| Старая императорская резиденция, Рим, была окончательно покинута. Новые резиденции двух августов, Никомидия и Медиолан, были не столицами государства, каковой оставался Рим, а только резиденциями государей. Рим продолжал жить в старых условиях с державными правами своего населения и своим особым, созданным Августом, управлением. Но Италия потеряла особые права, на нее были распространены общие нормы провинциального управления, и население ее было обложено теми же повинностями, какие несли провинциалы. 128 Двор при особе императора получил значение центра государственного управления, и Римской империи дано было новое устройство. Продолжателем дела Диоклетиана явился Константин, завершивший его реформы. Наши источники для этой эпохи не таковы, чтобы возможно было с полной точностью установить многие интересные и важные детали этих реформ. Мы имеем императорские указы в сборнике, носящем имя Феодосиева Кодекса , и список чинов обеих империй, Notitia dignitatum utriusque imperii, который можно с большой вероятностью датировать 425 годом. 129 На основании этого материала государственное управление империи предстает в таких чертах. Центральным лицом в государстве, источником всякой власти является император. Высоко вознесенный над подданными, он окружен блестящим двором, который поделен на целый ряд ведомств. Служба как при дворе, так и в империи носит название militia в связи с преобладанием военного момента в характере власти императора. Все чины, состоящие на государственной службе, носят определенное отличие в виде военного пояса из красной кожи, cingulum, с золотой пряжкой. Сановники, стоявшие во главе отдельных ведомств, составлявших в своей совокупности двор как центральную инстанцию государственного управления, были следующие: префект претория, префект столицы, квестор, магистр оффиций, два комита финансов – это были гражданские чины; к ним присоединялись два военные сановника – магистры армии. В одном ряду с ними стоял сановник, имевший ближайшее отношение к личной жизни государя – препозит его опочивальни. |
| Никак не Военно-Осетинская дорога, как по ошибке напечатано, а другая – Военно-Сухумская, которая идет из Кисловодска через Цебельду к берегу моря, в Сухуми, а тогда выводила на Севастополь, оставшийся во власти императора от старых времен. 72 Оживление сношений с аланами при Юстиниане засвидетельствовано в Новелле XXX от 536 года, с. 11, 2, где царственный автор исчисляет успехи своей внешней политики. 74 Maiala, 430–431; Theoph. 175. 17–33. Имена ханов переданы различно; Βλκ – Βαλκ, Τραγξ – Στραξ, Γλμ – Γλνης. 76 Кулаковский, Керченская христианская катакомба 491 года (Мат. изд. И. А. К., вып. 6). СПб., 1891. 83 Прокопий в своем рассказе об этом эпизоде жизни столицы – h. а. 9, 35–42 – выставляет виновником бесчинств, которые совершали венеты, Юстиниана и Феодору. Меру терпения преисполнило убийство в храме св. Софии днем знатного человека Ипатия. Юстиниан в ту пору был болен, и опасались за его жизнь. Возмущенные злодейством люди нашли доступ к Юстину и поставили его в известность обо всем, что делалось раньше. Император отдал приказ префекту Феодоту произвести следствие, и тот, пользуясь болезнью Юстиниана, произвел много арестов и казнил многих. Когда Юстиниан выздоровел, он хотел отомстить Феодоту и возбудил против пего обвинение в отравительстве и чародействе. Сенаторы были безгласны; но квестор Прокл отстоял невинного. Тем не менее, Феодот был сослан в Иерусалим. Опасаясь, что его убьют подосланные Юстинианом люди, Феодот укрывался в храме до самой смерти. 90 Ib. 171, 18–28. Живые подробности со слов очевидцев см. Zacharias, 8, 4 р. 154 сл. Эдесса также получила имя Юстинополя. Malala, 418. О разливе Скирта и сооружениях Юстиниана в Эдессе – Procop. De aed. 2, 7; Mich. Syr. II. 180. К цитатам следует прибавить: Procop. h. а. 18, 38. 92 20 число мая дано у Феофана; но это неверно и, мне кажется, что De–Boor мог это поправить в своем прекрасном тексте. 29 число дано у антиохийца Евагрия, который заимствовал дату из полного Малалы. 94 Malala, 419–423; Barhebraeus, Chron. |
| Знаменитый константинопольский бунт «Ника» происходил в начале 532 г., т. е. через три года по вступлении Юстиниана на престол. Это народное возмущение служит весьма резким показателем характера Юстиниана и, вместе с тем, дает ключ к пониманию его административной и финансовой системы. Юстиниан, утверждая господство новой династии, опирался, главным образом, на национальное духовенство и наемное войско. Цирковая партия венетов, думают, была ему близка потому, что царица Феодора в юные годы принадлежала к ней и не порывала с ней сношений на троне; но т. к. в возмущении «Ника» приняли участие и венеты, и прасины, то следует полагать, что коренная причина возмущения лежала, собственно, не в партиях. Хотя нелегко наметить эти причины, т. к. события следовали с удивительной быстротой, но о них можно догадываться по следующим фактам, отмеченным у Прокопия, современника событий. 13 января прасины выражали в ипподроме жалобу на притеснения, испытываемые от правительства, и называли царского спафария и кувикулария Калоподия как наиболее жестокого человека. Тогда между царским вестником и представителем партии прасинов начался живой обмен упреков и резких обвинений, в котором приняли участие венеты., Спор продолжался и вне ипподрома выразился в уличных беспорядках и враждебных схватках между приверженцами венетов и прасинов. Во главе правительства стояли тогда префект претории Иоанн Каппадокиец, наиболее влиятельный министр и правая рука Юстиниана, изобретатель новых налогов и беспощадный вымогатель податных сборов, человек без образования и чести. За ним стоял квестор священного дворца и министр юстиции, знаменитый Трибониан, который поставлен был во главе законодательных работ времени Юстиниана; это был по образованию самый крупный человек времени, но ради наживы он жертвовал всем, не затрудняясь толковать закон вкривь и вкось и применять статьи не в пользу правой стороны, а в пользу той, которая предложила взятку. Полицейская власть находилась в руках префекта города Евдемия, который своими строгими мерами против виновников уличных беспорядков еще сильней возбудил народные страсти. Именно: семеро из захваченных полицией были присуждены к смертной казни, четверо — к обезглавлению, трое — к виселице. |
| Врач Кесарий — в ссылке, в назианзской глуши. О, эти долгие полтора года! Словно погружение в смерть, которому нет конца… Но у него хватает сил подбадривать старшего брата: «Григорий, пиши, не скрывай своих талантов!». Они говорят о Платоне и Пифагоре, о Гиппократе и Асклепиаде, о течении звезд и о причине приливов. Споры – на грани шутки – братьев о том, кто более любим матерью. «Я один питался ее молоком, как же ей не любить меня более всех?» — смеется Григорий. Юлиан, раненый копьем неизвестного воина во время войны с персами, умер на руках своего придворного врача… На престоле – престарелый император Иовиан – христианин. В 363 году Кесарий возвращается в Рим, оставив – теперь уже навсегда в своей земной жизни — Каппадокию. Откуда ни возьмись, появляются старые и новые друзья – император благоволит к нему. У Кесария много, очень много друзей. Он шутливо говорит об этом невзначай – с грустной улыбкой. Ему ли не знать, что такое одиночество? К нему, бывшему ссыльному, снова ставшему известным и богатым, сватают наперебой знатнейших невест Константинополя. Напрасно. Он остается безбрачным. «Странно», — говорят за его спиной, — «такой хороший путь наверх – разумный, выгодный брак!» Кесарий – квестор Вифинии, хранитель государственной казны. Покровительство императора Валента прочит ему еще более блестящее будущее. Землетрясение в Никее уносит жизни всех, кто заседал с ним. Его, чудесно спасшегося, достают из под обломков. «Теперь-то», — в один голос пишут ему брат и Василий, — «теперь-то не будь неразумен – посвяти себя Богу!». И он принимает крещение. Там же, в Вифинии. Он слагает с себя квесторскую тогу. Крещальная риза становится для него погребальной – внезапно развившаяся болезнь прерывает его земную жизнь. Друзья…Где вы? Напрасно взывает к ним в горе Григорий – письма из Каппадокии идут нескоро. Дом разграблен, тело лежит непогребенным. Сколько это продлилось?.. …Его похоронили в Назианзе, и Григорий сказал свое надгробное слово о брате. Нонна молча слушала слова старшего сына. |
| Жители города вполне основательно боялись, если не превращения Иерусалима в груду пепла, то, по крайней мере, его разграбления, но на это Вар не мог решиться в данный момент, когда император обсуждал вопрос о будущей судьбе Иудеи. Поэтому он милостиво отнесся к тому, что иерусалимляне встретили его как избавителя от мятежников, под гнетом которых они достаточно страдали. Всех зачинщиков мятежа он еще раз подверг строгому суду и велел до 2000 мятежников распять, т. е. пригвоздить к столбам. Затем, чтобы очистить себя от упрека в бесполезной жестокости, он отослал, как поджигателей, своих арабских союзников и предпринял еще один очень миролюбиво окончившийся поход против мятежников в Идумее, которые беспрекословно сдавались ему пред каждой битвой. Некоторых членов династии Ирода, сражавшихся против своих же родственников, он казнил, других послал для расследования дела в Рим, большинство же помиловал. После всего этого он тем скорее мог вернуться со своим войском в Антиохию, что Август тем временем утвердил по всем главным пунктам завещание Ирода, и отношения в Палестине, таким образом, были вновь упорядочены. Императору предстояла в данном случае нелегкая задача. Три сына Ирода – Архелай, Антоний и Филипп – предъявляли права на наследство; при этом Архелай и Антоний выступали соперниками, из которых каждый имел притязание на царский титул. Оба они были дети самаритянки Малтаки. Архелай был старше, Антоний – более ловкий, вначале был любимцем отца. Незадолго до смерти Ирода казалось, что Антоний сделается главным наследником, и только в последний момент завещание было снова изменено в пользу Архелая. Квестор Сабин выступил даже письменно в пользу Антония против Архелая; но и на этот раз, точно так же, как и во времена Помпея, появились совершенно иные желания. Ортодоксальная партия желала иметь царем только какого-либо потомка Давида: от язычески настроенного, дружественного римлянам Ирода, его неуважения к законам и его жестокого гнета терпели достаточно; нет, поэтому, никакого сомнения, что посольство пятидесяти избранных еврейских мужей в Рим – между прочим, по побуждению Вара, который не мог не видеть повсюду недовольства правлением Ирода – вполне соответствовало желанию большой части населения; это посольство должно было просить для своего народа свободных законов, разумеется, под верховной властью Рима; но оно ничего не добилось по многим причинам. |
| Гавий Басс, префект Понта. X, 21; 22; 86А. Галла, см. Помпония Галла. Галитта, жена военного трибуна, обвиненная в прелюбодеянии. VI, 31, § 4. Гальба, император. II, 20, § 2. Гармерида, см. Антония. Гарпократ, египтянин из Мемфисского нома, врач-массажист, для которого Плиний просил прав римского гражданства у Траяна. X, 5–7; 10. Гедия, отпущенница Антонии Максимиллы, для которой госпожа просила у Траяна через Плиния прав римского гражданства. X, 5. Гельвидий Приск, претор 70 г., изгнан из Италии по делу своего тестя Тразеи; возвращен Гальбой. Вел себя в сенате свободно и смело, нападая на Веспасиана, отправлен вторично в изгнание и убит против воли самого Веспасиана. Биографию его написал Геренний Сенецион по просьбе второй жены Гельвидия, Фаннии, дочери Тразеи Пета, оба раза сопровождавшей мужа в изгнание и пережившей его. VII, 19, § 3 и сл. Гельвидий, сын Гельвидия Приска, род. ок. 56 г. Несмотря на то, что он держался в стороне от общественной жизни, Публиций Церт обвинил его в оскорблении величества, и Гельвидий был присужден к смертной казни. Жена его, Антея, пережила его. У него осталось двое дочерей и один сын. III, 11, § 3; IV, 21, § 3; VII, 30, § 4; IX, 13. Гельвидий, сын предыдущего. IV, 21, § 4. Гельвидия, сестра предыдущего. IX, 13, § 16. Она и другая ее сестра скончались в юности, обе от родов. IV, 21, § 1. Гемеллин, см. Вирдий. Геминий Гай, друг Кореллия Руфа и Плиния. I,12, § 9. Гемин Розиан, квестор у Плиния в бытность его консулом в 100 г.; вероятно, участник дакийской войны (Плиний говорит, что он знаком Траяну по военной службе). VII, 1, § 24; VIII, 5, § 22; IX, 11; 30; X, 26. Гениал, ближе не известен. VIII, 13. Генитор, см. Юлий Генитор. Геренний Поллион, консуляр, поддерживал вифинцев, обвинявших Юлия Басса в вымогательстве (103 и 104 г.). IV, 9, § 14. Геренний Север, консул, образованный человек, украшавший свою библиотеку изображениями знаменитых людей. IV, 28. Геренннй Сенецион, уроженец Бетики, там же служивший квестором. Вместе с Плинием обвинял Бебия Массу, бывшего наместником Бетики, в вымогательстве и добился его осуждения. Написал биографию Гельвидия Приска; по доносу Меттия Кара приговорен к смерти. I, 5. § 3; III, 11. § 3; IV, 7, § 5; 11, § 12; VII, 19, § 5; 33, § 4 и сл. |
| Чтобы приобрести дополнительную гарантию в передаче власти Хосрову, Кавад решил на случай критического развития событий заручиться поддержкой со стороны Нового Рима и направил Юстину послание, которое в передаче Прокопия Кесарийского (не в его «Тайной истории», а в заслуживающей большего доверия «Войне с персами») выглядит так: «То, что мы претерпели со стороны римлян несправедливости, ты и сам знаешь, но все обиды на вас я решил окончательно забыть... Однако за все это я прошу у тебя одной милости. Я предлагаю тебе сделать моего Хосрова, который будет преемником моей власти, своим приемным сыном» 28 . Это была идея, зеркально воспроизводившая ситуацию столетней давности, когда по просьбе императора Аркадия шах Йездигерд взял под свою опеку малолетнего преемника Аркадия Феодосия II. Послание Кавада обрадовало и Юстина, и Юстиниана, не усмотревших в нем подвоха, но квестор священного двора Прокл, ради которого Прокопий не скупится на похвалы и в «Истории войн», и в «Тайной истории», противопоставляя его другому выдающемуся юристу – Трибониану – как приверженца существующих законов и противника законодательных реформ, усмотрел в предложении шаха опасность для Римского государства. Обращаясь к Юстину, он сказал: «По моему мнению, мы сейчас рассуждаем ни о чем ином, как о том, чтобы под благовидным предлогом передать персам государство римлян... Ибо это посольство с самого начала имеет целью этого Хосрова, кто бы он ни был, сделать наследником римского василевса... По естественному праву имущество отцов принадлежит их детям» 29 . Проклу удалось убедить Юстина и его племянника в опасности предложения Кавада, но, по его же совету, решено было не отказывать ему в его просьбе прямо, а направить к нему посланников для переговоров о заключении мира – до тех пор действовало лишь перемирие и вопрос о границах не был улажен. Что же касается усыновления Хосрова Юстином, то послы должны будут заявить, что оно будет совершено, «как это происходит у варваров», а «варвары производят усыновление не с помощью грамот, а вручением оружия и доспехов» 30 . Многоопытный и чрезмерно осторожный политик Прокл и, как это видно, вполне сочувствовавший его недоверчивости хитроумный левантиец Прокопий едва ли были правы в своей подозрительности, и первая реакция на предложение шаха со стороны правителей Рима, по происхождению выходцев из иллирийской сельской глубинки, могла быть более адекватной, но они передумали и последовали совету Прокла. |
| Итак, в подтверждение своей догадки Гуоткин выдвигает авторитет Гардтгаузена, ученого издателя Аммиана Марцеллина, и авторитет Зиверса, книга komoporo Das Leben des Libanius [Berlin 1868] nopaжaem скрупулезною тщательностью изучения той массы исторического материала, который kak rudis indigesmaque moles лeжum и в речах и в фолианте писем Ливания, и редким искусством хронологической установки фактов на основании широкой эрудиции. Аммиан Марцеллин (14, 1, 2. 10), выясняя, как сложилась судьба злополучного цезаря Галла Констанция, пишет, что этот человек, вспыльчивый и жесткий по натуре, поджигаемый своею мегерою-женою на все жестокое, начал свирепствовать на Востоке; а Фалассий, префект претории, отправленный на Восток в сущности для надзора за цезарем, не считал нужным умягчать его кроткими советами, а опротестовывал его мероприятия в тоне авторитета, резко порицал его и затем делал августу Констанцию частые и преувеличенно черные представления о деяниях цезаря. Последнего все это доводило чуть не до бешенства. Наес subinde Constantius audiens et quaedam referente Thalassio doctus, quem eum odisse iam compererat lege communi, nucaл ласково цезарю и поручил Домитиану, назначенному префектом восточной претории (Domitiano ex comite largitionum praefecmo), kak только прибудет он в Сирию, ласково и почтительно убедить цезаря Галла отправиться в Италию. С форсированною скоростью Домициан прибыл в Антиохию, дебютировал в своих сношениях с цезарем грубым нарушением этикета и так раздражил Галла, что тот натравил на нового префекта антиохийских солдат, и Домитиан и квестор Монтий были зверски убиты. Такова связь фактов. – Bыpaжehue quem eum odisse hanucaho самим ученым издателем ех conjectura. В единственной для этого места Аммиана Марцеллина рукописи [cod. Yaticanus 1873] читаются слова: quèmouisse, т. e. quem movisse. Так как смысл получается очень неудовлетворительный 83 , то уже в 1609 г. F. Lindenbrog предложил читать quemouisse, т. e quem ouisse=obîsse=obiisse 9). Смешение в и и – в рукописях и надписях весьма обыкновенное явление, и догадка Линденброга столь безыскусственно проста – он предполагает только, что штрих над е поставлен ошибочно – что ее можно назвать скорее особым чтением данного текста, чем конъектурою. |
| О судебной власти епарха имеются действительно довольно обильные сведения у писателей. Сопоставляя эти сведения, нельзя не видеть, как высоко стояло в Византии судебное дело, и как идеально смотрели на правосудие во все время Вот несколько примеров этого рода. Царь Иустин I (518—527) выражает пред сенатом жалобу на то, что все его усилия поднять в стране правосудие встречают преграду в алчности и подкупности чиновников, и что он устал принимать карательные меры и желает отказаться от власти. Тогда один из присутствующих сановников говорит ему: «Государь! Избери меня в епархи города, разреши никому не давать пощады и, наконец, позволь беспрепятственно входить к тебе для докладов по делам, и я заверяю, что не пройдет и тридцати дней, как не будет более ни обижающего, ни обиженного. Если же кто донесет о каком-либо деле, что оно было у меня, и я его не решил, то я отвечаю головой». Иустин согласился на его предложение и назначил его епархом. Показав на одном случае с высокопоставленным лицом, что у нового епарха слово с делом не расходится, он действительно скоро успел поселить уважение к закону и сдержал свое слово перед царем. В награду царь возвел его в сан патрикия и назначил пожизненным епархом 14 . Есть еще прекрасный рассказ о квесторе Исокасии, точно так же рисующий весьма блестящими красками судебную систему. Царю Льву I (457—474) донесено было, что квестор Исокасии придерживается языческих мнений. Лишив его сана, царь сделал распоряжение о предании его суду у провинциального судьи, хотя по своему сану и занимаемой должности Исокасии должен был судиться пред епархом с депутатами от сената. В Константинополе начали хлопотать за Исокасия и побудили царя, отменив первое распоряжение, предоставить обвиняемому право судиться согласно его сану. Когда он явился на суд со связанными назад руками, то епарх Пусей сказал ему: «В каком виде ты предстал сюда, Исокасии!» «Не удивляюсь,— ответил подсудимый,— я человек, и меня постигло людское горе, но ты суди меня так, как бы произносил приговор в моем сообществе» 15 . |
| «Безмолвная скотина! — наблюдая за ним, ругнулся про себя Луций. — Он еще и соображает!» — Прокуратора сюда, немедленно! — крикнул он Проту. Испанец вошел в комнату. Поклонившись, застыл у двери. — Вызови лекаря, — сказал Луций. — Скажи ему, что мой гость и давний друг Тит Максим скончался от сердечного удара после постигших его в Сицилии тяжелейших потрясений. Постой… Прота под надежной охраной немедленно доставь на остров Эскулапа. У него, кажется, больна печень, почки и этот, как его — желудок! Ты все понял? — Да, господин! — поклонился прокуратор. — У него очень больна печень, почки и желудок. А твой лучший друг скончался от сердечного удара! 2. «Браво, Тиберий» «Корнелия — Семпронии привет. Ты уже должна знать из моего письма, как начался самый веселый праздник года. Слушай же, что было дальше. «Я выставлю свою кандидатуру на выборах в народные трибуны следующего года», — сказал Тиберий городскому претору, Гаю Лелию, Фурию и всем остальным, кто окружал твоего мужа. Он сказал это так уверенно и твердо, что его спокойствие невольно передалось и мне. «Представляю себе: Тиберий Гракх — народный трибун!» — засмеялся Эмилиан, оборачиваясь к своему льстивому окружению. Надо ли тебе говорить, как дружно все они начали поддакивать и смеяться? «Чтобы трибуном стал квестор сдавшейся армии?!» — кричал Фурий, показывая пальцем на Тиберия. «Не бывать этому! — вторил ему Лелий. — Хватит с нас и того позора, который он принес Риму своим мирным договором с варварами!» К чести Тиберия, он даже не удостоил взглядом ни Лелия, ни Фурия. Эмилиану же он напомнил, показывая глазами на усеявших весь праздничный холм римских бедняков и крестьян: «К счастью, выбирать меня будут они, а не вы!» «Да ну? — деланно изумился твой муж. — Они?!» «Да, — твердо ответил Тиберий. — Они. И как решит народ, так оно и будет!» «Послушай, Тиберий! — включился в разговор городской претор. — Оставь эти сказки для нищих и бродяг! Мы ведь здесь все свои, давай называть вещи своими именами. Давно прошли те времена, когда плебеи на своих народных собраниях сами выбирали себе трибунов, которые вечно совали потом нос в дела сената, мешая ему принимать законы и объявлять войну. Теперь сам сенат решает кому быть, так сказать, народным защитником. Правда, закон есть закон, и трибунов по-прежнему избирает народ на своих собраниях. Но перед каждым таким собранием мы даем плебсу обильные угощения, показываем кровавые зрелища, обещаем в недалеком будущем изобилие всех благ, — и выборы превращаются в утверждение наших кандидатур! Народ сыт хлебом и зрелищами, успокоен, сенату никто не ставит палки в колеса — все довольны! Ни драк во время голосования, ни шума — разве это не идеальные выборы?» |
|
|
