| Лат. авторы знали о Л. м. в основном из лат. перевода «Церковной истории» Евсевия, выполненного Руфином Аквилейским скорее всего в 402-403 гг. (изд.: Eusebius Werke. Lpz., 1903. Bd. 2. H. 1/Hrsg. E. Schwartz, Th. Mommsen. S. 401-435). Перевод не вполне точен, в некоторых местах Руфин изменил смысл текста, напр. в характеристике Веттия Эпагата, к-рый назван в Послании «параклетом христиан», т. к. в нем пребывал Св. Дух (Параклет), как в прав. Захарии (Лк 1. 5-6). Это проявилось в «полноте его любви», с к-рой Веттий, рискуя жизнью, выступил в поддержку арестованных мучеников ( Euseb. Hist. eccl. V 1. 10). По версии Руфина, Веттия назвали «адвокатом христиан», потому что в нем пребывал «наш заступник, Иисус» (aduocatum pro nobis Iesum); он следовал примеру Захарии, проявлявшего «полноту любви к святым» (предшествующий текст также подвергся изменению). Из-за ошибочного понимания слов Руфина у более поздних лат. авторов сложилось мнение, что Захария был лугдунским клириком, современником мучеников (в Тексте из Фарфы он представлен как помощник Иринея). В др. месте Руфин отождествил мц. Библиду с Бландиной и пропустил упоминание о ее прежнем отступничестве (Ibid. V 1. 25-26). В оглавлении 5-й кн. слова «при Вере» переведены как «при Севере», т. е. Септимии Севере (193-211); далее в тексте, как и у Евсевия, говорится об имп. Антонине Вере (подробнее см.: Neyrand L. Le récit de la passion des martyrs de Lyon dans la traduction de Rufin//Les martyrs. 1978. P. 289-297). Возможно, перевод Руфина был в распоряжении Сульпиция Севера , к-рый упоминал о 5-м гонении на христиан, якобы состоявшемся при Марке Аврелии, когда в Галлии впервые пострадали мученики (Хроника Сульпиция, сост. между 403 и 406,- Sulp. Sev. Chron. II 32. 1). Между 421 и 424 гг. перевод Руфина использовал блж. Августин в соч. «Как надо заботиться об усопших». Он обратился к сказанию о Л. м., доказывая, что участь останков христианина не имеет большого значения. Тела Л. м. подверглись поруганию и были уничтожены, но это не повлияло на посмертную славу погибших, хотя др. |
| Сторонники гипотезы о преемственности преданий о П. полагают, что раннехрист. общины хранили память об апостолах, с к-рыми связывали свое происхождение. Такие предания содержали не только сведения об обстоятельствах основания общины, но и вероучительные нормы, правила поведения христиан и принципы церковной организации. Как правило, в общинных преданиях были представлены отдельные аспекты образа апостола, более подробные сведения о нем сохранялись редко ( Bovon. 2003; Marguerat. 2008). Так, о проповеди П. в Коринфе упоминается в 1-м послании Климента ( Clem. Rom. Ep. ad Cor. I. 47. 1-3) и во фрагменте сочинения Дионисия Коринфского ( Euseb. Hist. eccl. II 25. 8), о его проповеди в Филиппах - в Послании Поликарпа Смирнского ( Polycarp. Ad Phil. 3. 2; 9. 1; 11. 3). Подобные предания сохранялись и в др. христ. общинах ( Tertull. De praescript. haer. 32). С. Фолленвайдер полагал, что восприятие П. в раннехрист. традиции в определенной степени отражали отдельные стороны исторической личности и деятельности апостола. Различные аспекты образа П., к-рые использовали для решения насущных проблем церковных общин, заимствовали из раннехристианской исторической традиции ( Vollenweider S. Paul entre exégèse et histoire de la réception//Paul. 2004. P. 441-459). Опираясь на концепцию коллективной (социальной, культурной) памяти, Б. Уайт пришел к выводу о сочетании преемственности и элементов новизны в исторической традиции о П. Раннехрист. авторы выборочно использовали отдельные части традиции о П., подчеркивая определенные аспекты его образа ( White. 2014. P. 66-67; ср. избирательное отношение к Посланиям: Маркион считал важнейшим Послание к Галатам, валентиниане выделяли Первое послание к Коринфянам, Ориген - Послание к Ефесянам; см.: Ibid. P. 133). Именно образ П., по мнению исследователя, определял восприятие его Посланий и интерпретацию его учения (Ibid. P. 18, 79, 81). Согласно Кирку, в раннехрист. традиции воспоминания о П. совмещались со сведениями, заимствованными из его Посланий, в т. ч. из ныне утраченных текстов. Вслед за М. Бокмюлем исследователь определял период сохранения «живой памяти» об апостолах жизнью 2 поколений, т. е. до сер. II в.; авторы Деяний и 1-го Послания Климента могли быть лично знакомы с П. ( Kirk. 2015. P. 18-38). Сопоставляя биографические данные о П. в его Посланиях и в более поздних источниках, Кирк выделил в них общие мотивы (проповедь Евангелия через перенесение трудностей и страданий, преодоление препятствий, вплоть до самопожертвования) и пришел к выводу, что изучение образа П. в раннехрист. традиции способствует лучшему пониманию его Посланий. Тем не менее в историческую традицию привносились новые элементы, к-рые не вполне согласовывались с основой предания. Это заметно прежде всего в апокрифическом «Мученичестве Павла», где апостол представлен как воин Царя Небесного, выступивший против общественного и гос. строя Римской империи (Ibid. P. 100-116, 122-123). |
| I. Греческие (CPG, N 5. S. 126-127). Евсевий ( Euseb. Hist. eccl. VI 32) и блж. Иероним ( Hieron. In Is. Praef.//CCSL. 73. P. 3) упоминают 30-томный комментарий Оригена на И. п. к., охватывающий текст до Ис 30. 6. Кроме того, блж. Иероним упоминает еще 2 книги, к-рые считаются неподлинными. От комментария (после 4 версий Гекзапл) сохранилось 3 фрагмента (CPG, N 1435): один о Христе, Сыне Божием, и 2 толкования на Ис 26. 19. Иногда предлагают видеть в Иеронимовом послании (18 B; CSEL 54. 97-103) краткое изложение комментария Оригена на Ис 6. 6-8 ( Gryson, Szmatula. 1990. P. 10, 19-20; ср.: Nautin P. Le «De Seraphim» de Jérôme et son appendice «Ad Damasum»//Roma renascens: Beiträge zur Spätantike u. Rezeptionsgeschichte. Fr./M.; N. Y., 1988. P. 279-281). Помимо этого блж. Иероним упоминает 25 гомилий Оригена на И. п. к., из к-рых сохранилось 9 (CPG, N 1437) в лат. переводе. Пять комментируют видение прор. Исаии (Ис 6), 4 - Ис 7. 10-15; 4. 1; 8. 18-20 и 10. 10-14; сюда относится критикуемое блж. Иеронимом толкование 2 серафимов как Христа и Св. Духа ( Hieron. In Is. 1. 2; «Tractatus c. Origenem de visione Isaiae» (CPG, N 2683; о критике этой гомилии блж. Иеронимом см.: Chavoutier L. Querelle origéniste et controverses trinitaires a propos du tractatus Contra Origenem de visione Isaiae//VChr. 1960. Vol. 14. P. 9-14)). Блж. Иероним сообщает ( Hieron. De vir. illustr. 81) о составлении Евсевием Кесарийским 10 книг «Толкование на пророка Исаию» (Commentarii in Isaiam; CPG, N 3468). Значительная часть, сохранившаяся в катенах, была опубликована в «Патрологии» Миня (PG. 24. Col. 89-526), однако ее принадлежность Евсевию оспаривалась. В 30-х гг. ХХ в. А. Мёле обнаружил, что комментарий Евсевия на И. п. к. почти целиком записан на полях одного флорентийского манускрипта ( M ö hle A. Der Jesaiakommentar des Eusebbios von Kaisareia fast vollständig wieder aufgefunden//ZNW. 1934. Bd. 33. N 1. S. 87-89), и опубликовал его ( Quasten J. Patrologia. Casale Monferrato, 1983. T. 2. P. 341). В комментарии автор относит исполнение обетований И. п. к. к Свящ. истории рим. периода ( Jay. 1985. P. 57-58, 84, 364-365; Simonetti M. Esegesi e ideologia nel Commento a Isaia di Eusebio//RSLR. 1983. Vol. 19. P. 3-44). |
| В нравственном учении Татиана заметны следы наклонности к энкратизму. В Татиане в «Речи» говорит строгий аскет, относящийся с полным отрицанием к миру и веществу и видящий в наклонении к ним зло (ibid., 17–18//PG.T. 6. Col. 841–842; р. п.: C. 54). «Умри для мира, отвергнув его безумие, – говорит он, – живи же для Бога и, познав Его, отвергни древнее рождение. Мы сотворены не для того, чтобы умирать, но умираем по своей вине. Свободная воля погубила нас; бывши свободными, мы сделались рабами, продали себя через грех . Богом ничего худого не сотворено; мы сами произвели зло; а кто произвёл его – может снова отвергнуть его» (ibid., 11//PG. T. 6. Col. 829B; р. п.: C. 5556). Мрачный взгляд на мир, лежащий во власти демонов, приводит Татиана к полному осуждению его. «Не хочу царствовать, не желаю быть богатым, отказываюсь от военачальства, ненавижу блуд, не замышляю плавать на корабле ради ненавистной жадности, не вступаю в борьбу для получения венцов и свободен от безумного честолюбия, презираю смерть, я выше всякого рода болезни, печаль не снедает моей души» (ibid., 11//PG. T. 6. Col. 829AB; р. п.: C. 20). Татиан считает необходимым «быть выше страстей и презирать всё, находящееся в мире» (ibid., 19//PG. T. 6. Col. 849B; р. п.: C. 29), иначе говоря, отринуть от себя вещество (ibid., 16//PG. T. 6. Col. 841 A; р. п.: C. 25). Он упрекает язычников за то, что они едят мясо, убивая животных (ibid., 23//PG. T. 6. Col. 857; р. п.: C. 32), и даже обращение к помощи лекарства (как вещества) считает предосудительным и если по снисхождению допускает их, то с тем, чтобы успех лечения приписывался не им, а Богу (ibid., 20//PG. T. 6. Col. 851A; р. п.: C. 29). IV.3. Малоазийские апологеты-полемисты Немного позже Татиана, при Марке Аврелии (161–180 гг.) в Малой Азии действовали трое писателей – Мильтиад; Клавдий Аполлинарий, еп. Иераполъский и Мелитон, еп. Сардийский. Они написали несколько апологетических (против эллинов и иудеев) и полемических сочинений, главным образом, против малоазийской ереси монтанистов. Мелитон кроме того написал много сочинений догматических, библейских и по вопросам внутрицерковной практики. Почти все сочинения этих писателей известны только по Евсевию; все они погибли. От Мелитона у Евсевия (Euseb. Hist. eccl. IV, 26//PG. T. 20. Col. 391–397A; р. п.: C. 182–185) сохранилось немного фрагментов, в частности от его «Апологии» (от 172 г.) мы имеем три отрывка; в первых двух описывается гонение на христиан, в третьем – говорится о благотворном значении христиан для римского государства («философия христиан расцвела вместе с благополучным началом империи при Августе») и о благосклонном отношении к христианам императоров Адриана и Антонина Пия, тогда как только плохие императоры – Нерон и Домициан гнали их. |
| V. Участники диспута. Главным оппонентом И. Ф. в «Диалоге...» выступает Трифон, эллинизированный иудей, «еврей обрезанный» ( Iust. Martyr. Dial. 1. 3), беглец, покинувший родину в дни Иудейской войны (Ibid. 1. 3; 9. 3) и живущий на момент беседы с Иустином в Элладе (Ibid. 1. 2). Трифон интересуется греч. философией (Ibid. 1. 3; 8. 3) и знаком с мифологией (Ibid. 67. 2). Следуя совету ученика Сократа - Коринфа из Аргоса, он обращается с беседой к незнакомому философу (Ibid. 1). Выяснив, что его собеседник - христианин, Трифон продолжает диалог с ним, нарушая этим предписание иудейских учителей, согласно которому общение с христианами запрещалось (Ibid. 38. 1). Трифон признается, что читал Евангелия и дает «заповедям христиан», изложенным в них, высокую оценку (Ibid. 10. 2; 18. 1). При этом он является защитником традиц. для иудаизма взглядов на Свящ. Писание ВЗ (ср.: Ibid. 8) и не соглашается с его христ. пониманием. Подобно И. Ф., Трифон основывается в аргументации на тексте Писания (Ibid. 32. 2; 56. 16), причем принимает возможность его аллегорического толкования. Как и его оппонент, Трифон не знаком с древнеевр. языком (ср.: Ibid. 103. 5; 125. 3; см.: Rok é ah. 2002. P. 20-21). Нек-рые исследователи утверждают, что у Трифона действительно был исторический прототип ( Horner. 2001). В «Церковной истории» Евсевия собеседник И. Ф. назван «известнейшим человеком того времени среди евреев» ( Euseb. Hist. eccl. IV 18. 6), на основании чего ряд ученых (Э. Шюрер (1910), Й. Квастен (1950), Б. Альтанер (1960)) предполагали, что прообразом для Трифона послужил рабби Тарфон (см. сопоставление образов Трифона и рабби Тарфона: Bobichon. Dialogue. 2003. Vol. 1. P. 93-94. Not. 58). Данная гипотеза признана совр. исследователями несостоятельной (обзор мнений: Higgins. 1967; о рабби Тарфоне: Gereboff J. Rabbi Tarfon: The Tradition, the Man, and Early Rabbinic Judaism. Missoula, 1979. P. 427-450). Прообразом Трифона вполне мог быть один из оппонентов И. Ф. в диспутах с иудеями по вопросам толкования Свящ. Писания (ср.: Iust. Martyr. Dial. 50. 1; 71. 2; Voss. 1970. S. 35-38). Возможно, при написании «Диалога...» И. Ф. исходил из собирательного образа, сложившегося из отдельных впечатлений от общения с эллинизированными иудеями. Рассмотрение образа Трифона на фоне диалогов платоновского корпуса позволяет объяснить крайне доброжелательные и дружеские отношения И. Ф. и Трифона в «Диалоге...», скорее соответствующие модели поведения оппонентов в диалогах Платона, нежели отражающие реальную картину иудео-христ. взаимоотношений II в. |
| А. Сведения о жизни Тит Флавий Климент родился около середины века (около 180-го года он был уже учеником Пантена). Место его рождения с достоверностью не было известно уже во время свт. Епифания (Epiph. Adv. haer. 32, 6//PG. T. 41. Col. 552В//ТСРП. Ч. 1. С. 358): одни считали его александрийцем, другие – афинянином. Последнее более вероятно, ибо в сочинениях своих он обнаруживает близкое знакомство с особенностями аттической жизни (Clem. Alex. Paed. 1, 4, 5; II, 11//PG. T. 8. Col. 540A; р. п.: C. 206). Александрию же он представляет конечным пунктом, к которому привели его странствования (Clem. Alex. Strom. 1, 1, 11//PG. T. 8. Col. 700A; ρ. п.: T. 1. C. 83). Сам Климент в сочинениях своих не раз упоминает о своём языческом происхождении, что подтверждается хорошим его знакомством с языческими мистериями и вообще мифологией (Clem. Alex. Protr., 1//PG. T. 8. Col. 49C–53A; р. п.: C. 47–48). По-видимому он происходил из богатой фамилии; во всяком случае в сочинениях своих он обнаруживает себя тонким знатоком этикета современного ему высшего общества. Образование Климент получил превосходное. Он прочитал много классиков и философов и свою обширную учёность обнаружил в необычайно обильной цитации; его сочинения поэтому являются важным источником, сохранившим многие богатства классической культуры. По-видимому его привело к христианству то же блуждание по философским школам в поисках истины, какое так характерно сказалось в Иустине Мученике . Уже по обращении ко Христу Климент, по законченности своего образования, предпринял путешествие по разным странам, причём везде старался вступать в общение с «пресвитерами», сохранявшими истинное «предание блаженного учения» (Clem. Alex. Strom. I, 1, 11//PG. T. 8. Col. 700A; р. п.: T. 1. C. 83). Эти пресвитеры не были иерархическими лицами, а просто «старцами», людьми предшествовавшей Клименту генерации. Климент не называет их по имени. Первого из них он нашёл ещё в самой Элладе, двух других застал в Великой Греции (т. е. Южной Италии), ещё двух в Сирии («ассирийца», вероятно, Татиана) и Палестине и, наконец, в Александрии «уловил скрывшегося здесь последнего учителя, но первого по силе», Пантена (Clem. Alex. Strom. 1, 1, 11//PG. T. 8. Col. 700A; р. п.: T. 1. C. 83; cp.: Euseb. Hist. eccl. V, 11, VI, 13 II PG. T. 20. Col. 457A, 548A; р. п.: C. 218:263). Здесь Климент и остался (со 180 года). |
| Константин Асьютский в 2 энкомиях описывает добродетели К. и добавляет нек-рые факты к его биографии. По словам Константина, К. происходил из царского рода: его отец Птолемей был братом имп. Нумериана (283-284); К. отличался красотой и статностью; у правителя Рима висел его портрет, а в самом городе был поставлен памятник в его честь (в синаксарной версии упом., что изображением К. были украшены ворота Антиохии). К. участвовал в неск. битвах и один раз спас Диоклетиана. Важно, что автор устанавливает связь К. с др. копт. мучеником - Виктором (пам. копт. 27 пармуте (22 апр.)), изображая их как близких друзей (Виктору было лишь 15 лет, поэтому его не принуждали к жертвоприношениям; он претерпел мученичество позже). Упоминается Феогноста, сестра К., тяжело переживавшая казнь брата. Подробно описываются посмертные чудеса К.: исцеление бесноватого; наказание имп. посланника, к-рый бесчинствовал в храме К., и воров, посягнувших на церковную утварь; чудесное обращение к истинной вере еретика (священника из мелитиан), язычника и мага. По мнению Т. Орланди , Константин Асьютский, сделав героем своих энкомиев К., следовал тенденции, проявившейся в Коптской Церкви в Патриаршество Дамиана (578-607) и направленной на сближение с Антиохией. Автор энкомия почти дословно использовал отрывок коптского перевода «Церковной истории» Евсевия Кесарийского ( Euseb. Hist. eccl. VII 32. 6-8), посвященный еп. Анатолию Лаодикийскому, заменив главного героя Клавдием ( Orlandi. 1995). Помимо этого энкомии Константина Асьютского включают элементы, которые позднее получили развитие и стали основополагающими в копт. лит. цикле о мч. Василиде-стратилате (пам. копт. 11 тоута (8 сент.)). К ним относятся указание на Антиохию и Египет как на места действия и гибели героя соответственно, упоминание императоров Нумериана и Диоклетиана, мч. Виктора, его отца Романа, Псоте из Псоя и др. ( Idem. Hagiography. 1991. P. 1192-1193). Важная для цикла Василида легенда о Диоклетиане не находит отражения в энкомиях Константина, но присутствует в Мученичестве К. Это позволяет Орланди сделать вывод о том, что циклы появились в результате творческого переосмысления уже существовавших текстов, а Мученичество К. входит в один из самых ранних циклов (т. н. древнеантиохийский), из которого впосл. развились другие. Герои этих текстов объединены родственными и дружественными отношениями, так что в определенный момент К. становится частью разветвленного генеалогического древа ( Galtier. 1905. P. 127-129; Winstedt. 1910. P. XX-XXVII). |
| VI, 30//PG. T. 20. Col. 590AB; р. п.: C. 281) c описанием его преподавания. Рядом с научными занятиями Ориген упражнялся в произнесении проповедей, которые он позволял записывать стенографам, когда ему было уже 60 лет (Euseb. Hist. eccl. VI, 36//PG. T. 20. Col. 596C; р. п.: C. 284). Β кесарийский период он продолжал и свою литературную деятельность: докончил комментарий на кн. Бытия, написал комментарии на [книги] пророков, Песнь Песней, на Евангелие от Матфея, обширное сочинение против Цельса (Euseb. Hist. eccl. VI, 36//PG. T. 20. Col. 597A; р. п.: C. 284) и много писем, направленных к Римскому епископу Фабиану (236–250 гг.), в которых он, главным образом, защищал своё православие. В Кесарии Ориген пользовался большим почётом. Фирмиллиан Кесарие-Каппадокийский или приглашал его к себе или сам, несмотря на преклонный возраст и высокий сан, приходил к нему в Кесарию, чтобы слушать его уроки (Euseb. Hist. eccl. VI, 27//PG. T. 20. Col. 585C; р. п.: C. 279). Епископы Феоктист и Александр охотно слушали его поучения. Слава Оригена возросла настолько, что его приглашали для религиозных собеседований в разные места. Так, вскоре после поселения в 231 г. в Кесарии он был приглашён ко двору матери императора Александра Севера (222–275 гг.) Юлии Маммеи и отправлен к ней в Антиохию в сопровождении почётной стражи (Euseb. Hist. eccl. VI, 21, 3//PG. T. 20. Col. 573В; р. п.: C. 274). B другой раз (около 240 г. он по какому-то делу путешествовал в Афины и оставался там довольно долго (Euseb. Hist, eccl. VI, 32//PG. T. 20. Col. 502B; р. п.: C. 282), потом (около 244 г.) был приглашён на собор в Аравии против Бострского епископа Берилла, которого он обличил в монархианстве (модализме) и обратил в Православие, причём запись его диспута была известна ещё во времена Евсевия (Euseb. Hist. eccl. VI, 33//PG. T. 20. Col. 593В; р. п.: C. 283) и, наконец, ещё раз путешествовал в Аравию, чтобы вести собеседования с еретиками гипнопсихитами (психопаннихитами – Euseb. Hist. eccl. VI, 37//PG. T. 20. |
| Особенно обширным был комментарий на Евангелие Иоанна, отчасти потому, что в нём, помимо положительного уяснения содержания Евангелия, Ориген постоянно полемизировал с гностиком Гераклеоном, отчасти потому, что особенно высоко ценил это Евангелие и с любовью останавливался на его изъяснении. Этот комментарий обнимал 32 книги (Rufin. Apol. in Hieron. II, 22//PL. T. 21. Col. 601B; y Euseb. Hist. eccl. VI, 24//PG. T. 20. Col. 577A; р. п.: C. 275, ошибочно 22) по Ин. 13:33 . Возможно, впрочем, что их было ещё больше, ибо в одном месте (Orig. Cornm. in Matth, ser. 133//PG. T. 13. Col. 1781B). Ориген ссылается на своё толкование Ин. 19 . Сохранилось по греч. 9 книг: 1, 2, 6, 10, 13, 19, 20, 28, 32; от остальных книг фрагменты. Комментарий на Послание к Римлянам – 15 книг, кроме фрагментов, утрачен; о нём судить можно по вольной переработке Руфина в 10 книгах. От прочих комментарий Оригена на Павловы Послания сохранились лишь небольшие фрагменты. Для характеристики Оригена , как экзегета, важно отметить: 1) его канон и 2) метод истолкования. Хотя Ориген знал канон палестинских иудеев (Orig. Select. in Ps., 1//PG. T. 12. Col. 1084BC; Euseb. Hist. eccl. VI, 25, 1–2//PG. T. 20. Col. 580A; р. п.: C. 276) и толковал только канонические книги Ветхого Завета, однако он пользовался и неканоническими книгами и высоко ценил их, к чему склоняла его вера в Богодухновенность перевода LXX и убеждение в том, что необходимо принимать все сохраняемые в Церкви Писания (Orig. Ep. ad Jul. Afr., 5//PG. T. 11. Col. 60A–61A), и только эти Писания считать Божественными. Так как во время Оригена в Поместных Церквах не установилось ещё полное согласие в каноне новозаветных книг, то у Оригена на этот счёт нет ещё полной определённости. Во всяком случае, Ориген констатирует полное согласие Церквей в признании 4 Евангелий и Апокалипсиса (Orig. Com. in Joan., V//PG. T. 14. Col. 188CD–189A, 193C; cp. Euseb. Hist. eccl. VI, 25, 3//PG. T. 20. Col. 581B–584A; р. п.: C. 277; Orig. Hom. in Jes. Nav. 7, 1 //PG. T. 13. Col. 857B). Из 14 Посланий Апостола Павла (ibid.) Ориген считает Послание к Евреям по духу Павловым, а по языку – кого-либо другого (Euseb. Hist. eccl. VI, 25, 13–14//PG. T. 20. Col. 584C–585A; р. п.: C. 278); принимает он и Соборные Послания 4 Апостолов, хотя отмечает сомнение некоторых относительно 2 Пет.; 2 и 3 Ин. (Orig. Com. In Joan., V//PG.T. 14. Col. 188CD–189A; cp.: Euseb. Hist. eccl. VI, 25, 8–10//PG. T. 20. Col. 584AB; р. п.: C. 277–278) и поэтому иногда цитирует их ограничительно; «если кто принимает это Послание» 277 (Orig. Com. in Matth. XVII, 30//PG. T. 13. Col. 1569B). |
| Col. 597B; р. п.: C. 284285), учившими o смерти души до Воскресения, и привёл их к церковному учению. В своё кесарийское пребывание Ориген был свидетелем двух гонений против христиан. Одно разразилось по смерти Александра Севера (18 февраля 235 г.) при Максимине (235–237 гг.). В это время Амвросий и пресвитер кесарийский Протоктит были заключены в тюрьму и Ориген написал для них «Увещание к мученичеству» (Euseb. Hist. eccl. VI, 28//PG. T. 20. Col. 588AB; р. п.: C. 279). Πο позднейшему свидетельству свт. Палладия Еленопольского († 460) в «Лавсаике» (Pallad. Hist. Laus., 147//PG. T. 34. Col. 1251A; р. п.: гл. 128. C. 244) Ориген во время этого гонения два года скрывался в Кесарии Каппадокийской в доме одной девственницы Юлианы (235–237 гг.). Другое гонение разразилось при Декии (249–251 гг.) в 250 году. На этот раз Ориген был схвачен и подвергнут пыткам. Он прикован был к углу темницы с железными цепями на шее, много дней страдал он от растяжения ног «до 4-й степени» (Euseb. Hist. eccl. VI, 39, 5//PG. T. 20. Col. 600C–601A; р. п.: C. 286) и затем, будучи отпущен, умер от перенесённых страданий в 253–254 г., будучи 69 лет от роду, и погребен, по-видимому, в Кесарии (Euseb. Hist. eccl. VII, 1//PG.T. 20. Col. 640A; р. п.: C. 307; Phot. Bibl. Cod. 118). Впоследствии сохранилась легенда, что он умер и погребён в Тире (Hieron. De vir. illustr., 54//PL. 23. Col. 667B; р. п.: C. 291). Б. Литературная деятельность Оригена Ориген – самый плодовитый церковный писатель доникейской эпохи. По словам св. Епифания Кипрского он написал 6000 книг. Но уже блж. Иероним считал это число преувеличенным. Евсевий составил список книг Оригена , переписанных и собранных священномучеником Памфилом в Кесарийской библиотеке, и вставил этот список в своё жизнеописание Памфила (Euseb. Hist. eccl. VI, 32//PG. T. 20. Col. 502BC; р. п.: C. 282); в нём числилось до 2000 книг. Но жизнеописание это и список утрачены. Другой список сочинений Оригена , вероятно на основании Евсевия, составил блж. Иероним, чтобы показать, насколько христианский писатель превосходил самых плодовитых языческих писателей-латинян, [например, ] Марка Теренция Варрона и грека Дидима Александрийского . Каталог помещён был в послании к своей попечительнице Павле. Послание это сохранилось, хотя с пробелами, и содержит около 800 номеров. Наиболее полные фрагменты его открыты сравнительно недавно в качестве предисловия к латинскому переводу гомилий Оригена на Пятикнижие. Показания этого каталога понимаются на основании случайных упоминании у Евсевия и Иеронима, а также цитат библейских рукописей, текст которых позаимствован из сочинений Оригена (таков «Апостол» X в., открытый на Афоне Гольцем). При всём том в точности установить объём написанного Оригеном невозможно. Необычайная его продуктивность объясняется отчасти тем, что он большею частью просто диктовал свои сочинения скорописцам. |
|
|
