| Авиньона Ардебертом. Среди этих церквей были указаны «верхняя» и «нижняя» церкви Марфы. На правой стене, при входе в портал, изображена Марфа с драконом, держащая в руке двойной крест, напоминающий по форме крест ордена госпитальеров Св. Духа, основательницей и покровительницей которого она считалась. Это изображение может свидетельствовать, что Житие Марфы было написано раньше строительства церкви. До Французской революции в ц. св. Марфы хранился такой же медный крест, какой изображен на стене портала. По преданию, этот крест принадлежал самой Марфе ( Faillon. 1848. Vol. 1. Col. 1207-1209). Известны изображения святой на старинных свинцовых печатях Тараскона, датируемых ранее, чем обретение ее мощей. На главной печати города изображался дракон, что также указывает на легенду об апостольстве Марфы в этой местности ( Idem. Col. 1215-1218). 1 июня 1197 г., после завершения реконструкции церкви, она была заново освящена Имбертом, архиеп. Арля (1191-1202), и Ростангом, еп. Авиньона, о чем свидетельствует стихотворная запись на портале церкви. Возможно, к этому времени базилика не была окончательно достроена, т. к. многие из ее капителей датируются XIII в. ( Olivier. 2010. P. 41-42). Впосл. был установлен праздник освящения церкви, к-рый ежегодно отмечался в Тарасконе в этот день. 17 дек. отмечался праздник освящения «нижней» церкви ( Faillon. 1848. Vol. 1. Col. 1228-1233). В 1482 г. ц. св. Марфы была возведена в статус коллегиальной. Церковь неск. раз реконструировалась (в XIV, XV и XVII вв.); в 1944 г. получила повреждения во время второй мировой войны и впосл. была отреставрирована. Мощи Марфы в Тарасконе были обретены в 1187 г. в крипте базилики, посвященной ей. На левой стороне портала церкви сохранилась стихотворная надпись на лат. языке, свидетельствующая об этом событии. Имя Марфа не указано, но она названа «гостеприимной хозяйкой» (hospita), принявшей Спасителя, чтобы исключить возможность отождествления ее с др. одноименной святой. На барельефе под надписью изображены Христос и еп. |
| Церкви Н. е. и их святыни В Н. е. действовали 3 мон-ря: Челиши, Схвава (Велткеви) и Сори, а также много церквей, причем одни из них были воздвигнуты до образования Н. е., другие - после. В отчетах Иевлева и Толочанова и в работах груз. исследователей, изучавших памятники в XIX - нач. XX в., сохранились интересные описания церквей Н. е. и находившихся там святынь. Церковь в Бугеули. XVI в. (в 2 км от Амбролаури) была построена в посл. четв. X в. Это довольно высокое здание зального типа с более низкой сильно выступающей алтарной апсидой и портиком с юж. стороны, пристроенным во 2-й трети XI в. рачинскими эриставами. Церковь богато орнаментирована, своеобразная техника декора позволяет говорить о местной, рачинской школе груз. пластики. Интерьер был расписан трижды: в посл. четв. X в. (алтарная апсида, пилоны триумфальной арки, пилястры); в сер. XI в. по заказу феодалов Вачиани, Шога и др. (все стены полностью); в XIII-XIV вв. роспись поновлял силами жителей села (возможно, при некотором содействии местных властей) художник местного происхождения Чубинидзе. Церковь упоминается в статейном списке Иевлева, когда он описывает, как 10 июня 1651 г. он и Толочанов «поехали в царево Александрово (т. е. царя Имерети Александра III.- Авт.) село и стояли на дворе Александра царя». На площади «у двора» находилась каменная ц. во имя св. Иоанна Предтечи, а напротив, «за рекою за Крихулом (т. е. в с. Земо-Крихи.- Авт.), на горе церковь каменная, добре причюдна, во имя архангила Михаила. А в церквах образы окладные; лица, и ризы, и по поле чеканены святые на серебре, и позолочены. А венцы у местних образов золотые, навожены мусиею» ( Иевлев. 1969. С. 34). В 1884 г. храм был расширен за счет зап. портика. Эпиграфику храма изучал в 1928 г. С. Какабадзе, в 1930 г. памятник посетил и описал Г. Бочоридзе. В 30-х гг. XX в. все фрески были фотографически зафиксированы акад. Ш. Я. Амиранашвили , в 1948 г. часть росписей скопировала худож. Т. С. Шевякова . В 40-х гг. XX в. церковь исследовал и посвятил ей монографическое исследование В. Г. Цинцадзе. Роспись храма в 1943, 1949 и 1958 гг. фундаментально изучала Т. Вирсаладзе, описавшая ее в одном из своих трудов. Церковь сильно пострадала во время землетрясения 1991 г.; погибла большая часть живописи. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ПЕТР († посл. четв. XIII в., Ростов), прп. (пам. 30 июня, 23 мая - в Соборе Ростово-Ярославских святых), ордынский царевич, чингисид, племянник хана Берке. Главным источником сведений о П. является его Житие, дошедшее не менее чем в 126 списках, наиболее ранние из к-рых относятся к кон. XV в. (РНБ. Соф. 1389; РГБ. Никифоров. 421); о бытовании в Ростове датированного 1478/79 г. списка Жития известно и из грамоты царя Михаила Феодоровича 1645 г. ростовскому Петровскому мужскому монастырю ( Белякова. 2009. С. 45-47; Мельник. 2003. С. 627). В рукописях чаще всего встречается название «Житие блаженного Петра, братанича царева Беркина…», однако в научном обиходе закрепился вариант «Повесть о Петре» («Повесть о Петре, царевиче Ордынском»), отражающий специфику памятника, далеко отстоящего от агиографического канона. К наиболее часто встречающейся Основной редакции принадлежат и самые ранние списки - по мнению исследователей, она является первоначальной. Датировка появления этой редакции колеблется между сер. XIV в. (последние описываемые события относятся к 1322) и посл. четв. XV в. На ее основе при работе над ВМЧ митр. всея Руси свт. Макария (см. Минеи-Четьи ) возникает не получившая широкого распространения в рукописной традиции Минейная редакция Жития П. (1541), для к-рой характерно отсутствие нек-рых эпизодов (возможно, из-за дефекта протографа). При подготовке печатного Пролога 1661-1662 гг. с использованием Минейной редакции и службы П. создается краткая Проложная редакция, а для Четьих-Миней митр. Ростовского свт. Димитрия (Савича (Туптало)) - Житийная редакция 1705 г. Помимо этого в единственном списке известна Особая редакция Жития П. 1642 г., также восходящая к Основной, распространяющая и поясняющая ее содержание, но не включающая новых эпизодов или сведений ( Белякова. 2009. С. 47-66). Поминание П. и его рода встречается в ряде синодиков XVI-XVII вв. Биография |
| Житие преподобного Кирилла, игумена Челмогорского, Каргопольского чудотворца Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 17, 1998 6 июня, 2012 Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 17, 1998 Предисловие Север России прославлен множеством подвижников, как почитаемых по всей Руси, так и местночтимых. Дикая природа этого края, обширные и густые леса, многочисленные озера с островами благоприятствовали стремлению к пустынножительству, поэтому наряду с такими известными духовными центрами, как Соловецкий, Кирилло-Белозерский, Ферапонтов, Александро-Ошевенский монастыри, здесь было множество небольших монастырей, пустыней и скитов, служивших распространению и укреплению христианства. К несчастью, подавляющее большинство их в нашем столетии было разрушено, и сейчас в лучшем случае можно видеть их руины, в худшем же они сохранились только в памяти народа. Та же участь постигла и обитель преподобного Кирилла, упраздненную и разобранную на кирпич соседним колхозом в 30-е годы. Преподобный Кирилл, основатель Челменской, или Челмогорской пустыни, — один из чтимых на Севере России святых. Он подвизался в XIV веке в местах, входящих сейчас в состав Архангельской обл. и расположенных на самом ее юге, недалеко от г. Каргополя (ныне — районного центра, отметившего в 1996 г. свое 850-летие). Эти места, изначально заселенные финно-угорскими народами, “чудью белоглазой”, в XI–XIII вв. были освоены русскими. Основная волна колонизации происходила из Новгорода, чем объясняется связь с этим городом многих упоминаемых в Житии людей, в том числе и самого автора. Каргополь стоит на р. Онеге в самом ее начале, где она вытекает из оз. Лача. К востоку от города, примерно в 60 км, лежит оз. Лекшмозеро, на берегах которого находится несколько деревень, чьи названия упоминаются в публикуемом тексте Жития — все они существуют и сейчас. С восточной стороны из Лекшмозера вытекает небольшая речка Челма, впадающая, в свою очередь, в оз. Челмозеро, или Монастырское. Там, при впадении Челмы в Челмозеро, и поселился преподобный Кирилл, а после его смерти возник Челмогорский монастырь. Несколько севернее монастыря, на восточном берегу Лекшмозера, расположено с. Труфаново (в публикуемом списке Жития — Трифаново), на южном берегу того же озера — с. Орлово, а на западном — одноименное с озером с. Лекшмозеро, где в церкви святых апостолов Петра и Павла (на месте древнего храма стоит кирпичный, возведенный в XIX в.) начинал свое служение в качестве клирика автор Жития Иоанн, впоследствии иерей Покровской церкви (по сей день сохранился, правда, в плачевном состоянии, деревянный храм, возведенный в XVIII в. на месте старой церкви) в с. Лядины 1 — на полпути от Каргополя к Лекшмозеру. К югу от Каргополя, на западном берегу оз. Лача, находится еще одно село, упоминаемое в Житии — Тихманьга. Такова география этого текста, написанного в значительной степени на основании устных преданий, распространенных в окрестностях обители. |
| В. Муромский Спасо-Преображенский монастырь. 3 класса, в городе Муроме. Основан в 1098 году; перестроен в XVI и XVII веках. Из древних икон замечательны: Преображения Господня, Спасителя, Богоматери, святого Иоанна Богослова и другие (1637 год) и аналойная икона с вызолоченным крестом с мощами (1693 год). В ризнице хранятся: Евангелие, напечатанное в Вильне в 1575 году, и напрестольный серебряный крест с изображением Распятия (1638 год); на колокольне древний колокол XVII века около 20 пудов. Из книги С.В. Булгакова «Русские монастыри в 1913 году» Некрополь Спасского монастыря – одно из древнейших кладбищ Мурома. Первое упоминание о погребении при Спасо-Преображенском монастыре восходит в 1096 г., когда здесь было похоронено тело князя Изяслава Владимировича, сына великого князя Владимира Мономаха, погибшего в междоусобице. В XIV-XVII вв. некрополь Спасского монастыря был местом захоронения знати, бояр, дворян, духовенства и рядовых граждан. Среди них бояре Кравковы, дворяне Столыпины, Чертковы, Елизаровы, Дурасовы, Языковы и многие другие. В 1796 г. под кладбищем и Спасо-Преображенской церковью находилось 253 кв. сажен земли (свыше 530 кв. м). Некрополь Спасского монастыря просуществовал до 12 июня 1929 г. и был закрыт по постановлению Муромского горсовета. Кладбище уничтожили, могилы сравняли с землёй, на месте древнего монастырского некрополя разбили солдатский плац, просуществовавший до 1995 г. В настоящее время известно более 350 имён людей, погребённых на кладбище Спасо-Преображенского монастыря. Информация с плаката на месте разорённого монастырского кладбища. Несмотря на оживлённость и близость к реке, местность, где впоследствии был возведён монастырь, представляла собой удалённую от центра города лесную опушку, вокруг которой возвышались остатки древнего бора. В связи с этим раньше он так и назывался «Спасский, что на бору». Древнейшая иноческая обитель Руси Муромский Спасский монастырь, согласно преданию, был основан святым благоверным князем страстотерпцем Глебом (первый русский святой, сын равноапостольного великого Киевского князя Владимира). Получив в удел Муром, святой князь, однако, не смог поселиться в самом городе среди язычников и основал княжеский двор выше по Оке, на крутом, поросшем лесами берегу. Здесь князь Глеб Муромский устроил первый храм во имя Всемилостивого Спаса, рядом с которым впоследствии образовалась монашеская обитель для христианского просвещения Муромской земли. В летописях «монастырь Спаса на бору» упоминается под 1096 годом. В XII-XIII веках в монастыре погребали муромских князей. Согласно преданию, в обители принял монашеский постриг святой благоверный князь Петр, супруг благоверной княгини Февронии. |
| «Вертоград заключенный» Никиты Павловца Никита Павловец. Богоматерь Вертоград заключенный. Около 1670 г. Государственная Третьяковская галерея Никита Павловец — один из известнейших иконописцев Оружейной палаты второй половины XVII в., мастерство которого высоко ценилось русскими государями и современниками . Среди многочисленных памятников русской живописи XVII в. икона Никиты Павловца «Вертоград заключенный» (датируется около 1670 г., ныне хранится в Государственной Третьяковской галерее) занимает особое место. Этот образ — один из известнейших шедевров русской иконописи. В то же время он уникален с точки зрения общего художественного строя и иконографии, которая является практически неисследованной. Значение образа сложно переоценить — это единственная известная сейчас икона Богоматери «Вертоград заключенный», празднование которой по церковному календарю приходится на 14 марта (по старому стилю). Возможно, икона имела ряд повторений — списков, однако ни один из них, по всей видимости, не дошел до наших дней. Имеющиеся упоминания о чудотворных иконах «Вертоград заключенный» (в сочинениях С. Моховикова, Д. Ровинского и Е. Поселянина) не содержат описаний, на основании которых можно было бы говорить о существовавшей иконографической традиции. Источником для иконографии композиции «Вертоград заключенный», имевшей особую популярность в западноевропейском средневековом искусстве под названием hortus conclusus , является библейская Песнь песней, а точнее следующие ее стихи: «Запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник: рассадники твои — сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами, нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами». (Песн. 4: 12-15) По распространенному в западноевропейской литературе толкованию, образ невесты и образ сада, о которых говорится в Песни песней, связывались с Богоматерью. На основе этих представлений складывались латинские аллегории сада, встречающиеся в XIII-XIV вв. преимущественно в проповедях на праздники, связанные с почитанием Девы Марии . |
| В Свящ. Писании содержится много свидетельств о важности для христианина призывания имени Иисуса Христа. Господь сказал ученикам: «Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю» (Ин 14. 14) и «О чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам» (Ин 16. 23). По словам ап. Павла, «и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп 2. 9-10). Ап. Петр, отвечая на вопрос синедриона, каким именем было совершено чудо исцеления больного, говорит: именем Иисуса Христа, «ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян 4. 5-12). Свт. Игнатий (Брянчанинов) отмечает, что «моление молитвою Иисусовою есть установление Божественное. Установлено оно не чрез посредство пророка, не чрез посредство Апостола, не чрез посредство Ангела; установлено Самим Сыном Божиим и Богом. После тайной вечери, между прочими возвышеннейшими, окончательными заповеданиями и завещаниями, Господь Иисус Христос установил моление Его именем [см.: Ин 14. 13, 14; 16. 23, 24]…» ( Игнатий (Брянчанинов). 1996. С. 234-235). Начиная с V в. (на необходимость непрестанной памяти о Господе и молитвы к Нему указывал свт. Диадох, еп. Фотикийский ( Diad. Phot. De perfect. spirit. 97) практика М. И. никогда не прекращалась и достигла своего расцвета в XIII-XIV вв. среди подвижников-исихастов (см. в ст. Исихазм ), многие из к-рых подвизались на Св. Афонской горе. С богословской и антропологической т. зр. практика непрестанного призывания имени Иисусова основывается на библейском почитании имени Божия (см.: Иларион (Алфеев). 2013. С. 17-58, 160-201). Смысловым центром М. И. является имя Иисус (буквально означающее: «Яхве спасает»): имена Господь и Сын Божий воспринимаются как его истолкование. В М. И. акцент делается на призывание Иисуса как Бога: полная форма молитвы подчеркивает, что Иисус Христос есть Сын Божий. Поэтому не случайно то обстоятельство, что широкое распространение М. И. в монашеской среде совпало по времени с бурными христологическими спорами V в. |
| В Ахпатском Евангелии 1211 г. (Матенадаран) миниатюра Входа Господня в Иерусалим решена совсем иначе: художник изобразил торжественный въезд Христа как уличную сценку встречи кем-то из горожан приехавшего к нему гостя, – именно гостя, почетного, уважаемого, – но не царя. Кроме Иисуса Христа и сопровождающих Его двух апостолов, остальные участники одеты в светские костюмы – хозяин нарядного дома встречает Христа, слуга стелет на дорогу одежду, хозяйка из окна приветствует подъезжающих, а две дочери на балконе принимают ветви, срубленные юношами с удивительно реально исполненных деревьев (юноши вскарабкались на дерево) Заметим, миниатюра некоторым образом перекликается с праздничными чтениями, звучащими в армянском богослужении на Вход Господень в Иерусалим: Голос возлюбленного моего! вот, он идет, скачет по горам… Вот, он стоит у нас за стеною, заглядывает в окно, мелькает сквозь решетку… Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал; цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей; смоковницы распустили свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают благовоние… (Песн. 2:8, 9, 11–13). Еще одна интересная миниатюра Входа Господня в Иерусалим находится в лекционарии киликийского царя Этума II (1286 г., Матенадаран). Как и в Солунской церкви Св.Апостолов, везущий Господа осел пробирается через плотную толпу людей и движется не Иерусалим, а от него. Впрочем, подчиняясь воле своего Седока, животное пытается повернуть в нужном направлении. Укажем еще несколько интересных памятников более позднего времени, выполненных в разной технике. Это миниатюры рукописей Евангелия XIV века из Калифорнийского университета и Евангелия XIII века из Иверского монастыря на Афоне, резная створка двери 1300 г. из церкви Богородицы в Старом Каире. В иконографии XV–XVI вв. есть, как нам представляется, некоторая общая особенность, созвучная богослужебным текстам праздника: Господь, в смирении движущийся «во град Иерусалим, исполнити писание» (стихира на стиховне), показан именно тем Царем Кротким, о котором пророчествовал Захария (Зах. 9:9). Царем, царствующим во веки, но идущим на вольные страдания ради общего воскресения. Не только печать наступающих страстей отмечает праздник Входа Господня в Иерусалим, но и близость грядущего Воскресения Христова. Самый Вход в Иерусалим, в котором царственное достоинство Христово проявилось с такой очевидностью для множества жителей Иерусалима, вышедших Ему навстречу, образно свидетельствует о Воскресении, о Втором Пришествии Христовом и о Царстве Будущего Века, в котором Христос «всяческая во всем» «Общее воскресение прежде вольныя страсти Твоея, во уверение всех предпоказавый …во святый град со ученики Твоими вшел еси, седя на жребяти осли, пророческая исполняя проповедания, якоже на херувимех носимый» (стихира на хвалитех). |
| 51. Р –из Евангелия 1270 г. (Моск. Рум. Муз. 100) II. Славянский и восточный орнамент по рукописям древнего и нового времени Собрал и исследовал Владимир Стасов. Издано с Высочайшего соизволения Императора Александра II. Выпуск первый. С.-Пб. 1884 Только что вышедший в свете первый выпуск с нетерпением ожидаемого любителями старины капитального издания В. В. Стасова содержит в себе орнаменты стиля восточнославянского из рукописей, писанных кириллицей, именно стили: болгарский XI–XVIII вв., сербский XII–XVIII вв., герцеговинский XIV в., черногорский XV в., боснийский XIV–XV вв., боснийско-патаренский XIV–XV вв., молдаво-влахийский XV–XVIII вв. и румынский XVII–XVIII вв. В остальных двух выпусках будет предложено следующее: во-первых, окончание отдела восточнославянского из рукописей, писанных кириллицей, именно стиль русский, в его разветвлении по областям: южнорусский (Киев, Галич и пр.), северно-русский (Новгород, Псков и пр.), восточно-русский (Суздаль, Переяславль, Ростов, Рязань и пр.), западнорусский (Гродно, Вильна и пр.) и среднерусский (Москва и прилежащие к ней местности). Затем, стили западнославянские: орнаменты из рукописей, писанных глаголицей, – восточных XI–XIII вв. и западных XIII–XVII вв., и орнаменты из рукописей, писанных латинскими буквами: стили хорватский и дубровницкий, XIV–XV вв., чешский XI–XVI вв. и польский XIV–XVI вв. Наконец, стили восточные: греко-византийский VI–XVI вв., армянский X–XVII вв., грузинский XI–XVIII вв., сирийский VI–XV вв., коптский V–XIX вв., эфиопский XIII–XVIII вв., арабский VIII–XVII вв. и среднеазиатский. Объяснительный текст, имеющий предметом решение вопроса о происхождении и характере русского орнамента и архитектуры в связи со стилями прочих славянских племен, будет помещен в последнем выпуске издания. Уже достаточно одного этого голословного перечня фактов в их систематической группировке, чтобы составить себе понятие о той громадной массе сведений, какие г. Стасов в течение более четверти столетия неутомимо собирал по публичным и частным библиотекам, как в России и в других славянских землях, так и в Западной Европе, постоянно входя в сношение с лучшими специалистами по этому предмету, о чем любопытные для библиографов сведения сам автор приводит в предисловии, помещенном в вышедшем первом выпуске. Я со своей стороны полагаю не лишним к сказанному там присовокупить, что уже очень давно г. Стасов, как специалист по орнаментике, пользуется известностью в европейской ученой публике, между прочим, например, по его сношениям со знаменитым Вествудом, который еще в 1868 году поместил его замечания об одной англо-саксонской рукописи ирландского происхождения, из Императорской Публичной Библиотеки, в своем великолепном издании: «Fac-similes of the miniatures and ornaments of Anglo-saxon and їrich manuscripts», на стр. 52–53. |
| Сведения о планировке этого периода фрагментарны, но ясно, что дорога к воротам Московского Кремля (буд. Никольским) имела в XIII-XIV вв. несколько иное направление. Древнейший уровень хозяйственного обживания на месте М. Б. м. представлен золистым слоем с крупной обожженной галькой, золой и угольками из очагов, крупными кусками сосудов, костями животных, следами построек. Жизнь поселения вскоре прервалась, его перекрыли толстым слоем песка (практика, типичная в московском быту), и бытовые отложения более не возобновлялись. На новой поверхности построили деревянный храм; в нее же вкапывали могилы 1-го кладбища, над к-рыми укладывали надгробия. К следам деревянного храма, чья площадка свободна от захоронений, относятся: толстая подсыпка песка, промазанная обожженной глиной; линии сгоревших бревен; 2 фрагмента плиток пола (с углублением на оборотной стороне) из слоя разрушения - они типичны для настилки полов в ранних деревянных церквах. Изучено ок. 30 погребений древнейшего некрополя, но общее число могил было значительно больше. Типологически это плотно заполненное городское кладбище с устойчивым обрядом христ. погребения: предписания Церкви строго соблюдались. На высокий статус погребенных указывают: обилие орнаментированных плит, в XIII-XIV вв. еще редких; остатки и следы саркофагов; фрагмент «ожерелка» из златошитой к-польской ткани (XIII в.); стеклянный браслет на руке девочки-подростка (XIII-XIV вв.). Состав древнейших надгробных плит, ключевых для культуры Москвы, в М. Б. м. уникален и образует важнейшее звено в истории этих артефактов. Древнейшие гладкие белокаменные доски без орнамента, вытянутых пропорций, прямоугольные (без расширения в изголовьях), иногда выпуклые и со стесанным краем, обнаружены над могилами XIII (?) в. (6 случаев). Сохранились фрагменты еще 5-7 надгробий (XIII-XIV вв.), в т. ч. с рельефом на поверхности, фасетками и зубчатой каймой по краю, и 5 тонких (6,5-11 см) белокаменных «досок» XIV-XV вв. с архаичным орнаментом (единичное центральное клеймо, центральная полоса, У-образные композиции). |
|
|
