| Ему отдали дань такие поэты VI в., как Христодор Коптийский, описавший 88 статуй богов, героев, поэтов, философов и государственных деятелей Греции и Рима, Юлиан Египетский в эпиграммах «На медную статую Икара», «На «корову» Мирона», Леонтий Схоластик («На статую танцовщицы»), Агафий Миринейский («На статую Плутарха», «На изображение архангела Михаила») и, наконец, Павел Силенциарий («Освещение купола святой Софии»). Из этих стихотворений особого внимания заслуживают последние два. Экфрасис Агафия замечателен тем, что в поэтической форме, предельно кратко и четко выражает совершенно новое, средневековое понимание главной задачи искусства: оно должно помогать человеку переноситься в мир иной, более возвышенный, т. е. служить религии. Ангелиарху незримому, духу, лишенному плоти, Форму телесную дать воск–воплотитель дерзнул. И не без прелести образ; его созерцая, способен Смертный для мыслей святых лучше настроить свой ум. Не беспредметно теперь его чувство; приняв в себя образ, Сердце трепещет пред ним, как пред лицом божества. Зрение душу волнует до дна. Так умеет искусство Красками выразить то, что возникает в уме. Экфрасис Павла Силенциария, написанный гекзаметром, свидетельствует о новом качестве, развившемся к VI в. в этом древнем жанре античной литературы: стихотворение почти в тысячу стихов превращается в поэму, преследующую пропагандистскую цель, где автор связывает религиозные чувства, пробуждаемые великолепием нового храма, с основными целями политической жизни Византийского государства. Храм превращается здесь как бы в олицетворение новой могущественной империи: ночное освещение в храме не только помогает душе находящегося в нем человека приобщаться к божественному началу – оно превращает храм в спасительный маяк, на который с надеждой взирают моряки, плывущие по Черному и Эгейскому морям. Иными словами, собор – символ надежды и спасения для приближающихся к Константинополю варваров; спасение может прийти к ним только от Византийского государства. С течением времени подобные попытки порвать с нормами античной метрики становились, видимо, более частым явлением, так как полный разрыв с ними мы наблюдаем уже в VI в. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ЛЕВ ДИАКОН [Греч. Λων Δικονος] (ок. 950, Калоя - 90-е гг. X в.), визант. историк. Он род. в состоятельной семье в небольшом городе в окрестностях Эфеса ( Leo Diac. Hist. I 1), получил образование в К-поле во 2-й пол. 60-х гг. X в. (Ibid. VI 7; VI 11). Многочисленные цитаты из античных авторов и аттикизирующий язык сочинений Л. Д. указывают на его филологическую образованность: он цитировал Гомера, ссылался на сочинения Геродота и Арриана, на античных и ранневизант. историков Фукидида и Прокопия Кесарийского, особенно часто - на Агафия Схоластика (The History of Leo the Deacon. 2005. P. 23), заимствовал лексику и фразеологию из произведений Лукиана и свт. Иоанна Златоуста ( Грацианский. 2012). После 970 г. Л. Д. был рукоположен во диакона, возможно, служил в патриаршей канцелярии ( Лев Диакон. 1988. С. 144-145). В 976 г. вошел в число придворных клириков Василия II Болгаробойцы . В 986 г. Л. Д. сопровождал императора в походе против болгар и едва не погиб, когда после осады Средеца византийское войско попало в засаду ( Leo Diac. Hist. X 8). Наиболее позднее событие, упомянутое в его главном соч. «История»,- землетрясение 26 окт. 989 г., из-за которого пострадал храм Св. Софии в К-поле (Ibid. X 10; Guidoboni E. Catalogue of Ancient Earthquakes in the Mediterranean Area up to the 10th Century. R., 1994. P. 404-405). Рассказав о причиненных землетрясением разрушениях, Л. Д. упоминал, что восстановительные работы заняли 6 лет, а значит, реконструкция завершилась в 995 г. Поэтому некоторые исследователи указывают 995 г. как terminus post quem для написания «Истории». Согласно М. Я. Сюзюмову, фраза о восстановлении храма не принадлежит Л. Д., а является интерполяцией или позднейшей редакторской вставкой самого Л. Д. ( Сюзюмов. 1971. С. 142). Помимо «Истории» Л. Д. принадлежит энкомий Василию II. Издатель текста И. Сикутрис и Н. Панайотакис полагали, что он создан вскоре после вступления имп. Василия на престол, вероятно ок. 980 г. ( Συκουτρς. 1933; Παναγιωτκης. 1965. Σ. 9). По мнению Сюзюмова, энкомий был написан после 995 г., поскольку в нем идет речь о победах в болг. и араб. кампаниях нач. 90-х гг. X в. ( Лев Диакон. 1988. С. 146, 222-223). Текст лишен исторической конкретики. Противниками Василия выступают «незаконные правители», но высокая степень риторизации текста не позволяет сказать, имеются ли в виду Никифор II Фока и Иоанн I Цимисхий или узурпаторы Варда Склир и Варда Фока ( Каждан. 2012. С. 304-305). |
| И еще одно свойство эпиграмматического жанра — уникальная стабильность его оснований. Разумеется, эпиграммы несут в себе какие- то приметы времени, чаще всего относящиеся попросту к топике, но не сводящиеся к ней; однако в глубине жанровой структуры изменяется поразительно мало. Эпос Аполлония Родосского — в другом смысле эпос, чем гомеровский; и на переходе от Аполлония к Нонну содержание самой этой жанровой категории меняется еще раз. Но эпиграммы Паллада (IV-V вв.), Павла Силентиария и Агафия Схоластика (VI в.), Иоанна Геометра (X в.), Иоанна Мавропода (XI в.), Никифора Григоры (XIV в.) суть эпиграммы точно в таком же смысле, что творения Аскле- пида или Посидиппа (IV-III вв. до н. э.). И этой более чем полутораты- сячелетней временной дистанции мало; если мы перейдем границы гре- коязычной поэзии и обратимся к латинской стиховой традиции, эпиграммы Авзония (IV в.) и поэтов Салмазиева сборника (V-VI вв.), Ве- нанция Фортуната (VI в.) и стихотворцев каролингской поры (VIII— IX вв.), Хильдеберта Лавардинского (XI-XII вв.), но также Анджело Полициано (XV в.), Томаса Мора, Филиппа Меланхтона, Марка Антония Мурета (XVI в.), Юлия Цезаря и Юста Иосифа Скалигеров (XVI— XVII вв.), Гуго Гроция и Каспара Барлея (XVII в.), Лаврентия Ван Сантена (XVIII в.) и так далее, вплоть до таких любопытных анахронизмов, как, скажем, латинская «Надпись к портрету моему» папы Льва XIII на самом исходе XIX в., тоже не знаменуют ни малейшего принципиального сдвига в жанровых установках. Меняется топика (и то очень мало), но способы ее рассудочного препарирования не меняются. Парадоксы христианской доктрины о вочеловечении Бога трактуются эпиграмматистами совершенно так же, как в свое время трактовался парадокс вооруженной Афродиты. Если тема — вифлеемские ясли, можно сказать, что они обширнее небес: небеса, по Библии, Бога не вмещают , а ясли вместили . Положим, христианин на свои деньги построил книгохранилище: спрашивается, как связать этот его поступок с догматами его веры? Медиация между понятием «книгохранилище» и понятием «Христос» осуществляется через лексему λγς («слово»): поскольку христианин верует, что Христос есть Бог–Слово, для него естественно построить жилище для слов, т. е. |
| 4-я книга (события 518-565 годов) посвящена правлениям императоров Юстина I и св. Юстиниана I . Объем церковно-исторической тематики продолжает сокращаться; значительная часть книги представляет собой эпитому «Историй войн» Прокопия Кесарийского , где описываются сражения византийцев с готами, персами и вандалами. Евагрий не пытался разобраться в хитросплетениях церковной политики имп. Юстиниана I, вслед за Прокопием Кесарийским повторил недостоверные сведения о том, что имп. Юстиниан поддерживал православных, в то время как его жена имп. св. Феодора выступала на стороне монофизитов (IV 10; ср.: Прокопий. Тайная история. X 13-15). Евагрий фрагментарно представил историю правления иерархов на основных патриарших кафедрах, дал описание Константинопольского Собора 553 года , но не связал его созыв с борьбой за признание Халкидона (IV 38). Историк оценил личность имп. Юстиниана очень критически: он обвинил императора в систематическом присвоении чужого имущества, в сребролюбии, в недопустимом пристрастии к партии венетов (IV 30, 32). В довершение всех грехов под конец жизни имп. Юстиниан впал в ересь афтартодокетизма . Ему мужественно противостоял патриарх Анастасий I Синаит (IV 39-40). Среди др. важных сюжетов книги - строительство собора Св. Софии (IV 31), эпидемия чумы в империи (IV 29), подвижничество христианских святых на Востоке - Симеона Юродивого , Фомы из Апамеи (IV 34-35). 5-я книга (события 565-582 годов) посвящена правлению императоров Юстина II и Тиверия , преимущественно византийско-персидской войне (571-591), Е. С. лишь изредка фиксирует смену предстоятелей на наиболее значимых церковных кафедрах (V 5, 16). Он поместил полный текст объединительного послания, изданного имп. Юстином II около 570 года (V 4), но не привел сведений об обстоятельствах появления этого документа. В конце книги (V 24) даны краткое описание античной и ранневизантийской традиции историографии, краткий перечень древних историков, который завершается именами современников Прокопия Кесарийского , Агафия Схоластика Миринейского и Иоанна Епифанийского . Своими предшественниками в жанре церковной истории Евагрий Схоластик назвал Евсевия Кесарийского , блж. Феодорита, еп. Кирского , Созомена и Сократа Схоластика . |
| Большинство современников Г. увидели в «Вечерах...» прежде всего «веселость, простодушную и вместе лукавую» (из отзыва Пушкина на 2-е изд. «Вечеров...»). Для Ап. А. Григорьева все в «Вечерах...», включая «дантовские образы народных преданий», «светло и таинственно» (С. 112). Относя «Вечера...» к «сфере порождения» комического эпоса, Л. В. Пумпянский подчеркивал в повестях «счастливое фантастическое» (C. 100-110), М. М. Бахтин обращал внимание на «чистый народно-праздничный» характер гоголевского смеха (С. 485-486). По мнению В. А. Воропаева, у Г. «добро неизменно побеждает, а грешники наказываются» (С. 11). Т. зр., согласно к-рой силы зла в «Вечерах...» торжествуют, а светлое начало находится в плену темных сил, начинает преобладать в XX в. с появлением работ В. В. Розанова , Д. С. Мережковского и др. Отдельные исследователи объясняют это влиянием на Г. мифологии романтизма, опирающейся на гностико-манихейские представления о дуализме мира и человеческой души (М. Я. Вайскопф, С. А. Гончаров). «Миргород» (1835) развивает мн. темы и мотивы 1-го сборника Г., в т. ч. мотив прямого столкновения человека с нечистой силой («Вий»). Герою повести поначалу помогают справиться с ведьмой «молитвы» и «заклятия против духов», но и «слово Божие», и крестное знамение, и магический круг, и место действия (церковь) оказываются бессильны, когда мстящая за свою смерть панночка призывает на помощь все силы преисподней. Причиной гибели героя является его недостаточная религ. подготовленность к борьбе со злом. И. А. Виноградов даже истолковывает повесть как своего рода «антижитие» или «житие грешника» (С. 151-156). Многочисленные параллели с «Вием» прослеживаются в фольклоре, агиографии, древнерус. лит-ре (напр., «Повесть о некоем убогом отроце, Николе Чудотворце и царевне-еретице»). В не меньшей степени безблагодатность повседневной жизни служит источником комически-бессмысленной вражды героев «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», продолжающейся и в церкви (финальная сцена). К числу возможных источников повести относятся «Слово о Тите попе и Евагрии дьяконе» из Киево-Печерского патерика , рассказ Агафия Схоластика Миринейского из кн. «О царствовании Юстиниана» о ссоре ближайших соседей ритора и механика и т. д. В «отсутствии религиозности» старосветских помещиков, «из-за которой они не могут противостоять окружающему злу», видит причину разрушения «идеологической идиллии» этой повести Л. Амберг ( Amberg. S. 58). Однако любовь-привычка героев оказывается, по Г., много долговечнее романтической любви-страсти и становится главным условием существования земного рая их усадьбы. Поэтому в «старосветском мире» можно увидеть и земное отражение горнего мира, а в пребывающей в нем любви - отсвет любви, наполняющей мир святости. |
| В царствование Юстиниана Костантинополь стал интеллектуальным и культурным центром империи. При дворе процветала историография (Прокопий Кесарийский, Агафий Миринейский, Иоанн Лид) и эпиграмматическая поэзия (Павел Силентиарий, Агафий Миринейский); создавались мемуары (Петр Патрикий, Ноннос); был составлен справочник по статистической географии Византии («Синекдем» Иерокла). По свидетельству Прокопия Кесарийского, в годы правления Юстиниана прокладывались широкие мощеные дороги, отстраивались города, сооружались цистерны («Тысяча и одна колонна» в Константинополе), дворцы, площади, возводились храмы в столице империи ( церковь св. Ирины, церковь св. мучеников Сергия и Вакха, церковь св. Апостолов, собор св. Софии), в Равенне ( церковь Сан Витале, Сант Аполлинаре Нуова), в Эфесе (церковь св. Иоанна), в Иерусалиме, в Вифлееме, на горе Синай, в Антиохии, Карфагене, в Пицунде, Кафе и в других местах. На границах империи был построен оборонительный вал из крепостей. Мастера эпохи Юстиниана создавали великолепные мозаики, ткани, изделия из слоновой кости, мрамора, известняка и других материалов. Место своего рождения Тауресий – император превратил в цветущий город и патриархию, названную «Юстиниана Прима». Противоречивую характеристику Юстиниану дал его современник Прокопий Кесарийский. В восьми книгах «Истории войн Юстиниана» он изобразил императора как талантливого полководца, блестящего стратега, созидателя христианской державы, заботившегося о своих подданных. В «Тайной истории» Юстиниан представлен как разращенный садист и циник, который в последние годы жизни не уделял должного внимания государственным делам и проводил время в спорах «с допотопными старцами из духовенства». Евагрий Схоластик , использовавший «Тайную историю» Прокопия в качестве одного из источников, упрекал императора, наполнившего «весь мир ропотом и смутами», в уклонении «от правой веры». Правление Юстиниана освещалось в сочинении Агафия Миринейского («О царствовании Юстиниана»), в 18-ой книге «Хронографии» Иоанна Малалы и в других произведениях византийских хронистов. На площади Августеон был установлен конный монумент императора, выполненный из бронзы. |
| Наметки этого подхода мы видим уже в данном qu. dub. 121, но подробнее он говорит об этом ниже, в qu. dub. 173 и во многих местах Трудностей к Иоанну, особенно в amb. 7 и amb. 15. 610 О соотношении бытия твари и ее движения к Богу или от Бога см. qu. dub. 173 и amb. 7, где эта тематика разбирается наиболее подробно в контексте полемики с оригенизмом и его учением об Энаде. 613 В предыдущем qu . dub . 120 прп. Максим решал вопрос о том, в каком смысле неизменный Бог «сообразуется» Своим Промыслом с изменяющимся творением. Теперь же он решает другой, дополнительный к первому, вопрос о соотношении воли Божией и человеческой. Согласно ответу прп. Максима, Бог не навязывает человеческой воле то или иное решение, не меняет ее к худшему, как можно было бы подумать из буквального смысла слов о «превращении» сердец египтян в отношении израильтян, но, зная от вечности все благодаря Своему предведению, Бог в должное время дает проявиться тем намерениям и склонностям воли, которые имеются у людей. То есть, подобно тому как Он являет для нас (людей) в подобающее время бытие творений, знание которых есть в Нем от вечности, так Он, ради целей Своего домостроительства, дает проявиться и нашим намерениям и расположениям к благу или злу, той или иной направленности нашего морального выбора, знание о котором в Нем есть от вечности. Такая онтодинамическая трактовка прп. Максима существенно дополняет онтологический план рассмотрения этой проблематики, который мы находим у Иоанна Филопона (см. предыдущие примечания и примечания к qu . dub . 173 и сам текст этого вопросоответа). В целом же в таком подходе прп. Максим следует пути решения этого вопроса, намеченному уже Оригеном в трактате О началах в главе «О свободе воли». При том что в отличие от Оригена , который в рамках своего учения о всеобщем спасении любое выявление морального выбора считал педагогическим со стороны Бога-Промыслителя, прп. Максим в толковании той же темы исходил из своего учения о предведении Богом конечной цели, избранной разумными творениями. Поэтому буквально с самого начала своего толкования прп. Максим утверждает, что Бог «[знает] и цель положения каждого, согласно его движению». 617 Деклерк (Declerck 1982, p. 90) дает – под вопросом – в качестве возможного источника ссылку на Феокрита (Theocr. idyll: 17. 79, ed. Gow). Однако ближе могла бы быть ссылка на Агафия Схоластика (VI в.) (Agath. histor. 60. 28, ed. Keydell). |
| Иоанн Епифанийский (VI в.) – уроженец Епифании на реке Оронт (Сирия), автор хроники «История», сохранившейся во фрагментах (предисловие и начало I-oй книги). Незначительные сведения о себе он сообщил в предисловии к своему историческому труду. Из «Церковной истории» его соотечественника Евагрия известно, что хроника Епифания продолжала «Историю войн Юстиниана» Агафия Миринейского и завершалась бегством Хосрова II Парвеза (годы правления 590628) в Византию, а также восстановлением сасанидского шаха на троне (как полагают, этому событию были посвящены IV и V книги). Известно, что Епифаний несколько раз посещал Иран. По поручению антиохийского патриарха Григория он вел переговоры с Хосровом II и участвовал в церемонии заключения мира в свите патриарха. После окончания войны он совершил самостоятельную поездку в Иран, видимо, для сбора сведений о военных событиях 571592 гг., легших в основу его хроники. К «Истории» Иоанна Епифанейского, написанной простым и ясным языком, обращались Евагрий Схоластик , Феофилакт Симокатта, Анна Комнина и другие историки. Иоанн Захария Актуарий (конец XIIInepbaя половина XIV вв.?) – один из известнейших медиков палеологовской эпохи, получивший разностороннее образование в школе Максима Плануда. Он увлекался философией и астрономией. В своих трудах, систематизировавших медицинские знания нескольких поколений врачей, он опирался на опыт пергамского медика II в. Галена, использовал собственные наблюдения и медицинскую практику других народов. Сын своего времени, Актуарий в сочинении «О диагностике» рассматривал наиболее напряжённые дни в течении болезни в связи с положением Солнца и Луны в зодиаке и установил зависимость органов человека от зодиака. Его труды были не только наглядными и содержательными, но и полезными для медицинской практики. Иоанн Златоуст (341407) – прозвище объясняется в одной из легенд: дьявол , мешая ему, опрокидывал чернильницу, Иоанн стал писать золотом, беря перо в рот) – уроженец Антиохии, блестящий богослов, проповедник, оратор. |
| 4-я книга (события 518-565 гг.) посвящена правлениям императоров Юстина I и св. Юстиниана I . Объем церковно-исторической тематики продолжает сокращаться; значительная часть книги представляет собой эпитому «Историй войн» Прокопия Кесарийского, где описываются сражения византийцев с готами, персами и вандалами. Е. С. не пытался разобраться в хитросплетениях церковной политики имп. Юстиниана I, вслед за Прокопием Кесарийским повторил недостоверные сведения о том, что имп. Юстиниан поддерживал православных, в то время как его жена имп. св. Феодора выступала на стороне монофизитов (IV 10; ср.: Прокопий. Тайная история. X 13-15). Е. С. фрагментарно представил историю правления иерархов на основных патриарших кафедрах, дал описание Константинопольского Собора 553 г., но не связал его созыв с борьбой за признание Халкидона (IV 38). Историк оценил личность имп. Юстиниана очень критически: он обвинил императора в систематическом присвоении чужого имущества, в сребролюбии, в недопустимом пристрастии к партии венетов (IV 30, 32). В довершение всех грехов под конец жизни имп. Юстиниан впал в ересь афтартодокетизма . Ему мужественно противостоял патриарх Анастасий I Антиохийский (IV 39-40). Среди др. важных сюжетов книги - строительство собора Св. Софии (IV 31), эпидемия чумы в империи (IV 29), подвижничество христ. святых на Востоке - Симеона Юродивого, Фомы из Апамеи (IV 34-35). 5-я книга (события 565-582 гг.) посвящена правлению императоров Юстина II и Тиверия, преимущественно византийско-персид. войне (571-591), Е. С. лишь изредка фиксирует смену предстоятелей на наиболее значимых церковных кафедрах (V 5, 16). Он поместил полный текст объединительного послания, изданного имп. Юстином II ок. 570 г. (V 4), но не привел сведений об обстоятельствах появления этого документа. В конце книги (V 24) даны краткое описание античной и ранневизант. традиции историографии, краткий перечень древних историков, к-рый завершается именами современников Прокопия Кесарийского, Агафия Схоластика Миринейского и Иоанна Епифанийского . Своими предшественниками в жанре церковной истории Е. С. назвал Евсевия Кесарийского, блж. Феодорита, еп. Кирского, Созомена и Сократа Схоластика. |
| Следует наконец упомянуть о диаконе св. Софии, Агапите 126 , посвятившем Юстиниану краткий трактат об обязанностях государей, и о комментариях на Священное Писание , написанных александрийским диаконом Олимпиодором и ритором Прокопием газским. Впрочем, этот последний более известен своим трактатом против неоплатонической философии. К той же Газской школе, прославившейся в конце V и в начале VI века, принадлежат еще епископ митиленский, Захария, уже упомянутый нами в качестве историка и написавший при Юстиниане, около 527 года, трактат против манихеев, а также ритор Хориций газский 127 , декламации которого богаты интересными подробностями по общественной и артистической жизни VI в. В частности, он оставил описание живописи, которой была украшена одна из церквей его родного города: это весьма ценный документ для ознакомления с тогдашними способами украшения церквей. 128 3. Поэты Ценность поэтических произведений, сохранившихся от VI-ro века, состоит только в тех сведениях об этой эпохе, которые можно из них почерпнуть. В Антологии 129 можно найти целую серию эпиграмм того времени, относящихся к произведениям искусства. Так книга II содержит описание бань Зевксиппа, составленное Христофором до великой катастрофы 532 года. Имеются еще поэмы Юлиана Египтянина, Леонтия схоластика, Дамохариса, Македония, Иоанна Газского, который сделал описание одной карты вселенной; наконец мы имеем более сотни эпиграмм историка Агафия. 130 С другой стороны мы обязаны Павлу Силенциарию 131 пространным и интересным описанием св. Софии и амвона, который украшал собор Юстиниана. 132 К этим современным свидетельствам надлежит добавить поэму Константина Родосца 133 , который в X веке описал чудеса Константинополя и в особенности церковь святых апостолов, построенную Юстинианом. Наконец следует назвать одного латинского поэта, Кориппа 134 , произведения которого не смотря на их посредственность, весьма поучительны. Уроженец Африки, он, как очевидец, рассказал в своей Иоанниде часть византийских войн и занимательно описал жизнь туземных племен. |
|
|
