| Глава VI. Молитва, во еже назнаменати отроча, приемлющее имя во осьмый день рождения своего Время появления этого чинопоследования. Самые древние известные чины этого рода. Возможность отнести происхождение этого чина к IV или V вв. Обозрение рассматриваемого чина в VIII-XI вв. Тот же чин в практике Греческой церкви с XIV в. Рассматриваемый чин в современной практике Русской церкви. Историческое обозрение его совершения в практике, этой церкви. Говоря в предыдущей главе о принятии в разряд оглашенных, мы имели в виду акт или чин, имеющий отношение только к возрастным лицам. Между тем в нашем требнике тот же самый чин существует и по отношению к младенцам под именем: «Молитва, во еже назнаменати отроча, приемлющее имя во осьмый день рождения своего». Таким образом, нам нужно рассмотреть еще тоже самое чинопоследование в его приложении к младенцам, имеющим получить крещение. Прежде всего, конечно, возникает вопрос о происхождении этого чина. Ответ на него далеко не так легко дать, как может представляться с первого взгляда. Это объясняется, очень просто, и именно тем, что до довольно позднего времени мы, не находим решительно никаких сведений, прямо, относящихся к ответу на поставленный вопрос. Не говорим уже о первых трех веках, даже церковная литература следующих за тем веков и по крайней мере до VIII в. не даст здесь никаких сведений, Самые первые по времени сведения об этом чине, которые мы имеем под руками, заключаются в евхологии Гоара и относятся – самое большее – к VIII веку. До этого века в памятниках древней церковной литературы в ответ на свой вопрос мы получаем одно молчание. Однако нельзя же сказать, чтобы этот чин явился вдруг в VIII веке, тем более, что у Гоара, взявшего его из древних манускриптов, он является уже более или менее сформированным. Благодаря последнему факту, очевидно, происхождение этого чина необходимо нужно отнести к более раннему времени, чем то, в какое мы встречаем его в первый раз. Но считая древнее его происхождение несомненным, мы вместе с тем должны отказаться от точного определения этого времени, – и можем представить только возможно-приблизительное решение этого вопроса, на основании некоторых посторонних соображений. |
| Последовательно развернув историческую панораму вовлеченности Крыма в XII–XV вв. в систему средиземноморских отношений и отметив значение Нимфейского договора (которому посвящено отдельное исследование, см. выше) для судеб полуострова (Л. 8–9), исследовательница подытоживает: «Итак, в XIII–XV вв. Крым был планомерно и с дальновидностью введен в систему средневековой мировой торговли и играл в ней первостепенную роль, пока были обеспечены пути: морские – через проливы и сухопутные – по степям. История Крыма в позднее Средневековье показывает, что его расцвет, все что он мог дать в эту эпоху через свое географическое положение и благодаря своим преимуществам и богатствам, властно требовал господства на проливах для приобщения его и лежащих за ним стран к еще более широкому миру. Эти проливы, запирающие и отворяющие Черное море, не могли контролироваться только Византией. В XIII, а тем более в XIV–XV вв. она утеряла возможность играть крупную роль в торговле, раскинутой по большей части морей, известных средневековому человеку и связанных Средиземным морем. Проливы, так или иначе, должны были выпасть из ослабевших рук тех, кому они принадлежали политически. Такую их судьбу и демонстрирует красноречивый пример из истории между Крымом и Константинополем в XIII–XV столетиях» (Л. 42). В 1958 г. была задумана работа «Политика и экономика Византии в Северном Причерноморье в XII–XIII вв.», рассчитанная на 1958–1960 гг., «замысел [которой] сводится к следующим общим чертам: при Комнинах, когда начались и развернулись (неизбежные, но роковые для Византии в будущем) уступки империи в пользу растущей экономической экспансии итальянских приморских республик, одним из наиболее важных участков, на которых осуществлялись эти уступки, были берега (а, следовательно, и Hinterland) Черного моря с воротами к нему – Константинополем. На раннем этапе этих уступок (и встречного наступления итальянцев) империя стремилась извлечь выгоду для византийской экономики. Соответственно нуждам последней – помимо острых нужд иного порядка – развивалась и средиземноморско-черноморская политика Комнинов. С еще большей резкостью это, уже начатое, направление в экономике и политике наблюдалось и при первых Палеологах в конце XIII в. с той разницей, что если экономическая политика Комнинов была инициативной и творческой, то экономическая политика Палеологов (особенно Михаила VIII) была вынужденной и, по существу, пагубной для империи. В работе должны быть анализированы хрисовулы (начиная с 1155 г.) и свидетельства византийских нарративных источников, а также материал ряда латинских документов и хроник. В общую картину средневекового экономического развития Северного Причерноморья, как области неотъемлемо входившей в систему Средиземноморья, включается и Киевская Русь (в меру возможности извлечь для этого некоторые свидетельства источников). Общие и частные выводы, а также наблюдения, достойные того, чтобы считаться новыми, еще не могут быть сформулированы». 1930 |
| Перечень экфонетических знаков в Профетологионе X-XI вв. (Sinait. gr. 8. Fol. 303r) Перечень экфонетических знаков в Профетологионе X-XI вв. (Sinait. gr. 8. Fol. 303r) Датировка древнейших сохранившихся рукописей с экфонетическими знаками (VIII–IX вв.) не обязательно указывает на время изобретения данной системы. В этих рукописях она появляется уже в развитой форме, что предполагает определенную предысторию. Данный факт позволил К. Хёгу сделать предположение, что экфонетическая система знаков была изобретена до VII в.; основываясь на наблюдениях над номенклатурой знаков, он даже допустил, что это должно было произойти не позднее, чем в кон. IV в. Еще раньше Ж. Б. Тибо заключил, что данная система знаков должна была быть создана в V–VI вв. Описанная система знаков продолжала использоваться до кон. XIII в. С нач. XIV в. появляются первые признаки ее упадка: упрощение, уменьшение числа знаков, использование одиночных знаков вместо их пар. Возможно, это свидетельствует об упрощении самого экфонесиса. Процесс вырождения начался уже в XIII в., и к кон. XV в. экфонетическая система знаков, по-видимому, была уже почти забыта и впоследствии отвергнута. И хотя традиция экфонесиса продолжается по сей день, точное значение экфонетических знаков до сих пор не выяснено. Тем не менее экфонетическая система знаков послужила основой для создания нотации песнопений, имеющей с ней много общих знаков. Ранневизантийская нотация Ранневизантийская нотация впервые появляется в рукописях X в. в 2 формах, или системах,— шартрской и куаленской, возможно восходящих к общей оригинальной системе, разделившейся на 2 разновидности ко времени, от которого мы имеем древнейшие из сохранившихся нотированных рукописей. И шартрская, и куаленская нотации тесно связаны с экфонетической системой знаков, т. к. большая часть знаков последней присутствует в ранневизант. нотации под теми же или др. названиями (см. табл. 3). Смысл знаков не должен был оставаться в точности неизменным, однако, по-видимому, является родственным. Связь между нотациями позволяет предложить 2 объяснения: 1) обе формы ранневизант. нотации происходят из экфонетической системы знаков и, следовательно, были созданы после нее; 2) все знаковые системы были созданы параллельно в одно и то же время на основании одного и того же источника — просодических знаков, имевших 2 разные, хотя и родственные системы обозначений для 2 типов мелоса — чтений и песнопений. мелоса — чтений и песнопений. Тибо и К. Флорос склонялись к 1-му объяснению; Флорос гл. обр. исходил из того, что функции и номенклатура экфонетической системы знаков ближе к просодии и просодическим знакам, которые несомненно являются более древними. 2-е объяснение также не следует исключать полностью, хотя ему до сих пор не найдено подтверждения в рукописях и оно остается только гипотезой. Несомненным является родство экфонетической системы знаков и ранневизант. нотации. |
| В кон. VIII в. до Р. Х. начинается упадок Урарту. Несмотря на поражение от ассир. царя Саргона II в 714 г. до Р. Х., страна нек-рое время еще продолжала развиваться и осваивать новые земли в Закавказье вплоть до Каспия. Однако постоянная необходимость сдерживать натиск Ассирийской державы, вторжения киммерийцев, скифов, мидян, а также внутренние факторы - интенсивное распространение арм. племен и их языка в вост. половине Армянского нагорья - способствовали ослаблению гос-ва Урарту. Первые арм. гос-ва. Правление Ахеменидов (VII-III вв. до Р. Х.). На рубеже VII и VI вв. до Р. Х. на территории Урарту впервые появляются фрако-фригийские племена, к-рых месопотамские источники именуют «мушку». На смену распавшемуся гос-ву Урарту пришло сложившееся уже на основе армяноязычной этнической общности гос-во Оронтидов (Ервандидов), находившееся под протекторатом Мидийской державы. Арм. этнос сложился в результате сближения и слияния мн. этнических групп, как местных хурритских, так и индоевропейских (лувийцев, фригийцев-мушков). Важную роль в истории образования древнеарм. государственности сыграли племенные союзы, населявшие зап. часть Армянского нагорья, в частности Арме-Шуприа (XII-VII вв. до Р. Х.). В 520 г. до Р. Х. царство было завоевано персами и оставалось в составе державы Ахеменидов . Слово «А.» для обозначения страны впервые упоминается в Бехистунской надписи персид. царя Дария I , высеченной на 3 языках в 521 г. до Р. Х. А. была известна мн. древним народам. Она изображена в числе 6 стран на звездообразной вавилонской карте, высеченной на глиняной плите в V в. до Р. Х. О ней писали древнегреч. историки Геродот (V в. до Р. Х.) и Ксенофонт (V-IV вв. до Р. Х.), называвший армян «миролюбивым, богатым, гостеприимным народом». Т. о., с кон. VI в. до Р. Х. А. испытывала сильное иран. политическое и культурное влияние. Широкое развитие в тот период получили ремесленное производство и строительная техника. Большим достижением было введение в А. в сер. V в. до Р. Х. нового лунно-солнечного календаря, к-рый использовался до нач. XIV в. |
| Амброз А. К., 1982. О Вознесенском комплексе VIII в. на Днепре. Вопрос интерпретации//Древности эпохи великого переселения народов V–VIII веков. М. Анисимов Л. Ф., 1967. Этапы развития первобытной религии. М.; Л. Аничков Е. В., 1914. Язычество и древняя Русь. СПб. Антонович В. Б., 1901. Археологическая карта Волынской губернии//Труды XI археологического съезда. М.Т.1. Анучин Д. Н., 1900. Христианские кресты и образки в могилах средней и западной России//Труды X археологического съезда. Т. 3. Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. 1981. М. Архипов Г. А., 1973. Марийцы IX–XI вв. Йошкар-Ола. Архипов Г. А., 1986. Марийцы XII–XIII вв. Йошкар-Ола. Арциховский А. В., 1930. Курганы вятичей. М. Арциховский А. В., 1956. Археологическое изучение Новгорода//МИА. Афанасьев А., 1865. Поэтические воззрения славян на природу. М. Т. 1. Афанасьев А., 1868. Поэтические воззрения славян на природу. М. Т. 2. Афанасьев А. Н., 1957. Народные русские сказки. М. Афанасьев А. Н., 1983. Древо жизни. Избранные статьи. М. Ayлix В. В., 1976. 3 icmopii дoлimonuchoro Галича//Дocлiджehhя з слов яho-pycьkoi apxeoлorii. Kuib. Валер О. Н., 1954. Жертвенное место на р. Вишере//СА. XXI. Байбурин А. К., 1979. Строительные жертвы//Проблемы славянской этнографии. Л. Байбурин А. К., 1981. Семиотический статус вещей и мифология//Материальная культура и мифология. Сборник МАЭ. 37. Л. Баран В. Д., 1981. Чephяxibcьka культура. Kuib. Баран В. Д., 1988. Пражская культура Поднестровья. Киев. Беленькая Д. А., 1976. Кресты и иконки из курганов Подмосковья//СА. Беляева С. Л., 1982. Южнорусские земли во второй половине XIII–XIV вв. Киев. Бернштам Т. А., 1981. Обряд крещения и похороны кукушки//Материальная культура и мифология. Сб. МАЭ. 37. Я. Бломквист Е. Э., 1956. Крестьянские постройки русских, украинцев и белорусов//Восточнославянский этнографический сборник. М. Богданович А. Е., 1895. Пережится древнего миросозерцания у белорусов. Гродно. Бодянський О. В. 1971. Зhaxiдku епохи Kuibcьkoi Pyci у Haдnopiжжi/Cepeдhi biku на Ykpaihi. Bun. 1. Kuib. |
| 1110 Изд. Ρλλης– Ποτλς, VI. Сербский перевод: Ст. Maraje Властара Синтагмат. Београд, 1907. 1111 См. особ.: Dölger F . Aus den Schatzkammern des Heiligen Berges. München, 1948; Lemerle P . Actes de Kutlumus. Paris, 1945; Guillou A . Les Archives de Saint-Jean-Prodrome sur le mont Menacee. Paris, 1955; Dölger F . Sechs byzantinische Praktika des 14. Jahrhunderts fur das Athoskloster Iberon//Abhandlunger der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. N.F. 28 (1949); Мошин В . Акти из светогорских архива//Споменик Српске акад. наука 91 (1939); Mošin V ., Sovre A . Supplementa ad acta Chi-landarii. Ljubljana, 1948. – Собрание греческих документов сербских правителей представлено в: Соловьев А ., Мошин В . Грцке српских владара. Београд, 1936. 1112 Jorga N . Notes et extraits pour servir à l " histoire des croisades au XV е siècle. Paris, 1899–1916. Vol. I-VI. 1113 Thiriet F. Régestes des délibérations du Sénat de Venise concernant la Romanic Paris; La Haye, 1958–1961. Vol. I-III. 1114 Il libro dei conti di Giacomo Badoer/Ed. U. Dorini e T. Bertelé. Roma, 1956. Интересным источником по поздневизантийской экономике служит счетная книга, изданная X. Хунгером и К. Фогелем: Denkschriften der Österr. Akad. d. Wissensch., Philos.-hist. Kl. Bd. 78, Abh. 2. Wien, 1963. 1115 Информация о правах и функциях соправителя содержится в простагме Михаила VIII от ноября 1272 г. 1116 Pseudo-Codinus . P. 86. Об этом Ф. Дёльгер в BZ 33 (1933). S. 141; Острогорски . Автократор. С. 108 сл. и SK 10 (1938). С. 179 сл., где показывается, что титул автократора не прилагался к соправителям до палеологовского времени. 1117 Nic. Gregoras . I. P. 243 sq. Об этом: Ласкарис . Виз. принцезе. С. 73; М. Однос Милутина и Драгутина//ЗРВИ 3 (1955). С. 77–80 (Динич помещает этот эпизод во время ок. 1315 г.). 1120 Особ, см.: Charanis P . On the Social Structure and Economic Organization of the Byzantine Empire in the Thirteenth Century and Later//BS1.12 (1951). S. 94–153; Каждан А.П. Аграрные отношения в Византии XIII-XIV вв. М., 1952; Rouillard G . La vie ruraledansl " Empirebyzantin. Paris, 1953; Ostrogorsky . Paysannerie; Горянов Б.Т. Поздневизантийский иммунитет//ВВ И (1956). С. 177–199; 12 (1957). С. 97–116; Острогорский Г.А. К истории иммунитета в Византии//ВВ 13 (1958). С. 55–106 ( Ostrogorskij G . Pour l " histoire de l " immunité à Byzance//Byz 28 (1958). P. 165–254); Ангелов Д . Аграрните отношения в северна и средна Македония през XIV век. София, 1958. 1125 К. Чапман ( Chapman . Michel Paléologue. P. 154), как кажется, исчисляет общее количество войск в 20 000, считая 15 000 в мобильном войске и 5000 в гарнизонах по городам. Без сомнения, 15 000 воинов, которые (как полагает Чапман вслед за Хопфом) сражались в 1263–1265 гг. на Пелопоннесе, представляли собой лишь часть наличных войск, поскольку одновременно боевые действия велись и в других областях. |
| Конечно, ориентация на классическую древность скрывала в себе возможность ностальгической тоски по язычеству, даже духовного возврата к язычеству (Плифон), весьма страшившую ревнителей византийского православия. Но такая ориентация состояла в неразрывном союзе с крайне важными для Византии культурно–политическими идеалами, с пафосом империи, порядка, законопослушной, бюрократической цивилизованности. Она была преградой против напора мысли низов и «варварских» окраин, незнакомой со школьными правилами и античными терминами. Хранителем античной культурной и, в частности, философской традиции в Византии был образованный чиновник — социальный тип, ярким представителем которого был Михаил Пселл — центральная фигура В. Φ. XI в., горячий почитатель Платона и неоплатоников, перенимающий от них даже компрометирующий православного византийца интерес к оккультным занятиям. Культивировавшаяся элитой просвещенной бюрократии любовь к образованности и широта взглядов сочеталась подчас с нечеткостью философских позиций, напр., у таких ярких представителей энциклопедической учености конца XIII — начала XIV вв., как Феодор Метохит и Никнфор Хумн, полемика которых развертывалась под влиянием их борьбы за власть в государстве (Хумн обвиняет Метохита во враждебности к Платону, однако Метохит часто цитирует Платона, а Хумн, напротив, написал целый трактат в опровержение Платона и т. п.). К общественному фону В. Ф. относится и византийское православие, обретшее догматическую форму в ходе богословских дискуссий (тринитарные споры IV в., христологические споры IV–VII вв., иконоборческие споры VIII–IX вв.), разошедшееся с западным католицизмом к XI в. и окончательно определившее себя в исихазме к XIV в. Почти непрерывно велась полемика с иудаизмом, исламом, позднее с католицизмом («прения о вере»). Преобладающий социальный тип христианского мыслителя — образованный епископ, философствующий в связи с нуждами богословской полемики; напр., проблемы философской антропологии и новое для философии понятие личности («ипостаси») обсуждаются по ходу христологических споров. |
| Vol.l: Old Scandinavian Sources other than Sagas. Cambridge (Mass.), 1981; Rospond S. Pochodzenie nazwy “Rus’”//Rocznik slawistyczny. 1977. T.38. 1. S. 35–50. [Приведенная литература представляет собой достаточно произвольную подборку; из огромной библиографии вопроса приведем в дополнение лишь последние по времени работы: Соловьев А.В. Византийское имя России//ВВ. 1957. Т.12. С. 134–155; Трубачев О.Н. Лингвистическая периферия древнейшего славянства: Индоарийцы в Северном Причерноморье//VIII Междунар, съезд славистов (Загреб-Любляна, сент. 1978 г.): Докл. сов. делегации. Μ., 1978. С.401–405; Назаренко А.В. Об имени Русь в немецких источниках IX–XI вв.//ВЯ. 1980. У 5. С. 46–57; он же. Имя “Русь” и его производные в немецких средневековых актах IX–XIV вв. (Бавария – Австрия)//ДГ 1982 год. 1984. С. 86–129; Schramm G. Die Herkunft des Namens Rus’: Kritik des Forschungsstandes//FOG. 1982. Bd.30. S.7–49 (довольно полный обзор литературы); Pritsak О. The Origin of the Name Rs-Rus’//Turco-Tatar Past – Soviet Present: Studies Presented to Alexandre Bennigsen. Louvain, Paris, 1986. P.45–65 (русск. вариант работы: ВЯ. 1991. С.115–131); Бибиков Μ.В., Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. [Комментарий к имени " Ρς]//Константин Багрянородный. Об управлении империей: Текст, перевод, комментарий. Μ., 1989. С.293–307 (литература); Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Название “Русь” в этнокультурной истории Древнерусского государства (ΙΧ–Χ вв.)//ВИ. 1989. С.24–38. – Прим. изд. (А.Н.)] [См. также: Stang Н. Russians and Norwegians (прим. 48); Mel’nikova Е.А., Petrukhin V.J. The Origin and Evolution of the Name Rus’//Tor. 1990–1991. 23. P. 203–234. – Прим. изд. (К.А.)]. 382 “Русские ученые единодушно считают... все восточнославянские племена...”. Труднообъяснимое принципиальное заблуждение. Положение дел скорее противоположное. Заслугой русской науки является как раз выяснение того факта, что в летописных текстах XII в. термин “Русская земля” имеет двоякое значение: широкое (вся территория древнерусских княжеств) и узкое (более или менее определенная область в Северном Поднепровье с центром в Киеве). |
| Георгии ( Рамазян ), иеродиак . Русско-армянские межконфессиональные связи в Древнерусском государстве//Церковныи историк. 2021. 2 (6). С. 181–214. Армянские общины (в основном купцы, ремесленники, врачи, строители, воины) включали в себя представителей трех разных религиозных конфессий: православные армяне (известные больше как «греки», «греко-армяне», «армяне-халкидониты», единоверные грекам и русским), входившие в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, прибывшие на Русь в свите царевны Анны и князя Владимира (затем прибывали на службу и к следующим князьям); представители непосредственно Армянской Церкви; армяне-павликиане и другие близкие к ним еретические группы, не имеющие отношения к Армянской Церкви. См.: Там же. См., например: Фома Мецопский . История Тимур-Ланка и его преемников/пер. Т. Тер-Григоряна, А. Баграмяна. Баку, 1957. С. 55–80; Армянские источники о Средней Азии VIII–XVIII вв. Москва, 1985. С. 82–85; Петрушевский И . П . Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI — начале XIX вв. Ленинград, 1949. С. 35; Закавказье в XI–XV вв.//История Востока/под ред. Р. Б. Рыбакова. Москва, 1997. Гл. V. См., например: Летопись по Воскресенскому списку//ПСРЛ. 1856. Т. 7. С. 210; Патриаршая или Никоновская летопись//ПСРЛ. 1885. Т. 10. С. 217; Симеоновская летопись//ПСРЛ. 1913. Т. 18. С. 95; и др. См., например: Софийские летописи//ПСРЛ. 1853. Т. 6. С. 125; Воскресенская летопись//ПСРЛ. 1859. Т. 8. С. 65; Патриаршая или Никоновская летопись//ПСРЛ. 1897. Т. 11. С. 158–159. См., например: Фома Мецопский . История Тимур-Ланка и его преемников/пер. Т. Тер-Григоряна, А. Баграмяна. Баку, 1957. Московский летописный свод конца XV века//ПСРЛ. 1949. Т. 25. С. 183; Воскресенская летопись//ПСРЛ. 1859. Т. 8. С. 14; Симеоновская летопись//ПСРЛ. 1913. Т. 18. С. 104. Патриаршая, или Никоновская летопись//ПСРЛ. 1897. Т. 11. С. 122; Летописный свод 1497 г.//ПСРЛ. 1963. Т. 28. С. 86; Симеоновская летопись//ПСРЛ. 1913. Т. 18. С. 140. Тихомиров М . Н . Средневековая Москва в XIV–XV вв. Москва, 1957. С. 42, 121, 215. |
| Куйбышев, 1988. 6 . Лихтер Ю. А., Щапова Ю. Л. Артефакт: Программный продукт по археологии: Замечания и пояснения к машинной версии программы «Сосуды» М., 1991. 7 . Щапова Ю. Л. Программа изучения керамики//Древнерусская керамика. М., 1992. 8 . Лихтер Ю. А. Опыт описания археологических артефактов: База данных по находкам на Манежной площади в Москве. Ярославль, 1999. 9 . Бобринский А. А. Гончарная технология как объект историко-культурного изучения//Актуальные проблемы изучения древнего гончарства. Самара, 1999. 10 . О. Shepard. Ceramics for the archaeologist. Washington, 1980. 11 . Бобринский А. А. Гончарство Восточной Европы. M., 1978. 12 . Седов В. В. Сельские поселения центральных районов смоленской земли (VIII–XV вв.). М., 1960. 13 . Равдина Т. В. Керамика из датированных погребений в курганах Подмосковья//Московская керамика: Новые данные по хронологии. М., 1991. 14 . Петрашенко В. А. Керамика IX–XIII вв. Среднего Поднепровья//Древнерусская керамика. М., 1992. 15 . Тавлинцева Е. Ю. Результаты раскопок селища Заозерье-2 1993– 1995 гг.//Археологические памятники Москвы и Подмосковья. М., 1996. 16 . Стрикалов И. Ю. Керамика Зарайска//Средневековый Зарайск (история и культурный слой). Зарайск, 1998. 17 . Гоняный М. И. Поселение древнерусского времени Монастырщина III на Верхнем Дону//Труды ГИМ. Вып. 73. М., 1990. 18 . Гоняный М. И., Кокорина Н. А., Свирина А. Б. Гончарный комплекс первой половины XIII в. на поселении Монастырщина 5//Труды ГИМ. Вып. 82. М., 1993. 19 . Коваль В. Ю. Керамика Ростиславля Рязанского: вопросы хронологии//Археологические памятники Москвы и Подмосковья. М., 1996. 20 . Клоков А. Ю., Тропин Н. А. Находки XII– первой половины XIII вв. из исторического центра г. Лебедяни//Археологические памятники лесостепного Придонья. Вып. 1. Липецк, 1996. 21 . Гоняный М. И. Древнерусские поселения второй половины XIII–XIV вв. в бассейне р. Лубянки на территории Перемышльской волости//Археологический сборник. Труды ГИМ. Вып. 96. М., 1998. 22 . Беляев Л. А. Керамический комплекс из собора Богоявленского монастыря//Московская керамика: Новые данные по хронологии. |
|
|
