| Если уже вставлять непременно имя, то с большею вероятностью (почти даже наверное нужно заменить имя Зосимы именем Симона, так как в послании к сему последнему, которое помещено под 104, Геннадий сам свидетельствует: «да и к тобе если о Федк о двоеженц (дьяк) послал грамоту» (стр. 147, столб. 2, строк. 3-я сверху)). Грамота 101 тоже говорит о дьяке двуеженце, имярек (которое издатели затушевали). Ввиду всех изложенных обстоятельств я решился поступить так: 1) грамоту, усвоенную Феодосию Ростовскому, издать в конце XV в. под заглавием: неизвестного ростовского архиепископа; 2) грамоту к Зосиме перевести на имя Симона. Но вот что всего более меня затрудняет и в чем не оставьте меня советом: как поступить с посланиями, изданными в Актах под 97 и 98 и усвоенными митрополиту Геронтию? В подлиннике опять стоит роковое имярек. На самом же деле послания принадлежат исключительно митрополиту Ионе, под именем которого и изданы далее (по списку Царского) под 261. 2041 На беду, издатели не оговорили, что имя Геронтия выставлено прежде, над теми же посланиями, по догадке, напротив, прямо заметили: «Оба послания, писанные митрополитом Ионою к вятчанам, послужили образцом для Геронтиевых» (другими словами: обращены, в Синодальном списке, в безымянный образец и по догадке приписаны Геронтию). И я немножко сплоховал: открыл это печальное обстоятельство слишком поздно, т. е. когда дошел до посланий Геронтия; нужно было бы так или иначе раскрыть истину в легенде к посланиям Ионы 73 моего издания). А раскрыть истину или, что то же, вытравить ложный факт, вкравшийся в русскую историю (церковную и гражданскую), мне кажется, необходимо. Но как и где? В предисловии или в примечании к единственному посланию Геронтия, которое войдет в мой сборник? (Акты исторические. T. 1, 285. II). Преданнейший А. Павлов На Никитской, Шереметьевский переулок, дом князя Мещерского. 12 Высокоуважаемый Афанасий Федорович, По Вашему указанию перехожу за рубеж XV века с тем, чтобы идти вплоть до Стоглава. Насколько этим решением удлиняется путь к предполагаемой цели и вместе увеличивается объем 1-го тома издаваемых мною памятников, об этом можно приблизительно судить по прилагаемому при сем списку русских и греческих статей, стоящих на ближайшей очереди. |
| Сего ради преже иных добродетелей стяжем и смирение. Аще кто в вас паче прочих больши есть да велемудрствуеть 1638 и да непревозносится на меньшее и худейшее, извет предлагая многолетнаго иночества, своего, или дела художственая или слова 1639 сладкоглаголанная, или благородия изящная, или сан величества, или приношения богатству 1640 и стяжания многа, но той паче да почитаем бывает в вас, егоже сам игумен и первейшая братия изберутъ 1641 , такоже и 1642 всяких делех игумен з брать 1643 советуя и благочинне и благостройне управляя монастырская вещи 1644 лобовию и смирением, смирение бо дверь царствия небеснаго есть, его же буди всем нам получити молитвами Преславныя Богородицы и всех святых Аминь. XIII. Второе послание м. Даниила 1645 Тогоже послание к некоему епископу понеже нешли 1646 человеци принесоша ему речи на епископа, яко небрежно и лихоимственно житие имать, и сего ради, в кратьце изложив посылает. Слово в. Понеже убо, възлюбленный 1647 мой брате епископе, многая различная словеса приидоша ко мне, недостойному иноку Даниилу, еже о тебе, и сего ради, посланейце написав, послах к тебе. Аще бо и сам окаянен есмь, но тобе и всем глаголати и писати полезная должен есмь, даже и сам, понемала от леностя и уныниа воспрянув, потщуся благая творити. И что убо злых злее есть? Всяка убо неправда, и похищение, и лихоимение злое и паче всех злых злейшее ненависти достойно, о боголюбец, сребролюбие; многим бо и великим злым ходатай бывает сребролюбец. Темже, о любимиче, утрезвимся дóндеже время имам. Тръг бо есть житие сие маловременное и не внимающих прельщает и погубляет, и многих прельстив погубило и смерти предаде. Писано бо есть яко две еста смерти человеку; первая смерть, иже тело умрет, а вторая – иже ити в муку. Соблюдаем себе опасно, о любимиче, дабы непрельстило нас житие сие суетное, и прелестное, и скоропогибающее красотою, славою, богатьством, и пищею и пиянствомъ; идеже бо есть пища и пианство, тамо свинское житие, рече Златоуст. Наказуим сами себе доброму обычаю, и блаженному учению, помыслим осебе во что есмя поставлени, и которые дела делати, не на сие ли – еже Божественым заповедем учити и наказывати, и заблудшее обращати, и печальное утешити, и сокрушеное обрадовати, и недужное врачевати, и аще имамы потребная, нищим и убогим подаяти, и ко всем человеком милостивное, и кроткое и непамятозлобное. |
| л. 95. Слово 6. К отцю Герасиму о взаконеных постех, ихже сборная Церкви предаеть православным христианом, и еще же и о Типикох монастырьскых и о иных потребных винах. Нач. Аще который епископ, или прозвитер, или дьякон, или чтець, или певець в св. Четверодесятницю не постится или в среду или пяток, да извержется. л. 99 об. Слово 7. К отцю Козме о Владычних постех, и како и в кое время подобает тех раздрешати, а не приобидети их виною праздник или странноприимьства и без боязни раздрешати, зане отлучениа имать в простых убо людех от божественаго причащениа, в причетницех же извержениа, в приступающих же всех проклинаниа. Нач. Духовный нашь брате, елма якоже зрим, яко виною праздник и странноприимства и инех некых вин Владычнии пости в опщине раздрешаются. л. 104. Слово 8. К отцю Ефрему о различьи любви и иных винах. Нач. Духовный мой отче, послахом тобе первие вкратце тщанно мало послание, ныне же пространнейшее. л. 111. Слово 9. Другое к кир Георгию, игумену яже в Кипре обители Куцювентовы, яко последующую божественым взаконеным писанием недостоит истязовати глаголющих или пишущих, якоже Господь рече: яко на Моисеове седалищи седоша книжници фарисеи и прочаа. Нач. Духовный мой отче, поискал еси от сущаго зде отца моего, честнаго инока кир Клима, испытание о сбраных тлавизнах от божественаго промысла в книжицах. л. 114 об. Слово 10. К впросившему о посте преславныя Богородица. Нач. Понеже прошение твое, духовный брате, ко мне бысть о посте преславныя Богородица, яко да имаши то списаниемь на благословение. л. 121. Слово 11. К мнихом пресв. Богородица, глаголемыя кир Лучины, о ставлении втораго обновлениа тояже св. обители и показание от божественых писаний, яко чин опщато жития ныне раздрушися, и кождо якоже хощеть, обаче и не се поспешьствуеть еже спасет спасаа свою душю, и проч. Нач. Духовнии мои отци и братья, якоже и сбрастеся в св. обители и сгласистеся с честным моим отцемь кир Николаем. л. 127. Слово 12. К прозвитеру обители св. чюдотворца Симеона о пленении тояже обителн, яко истинное и делом покааниа вся в исправление приводить. Нач. Духовный мой отче, нарековал ми еси с отцемь Козмою, яко да напишу ти что любо и послю ти ведети. |
| Возможно, первопресвитер Феодор располагал греческим списком Филофеева «последования», где некоторые строфы-тропари отсутствовали, но не исключено также, что их пропустили русские переписчики. Включение в это «последование» многочисленных инородных молитвенно-гимнографических литургических элементов и обрамление его ими произошло, по всей вероятности, уже на Руси. В правильности прочтения некоторых греческих слов по рукописи XIV в. у меня полной уверенности нет; такие случаи я отмечал вопросительным знаком в скобках. Надеюсь, кто-то поймет лучше меня, каким греческим словам там надлежит быть. Тексты 17 K α ψλλομεν ν νυδραν ες τν Δσποιναν Θεοθ κην κροστιχ ς· υχα ς αχμν λσον μ ν , K υρα . ν δ τος τελευτντες τν στχων· Φιλοθου. χος δ´. Последование другое, певаемо к святей Богородици о бездождии Творение Филофия, патриарха Констандиняграда. Преведен же бысть на русский язык от многогрешнаго Θе ωдора и недостойнаго, рекше и превопрозвитера. Сице и поп рцет: Благасловен Бог наш... таже людие: Господи, услыши молитву... Слава... И ныня... таже: Бог Господь и явися... таже тропари сия, глас 4: К Богородице прилежно притецем... Слава... тож, и ныне... Не умолчим никода... таже псалом 50: Помилуй мя, Боже... По сем канон, глас 8. δ α′. Yγρν διοδεσας... Εν θλψεσι, Δσποινα, βοηθν, στιν ν κινδνοις κα προσττις ν πειρασμος εδτες σε μνην, τν σν χριν κα τν πρεσβεας ε προσβαλλμεθα. Yψθεν πβλεψον, Αγαθ, κα πρσχες τ θλψει κα τ πνθει το σο λαο, στολν εφροσνης πειθεσα ντ στολο (?) ντδας τε πνεματος. Χειρ κρατοσα πντον χερσ φρουσα, Παρθνε, καθικτευε μητρικς λεον προβλψας, Κρη, τν λαν σου κα τν αχμν διλυσαι πρεσβεας δο. Φιλνθρωπον, Κρη, Δημιουργν τεκοσα, τ φλτρον μιμνσο τ πρς μ ς τν φιλανθρωπαν· δι σπεσον νν τ ατ γαγεν ες νργειαν. Песнь 1. Воду прошед... В печалех, Владычице, помощницу, избавление в бедах и заступницу во искушениих ведуще тя едину. твою благодать и моление присно предлагаем. Свыше призри, Благая, и воньми печаль и плачь людей твоих, одежу веселиа обложивши вместо пепла уныниа же душевнаго. Рукою Держащаго всяческая руками носящи, Дево, умоли матерьскы и милостивно призрети, Дево, к людем твоим и сушу разрешити твоими молитвами. И ныне... Человеколюбца, Отроковица, Сдетеля рождеши, любовь веси еже к нам, человеколюбие. Тем же потьщися ныне его привести в действо. Катавасиа: Спаси от бед рабы своа, Богородице Дево, яко вси по Бозе к тобе прибегаем, яко необоримой стене и предстателнице. |
| Нарушение договора одним из равных сюзеренов-союзников освобождало другого от всех обязательств. Когда смоленский Ростислав, будучи киевским великим князем, опасаясь Ольговичей, обнаружил готовность уступить им не только Киев «под собою», но и Переяславль «подо Мьстиславом» Изяславичем, последней заявил: «Да ни мне будет Переяславля, ни тобе Киева», – и, поворотив коня, уехал с дружиной от недавнего союзника 302 . П. Б. Струве утверждал, что на Руси отсутствовало «обязательство взаимной верности, которое составляло душу и определяло дух феодального права» 303 . Ему поверили другие авторы 304 . На деле же вассал должен был сохранять верность сюзерену. Лишь в силу особых условий нарушение ее не вело к наказанию. Так, Глеб Юрьевич, изменив Ольговичам и сдав Городок Изяславу Мстиславичу, потом оправдывался: «Поневоли есмь хрест целовал к Изяславу, оже мя был остоупил в городе, а от вас ми помочи не было (т. е. сюзерены не защитили), ныне же всяко с вама хочю быти и прияю вама» 305 . «Приятели» – значит союзники и вассалы. Они – один из элементов прочной власти. «Про што ми обрекл еси Киев, а приятели ми не даси приимати» 306 , – жаловался Игорь Ольгович князю Всеволоду. С торжеством феодализма вооруженные силы были отделены от народа. Дружина получала специальную профессиональную подготовку – владела мечом и копьем в конном и пешем строю, – недоступную смердам, чье место было среди пешьцев. Лишь пешие и конные полки вольных городов могли противостоять дружинному войску. Соблюдение присяги, верность сюзерену считались добродетелями русских рыцарей-дружинников. Обман осуждался кодексом феодальной чести, что не мешало ему процветать. Черниговские князья, которых Юрий Долгорукий однажды подвел под удар Изяслава Мстиславича, в другой раз отказались поддержать суздальского правителя, заявив: «А ныне целовала есве крест к Изяславу Мьстиславичю, с теми же хочеве быти, а душою не можеве играти» 307 . Князья прибегли к очень выразительному образу, чтобы подчеркнуть именно свою рыцарскую верность. |
| Приведенный материал, думается, дает основание изучать историю местничества, как, впрочем, и других институтов вассалитета, начиная с древнерусских времен. Местничество – одно из проявлений иммунитета, защиты феодалом служебных прав и доходов от собратьев по классу. Нарушение вассального права в княжеской среде было чревато конфликтами. Когда черниговский Всеволод Ольгович завладел Киевской землей, он посадил сына в Турове, а сыновца – во Владимире-Волынском, а также попытался удержать за собой и землю «Вятичь», т. е. Чернигов и Новгород-Северский. Он немедленно встретил сопротивление своих братьев, которых думал наделить меньшими центрами во вновь полученных владениях: «Бысть братьи его тяжко сердце... волости бодаеть сынови, а братьи не надели ничим же». Подобное стремление сюзеренов к прямому наследованию и к единодержавию в ту пору осуждалось вассалами как самовластье. Святослав старался избежать конфликта: он «позва» своих братьев в Киев. Они съехались и расположились – Святослав, Владимир и Изяслав – в Ольжичах, а Игорь – у Городца. Снесясь между собой, князья установили, что их новый сюзерен («брат старейший») дает им лишь по «русскоземельному» городу (Берестье, Дорогичин, Черторыйск, Клеческ) в Туровской и Волынской землях, а «от отчины своея не дасть Вятичь». Взбунтовавшиеся вассалы не явились к князю на обед, велев ему передать: «Се в Киеве седиши, а мы просим оу тобе Черниговьской и Новгородской волости, а Киевское не хочем». Князь вел с ними торг, а они угрожали бунтом: «Ты нам брат старейший, аже ны не даси, а нам самем о собе поискати» 259 . Князь согласился заменить Черторыйск двумя городами – Рогачевым и Городцом. На том и сошлись: вассалы «сташа на воли его» и прибыли в Киев «вси на едино место». Впрочем, торг на этом не кончился 260 . О наследственной структуре вассалитета есть и другие вполне ясные свидетельства. Когда во Вщиже умер Святослав Владимирович, то князь Олег настаивал, чтобы Святослав Всеволодович отвел ему долю оставшегося владения: «Олег бо просяше в Правду наделенья». Но тот «не пода ему, но вда брату своему лепшюю волость, а сына посади в Вщижи». Иначе отнесся к этому делу князь Ростислав. Он «оусмотрив Правду», т. е. изучил документы и закон, убедился, что Святослав «обидить Ольга, тем же нача помагати» ему и неоднокатно писал Святославу, «веля ему оу Правду наделити» Олега 261 . Распря привела к войне, в результате которой Святослав «да Олгови 4 городы и хрест целоваста» 262 . |
| По мере консолидации народов крещеная иноязычная знать в разных концах страны все шире вовлекается в аппарат государственного управления и сбора даней, видимо, получая свою долю доходов. Торговля с народами, попавшими под власть Руси, имела солидную давность. Первые известия о торговле Киевской Руси с печенегами, у которых покупались быки, кони и овцы, восходят к Х в. 495 Торговля со степью велась и в XII b., даже военные действия не всегда ее прерывали 496 . Если уже торговые акты Новгородской Руси с немцами богаты криминальным материалом, то легко представить, как торговали с менее опытными в этом деле народами, и не только с «самоядью». Этой выгодной торговлей в Новгороде занимались, видимо, специальные купеческие сотни, упомянутые и в Уставе князя Ярослава о мостах: Лопьская, Водьская, Обонижская 497 . Наличие в Новгороде Чудинцевой и Прусской улиц давно уже понимается в таком же смысле. Показателен и пример торговли хлебом волынского Владимира Васильковича с голодающей Ятвягией. Ее послы заявили: «Господине княже Володимере, приехали есмя к тобе ото всих ятвязь, надеючись на князь [и] Бог и по твое здоровие. Господине, не помори нас, но перекорми ны собе, пошли, господине, к нам жито свое продаят, а мы ради купим, [а взамен] чего восхочешь: воску ли, бели ль, бобров ли, черных ли коун, серебра ль, мы ради дамы» 498 . Состав вывоза упомянут в немногих случаях – это хлеб, железо и изделия из него. Археология убедительно свидетельствует о значительном проникновении русской ремесленной продукции на земли всех подвластных народов. Как ни слабы были экономические связи Руси с подвластными народами, основанные на естественногеографическом разделении труда, они все же породили симбиоз, переплетение хозяйства аграрно развитой страны с землями менее развитыми. Политическая структура неславянских земель Древнерусского государства За время существования Древнерусского государства основы политической структуры подвластных ему неславянских земель существенно не менялись. С развитием самостоятельных княжений на Руси органы власти и управления на вассальных землях разрастались и уплотнялись, охватывали новые районы. На смену полюдью пришло управление через города и крепости и погосты с устойчивым обложением данью «уставленных» земель или (в более отдаленных местах) с периодическими наездами данщиков (остатками древнего полюдья). Феодальная раздробленность и в собственно Руси и в ее иноязычных владениях отмечена усилением эксплуатации. |
| Не идти же ему от его нищеты воровать: с одной стороны, «аще бых украсти умел, то только бых к тобе не скорбил [тебе не жаловался]», а с другой – «девиця бо погубляет красу свою бляднею, а мужь свое мужество татбою» (воровством). Это – достойный быть отмеченным двоящийся еще взгляд на воровство как на искусство, которое могло бы разрешить житейскую проблему Даниила, если бы он им владел, и в то же время как на акт, не совместимый с достоинством свободного человека («мужа»). На мысль, что за этим стояла, может быть, мораль «не пойман – не вор», наводит и ответ попу Кирику новгородского епископа Нифонта (XII век): «Аже будет, рече, татьба велика, а не уложат ее отаи [не уладят дела без огласки], но силну прю составят перед князем и перед людьми [доведут дело до публичного разбирательства в княжом суде], то не достоит того ставити дьяконом; а ожели окрадется [проворуется], а то уложат отаи, то достоит» 7 . Для Даниила это не выход. И ему остается один путь – княжеской милости. Как далеко его представление о князе от классического облика первых, еще языческих властителей империи Рюриковичей, данного в церковных записях «Повести временных лет». Это не Игорь, павший под Коростенем жертвой собственных хищнических приемов примучивания славянских племен «многими» данями и соревнования на этой почве между отдельными группами предводимого князем воинствующего союза дружин. Это и не Святослав, герой дружинного эпоса, гроза степей и «варвар», в своих широких политических планах оторвавшийся от родной почвы, образец увлекательной личной храбрости и чемпион походного искусства, поплатившийся собственным черепом («лбом», из которого была сделана чаша убившими его печенегами) за тот трепет, в котором умел держать саму Византийскую империю. В церковной интерпретации непослушный сын и беззаботный отец, Святослав перешел в историческую традицию как прототип запорожца XVI–XVII веков, неотделимым от коня и меча, верным членом дружинного товарищества: «Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и быстрым был, словно пардус, и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, – такими же были и все остальные его воины, И посылал в иные земли со словами: “Хочу на вас идти”» 8 . |
| Но приведши из истории три (не совершенно удачные, – не совсем идущие к делу) примера того, как Бог наказывает царей за гордость, они оканчивают своё поучение оговоркой: „имели быхом, господине, ещё и много тобе писати от божественнаго Писания, но сам, господине, как ти дал Бог разум, потонку разумеешь божественное Писание”. Очень может быть, что Шемяка и действительно потонку разумел божественное Писание; но если бы епископы чувствовали себя в состоянии предложить ему пространное поучение, то едва ли бы они остановились этим, и более чем вероятно, что на благовидный предлог не распространять поучение они ссылаются потому, что недостаточно чувствуют в себе искусства предложить его. Нам приходилось встречать отзывы о нашем послании, в которых оно признаётся за образец убедительного духовного красноречия; с подобными отзывами крайне трудно согласиться (епископы начинают послание высокой и далёкой речью о падении первого человека Адама; но эта высоко далёкая речь даже и в высокопарном роде неудачна, а внезапный переход от неё к тому, что было в наши времена, – к истории Юрия Дмитриевича может и совсем развеселить читателя). Епископом Вассианом писано послание Ивану Васильевичу по случаю нашествия на Россию хана золотоордынского Ахмата. Великий князь чем-то возбудил против себя гнев хана (но не тем, что явно замышлял свергнуть иго татарское), и последний, решив наказать строптивого подручника, двинулся с войском на Россию к верховьям Дона. Отсюда, через нынешние губернии Тульскую и Калужскую, поворотил на северо-запад и расположился станом на берегу реки Угры, впадающей с левой стороны в Оку в 15 вёрстах выше Калуги. Патриотическая часть русского общества горячо воодушевилась мыслью и надеждой, что дать Татарами битву, подобную Куликовской, и позорное иго будет, наконец, свергнуто; но Иван Васильевичи был не Дмитрий Ивановичи Донской. Он выслал войско против Татар и сам отправился к войску, но не думал вступать с врагами в битву; по некотором времени, под благовидными предлогами, он даже возвратился от войска назад в Москву. |
| Эта пестрая картина скорее всего свидетельствует о том, что Погодинская редакция/или какой-то ее протограф/вводила заголовки «вопрос», «ответ» в текст, где их ранее не было. Подобная форма, как известно, весьма популярна в русских рукописных сборниках, но у нас нет ни одного указания на то, что она применялась в судных списках или произведениях, которым придавались какие-то черты списков соборных судов. Редактор Погодинского списка встретился, однако, в этой своей работе с немалыми затруднениями, попытался выработать какие-то правила – где ставить, а где не ставить эти заголовки, но не сумел провести свою линию сколько-нибудь последовательно. Отметим сразу, что более поздний Барсовский список/XVIII в./здесь несколько последовательнее Погодинского. Между Сибирским и Погодинским списками имеются также значительные языковые отличия: язык Сибирского списка в целом более архаичный и менее светский, чем язык Погодинского списка. Учитывая все вышеуказанное, логичнее предположить осовременивание языка в Погодинском списке, чем, наоборот, его последующую архаизацию в Сибирском. Подобная правка в Погодинском списке проведена довольно последовательно, хотя подчас имеются весьма характерные исключения. Например, Погодинский список всюду неуклонно меняет глаголы «рек», «молвил» на «говорил»/«отвечал»/, но на л. 54 об. проскальзывает старая форма Сибирского списка – «рек». Редакционная правка Погодинского списка меняет «ми» на «мне», «тобе» на «тебе», «яз» на «аз» или «я»/но есть и несколько случаев употребления «яз» – лл. 47 об., 49 об./, «чинить» на «творить», предлог «з» заменяется на «с», после шипящих «ы», «я» заменяются на «и», «а». В дательном падеже вместо «владыце» Сибирского списка в Погодинском списке всюду «владыке». Окончание неопределенной формы глагола «ти» Погодинский список передает обычно как «ть». Изменяется и написание имен собственных: Дософей на Досифей, Семион на Симеон, Михайло на Михаил, Суждаль на Суздаль/хотя в последнем случае есть исключение на л. 55/. |
|
|
