| Дойдя до Троицкой обители, ополчение снова возмутилось междоусобием; снова разнеслись слухи, что Пожарского для того единственно заманивают в Москву, чтобы там убить его. Авраамий Палицын, ободряя Пожарского, и здесь, как и в Ярославле, убеждает его: «Князь! злодеи, покушающиеся на жизнь твою, не могут коснуться твоей души: славно быть страдальцем за веру и отечество»! Устроилось войско; Пожарский и Минин прибегли к чудотворцам Сергию и Никону. Архимандрит Дионисий, благословя их, пошел за Пруды, стал на горе Волкуше, откуда осенял крестом полки; священники окропляли их святою водою. В сие время от Москвы дул сильный сопротивный ветер: войско содрогнулось. С трепетом прикладывались воины к кресту; принимая благословение у Дионисия. Когда же пришла очередь благословляться начальникам, вдруг ветер переменился и подул в тыл. Дионисий воскликнул: «Бог с нами! Да поможет нам великий Чудотворец Сергий пострадать за веру и за дом Пресвятой Богородицы!» Палицын сопутствовал Пожарскому в Москву. 1612 года 23 августа Пожарский сразился с Гетманом Хоткевичем. Князь Трубецкой, завидуя Пожарскому, не хотел помогать его войскам. Дружины Пожарского, изнемогая от сильного боя, со слезами вопияли: «мы не защитим престольнаго града: Бог нас оставил». Пожарский призывает Палицына. Воины, увидя его, воскликнули: «мы не устоим без казаков». Не устрашаясь явной опасности, Палицын спешит к казакам, стоявшим перед храмом Климента Святого. «От вас» сказал он казакам: «от вас началось доброе дело; вы неусыпно стояли за веру православную; вы претерпевали раны; вы переносили бедность и голод; о мужестве вашем гремит молва в дальних государствах! не погубите славы и заслуг своих!» Казаки воскликнули: «умрем за веру! не погубим славы нашей!» Палицын прибавил: «ополчась на врагов, возглашайте имя Сергия; вы узрите славу Божию!» Увещания Троицкого келаря соединили все полки казацкие; быстро полетели они к дружинам Пожарского и отразили врагов. В Октябре месяце Китай город очищен был казаками, а кремль сдался Пожарскому. Сила врагов исчезла; но зависть и междоусобия все еще свирепствовали. Казаки требовали у Пожарского платы; Авраамий Палицын был тогда в Троицкой обители. Издержав все деньги на пользу отечества, он послал к казакам драгоценные ризы и прочие церковные сокровища. «Примите», – писал он, – примите все сие в залог; не оставляйте только дела своего: защищайте веру и град престольный. Вы много претерпели, вы много понесли нужд и трудов; мужайтесь! крепитесь! Бог не оставит вас. Поддержите славу свою новым рвением к славе и отечеству!» При чтении сего письма казаки зарыдали и немедленно отправили к Палицыну двух атаманов со всеми вещами, присланными из Троицы. |
| 381 ...келаря инока Аврамиа Палицына. – Авраамий Палицын (ум. 13 сентября 1627 г.) принадлежал к потомкам Ивана Микулаевича Палицы, выехавшего на Русь из Литвы в 1373 г. (Родословная князей и дворян Российских и выезжих... М., 1787. С. 2, 359:418) и служившего у Дмитрия Донского воеводой. Члены этого рода были в основном военными и государственными деятелями. Правнук Ивана Микулаевича Евстафий был убит при Белеве Литовском в битве с татарским царем Махметом в 1438 г.; в XVI в. двое Палицыных в числе лучших детей боярских получили от Ивана Грозного поместья. Один из родственников Авраамия, Андрей Федорович Палицын, сподвижник Пожарского, служил воеводой в Мангазее в 1629–1631 гг.; двоюродный брат Авраамия Федор Сысоевич Палицын – воеводой на Белоозере в 1609 г. Были в этой фамилии и пишущие люди: келарь Чудова монастыря Варлаам (в миру Василий Иванович) Палицын, живший во второй половине XVI в., вероятно дядя Авраамия (см.: Филарет. Обзор русской духовной литературы. Харьков, 1859. С. 192), известен как летописец и составитель списка митрополитов. Авраамий – в миру Аверкий – родился в селе Протасьеве неподалеку от Ростова Великого, по-видимому, в начале второй половины XVI в. В 1588 г., уже будучи воеводой, он подвергся опале, очевидно, по подозрению Бориса Годунова в его связи с Шуйскими, имущество его было конфисковано, а сам он сослан на Соловки и там пострижен в монахи (может быть, насильно). Через два года он был возвращен из ссылки и получил свое имущество назад. В 1594 г. его вместе с другими соловецкими старцами отправили в Троице-Сергиев монастырь, в 1601 г. послали оттуда на какую-то должность (по-видимому, келаря) в зависящий от Троице-Сергиевского Богородицкий Свияжский монастырь недалеко от Казани. В 1608 г. Авраамий вернулся оттуда в Троице-Сергиев монастырь уже в качестве келаря. Келарь ведал хозяйством и сношениями монастыря с «миром», по важности был вторым (после архимандрита) лицом в монастыре. К Троице-Сергиевой лавре в то время было приписано около двадцати меньших монастырей; в ее владении были примерно 250 сел, 500 деревень, 200 пустошей, более чем 70 починок и селищ, несколько волостей, примерно 40–50 тысяч душ и около 10 тысяч десятин земли. |
| Так кончилось очищение Московского государства от польских и литовских людей. Теперь стали думать об избрании нового царя. Для этого были разосланы грамоты с приглашением в Москву выборных людей, которые бы на общем земском соборе избрали царя. Но еще до избрания на царство Михаила Феодоровича некоторые воеводы, подвизавшиеся в смутное время, были награждены. Мы упоминаем об этом в виду того обстоятельства, что на одной грамоте, утверждающей за Трубецким весьма богатую вотчину Вагу, находится довольно знаменательная подпись и архимандрита Дионисия. Он подписался здесь на втором месте, прямо после митрополита Ростовского и Ярославского Кирилла; а после него уже подписались архиепископы Рязанский и Муромский Феодорит и Архангельский Арсений 303 . Это обстоятельство может служить доказательством того, как высоко ценили тогда заслуги Дионисия и с каким почетом относились к нему. Авраамий Палицын подписался на этой грамоте после всех светских чинов – на 18-м месте. В деле избрания Михаила на царство, по рассказу Палицына, очень видную роль играл он сам (Палицын). К нему, между прочим, приходили многие дворяне и казаки с просьбой сказать воеводам, что они желают выбрать царем Михаила Феодоровича. Палицын исполнил их просьбу. На другой день после этого собрались на собор множество духовенства, бояре и воеводы и посоветовавшись между собою, избрали на престол Михаила Федоровича. После этого послали на Лобное место архиепископа Феодорита, келаря Авраамия, Спасского архимандрита Иосифа и боярина Василия Морозова для того, чтобы спросить у собравшегося там народа и воинства об избрании царя. Прежде чем успели спросить у народа, кого он желает иметь царем, все единодушно возопили: «Михаил Феодорович да будет царь и государь Московскому государству и всея Российския державы.» Об этом избрании города были извещены грамотами. Так представляет дело избрания царя Авраамий Палицын. О каком-либо участии Дионисия в этом деле он не говорит ни слова. Хотя можно бы предположить, что Дионисий, ревнуя о благе Отечества, не преминул поспешить в Москву для присутствия на таком важном акте, однако в разных грамотах, известиях или хронографах нет ни малейшего указания на его участие в избрании царя. |
| Здесь Дионисий был оклеветан в таких беззакониях, что о них и слышать никто не хотел, потому что праведная жизнь его была известна. За такой ложный донос «клеветницы прияша мзду своего беззакония – посылаются в заточение», а Дионисий был отпущен в монастырь. Среди клеветников, думает г. Смирнов сослан был и Авраамий Палицын. Основание у него к этому заключению следующее. Симон рассказывает о двух случаях заточения или ссылки клеветников на Дионисия. В первый раз он говорит о заточении клеветников, клеветавших на него по делу исправления книг, а второй – по делу Рафаила. «Нельзя предположить, говорит г. Смирнов, чтобы Авраамий Палицын, как думают, первый подавший мысль о книжном исправлении, был замешан в этом деле и поплатился за это ссылкою», а потому если он сослан, то вероятно как участник в наветах калугера Рафаила на архимандрита». «Если писатель жития Дионисия, продолжает г. Смирнов, строго держится хронологического порядка в рассказах об искушениях преподобного, то именно к этой истории нужно привязать и имя Палицына. После рассказа о ссылке монахов, обличавших преподобного в ереси по делу об исправлении книг, он переходит в историю Рафаила ... Эта клевета и вызов Дионисия в Москву должны были быть въ1619–1620 году, а Авраамий Палицын в 1621 г. уже является на Соловках. Можно предположить поэтому, что один из властолюбцев, совладеющих архимандриту и сосланных, был Палицын!» 659 Предполагать, конечно, можно, но основания для такого предположения фиктивны. И во- первых, если Симон не упоминает, кроме двух, о других случаях ссылки монахов из Троицкого монастыря, то значит ли это, что таких случаев больше и не было?! Симону, как автору жития Дионисия, было необходимо упомянуть только о судьбе людей, которые или были особенно близки к Дионисию, или же причиняли ему большие неприятности, но упоминать о ссылке таких лиц, преступление которых не имело прямого отношения к личности преподобного, ему, конечно, не было нужды. Во 2-х, почему клеветы Рафаила должны пасть именно на 1619–1620 годы – на время увольнения Палицына из монастыря? 660 Если у Симона рассказ о Рафаиловых клеветах помещен после истории исправления книг, то это может значить только, что случилось то после освобождения Дионисия из заключения, а когда именно – в 1619–1620 или в 1621–1622 – на это нет ни малейших указаний ни в рассказе, ни в других местах. |
| Силы осажденных трудно определить с точностью по недостатку свидетельств. По сохранившейся современной записи о сидевших в осаде оказывается, что дворян, детей боярских, стрельцов и козаков было там 609 человек; если мы должны приложить сюда еще 700 разных людей, над которыми начальствовали головы из детей боярских разных городов, да если приложим сюда еще монахов, способных нести воинские труды, то выйдет около 1500 человек, кроме монастырских слуг и крестьян; при определении числа последних должно сообразоваться с возможностию помещения внутри монастыря, где было еще много женщин и детей: толпы окольных жителей с семействами собрались в монастырь, и теснота была страшная. Воеводами монастырской заставы или гарнизона были окольничий князь Григорий Борисович Роща-Долгорукий и дворянин Алексей Голохвастов. Архимандритом монастыря был в это время Иоасаф, о характере которого трудно сказать что-нибудь решительное; гораздо резче выдавался келарь монастыря Авраамий Палицын, на которого мы должны обратить особенное внимание, как на человека, принимавшего важное участие в событиях, и как историка этих событий. Авраамий Палицын назывался в миру Аверкием Ивановичем; в 1588 году, в царствование Феодора, Аверкий Палицын подвергся опале: имение его было отобрано в казну, сам он сослан и постригся или пострижен в монахи. Причина опалы неизвестна; но нельзя не обратить внимания на год ее – 1588, ибо незадолго до этого времени именно в конце 1587 года, подверглись опале Шуйские, друзья их и клевреты вследствие замыслов против Годунова. В 1600 году царь Борис снял опалу с монаха Авраамия, но последний при Годунове и самозванце оставался в удалении, только с восшествием Шуйского на престол Авраамий получает важное значение: он становится келарем Троицкого монастыря, первого монастыря в государстве, посредником между монастырем и государем; это обстоятельство опять может навести на мысль о прежних связях Палицына с новым царем. В 1609 году дело по закладной кабале было решено в его пользу, и он получил свою долю в селе, тогда как монахам было запрещено брать в залог земли. |
| «Нареченный» патриарх Служение Филарета Никитича при Лжедмитрии II представлялось многим столь морально сомнительным (если не преступным), что русские современники предпочитали вообще опустить этот эпизод при описании событий Смуты. Только благодарный Филарету Авраамий Палицын в своем «Сказании» отважился рассказать о жизни Никитича в Тушино с целью представить его плененным мучеником. «Ростовский митрополит Филарет, — по словам Палицына, — был разумен в делах и словах, и тверд в вере христианской, и знаменит во всяком добросмысльстве. Сего митрополита Филарета отняв силой, как от материнской груди, от Божией церкви, вели дорогой босого, только в одной свитке, и ругаясь облекли в одежды языческие, и покрыли голову татарской шапкою...» В лагере самозванца враги задумали для привлечения народа на свою сторону «притягнуть» к себе Филарета: для этого «называют его патриархом, и облачают его в священные ризы, и златым посохом чествуют, и на службу ему рабов, как и прочим святителям, даруют. Но Филарет, — уверяет Палицын, — будучи разумен, не преклонился ни направо, ни налево, пребывая твердо в правой вере. Они же стерегли его крепкими стражами, не позволяя дерзнуть ни словом, ни жестом. Так же, — продолжает Авраамий, — и Тверского архиепископа Феоктиста обесчестили и после многих мук во время побега к царствующему граду на дороге смерти предали... Так же и Суздальский архиепископ (Галактион. — А. Б.) во изгнании скончался. Епископа же Коломенского Иосифа к пушке привязав неоднократно под стены городов водили и этим устрашали многих. И мало кто от священного чина тех бедствий избежал, память же от тех ран многим и до смерти осталась . Причтя Филарета к мученикам, изобразив его первым из страдальцев, Палицын противопоставляет этих правых виноватым: «Многие тогда из священного чина, мня вечным творимое зло, на места изгнанных взятками и клеветой восходили. Некоторые же, не стерпев бедствий, и к врагам причастны были» . Обеление Филарета построено ловко, - тут Авраамий не уступает современнейшим историкам, — но мы должны констатировать, что Ростовский митрополит стал в Тушине наиглавнейшим среди «к врагам причастных» священнослужителей. |
| В то же время по письмам из Троицкой обители в Нижнем Новгороде начинается формирование второго земского ополчения. 1612 год – архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын неоднократно посылали в ставку князя Пожарского соборных старцев с просьбами ускорить поход земского ополчения к Москве. В конце концов, в ставку князя Пожарского с целью ускорить поход ополчения на захваченную поляками Москву отправился келарь обители Авраамий Палицын. А 14 августа князь Пожарский во главе основной части земского ополчения прибыл в Троице-Сергиев монастырь. Ополчение встало между монастырем и селом Клементьевым. 16 августа был совершен торжественный молебен и благословение земского ополчения архимандритом Дионисием на горе Волкуше. 18 августа – князь Пожарский выступил из Троицкой обители к Москве. В первой половине сентября началось волнение в таборе казаков, требовавших заплатить за службу. Из Троицкой обители казакам в залог были отправлены драгоценные церковные облачения и грамоты с молением не отходить от Москвы. Пристыженные казаки возвратили облачения в Троицкий монастырь. После освобождения столицы архимандрит Дионисий принял участие в торжественном молебне на Красной площади. В 1613 году в Земском Соборе от Троице-Сергиевой обители приняли участие архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын. В апреле новоизбранный царь был торжественно встречен братией Троице-Сергиева монастыря во главе с архимандритом Дионисием перед Святыми воротами. Около недели Михаил Романов прожил в Троице-Сергиевом монастыре. В мае 1616 года была освящена Успенская церковь в селе Подсосенье. «Лета 7124 (1616) месяца Мая в 12 день, на память иже во Святых отца нашего Епифания, освятися алтарь Пречистыя Богородицы честнаго ея Успения, при благоверном Царе и Великом Князе Михаиле Федоровиче всея Руси, при Митрополите Филарете, при Архимандрите Дионисии, при священнике Федоре». 5 ноября – жалованная грамота царя Михаила Федоровича Троице-Сергиеву монастырю на городок Радонеж с пустошами. 28 января 1617 года передача Радонежа была подтверждена новой жалованной грамотой. |
| – Симон Азарьин и Иван Наседка склонны противопоставлять названных лиц в пользу Дионисия. Авраамий Палицын принадлежал к старшему поколению, годы его жизни ок. 1550–1626; до пострижения в монахи (ок. 1597 г.) Авраамий приобрел жизненный и деловой опыт на дворянской службе (в миру он носил имя Аверкия Иванова Палицына). Будучи монахом, Авраамий Палицын входил в монастырские власти (был келарем Соловецкого, затем Троице-Сергиева монастыря, заменял там же сосланного архимандрита Дионисия в 1618 г., и т. д.). Конецжизни он провел на Соловках. По опыту работы и по склонности к писательскому труду Авраамий Палицын принимал участие в составлении и рассылке патриотических грамот. Главным его сочинением стала «История», или «Сказание», об осаде Троице-Сергиева монастыря, работа над которым продолжалась в течение ряда лет. Были созданы по крайней мере три авторские редакции (последняя из них – Соловецкая). Это произведение получило широкую известность (оно сохранилось в 226 списках, как это установил Я. Г. Солодкин, наиболее глубоко изучавший творчество писателя-публициста). 593 Иже во время подобное Господъ Египту в прекормление Иосифа и Товию праведнаго в Вавилоне и Израилю... – Ссылка на ветхозаветные сюжеты: об Иосифе, который по-могал голодающим, продавая хлеб (Быт., 41, 56–57), и о Товии, который алчущим давал хлеб, на-гим одежду и погребал умерших и убитых ( Товит. 1, 17–18 ). 594 ...аще похваляемъ естъ о строении старйшина блудницъ, во отеческихъ книгахъ, – александръский Сергий – о спасении инокинъ нечистыми за чистых... – Автор ссылается на рассказ из Скитского патерика (см. упоминание в рук. XV в.: Арсений. Описание славянских рукописей библиотеки Троице-Сергиевой лавры. М., 1879. Ч. 3. С. 93). 596 ...указуя, которые царства и властельства за какие грхи и за неправды погибли, и которые государъства возвысилися Богомъ за какие правды и за какие добрые дла... – Возможно, здесь подразумевается политический трактат «Описание винъ или причин», называемый иначе «О причинах гибели царств», получивший распространение в русской литературе XVII, а потом и XVIII в. |
| Заступление Голохвастова за Девочкина, обвиненного в измене, умысел отнять у Долгорукого городовые ключи дали повод смотреть и на Голохвастова как на участника в измене казначея, дали повод думать, что второй воевода хочет прибрать к своим рукам ключи для того, чтоб отпереть неприятелю вход в монастырь. Палицын прямо обвиняет Голохвастова в согласии с Девочкиным, говорит, что этот воевода снесся с врагами и назначил день, в который хотел предать им монастырь таким образом: когда осажденные сделают вылазку, Голохвастов хотел затворить ворота и предать вышедших на жертву полякам, впустив в то же время неприятеля другим входом в монастырь. Из связи рассказа Палицына выходит, что Девочкин, признавшись на пытке в собственной измене, обговорил соучастников, и в том числе Голохвастова: «Нетерпелив в крепких явился Иосиф, все потонку умышленное объявил, и странно было слышать треснутие думы иудиной. Не напрасно Оська Селевин отскочил; не одного его, но и четверых невежд поселян также послал за ним, полякам весь предался и других не мало прельстил. Его лукавству и второй воевода, Алексей Голохвастов, потаковник был и уже сослался» и проч. Но здесь должно заметить, во-первых, что сам Палицын ослабляет доверие к своим показаниям, умалчивая о подробностях, закрывая истину слогом витиеватым, выражениями темными; так, до открытия упомянутых грамот Долгорукого и старцев никто не мог догадаться о пытке, которой был подвергнут Девочкин и которую Палицыну благоугодно было обозначить словом крепкие: «нетерпелив в крепких явился Иосиф». Потом, если бы осажденные доведались об измене последнего каким-нибудь другим образом, то и Долгорукий, и старцы в своих донесениях в Москву не преминули бы довести об этом до сведения царя и Палицына, но в упомянутых донесениях ни слова не говорится об измене Голохвастова и о подробностях замысла, как их приводит Палицын. Долгорукий заключает свое донесение Палицыну о поведении Голохвастова следующими словами: «А к государю о том я до сих пор не пишу, потому что, по грехам, осада продлилась, и я здесь бессемеен; и если, Авраамий Иванович, осада еще вдаль продлится, то тебе бы пожаловать, о том государю известить, чтобы в монастыре святому месту какой-нибудь вред не учинился. |
| 150–151; срав. следующие страницы, где автор рассчитывает общее число умерших от цинги монашествующих и мирян, служилых людей и простых: по Палицыну это число простиралось до 2125 человек, сверх женского пола и недорослей, маломочных и старых). Если все это число умерших разделить на число дней, когда болезнь продолжалась, приблизительно 210 дней (от 17 ноября 1608 г. до половины июня 1609 года), то выйдет, что ежедневно средним числом умирало по десять человек. Если же допустить, что в дни наибольшей силы болезни действительно умирало по 50, даже по 100 человек, то придется также допустить, что некоторые дни умирало меньше 10, меньше 5 человек, а в иные и вовсе не умирало не одного человека, т.е. из монашествующих лиц и служилых людей, даже из других лиц (женского пола, недорослей, маломочных). Всё это впрочем требует точнейших и методических расследований. 17 Об измене казначея Девочкина и Голохвастова Палицын говорит в выражениях таких неопределенных, так недоказательно и не ясно, что из них ничего нельзя извлечь положительного для обвинения этих лиц. Мало доказывают и письма старшего воеводы к Палицыну, еще меньше безымянный донос царю от имени троицких старцев: Акт. Историч. II, 241 и 242. Впрочем основательные рассуждения по сему предмету уже сделаны в статьях Голохвастова. Срав. у Соловьева, Истор. Росс. VIII, стр. 214–219 (по 3-му изданию). Даже защитник Палицына замечает: «если теперь, когда протекло более 2½ со времени осады лавры, трудно в хаосе разноречивых свидетельств усмотреть элементы истины, и на основании их определить достоверность факта измены казначея, то в то время, когда только производилось расследование темного дела, и подавно нельзя было сказать лицам, хорошо знавшим казначея, что он изменял». (С. Кедров, Авраамий Палицын, стр. 42–43). Дело это доселе остается темным; но что Палицын обвинял казначея и второго воеводу с чужого и враждебного голоса, да притом по неясным данным, а потому для истории неубедительным, это довольно ясно. О немногих малодушных, действительно изменивших и перебежавших в неприятельский лагерь, смотр. в «Сказан.» на стр. 92–93; 135; 138. 18 Слово «сходники» у Палицына, кажется, то же значит (Сказан. стр. 169), чтó в Новом Завете, т.е. «соглядаи»: например, в послании св. апостола Павла к евреям, в главе 11, в стихе 31. 19 О Лисовском – в Историч. опис. Лавры, 2-й части, на стр. 59. О последней его судьбе – там же, 1 часть, стр. 116–117. Срав. в книге о чудесах преп. Сергия, 13, стр. 43–46. 20 О приготовлениях поляков и тушинцев к приступу, после зимнего бездействия, кроме Палицына («Сказан.» 171) смотр. в Акт. Истор. II, стр. 200 и 211, где интересно описание так называемых «рубленных щитов». По отписке осадных воевод к царю в январе 1609 года видно между прочим, что неприятели думали было окружить весь монастырь земляным валом, но отдумали: земля-де мерзлая, работать было очень трудно: Сборн. кн. Хилкова, стран. 87–88. |
|
|
