| Выставка «Шедевры иконописи XIII-XIX вв. из музеев и частных собраний Болгарии» открывается в Государственном историческом музее 2 сентября 2009 г. 13:30 2 сентября 2009 года в Государственном историческом музее (Красная площадь,1) откроется выставка «Шедевры иконописи XIII-XIX вв. из музеев и частных собраний Болгарии». Организаторы экспозиции — Министерство культуры Республики Болгария, Министерство культуры РФ, Национальный исторический музей (София), Государственный исторический музей и Государственный музейно-выставочный центр РОСИЗО. Выставка представляет искусство иконописи Болгарии — одного из главных центров христианской культуры в Европе. Богатство и разнообразие икон иллюстрируют зрелость болгарского иконографического творчества, многочисленность тенденций и поисков в различные периоды истории. Произведения отобраны из коллекций Национального исторического и Церковного историко-археологического музеев, а также Национальной художественной галереи, Регионального исторического музея Варны и частного собрания Светлина Русева. В экспозицию вошли около 60 икон XIV-XIX веков и плащаница XV века из Бачковского монастыря — бесценные памятники церковного искусства Болгарии. Многие из икон выставляются впервые. Подбор произведений соответствует различным направлениям развития церковной живописи и дает возможность получить целостное представление об искусстве средневековья и эпохи османского господства в Болгарии. Особый акцент выставки — иконы XIV века. Некоторые из них являются произведениями константинопольской школы и отражают взаимоотношения с Византией, другие раскрывают специфику местных художественных мастерских. Иконы периода XVI - XVIII веков представляют два главных направления в иконописи — первое, связанное с парадной живописью в традициях иконописной школы на Крите и Святом Афоне, второе — с различными региональными направлениями, с проявлениями черт специфической культурной идентичности. В состав выставки включены два оригинальных произведения XIX века — так называемые иерусалимии , связанные с паломничеством болгар в святые места. В экспозиции также представлена уникальная в своем исполнении плащаница XV века из Бачковского монастыря, совершенно незнакомая специалистам вне Болгарии и всего раз показанная публике в Национальном историческом музее. Тематически выставка объединила иконы, посвященные Иисусу Христу, Богородице, Архангелу Михаилу, св. Иоанну Крестителю и наиболее почитаемым святым, прослеживая развитие их образов во времени, разнообразие их иконографии, стиля и техники. Иконы, сочетающие живопись и резьбу по дереву, несомненно, вызовут интерес российского зрителя. Выставка продлится до 2 ноября 2009 года. Пресс-показ выставки состоится 2 сентября в 14.00. Открытие выставки — в 16.00. Аккредитация в пресс-службе ГИМ: тел/факс 692-0151. Патриархия.ru Календарь ← 5 мая 2024 г. 5 мая 2024 г. |
| Думать о Тертуллиане как о фидеисте означает, что Осборн игнорирует как жанр, в котором писал Тертуллиан, так и место заключения в аргументе. Тертуллиан стремился сформулировать христологию, которая объясняла, как Бог может спасти несовершенных людей; согласно Осборну, парадоксальное описание этого воплощенного Бога предназначалось как исправление христологии Маркиона, в которой отрицалось воплощение. Но Тертуллиану и его единомышленникам Бог, не смиривший себя в Воплощении, не казался способным спасти несовершенное человечество. Хотя издалека мысль Тертуллиана может показаться бесспорным случаем фидеизма, контекстуальное чтение его работы показывает, что этот термин некорректен в отношении него. Исторические корни «фидеизма» трудно определить Третья проблема связана со сложными корнями «фидеизма» в христианской теологии XIX в. Когда термин определяется исторически чувствительным образом, он может быть недостаточно надежным, чтобы выжить, будучи оторванным от контекста. Современная путаница по поводу значения термина «фидеизм» также частично вытекает из различных способов его употребления в конце XIX и начале XX вв. Пожалуй, самой удивительной особенностью истории термина «фидеизм» является то, что, кажется, есть две различные точки его происхождения. В XIX в. протестантские и католические богословы использовали это слово для обозначения посткантианских богословских подходов, но этого само по себе недостаточно, чтобы оправдать предположение, что две богословские общины подразумевали под этим словом одно и то же. Кроме того, раннее католическое использование этого термина для критики модернистских тенденций в теологии вскоре затмилось уничижительным значением, осуждающим традиционалистские подходы в богословии начала и середины XIX в. Попкин и Пенельхум о «скептическом фидеизме» Хотя не так много работы было проделано в деле изучения природы и истории фидеизма, труды двух историков философии, Ричарда Попкина и Теренса Пенельхума, оказали наибольшее влияние на формирование представления о нем. Новаторское исследование Попкина о происхождении современного скептицизма «История скептицизма: от Эразма до Декарта » было впервые опубликовано в 1960 г. Эта книга также включала исторически обоснованное исследование того, что Попкин назвал «скептическим фидеизмом»: использования древних скептических аргументов христианскими апологетами. В XVI и XVII вв., по мере того как древние аргументы скептиков стали широко известны, они были включены в интеллектуальные дебаты того времени: дебаты, участники которых пытались определить правильный метод исследования природного мира и надлежащий способ определения истины в религиозных вопросах. В течение четырех десятилетий после публикации « Истории скептицизма » Попкин расширил свою книгу за счет дополнительных исследований философии раннего модерна. |
| Эту работу продолжает исследование «Богослужение Русской Церкви в XVI в.» (Каз., 1884), написанное на основе его канд. и позже магист. диссертации. Оно состоит из исторического введения, характеризующего эпоху, благоприятствовавшую «оживлению в деле устройства богослужебной практики», и источников, к-рыми он пользовался для написания исследования (Там же. С. I-XIV). 1-я глава посвящена службам суточного круга (Там же. С. 1-144); во 2-й разбирается история Иерусалимского устава в XV-XVI вв. в России, его отличия от совр. печатного Типикона и судьба монастырских уставов, или Обиходников (Там же. С. 145-240); в 3-й главе - история чинопоследований таинств, к ней даны 10 приложений, содержащих публикацию текста ряда рукописей. Главная задача исследования - «исчерпать, по мере возможности, все особенности богослужебных чинов... и объяснить их историческое происхождение» (Там же. С. VI). Положения работы сводятся к следующим пунктам: 1) богослужение Русской Церкви в XVI в. основывалось на богослужении предшествовавшего времени; 2) это время характеризовалось окончательным утверждением Иерусалимского устава и появлением монастырских Обиходников, хотя и основывавшихся на нем, но отражавших местные особенности (Там же. С. III); 3) греч. Евхологий на рус. почве разделился на 2 самостоятельные богослужебные книги - Служебник и Требник , которые часто содержали неск. списков и редакций одного и того же чина (Там же. С. II); в это время появилось неск. новых чинопоследований: чин возведения в митрополиты и патриархи, чин пещного действа, чин шествия на осляти, чин Страшного Суда, чин вселенской панихиды. Эта работа Д. стала некой «программой» его дальнейших изысканий. Д. считал, что в текущий момент развития литургической науки следовало не писать обобщающие курсы и монографии, а издавать литургические памятники и потом, уже на основании достаточного количества источников, заниматься исследованиями. Итогом его зарубежных поездок с научными целями явилось издание монументального труда «Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках Православного Востока» (см.: Дмитриевский. Описание), который представляет собой публикацию мн. греко-язычных литургических памятников X-XIX вв.; именно благодаря этому изданию Д. был прозван «русским Гоаром». |
| Разумеется, Острожская Библия не одна выполняла эту культурную миссию: вместе с ней шла к южным славянам целая русская литература: еще до Острожской Библии на славянский юг посылались русские рукописи (Чтения О. Нест. Лет., кн. 18, в. IV, стр. 45), но во главе этой литературы, в основе всех этих русских рукописей и изданий XVI–XVII вв. стояла Острожская Библия. Исследователь сербской книжности, Новакович так уяснял отношение сербских типографий XVI–XVII вв. к русским изданиям и естественное влияние на бедный и порабощенный сербский народ этих изданий и всей их культурной атмосферы: «(сербския) типографии не в состоянии были заменить переписыванья, и потому, и во время их деятельности и после, писалось довольно много, пока не начали привозить книги из Руси, которые действительно освободили сербских монахов от трудов печатания и писания, но вместе с тем вместо сербского произношения ввели русское и были причиною немалых недоразумений и затруднений в развитии народного языка в литературе, прервавши его естественное развитие. Эти русские книги без сомнения прекратили работы нашего книгопечатания, так как наши бедные подрядчики не были в состоянии состязаться с русскими в ценах и оплате труда, да, кроме того, сербы уже начали смотреть на то, что печаталось в России, как на что-то лучшее и более правильное в деле веры. Этому могло помогать и то, что наши легко могли узнать про большую справу русского церковного текста, которая была сделана в XVI веке» 141 , т. е. про острожскую справу. Русская редакция славянского языка главенствовала у сербов с XVII в. до начала новой сербской литературы в XIX веке. Несомненно, такое объединение православного славянства в пользовании в богослужении и письменности церковно-славянским языком русской редакции обусловливалось не одним только преимуществом важнейших текстов русской редакции, во главе с Острожской Библией, но разнообразнымии сложными причинами: здесь действовало и высокое обаяние русской государственной силы, и милостыня и постоянная поддержка угнетенным болгарам и сербам со стороны московского правительства и южно-русских братств – в их борьбе за православную веру против мусульман и католиков и, наконец, школьно-просветительные связи, в особенности при посредстве киевской академии, где часто обучались будущие южно-славянские деятели. |
| и Г. (Май. С. 96-111), содержащаяся в рукописях ( Успенский. С. 10, 59), в к-рой присутствуют исторические паремии Б. и Г., напечатанные не на обычном месте паремий, а после кафизм и полиелея под заголовком «Жития чтение». Паремии же в службе те же, что и 24 июля (т. е. общие мученику единому). В службе приведены 4 тропаря (1-й - 4-го гласа « »), 1 канон 8-го гласа (ирмос: « », нач.: « »). Кондак, глас 4-й: « ». Стихира святым Борису и Глебу «Приидите, новокрещении русьстии собори», распев Феодора Христианина. 1-я пол. XVII в. (БАН. Строг. 44. Л. 979) Стихира святым Борису и Глебу «Приидите, новокрещении русьстии собори», распев Феодора Христианина. 1-я пол. XVII в. (БАН. Строг. 44. Л. 979) Интересна эволюция распевов стихир Б. и Г. Уже в XII в. прослеживаются по 2 редакции распева, просуществовавшие до сер. XV в. В кон. XV в. складываются новые, единые редакции, распространенные в XVI-XVII вв. В кон. XVI - 1-й пол. XVII в. возникают до 3 редакций знаменного распева, а также путевой распев стихир Б. и Г. Одна из редакций знаменного распева стихиры «Приидите, новокрещении русьстии собори», судя по помете в списке РГБ. Ф. 178. 766 (Л. 339: «Христианиново знамя»), принадлежит Феодору Христианину . Самым масштабным песнопением, посвященным Б. и Г., является стихира-многогласник «Плотскую богатяща», текст к-рой восходит к СС. Стихира с первых списков представлена 2 редакциями распева с вкраплениями кондакарной нотации; с XVII в. известны 3 редакции распева, отличающиеся развитым мелосом большого диапазона с широкими мелодическими ходами. Стихира «Возъписта Борис и Глеб» легла в основу 2 покаянных стихов о Б. и Г. и духовного стиха XIX-XX вв. По текстологическим данным, примерно на рубеж XI-XII вв. приходится создание др. богослужебных произведений о Б. и Г.- древнейших проложного сказания и паремийных чтений (впрочем, согласно Л. С. Соболевой, первоначальное паремийное чтение было создано еще при Ярославе Мудром). Древнейшие паремийные чтения в службах Б. |
| В слав. средневек. письменности буквенные криптограммы, посвященные обычно похвале Кресту, помещаются на крестах (независимо от техники их исполнения) или около их изображений, как самостоятельных, так и венчающих композиции заставок в рукописных и старопечатных книгах; отсюда их наименование — «крестные (или прикрестные) слова». Наиболее развитые и сложные криптограммы такого рода помещаются в серб. рукописях XIV – XVI вв. (напр., в Евангелии тетр 1372 г.— Вена. Нац. б-ка. Слав. 52. Л. 69) и венецианских изданиях XVI в. типографии Вуковичей (начиная с Молитвенника 1536 г. при гравюре на Л. 214 об.), а также на старообрядческих литых крестах и складнях XVIII – XIX вв. (в ряде случаев для серб. памятников XIV в. возможна кириллическая транслитерация аналогичных греч. криптограмм). По крайней мере со 2-й пол. XV в. в рус. рукописях помещаются (толкования) расшифровки «крестных слов» (РГАДА Тип. 387. Л. 197 об.— 198, 90-е гг. XV в.). Иудаизм На иудейское учение о символическом значении букв повлияло представление о предсуществовании букв евр. алфавита, которые Бог использовал при творении мира и создании Торы. Каждая буква алфавита, согласно этим представлениям, имеет свой тайный и символический смысл, разгадав который можно проникнуть в тайны творения и Торы. Этот смысл раскрывается во внешней форме букв, в особенностях их произношения, сочетаниях букв и их числовом значении. Самыми ранними иудейскими текстами, отражающими это представление, являются мидраши периода амораев. Примеры символического толкования некоторых евр. букв даются в трактате «Берешит Рабба», самом раннем собрании мидрашей к кн. Бытия ( I – III вв. по Р. Х.). В толковании на Быт 2. 4 («при сотворении их»; в иудейских изданиях Торы) графическое начертание евр. буквы (хей), разомкнутой снизу и слева вверху, понимается как указание на то, что злые люди будут низвергнуты в ад, а для немногих благочестивых существует возможность спастись (Берешит Рабба. 12. 10). Произношение буквы «хей» здесь же рассматривается как знак того, что Бог создал мир без труда, т. к. «хей» произносится без напряжения — это просто легкий выдох (Берешит Рабба. 12. 12). В толковании на Ис. 26. 4 («ибо Господь Бог есть твердыня вечная») сочетание букв «хей» и «йод» является указанием на существование 2 миров — мира сего и мира грядущего — при этом мир сей создан буквой «хей», а грядущий — с помощью «йод» (Иерус. Талмуд, Хагага 2. 77c, 45; Пешикта Раббати 21; Мидраш Техиллим 114 § 3; Вавил. Талмуд Менахот 29). |
| Первые письменные упоминания о Й. относятся к XII-XIII вв. Предполагается, что последователи уроженца ливанского г. Баальбек суфийского шейха Ади ибн Мусафира (1073/78-1162) соединили суфийское учение с традиц. курд. обрядами и верованиями. В XIII-XIV вв. йезидизм на короткий период стал офиц. вероучением курд. эмирата Дасени (Шайхан). В нач. XVI в. в результате борьбы за доминирование в регионе Османской и Сефевидской империй, покровительствовавших соответственно суннизму и шиизму, значительная часть племен Й. приняла ислам. Презрительное и враждебное отношение мусульман и христиан обусловило столетия замкнутого существования оставшихся приверженцев йезидизма в горах Курдистана. В XVII-XIX вв. османские власти осуществили ряд карательных экспедиций против племен Й. В XIX в., в годы русско-тур. и русско-персид. войн, и во время первой мировой войны Й. переселялись в Армению и Грузию. В 70-80-х гг. ХХ в. действия властей Ирака и Турции по борьбе с курд. сепаратистами вынудили десятки тысяч Й. покинуть места своего традиц. обитания и переселиться в Зап. Европу (в основном в Германию). Политическое возрождение общины началось после войны в Персидском зал. 1991 г. и образования Курдского автономного р-на, в адм. и военных органах к-рого Й. был предоставлен ряд важных постов. Космогония Й.- монотеисты. В соответствии с их мифологией эманациями непознаваемого бога-создателя (Хуаде или Эзида) являются 7 ангелов: они помогали демиургу в сотворении мира из белой жемчужины и управляют мирозданием. В воскресенье бог сотворил ангела Эзезила «из своей совершенной сущности»; в понедельник создал «из своего света» ангела Дардаила, ангелы Иерафил, Микаил, Джебраил, Шамнаил и Тураил были сотворены в течение оставшихся 5 дней недели, «как светильник зажигается от другого светильника». Затем бог создал 7 небес, солнце, луну, звезды, человека и животных. Создав первочеловека Адама, Эзид подверг ангелов испытанию, приказав поклониться своему творению. Единственный, кто отказался сделать это, был строго исповедовавший принцип единобожия Эзезил, за что и был назначен главой ангелов с титулом Ангела-Павлина (араб. |
| Т. Католичество на Сев. Кавказе: (XIII-XX вв.): АКД. Владикавказ, 2007; Каров А. Х. Религии и государственно-конфессиональные отношения в совр. Кабардино-Балкарии: (опыт, проблемы и пути решения). Нальчик, 2008; Макоева А. А. Нетрадиционные религ. движения в совр. рос. обществе: на примере Кабардино-Балкарской Республики: АКД. Нальчик, 2010. В. Г. Пидгайко Христианские архитектурные и археологические памятники Алтарная часть ц. Хустос в В. Чегеме Алтарная часть ц. Хустос в В. Чегеме Основная проблема изучения христ. памятников совр. К.-Б. состоит в том, что почти все эти сооружения либо полностью разрушены, либо сильно повреждены, и судить о них можно лишь по поверхностным описаниям XVIII-XIX вв. Имеющиеся сведения о нек-рых из этих построек настолько противоречивы, что относить данные сооружения к к.-л. архитектурному типу невозможно, нет также полной уверенности в том, что они действительно являлись храмами. Начиная с XVIII в. почти все путешественники связывали древние постройки К.-Б. с христианством. В действительности многие считаются таковыми лишь в местной фольклорной традиции (напр., «папасово жилье» и «греческая лестница» в В. Чегеме (Эльтюбю)). Собственно в Кабарде (в Нальчике и его окрестностях) о существовании христ. построек известно из весьма беглых описаний, сделанных неспециалистами в XIX в.: эти «храмы и часовни» не сохранились и правильность их атрибуции проверить невозможно ( Чеченов. 1969. С. 85-87. 313, 314, 320). В основном памятники христ. культуры сконцентрированы в горной части республики, т. е. на территории Балкарии. Очевидно, у кабардинцев храмов не имелось (как вообще капитальных построек), что связано с подвижным (полукочевым) образом жизни адыго-черкесов (в позднее время это объяснялось якобы неписаным правилом, согласно к-рому нельзя молиться в рукотворных сооружениях). План ц. Хустос в В. Чегеме. Обмер М. В. Му-жухоева. 1980 г. План ц. Хустос в В. Чегеме. Обмер М. В. Му-жухоева. 1980 г. Первые здания из камня, возведенные приглашенными мастерами по заказу кабардинцев не ранее кон. XVII в.,- мусульм. погребальные постройки ( Нагоев. 2000. С. 75-76). Они отличаются более высоким качеством обработки камня по сравнению с горскими аналогами. В рус. документах XVIII в. имеются указания на существование в кабард. деревнях «благочестивых церквей», к-рые «токмо оставленные, пусты» (Кабардино-рус. отношения в XVI-XVIII вв. Нальчик, 2007. Т. 2. С. 90, 103). Однако, вероятно, речь шла о горной Балкарии (конкретно о В. Чегеме; Батчаев. 2006. С. 235. Табл. XXIV). Возможно также, что имелись в виду храмы, построенные в Кабарде до прихода туда адыгов (напр., на городище Татартуп (В. Джулат), отождествляемом с прилегающим к границам К.-Б. средневек. г. Дедяковом). |
| Послание ангелу Смирнской церкви. Миниатюра из Апокалипсиса с толкованиями Андрея Кесарийского. Выговское общежительство. 1708 г. (ГИМ. Хлуд. 358. Л. 21 об.) Послание ангелу Смирнской церкви. Миниатюра из Апокалипсиса с толкованиями Андрея Кесарийского. Выговское общежительство. 1708 г. (ГИМ. Хлуд. 358. Л. 21 об.) Миниатюры подавляющего большинства рассмотренных лицевых Апокалипсисов XVI-XVII вв. являются яркими образцами русской столичной и провинциальной книжной графики. Для них характерно сочетание рисунка пером, иногда чрезвычайно тонкого, с искусной раскраской жидко разведенной темперой. Лишь в некоторых памятниках изографы отступали от традиций очерковой миниатюры и пользовались иконописными приемами послойной живописи по плотной подложке (РГБ. Ф. 173. I. 14). В XVIII-XIX вв. старообрядцы наиболее последовательно способствовали не только сохранению, но и обогащению традиций древнего искусства рус. рукописной книги. С обостренным вниманием относясь к эсхатологической части христ. вероучения, они создавали множество лицевых списков Толкового Апокалипсиса. В Новое время в разных регионах России благодаря поборникам старой веры возникали книгописные мастерские, работали искусные каллиграфы и художники, складывались самобытные «школы» книжной миниатюры. На севере России изготовлением лицевых Апокалипсисов активно занимались, напр., в таких известных центрах старообрядческой культуры, как выговский, северодвинский и вологодский. Мн. памятники связаны со старообрядчеством Поволжья, где со 2-й пол. XVIII в. центром по переписке и иллюстрированию Толковых Апокалипсисов стал Городецко-Нижегородский край. Известны также уральские старообрядческие лицевые Апокалипсисы. Совр. исследователи продолжают выявление в массиве сохранившихся памятников XVIII-XIX вв. старообрядческого пласта, установление принадлежности той или иной лицевой рукописи к определенному центру, «школе», мастерской. Региональный аспект в исследовании поздних иллюстрированных Апокалипсисов важен для изучения рукописно-книжной культуры как таковой и как необходимый этап в изучении иконографических редакций позднего русского лицевого Апокалипсиса. |
| По крайней мере ныне ученые люди приходят к мысли, что единицей, совмещающей в себе интерес всех классов населения, является „церковный приход” 9 , как волость применительно к государству. Особенно этой единицы, а с ней церковного старого и нового деления не следует забывать духовенству и в нем работающим в области русской церковной истории. А чтобы и все помнили церковное деление необходимы церковные географические карты и атласы с нанесенными на них епархиальными городами и монастырями. Черновой и самой общей подготовительной работой для составления русского церковно-исторического атласа я осмеливаюсь назвать свой опыт церковно-исторического, статистического и географического изследования о русских епархиях в XVI – XVII в. История епархиального устройства русской церкви и старо-русская церковная география с этнографией в дальнейшей разработке несомненно уяснитъ многое, как людям, интересующимся прошлой жизнью отечественной церкви, так и строгим обличителям высшей иерархии и духовенства, которые платили дань времени и не отдавались прямым обязанностям учат народ. Но одно то, что при невозможных условиях своего служения высшая иерархия все-таки помнила свой долг, снимает с неё половину вины. Правительство всегда считало ее призванной служить народу и учить его. Духовенство, если не вполне и не все, оправдывало такой взгляд. ІІри знакомстве с уцелевшими, сравнительно немногочисленными, писцовыми и переписными книгами можно встречаться с отрадными фактами, как даже безвестные приходские священники трудились в деле народного образования. В описании г. Боровска 1685 г., между прочим, записано: „поде торговой площади и калужской дороги построена богадельня, а в ней живут нищие, да подле той богадельни построена школа для учения детям, строения та школа рождественского попа Ефима и земли под той школой по мере в длину 6 сажень, а поперек 4“. (Опис. Док. и Бум. Арх. М. Ю. I, отд. III). Дальнейшая разработка архивных материалов, восстанавливающая подлинную старину и будущая живая деятельность самого духовенства, поставленного в лучшие условия, сравнительно с его несчастными предками, при общем сочувствии к народному образованию, можно надеяться, совсем оправдает иерархию и духовенство в качестве учительного сословия. 1 Настоящий оттиск представляет собой речь (прочтианную в сокращении 22 февраля 1898 г.)перед защитой магистерской диссертации «Русские епархии в XVI-XIX вв. Их открытие, состав и пределы». Опыт церковно-исторического, статичстичекого и георграфического исследования. T. I. XVI-XVII вв. Казань. 1897 г. 2 О постепенном росте русской государственной и церковной территории, о постепенном образовании и территориальном устройстве русских епархий, составлявших область ведения и владения архиереев, долго напоминавших о древнерусском удельном строе; об епархиальной подведомственности монастырей, о количестве церквей по епархиям и др. вопросах, которые не могут быть выкинуты из очень сложной истории русской церкви. |
|
|
