ямвлиха». Для Дамаския, как и для Сириана до него, характерен подчеркнутый антиаристотелевский пафос (иной раз он упрекает в аристотелизме даже Прокла, позиции к-рого в ряде принципиальных вопросов он предпочитает ямвлиховскую), его комментариям свойствен больший прагматизм и интерес к конкретным деталям, а систематическим «Первым началам» - еще большая, чем у Прокла, схоластическая разработанность, не отменяющая, однако, доктринальной самостоятельности и умозрительной глубины. В 529 г. имп. Юстиниан I издал эдикт, запрещавший преподавание еретикам, евреям и «одержимым безумием эллинского нечестия», а в Афины было также направлено специальное постановление, запрещавшее язычникам «преподавание философии и толкование законов». А. ш. п. прекратила деятельность. Вероятно, в кон. 531 г. Дамаский с 6 платониками (в их числе Симпликий и Прискиан), «высшим цветом философов» (по замечанию Агафия Схоластика , из «Истории» к-рого (II 28-32; изд.: Agathiae Myrinaei Historiarum libri quinque/Rec. R. Keydell//CFHB. 1967. Vol. 2) известен этот эпизод), отправляется из Афин ко двору персид. царя Хосрова I. По версии М. Тардьё, поддержанной И. Адо, к Хосрову отправился один Дамаский. Когда в кон. 532 г. Хосров заключил «вечный мир» с Юстинианом, Дамаский добился внесения в текст мирного договора статьи о разрешении для философов-язычников пребывать в пределах Византийской империи, не подвергаясь преследованиям за свои убеждения. Философская школа платоников переместилась в приграничный Харран (Карры, в Месопотамии, к юго-востоку от Эдессы). Она существовала здесь до 1081 г. и была одним из важных источников влияния платонизма, разработанного в А. ш. п., на мусульм. философию. |
| гом смысле эпос, чем гомеровский; и на переходе от Аполлония к Нонну содержание самой этой жанровой категории меняется еще раз. Но эпиграммы Паллада (IV— V вв.), Павла Силентиария и Агафия Схоластика (VI в.), Иоанна Геометра (X в.), Иоанна Мавропода (XI в.), Никифора Григоры (XIV в.) суть эпиграммы точно в таком же смысле, что творения Асклепида или Посидиппа (IV—III вв. до н. э.). И этой более чем полуторатысячелетней временной дистанции мало; если мы перейдем границы грекоязычной поэзии и обратимся к латинской стиховой традиции, эпиграммы Авзония (IV в.) и поэтов Салмазиева сборника (V—VI вв.), Венанция Фортуната (VI в.) и стихотворцев каролингской поры (VIII—IX вв.), Хильдеберта Лавардинского (XI—XII вв.), но также Анджело Полициано (XV в.), Томаса Мора, Филиппа Меланхтона, Марка Антония Мурета (XVI в.), Юлия Цезаря и Юста Иосифа Скалигеров (XVI—XVII вв.), Гуго Гроция и Каспара Барлея (XVII в.), Лаврентия Ван Сантена (XVIII в.) и так далее, вплоть до таких любопытных анахронизмов, как, скажем, латинская «Надпись к портрету моему» папы Льва XIII на самом исходе XIX в., тоже не знаменуют ни малейшего принципиального сдвига в жанровых установках. Меняется топика (и то очень мало), но способы ее рассудочного препарирования не меняются. Парадоксы христианской доктрины о вочеловечении Бога трактуются эпиграмматистами совершенно так же, как в свое время трактовался парадокс вооруженной Афродиты. Если тема — вифлеемские ясли, можно сказать, что они обширнее небес: небеса, по Библии, Бога не вмещают 90 , а ясли вместили 91 . Положим, христианин на свои деньги построил книгохранилище: спрашивается, как связать этот его поступок с догматами его веры? Медиация между понятием «книгохранилище» и понятием «Христос» осуществляется через лексему λγος («слово»): поскольку христианин верует, что Христос есть Бог-Слово, для него естественно построить жилище для слов, т. е. для книг. 92 Некогда языческие эпиграмматисты представляли как парадокс изображение наготы Афродиты у Праксителя; но, если смертным глазам недоступна нагота олимпийской богини, им тем более недоступна бестелесность христианских ангелов, изображение которых на иконе христианские эпиграмматисты превращают в такой же логически формализованный парадокс. Другое дело, что на сей раз |
|
|
