| История создания законопроекта восходит к середине 70-х годов, когда молодой американский дипломат, бывший активист антивоенного движения конца 60-х годов Марк Палмер приехал в СССР, где познакомился с советскими диссидентами и еврейскими «отказниками». Знакомство с людьми либеральных убеждений, чьи взгляды сформировались в «тоталитарном» Советском Союзе, привело его к убеждению, что либеральные ценности могут усваиваться людьми любой культуры и любого народа, даже находящегося под властью тоталитарного режима. В 1986 году Палмер, тогда уже сотрудник администрации президента США, возглавил американскую делегацию, ведущую переговоры с советскими властями об освобождении из лагеря еврейского активиста и правозащитника Анатолия Щаранского. В конце 80-х годов ХХ века, будучи послом США в Венгрии, Палмер не только общался с местными диссидентами, которые к тому времени могли свободно выражать свои взгляды, но и организовывал массовые уличные демонстрации в Будапеште противников коммунистического режима. В 90-е годы, через принадлежавшую ему компанию Central European Media Enterprises, Марк Палмер создал, а затем финансово поддерживал первые частные «независимые» (от государства, разумеется) телекомпании в Чехии, Словакии, Словении, Румынии, Украине. Общая сумма, вложенная Палмером в это «дело» превысила 600 миллионов долларов. В те же 90-е годы, вместе с валютным спекулянтом-миллиардером Джорджем Соросом (George Soros), фондом National Endowment for Democracy (NED) и американским государственным агентством United States Agency for International Development (USAID), Палмер создавал в Югославии оппозиционные правительству Слободана Милошевича молодежные и студенческие группы, газеты, радио- и ТВ-станции . А в 1996 году он уже шел по улицам Белграда во главе студенческих антиправительственных демонстраций. Успех антиправительственных демонстраций в Чехословакии, Венгрии, Восточной Германии, Румынии, Югославии, приведших к падению «недемократических» режимов, показал высокую эффективность хорошо подготовленных и скоординированных акций оппозиционных групп. Однако, успех «вельветовых» (как их тогда называли) антикоммунистических революций 80-90-х годов в странах Восточной Европы вряд ли был возможен, если бы этим странам грозило военное вмешательство со стороны Советского Союза. И Палмер пришел к убеждению, что в нынешних геополитических условиях Соединенные Штаты Америки, затратив относительно небольшие суммы, могут создать (организовать, профинансировать, подготовить) из местного «протестного ресурса» небольшие, но хорошо подготовленные оппозиционные группы, способные «мирным, ненасильственным» путем сменить нежелательное Соединенным Штатам правительство любой страны нашей планеты. |
| При этом интересно, что никаких попыток пацифизма, отрицания войны, как мне представляется, русская литература XX века не предпринимала, может быть, за небольшим исключением. Иногда повесть Булата Окуджавы «Будь здоров, школяр» упрекали в пацифизме. Возможно, здесь началась другая традиция – та, что очень широко была представлена на Западе – неприятие войны как таковой. В советской литературе оно было приглушено. Причем не приказом сверху, а просто потому, что инерция, заряд, полученный писателями на войне, был таков, что пацифизм на советской почве не приживался. Еще один писатель, о котором нельзя не сказать, когда мы говорим о Великой Отечественной войне – это Виктор Астафьев. Для него в 60-е и 70-е годы, когда он входил в литературу, война не была главной темой. Стержневой для него была Сибирь, экология, отношения человека с природой, воспоминания о детстве – это был тот материал, та тема, те кирпичики, из которых слагалась его проза. О войне он написал тогда повести «Пастух и пастушка» и «Звездопад». Еще одно очень важное произведение 60-х – 70-х годов, посвященное войне, которое было написано писателем, не принимавшим участия в войне, но которое имело огромный общественный резонанс – это повесть Валентина Распутина «Живи и помни». Она не совсем о войне, хотя главным героем был дезертир, причем даже никакой не злодей. Кадр из фильма «Живи и помни» (2008 год) Распутин сумел показать не только психологию этого человека, но изобразить русскую деревню военного времени, – другую сторону войны, происходящее в тылу, с обыденной жизнью людей в колхозах, в деревнях, с их ежедневным будничным подвигом. Конфликт, который возникает между главным героем Андреем Гуськовым и его семьей, его деревней – миром, из которого он вышел – очень важный штрих, важная подробность литературы того времени. «А мы такие молодые!» – В 80-е не было в литературе лакировки темы войны, как в кинематографе? – Мне кажется, это присутствовало в 40-е и в 50-е годы, когда преобладала лакировка действительности. Но потом, когда появились правдивые произведения, посвященные войне, все остальное настолько проигрывало им, что если и появлялось, то просто не замечалось. |
| Филиграни: Рука под звездой (два варианта) (л. 260–392) – типа Брике, 11172 (1525–1548 гг.), тождественные варианты в Иоасафов-ской летописи 20-х годов XVI в. 237 ; Рука в рукавчике (л. 393–400) – типа Брике, 11404 (1507 г.); Литера Р под цветком (л. 401–424, 441–448)-Брике, 8637 (1514 г.); Литера Р (л. 425–440, 449–453)- Брике, 8536 (1519–1522 гг.). 2) ГИМ, Епархиальное собр., 387 (л. 1–151) – вторая половина 20-х годов XVI в. Филиграни: Вертушка (л. 1–29, 94–125) – Брике, 13390 (1516–1238 гг.); Единорог в двух вариантах (л. 30–69, 150–174†I) Лихачев, 1538, 1539 (1527 г.); Щит с тремя лилиями под короной, под щитом литера Е (л. 70–93) – Брике, 1818 (1522–1529 гг.); Литера Р под цветком (л. 126–149) – Брике, 8641 (1522 г.). 3) РГБ, ф. 37 (Собр. Т. Ф. Большакова), 421, ч. 1 (л. 442–601) – 70–80-е годы XVI в. Филиграни: Кувшин с одной ручкой под короной с розеткой, на ту-лове литеры OV – Брике, 12784 (1579 г.); Кувшин с одной ручкой под короной с розеткой, на тулове литеры CM – Лихачев, 4008 (1581 г.). Глава об основании Киржачского монастыря заменена текстом Пятой Пахомиевской редакции. 1) БАН, Вятское собр., 51 (л. 2–277) – 20-е годы XVII в. Вместе с тем на л. 318–326 об. помещена глава «О начале Кержачского монастыря» основного вида Пространной редакции. По первым листам владельческая запись 1628 г. Филигрань: Щит с лилией под короной, под щитом лигатура MP – Дианова и Костюхина, 932 (1626 г.). 2) ГИМ, собр. М. П. Вострякова, 1006 (л. 1–204 об.) – вторая половина 30-х годов XVII в. По листам вкладная запись 1642 г. старца Иева Беляницына. Филигрань: Гербовый щит под крестом, обвитым змеей – в опубликованных справочниках отсутствует, но встретилась нам в рукописи РГБ, Муз. 3855 1637 г. и в рукописи Государственной публичной научно-технической библиотеки Сибирского отделения РАН 3/69, где корректируется знаком кувшина с двумя ручками под цветком – Гераклитов, 913 (1636–1637 гг.). 3) РГБ, ф. 299 (Собр. Н. С. Тихонравова), 427 (л. 66–193) – сер. XVII в. Копия списка Востр. 1006. |
| Конечный " продукт " — это звук. Вот он, пожалуйста. Ну разве что вещи для рояля, которые я все равно сам же и сыграл, но для удобства в процессе студийной работы со звукорежиссером я распечатал ноты, честно нажав на Print». Здесь дело даже не в том, что теперь композитор освобожден от необходимости непосредственного, «физического» написания текста, что он может просто нажать на Print и этот Print распечатает все, что играется на клавишах, в результате чего акт письма вообще выпадает из творческого процесса композитора. Это отдельная тема, которой мы не будем сейчас касаться. Но дело в том, что даже этот механически распечатанный текст утрачивает свою самоценность, превращаясь в некую шпаргалку для звукорежиссера. Партитура больше не является визуальной картиной, предшествующей звучанию и предопределяющей его, она превращается в побочный продукт, сопутствующий звучанию и получаемый post factum. Но все это означает ни мало ни много как конец музыки res facta, ибо суть музыки res facta заключается в предварении звучания текстом. Если в 50–60–е годы ситуация отталкивающейся от себя самой достоверности свободы нашла адекватное графическое выражение в разрушении партитуры как вертикальной цельности и единства горизонтальной последовательности, а также в растворении собственно нотного текста в текстах другого рода, то в 70–80–е годы была поколеблена сама идея текста как такового, что свидетельствует о крайне серьезных и фундаментальных сдвигах в понимании процесса сочинения музыки. В этом отношении крайне характерны слова, сказанные В. Сильвестровым в частной беседе автору этих строк гдето в середине 70–х годов: «Сочинение музыки — это гальванизация трупа». Это крайне неаппетитное на первый взгляд положение Сильвестров развивал примерно следующим образом: сочинение музыки в современных условиях — это припоминание того, что уже было, но припоминание крайне затрудненное и мучительное, в результате чего возникает некое мучительно искаженное, покрытое патиной, тлением и ностальгией повторение. В таком агонизирующем припоминании и покрытом тлением повторении и заключаются вся прелесть, вся мучительность и все наслаждение, таящиеся в сочинении музыки наших дней. Интересно отметить, что эти слова были произнесены Сильвестровым вскоре после написания им «Тихих песен», и, может быть, в какойто степени они открывают путь к более глубокому пониманию этого этапного произведения. |
| ВНИИЛ проводит также совместные исследования с научными учреждениями, опытными станциями и вузами многих городов не только России, но и Белоруссии, Украины, Польши, Франции, Канады, Китая... Лен – поистине универсальное и, без сомнения, одно из самых ценных технических растений. Он дает нам несколько продуктов, важнейшие из которых – волокно и масло. Льняные ткани славятся своими гигиеническими свойствами. Льняное масло употребляется в пищу, а также для приготовления парфюмерных и лекарственных препаратов. Специалистами Центрального научно-исследовательского института комплексной автоматизации легкой промышленности (ЦНИИЛКА) изучили возможность замещения ряда импортных товаров изделиями из котонина, произведенными на базе отечественного льноволокна. Оказалось, что в России такие товары способны удовлетворить спрос на вату, бинты, одноразовую одежду для хирургов и другие изделия медицинского назначения, которые закупаются за рубежом на 60 миллионов долларов ежегодно. Весьма широки и экспортные возможности. Так, производителям автомобилей Западной Европы к 2010 году потребуется для отделки салонов 150 тысяч тонн котонина. Фото из коллекции С. М. Прокудина-Горского 1910-е годы С конца 1950-х и до первой половины 1980-х годов до 70 – 75 процентов товаров нашего льнокомплекса вывозилось в капиталистические страны. Ввиду роста мировых цен на лен это приносило стабильную валютную выручку, поэтому все контролировалось на уровне ЦК КПСС. Так что в те годы экспортный сектор отрасли ни в чем не нуждался. Вместе с тем опыт выращивания льна был утрачен большинством наших хозяйств еще в эпоху СССР. В начале 60-х годов удар по производству льноволокна нанесла пресловутая «кукурузная» кампания, в 70-е и начале 80-х – общегосударственный курс на узкую специализацию агрохозяйств, во многом из-за ориентированности советской текстильной промышленности на переработку среднеазиатского хлопка. После финансового кризиса 1998 года выпуск и экспорт льняных тканей увеличились: из-за резкого падения курса рубля российские товары подешевели. Рост объема заказов от зарубежных партнеров на производство льняных тканей в России привел к необходимости ежегодного импорта сырья. Значительная часть льна поступает теперь к нам только для переработки. |
| – Московская школа была вам ближе? – Как специалист я обязан обеим школам, но ни одна из них не устраивала меня полностью. Главный их недостаток – отсутствие человека. Ленинградская, естественнонаучная, свела человека к физиологии, а московская… Они были в большей степени культурологи. Неслучайно концепция Выготского называлась культурно-исторической. Согласно этой концепции человек рождается на свет сырой природой, а очеловечивается, осваивая культуру. Я не мог принять, что до очеловечивания человек – не человек. Сторонники естественнонаучной школы предлагали искать истоки человечности в генах и мозгах, а культурологи – в обществе, социуме, образцах культуры. Я не отрицал (и не отрицаю) ни физиологию, ни культуру, но ни к тому, ни к другому нельзя свести человека. Адептам культурно-исторической концепции привожу слова отца Павла Флоренского, говорившего, что в пределах культуры мы не можем разметить, что выше, что ниже: покаянный канон преподобного Андрея Критского или произведения маркиза де Сада. – И об этом вы спорили с Элькониным? – Не с Элькониным, а с близкими ему московскими философами, с которыми познакомился в 70-е годы: А.С. Арсеньевым, Ф.Т. Михайловым, Э.В. Ильенковым, Г.С. Батищевым, М.К. Мамардашвили. Общение с ними дало мне очень много. Они были очень образованными талантливыми людьми. Интересовались и религиозными вопросами (именно Анатолий Сергеевич Арсеньев познакомил меня с русской религиозной философией), но не изнутри, со стороны. (Правда, Генрих Степанович Батищев к концу жизни стал глубоко верующим православным человеком). Начал «тянуться» за ними. Чтение книг по философии, а потом и по богословию, убедило меня, что без духовной составляющей, прежде всего христианской, нельзя ни понять чего-либо в человеческой реальности, ни правильно выстроить свои отношения с другим человеком. И если психолог или педагог не имеет такого опыта, он не реализует свой профессиональный потенциал полностью. – Вы так думали уже в 70-е годы? – Окончательно я осознал это как свое профессиональное кредо в 80-е годы. |
| И вот это епископское «Не могу молчать!» позволяет глубже заглянуть в то, что сегодня многие оппоненты Церкви высмеивают, — на природу «религиозных чувств верующих». Главный врач города Ташкента, известный ученый, далеко не последний человек в этом городе, популярный у простого народа, плоть от плоти образованного светского общества, с авторитетом которого на тот момент вынуждены считаться даже революционные власти, Войно-Ясенецкий не чувствовал себя там «посторонним», но ощущал ответственность за то, что происходит в его городе или хотя бы в его больнице, его операционной. Он чувствовал, что может повлиять на ситуацию, по крайней мере, надеялся на это, — ведь невозможно предполагать позерство в его отказе идти на врачебную службу, пока не вернут икону в операционную. Как епископ он чувствовал свою ответственность за врученный ему Церковью город и народ, как авторитетный врач — за аудиторию, которая не может не обратить внимание на его слова и поступки. И вот здесь, когда мы подошли к вопросу о «чувстве ответственности верующего человека», хотелось бы взглянуть на картину с еще одной позиции, дать ее «в объеме», так сказать. Я предлагаю обратиться к опыту «от обратного». И хотя сегодня большинство верующих Русской Православной Церкви — это люди, пришедшие к вере и в храм уже после 1988 года, достаточно среди нас и тех, кто жил церковной жизнью и в 70-е, и в 80-е годы прошлого века. И я уверен, что их внутренний опыт будет чем-то сродни тому, что случалось испытывать автору этих строк, — именно поэтому я позволю немного поговорить о себе. Удивительно, но в советские годы я не испытывал «религиозных чувств верующих» Дело в том, что в прошлом году я, как житель Новосибирска, пережил те самые «религиозные чувства верующих», можно сказать, по полной программе — и именно в связи с Кулябинским «Тангейзером». И, пытаясь их проанализировать в себе, пришел к удивительному выводу: в советские годы я не испытывал этих чувств. Отнюдь не потому, что «РПЦ была официальной Церковью СССР», — все это сказки для тех, кто тогда еще либо на свете не жил, либо об этой «официальной Церкви» и слыхом в те годы не слыхивал. |
| Вместе с тем, органы местного самоуправления, с момента их возникновения еще в 16 веке после Земской реформы Ивана Грозного, – это основа сохранения стабильности развития сельских территорий, малых городов, где растятся кадры для промышленности, воины для Армии, где больше всего многодетных семей. На «круглом столе» очень широко и разнопланово была рассмотрена заявленная тема. В первой его части выступили, так сказать, «практики». Лада Витальевна Герасименко, заместитель главы администрации Калязинского района, заведующая муниципальным органом управления образованием представила слушателям широкий проблемный доклад по проблемам в сфере образования, в котором она обозначила и проблемы подушевого финансирования и большой разницы в оплате труда педагогов по регионам, о сложностях подвоза учащихся в школы из отдалённых деревень, о планах по исключению муниципального звена из управления образованием, что приведёт к ещё большим трудностям. Как острый был обозначен кадровый вопрос, тема состояния школ на селе, большая отчетность и чрезмерная цифровизация процессов образования. Лада Витальевна в своём выступлении привела ряд показательных примеров. Марина Александровна Комарова, заведующая отделом ЗАГС Калязинского района, депутат Калязинской муниципальной Думы говорила о проблемах демографии в малых городах на примере Калязинского района. Она привела статистику почти за столетний период: с 1926 года по 2023 год по рождаемости и смертности, приросту и убыли населения. Получается, что сто лет назад естественный прирост населения у нас составлял 2000 человек в год (пусть даже и границы района были немного иными). Тогда родилось 2884 человека, а умерло 831. Такая же примерно ситуация была и в последующие годы. И только в годы Великой Отечественной войны первый раз была зафиксирована естественная убыль населения, например, в 1942 году – минус 960 человек. В послевоенные годы, например, в 1950 году в районе вновь родилось больше, чем умерло. Прирост составил 1208 человек, в 1960 году – уже 187 человек. Далее в 70-е, 80-е годы рождаемость пошла на убыль – смертность превысила рождаемость в 1,3 раза. В 1990 году родилось 300 детей, а умерло 400 человек. В 2000 году убыль составила уже 324 человека (родилось 211, умерло 535), в 2010 году смертность превысила рождаемость в два раза. В наши дни наиболее страшные показатели были по итогам 2021 года, в пандемию коронавируса – смертность превысила рождаемость более чем в 3 раза. По итогам прошлого года зарегистрировали рождения в нашем ЗАГСе только на 85 детей, но ввиду того, что регистрация актов рождения стала возможной по месту родов, взяты данные по постановке на учет в детской консультации – это 122 ребенка. Умерло же за 2022 год 344 человека. По данным на октябрь текущего года ситуация с этими демографическими показателями также неутешительная: 72 родившихся на 208 умерших. |
| Но нужно понимать и другое, что расширенный суицид — всегда исключительный случай, редкость. Еще важнее — на каждого человека, который совершил самоубийство, приходится пять-восемь человек пострадавших. Это родственники, близкие, друзья. Все те, для которых вопрос «чего вдруг?», «как же это так?» остается и останется без ответа. Для них это тяжелое стрессовое расстройство, которое может длиться потом годами и приводить уже их к мыслям или попыткам суицида». Записала Дарья Рощеня Кстати Высокий показатель самоубийств среди представителей финно-угорских народов, в число которых входят и удмурты, был отмечен еще в советское время. Столицу Удмуртии Ижевск тогда даже прозвали столицей самоубийц. Во второй половине 50-х г.г. в Удмуртии ежегодно совершалось около 400 суицидов, а начале 70-х — 800, в начале 80-х – более тысячи. Во время антиалкогольной кампании в 1985 г. показатель резко снизился, а потом пошел вверх, достигнув в 1995 г. 1257 случаев. С 80-х годов удмуртская Республика входит в пятерку российских регионов с самым высоким уровнем самоубийств. В конце 90-х годов Институт им. Сербского посвятил целое исследование проблеме суицидов среди финно-угров. «У лиц финно-угорских национальностей — 94,9 случая самоубийств на 100 000 человек, что в 2,2 раза превышает аналогичный показатель среди славян (41,5 на 100 000), — сообщал по итогам исследования психиатр, доктор медицинских наук, профессор Борис Положий. — При этом распространенность суицидов у финно-угров возросла за последние годы в 1,6 раза, а у славян оставалась стабильной. Это весьма убедительно показывает большую предрасположенность финно-угров к суицидальному реагированию». Причину такого реагирования ученые установить однозначно не смогли. Однако историк Владимир Владыкин из Удмуртского университета считает, что местные отличаются особым характером — они сдержанны, даже медлительны, но внутри все буквально «горит», часто негативные эмоции удмурты обращают на себя самих, что иногда приводит к суицидам. Профессор считает удмуртов ранимыми,«стеклянными»: под ударами судьбы они не гнутся, а ломаются. Удмуртам важно мнение окружающих, если про них говорят плохо, это может привести к трагедии. |
| — Вы говорите, что главное для учителя — рассказывать интересно. Но как интересно рассказать про «Молодую гвардию»? Что бы делали вы на месте школьных учителей? — Честно — не знаю… И думаю даже, что не стала бы говорить, но если бы передо мной стояла такая задача — возможно, только про исторические вехи. Когда ты преподаешь русскую литературу (а хочется еще и о зарубежной успеть поговорить), обидно тратить на Фадеева время, которого и так нет. При том что литературу XX века у нас в школе с детьми почти не читают, особенно вторую половину, а уж современную — точно. Но там столько открытий! — Лев Соболев в советское время мог рассказывать ученикам про евангельские корни поэмы «Владимир Ильич Ленин». Что могли себе позволить на уроках вы? — О, я себе много чего позволяла! Например, могла читать с детьми в 70-е годы стихи Мандельштама. Я это делала. Как-то у нас во дворце была научно-исследовательская конференция, и ученик моей коллеги написал работу по текстам Мандельштама. Это был уже год 82-й. Я должна была вести эту конференцию, над нами шефствовал Гослитмузей. И вот от музея пришли с бумагой, в которой не рекомендовалось представлять эту работу. Мы ссорились при детях, но работа прозвучала. Более того, я считаю, что я состоялась как профессионал благодаря совместной работе с учениками, которую мы начали в 80-х годах: мы сделали комментарий к «Реквиему» Ахматовой. У меня дома был «Реквием» на папиросной бумаге, который попал мне в руки в конце 60-х. Этот текст я принесла детям. В том числе мы сравнивали его с латинским реквиемом — текстом католической мессы. Доклад Жданова одна моя ученица нашла в журнале у бабушки на чердаке, и у нас был этот текст. В тот момент дети не могли пользоваться «Ленинкой», и я ходила выписывать материалы, приносила и рассказывала им. Фотографировать не было возможности никакой. Нам не хватало занятий в кружке, мы встречались у меня дома в выходные, в праздники. Все это были дети, которые просто интересовались литературой. — В одном интервью вы вспоминаете, как в начале 80-х к вашим друзьям-диссидентам пришел участковый. Подруга с ним обошлась резко, а вы были правильной девочкой: «Во мне тогда говорила привычка к послушанию, а в ней — умение противостоять». Когда девочка перестала быть правильной? |
|
|
