| Почти, но не всегда. Вспомним, что Златоуст сам приводит примеры ветхозаветных праведников: «Иов был богат, но не служил мамоне». В том же контексте упоминает он и Авраама. Что же думает об этих случаях великий святитель? Его позицию раскрывает фрагмент, сказанный им по поводу « игольных ушей » ( Мф.19:24 ): «А отсюда видно, немалая награда ожидает тех, кто при богатстве умеет жить благоразумно. Потому Христос называет такой образ жизни делом Божиим, чтобы показать, что много нужно благодати тому, кто хочет так жить»/VII:646/. Иначе говоря, можно спастись и оставаясь богатым, но это — удел лишь высоких душ, получивших особую, сугубую благодать от Бога. Воистину « Человекам это невозможно, Богу же все возможно » ( Мф.19:26 ). Остальным же, обыкновенным христианам, путь один: « все, что имеешь, продай и раздай нищим » ( Лк.18:22 ). Путь, безусловно, узкий, но спасительный. Златоуст широко пользуется методом Климента, состоящем в расширительным толкованием смысла богатства: подлинное богатство – богатство души, богатство добродетелей. Например: «не будем унывать по причине бедности, но будем искать того богатства, которое состоит в добрых делах, и убегать той бедности, которая вводит нас в грех»/VII:97/. «Желания делают человека богатым и бедным, а не обилие или недостаток денег»/XI:240/. Но, в отличие от Климента, аллегория для Златоуста – риторический прием, блестяще используемый им для выражения самых заветных идей. Дело в том, что чаще всего проповедь Златоуста о богатстве обращена к богатым: великий святитель убеждает и убеждает их добровольно от богатства отказаться. И здесь он применяет весь свой богатейший риторический арсенал. Златоуст говорит о тяготах и неудобствах, которые налагает богатство, указывает на его непостоянство. Богатство в устах Златоуста — «человекоубийца»/XII:557/, «беглец»/XII:558/, «дикий зверь»/XII:558/. Он рисует картины неги, приводящей к болезням, предупреждает о ненависти, которую возбуждают богатые. Указывая же на должное, Златоуст мудро применяется к менталитету слушателей, которые привыкли «стяживать» и «богатеть». Его проповеди пестрят такими выражениями как «милостынею купим спасение»/II:374/, «купи рай»/XII:970/, «дадим взаймы Богу милостыню» и тогда «Бог позовет, чтобы отдать долг»/XII:969/. Он как бы говорит на их языке, но изменяет сам смысл понятия «богатство» — богатым для Бога становится добродетельный, а истинным богатством – милостыня. |
| Впрочем, количество церквей Вологодской епархии по приходным книгам 1701 – 1703 гг. мало чем рознится от количества их по окладной книге 1691 года, куда вносились все данные церкви с обозначением не только имени храма, но и места, где он находился. 173 Число вологодских уездных данных церквей (всего 277) – одинаково показано в 1691 г. и 1702 году. Общая цифра церквей Вологодской епархии (558) отличается необыкновенным постоянством. 174 Несомненно эта постоянная цифра – 558 – весьма близка к действительной, дело в том, что в Вологодской епархии чаще и дольше, чем в других епархиях, наблюдалось запустение храмов и приходов даже в 30-х годах XVIII века. Убыль старых храмов могла пополняться новыми, но общее количество, данных церквей естественно должно оставаться приблизительно одно и тоже. В 1691 г. в Вологодском уезде при 276 «живущих» храмах (без городских и посадских) было 28 «пустых», в Белоозерском уезде – при 255 «живущих» – 16 «пустых». 175 В продолжение 30 лет, к 1732-му году, в вотчине вологодского уезда архиерейского дома в Лежском Волоку, Вологодского уезда, в с. Раменье с деревнями запустело около 50 деревень. Крестьяне, просившие о сложении с них недоимки, писали, что запустело около 50 деревень, одни деревни запустели за взятием многих крестьян в плотники (в Петербург, Ругодев, Воронеж и на Олонецкую верфь), в работники и рекруты, другие от того, что крестьяне разошлись врозь «от излишних налагательств бывшего вице-губернатора Курбатова, а также от нехлебородия и скотских падежей». Из 79 вытей и 5 1 / 1 6 осьмины осталось жилых только 40 вытей. На месте некоторых запустевших деревень к этому времени успел вырости лес. 176 Само собой понятно, что отдельный пример запустения Раменских деревень не может говорить за общее опустошение Вологодской епархии, но, с другой стороны, причины, приведенные крестьянами в объяснение запустения деревень общие и несомненно отражались на запустении других вологодских не только деревень, но и целых сел. 177 При таких обстоятельствах увеличение числа церквей Вологодской епархии могло идти весьма медленно, удерживаясь на цифрах, близких к – 558; столько их значится и в 1736 году. |
| Вне поля битвы предпринимались постоянные усилия к тому, чтобы завербовать и вознаградить мелких царьков, чиновников, вождей покоренных племен. Перед вождями врага, переманенными на сторону империи, могли ставиться разные задачи: расстраивать замыслы войны против империи, превозносить заслуги войны на стороне империи или просто доказывать выгоды дружбы с империей» 424 . В середине 6 в. с территории Западного Казахстана в причерноморские степи прикочевали авары. В 558 г. посланцы их кагана Баяна во главе с аланом Кандихом, или Кандаком, прибыли в Константинополь, выдавая в переговорах аварскую орду за самый могущественный из степных народов, хотя в действительности они были беглецами, скрывавшимися от преследования со стороны тюркютов, но при этом присвоили себе имя другого народа – абаров, который и в самом деле являлся грозой для окружавших его племен и орд. Переговоры закончились успешно для империи. Юстиниан отклонил требование послов о предоставлении аварам имперской территории для поселения, отделавшись подарками и обещаниями относительно таких же даров на будущее. Этого оказалось достаточно: до самой кончины Юстиниана авары не тревожили империю и не вторгались в ее пределы, более того, у потенциальных врагов – кутригуров и славян – появилась еще одна сдерживающая их натиск сила. Для имперской дипломатии было важно только не допустить враждебных союзов варваров. В 562 г. договор с аварами был продлен, после чего они, обезопасив себя со стороны империи, отошли от ее границ, двинулись на запад и вторглись в Тюрингию. В июле 558 г., сразу вслед за посланцами аваров, из далекой Центральной Азии в Константинополь прибыли послы тюркютского кагана Истеми. Вероятной целью посланцев было предостеречь империю от союза с их врагами аварами. Во второй раз послы тюркютов прибыли в столицу империи в 563 г. В ту пору они в союзе с Ираном воевали против ираноязычных эфталитов, владения которых простирались на Среднюю Азию, север Афганистана и север Индии. Возможно, что на этот раз послы пытались либо привлечь империю на свою сторону в этой войне, либо получить гарантию ее нейтралитета. Подробности и результаты переговоров неизвестны, но если целью тюркютов был имперский нейтралитет, то они ее добились. Искусная дипломатия, политика уклонения от прямых военных столкновений с кочевыми ордами не одобрялась некоторыми из влиятельных сановников. Погруженность святого Юстиниана в богословские темы вызывала недовольство со стороны многих высокопоставленных чиновников и генералов, которым казалось, что, углубившись в дела церковные, император пренебрегает своим прямым долгом – вооруженной защитой государства. Кончина святой Феодоры оказалась для Юстиниана тяжелым ударом, подкосила его. Он стойко переносил свое горе, однако помимо возраста – в ту пору он переступил через середину седьмого десятилетия – тяжесть утраты способствовала его старению, и это создавало у недоброжелателей и врагов впечатление слабости, побуждавшей их к интригам и прямым заговорам. |
| Влахернская стена Влахернская стена Кризис городской жизни К. начался в 542-543 гг., когда на город обрушилась сильнейшая эпидемия чумы, затронувшая также все цивилизованные страны Старого Света ( Procop. Bella. II 22-23; Anecdota. IV 1-3, XVIII 44; Agath. Myr. Hist. V 10; Theoph. Chron. P. 222; Georg. Mon. Chron. P. 641). Мор в К. продолжался 4 месяца, и, по свидетельству Прокопия, в нек-рые дни хоронили более 10 тыс. чел. Кладбища были настолько переполнены, что горожане складывали трупы в городских башнях. Городская жизнь и даже церковные богослужения почти остановились; большинство горожан сидели по домам или бежали из К. Чумой переболел и сам Юстиниан, но остался жив. Масштаб эпидемии и ущерб, ею нанесенный, определить сложно из-за недостатка источников. Однако, если доверять данным Прокопия, то жертвами чумы могло стать до половины населения К. Одним из последствий эпидемии стал голод, вызванный резким падением экономической активности, производства товаров и спроса на них. Неизбежным было также всеобщее обнищание оставшихся в живых горожан, а также финансовый кризис гос-ва, лишившегося сразу значительной части налогоплательщиков. Одной из наиболее тяжелых черт эпидемии был ее циклический характер. С сер. VI по сер. VIII в. волны вымирания продолжали терзать К. и все Средиземноморье каждые 15-25 лет: 2-я волна чумы пришла в К. в 558 г. ( Ioan. Malal. Chron. P. 489; Agath. Myr. Hist. V 3, 10; Theoph. Chron. P. 232; Georg. Mon. Chron. P. 642-643); последние крупные волны эпидемии пришлись на 698 и 746-747 гг. (см. Plague and the End of Antiquity: The Pandemic of 541-750/Ed. L. K. Little. Camb., 2007). После 1-й волны чумы городская жизнь К. во 2-й пол. VI в. нек-рое время продолжалась по-прежнему. Юстиниан не прекратил своих расходов на строительство огромного числа храмов и общественных зданий, но, видимо, из-за сокращения средств мн. крупные проекты уже превратились в долгострои. Так, собор св. Апостолов перестраивался 14 лет, с 536 по 550 г., хотя в 30-х гг. VI в. на возведение новой Св. Софии ушло всего 5 лет. Также затянулся ремонт поврежденного землетрясением купола Св. Софии в 558-563 гг. ( Ioan. Malal. Chron. P. 495; Agath. Myr. Hist. V 9. 3; Theoph. Chron. P. 238). |
| В XVII-XVIII вв. бенедиктинское аббатство Сен-Жермен-де-Пре стало одним из центров церковной научной деятельности во Франции, в частности, благодаря богатой коллекции рукописей, среди к-рых хранился также список Мартиролога Узуарда кон. IX в. (codex Pratensis по номенклатуре Ж. Б. Дю Солье). Сочинения Из приписываемых Г. сочинений подлинным признается только послание к кор. Брунгильде с призывом содействовать миру между ее мужем кор. Сигибертом и его братом Хильпериком. Г. приписывается также текст привилегия мон-рю Св. Креста и мч. Викентия, датируемый 21 авг. 5-го года правления кор. Хариберта (566), в к-ром подтверждались прежние дарения, полученные аббатством от кор. Хильдеберта, а также предоставлялась независимость мон-рю от власти епископа и провозглашалась анафема тем, кто осмелятся узурпировать монастырские имения. В грамоте стоят подписи тех же епископов, к-рых упоминает Гислемар в Житии св. Дроктовея (Vita Droctovei. 11) как присутствовавших при освящении аббатства в 558 г. (за исключением Виктория Ценоманского, вместо к-рого значится подпись Домнула Ценоманского). Очевидно, либо Гислемар пользовался этой хартией, либо наоборот, т. к. оба документа повторяют одну и ту же ошибку, упоминая некоего еп. Кабиллона Претекстата. Епископ с таким именем неизвестен по епископским спискам кафедры, ее в 558 и 566 гг. занимал св. Агрикола, друг Г. По всей видимости как и в случае с дипломом кор. Хильдеберта, речь идет о позднейшем подлоге, имевшем целью оправдание притязания монахов Сен-Жермен-де-Пре на независимость от епископской юрисдикции и, с др. стороны, защиту своих имений от возможных посягательств светских властителей. Эти стремления являются характерными скорее для X - нач. XI в., чем для VI в. Г. также приписывается «Краткое изложение галльской литургии» (Expositio brevis antiquae liturgiae callicanae), вопрос о подлинности к-рого остается нерешенным. Соч.: Epistula ad Brunechildam reginam//PL. 72. Col. 77-80; Idem//CPL, N 1060; Idem/Ed. W. Gundlach//MGH. Ep. T. 3. P. 122-124; Privilegium//PL. 72. Col. 81-82; Expositio brevis antiquae liturgiae callicanae//PL. 72. Col. 88-98; Idem//CPL, N 1925. |
| Лике (182) отдает предпочтение эфиопскому тексту, где насчитывается всего 10 периодов. Опираясь на учение книги о четырехсотлетнем Царстве Мессии (VII:28), он определяет каждый период в 400 лет. В этом случае истекшие 9 1/2, частей дают 3 800 лет и падают приблизительно на эпоху Помпея и Цезаря, к которой Лике приурочивает появление книги. Гильгенфельд в первом своем труде (Judische Apokalyptik, 224–225) подобно Лике принимает периоды по 400 лет, но двенадцатый период по его мнению захватывает Царство Мессии. От 558 г. по 30 г. до Р. Х., когда написана по его взгляду настоящая книга, протекло около 1 1/2 частей. Вместе с временем мессианского Царства до последнего суда и остается как раз 2 1/2 части. Впоследствии Гильгенфельд высказался за то, что автор имеет в виду периоды, обнимающие 7 юбилейных годов, т. е. 343 года. Такой счет встречается в конце книги (XIVno вост. пер.). Исполнившиеся 10 частей и начало одиннадцатой как раз падают на время жизни исторического Ездры. Тогда протекло 3 500 1/2 лет от творения мира. Все 12 частей оканчиваются около 30 г. до Р. Х. Фолькмар (199–201) признает продолжительность каждого периода равной числу дней в году, т. е. в 360 или 365 лет. Два противоречивых указания относительно истекшего и остающегося времени он примиряет, предлагая брать средину между этими двумя пределами. На средину между 10 1/2 и 9 1/2 периодами (3780–3420 гг.), или 3600 г. от творения мира и падает приблизительно 30 год от первого разрушения Иерусалима (558 г. до Р. Х.). Наступление нового века ожидается между 1 1/2 и 2 1/2 периодами, протекшими после 30 года Вавилонского плена, или между 18 г. до Р. Х. и 342 г. по Р. Х., в самом начале I века до Р. X. Около этого времени и появилась пророческая книга Ездры. Визелер (286–288) принимает периоды феникса по 500 лет. Кончину мира автор относит по его мнению к шестой тысяче лет. Двенадцатый период обнимает собою четырехсотлетнее царствование Мессии, к которому прибавляется 100 лет, когда мир возвратится в древнее молчание (VII:28–29). |
| Карта Восточной Римской империи в годы правления Юстиниана Великрого В середине VI века с территории Западного Казахстана в причерноморские степи прикочевали авары – народ, происхождение которого не до конца выяснено, но гипотеза об их тюркоязычии представляется из всех версий наиболее убедительной. В 558 году посланцы их кагана Бояна во главе с аланом Кандихом прибыли в Константинополь, выдавая в переговорах аварскую орду за самый могущественный из степных народов, хотя в действительности они были беглецами, скрывшимися от преследования со стороны тюркютов, но при этом присвоили себе имя другого народа – абаров, который и в самом деле являлся грозой для окружавших его азиатских орд. Переговоры закончились успешно для империи. Юстиниан отклонил требование послов о предоставлении аварам имперской территории для поселения, отделавшись подарками и обещаниями относительно таких же даров на будущее. Этого оказалось достаточно: до самой кончины Юстиниана авары не тревожили империю и не вторгались в ее пределы; более того, у потенциальных врагов – кутригуров и славян – появилась еще одна сдерживающая их натиск сила. Для имперской дипломатии важно было только не допустить враждебных союзов кочевых орд. В 562 году договор с аварами был продлен, после чего они, обезопасив себя со стороны империи, отошли от ее границ, двинулись на запад и вторглись в Тюрингию. В июле 558 года, сразу вслед за посланцами аваров, из далекой Центральной Азии в Константинополь прибыли послы тюркютского кагана Истеми. Вероятной целью посланцев было предостеречь империю от союза с их врагами аварами. Во второй раз послы тюркютов прибыли в столицу империи в 563 году. В ту пору они в союзе с Ираном воевали против ираноязычных эфталитов – предков современных пуштунов; владения эфталитов простирались на Среднюю Азию, север Афганистана и север Индии. Возможно, что на этот раз послы пытались либо привлечь империю на свою сторону в этой войне, либо получить гарантию ее нейтралитета. Подробности и результаты переговоров неизвестны, но если целью тюркютов был имперский нейтралитет, то они ее добились. |
| Матфея, недавно приобретенного Национальной Библиотекой в Париже. В довершение, даже этот уменьшенный действительный состав армии содержался крайне плохо: снаряжение его и снабжение провиантом производилось крайне неправильно; на всех ступенях военной иерархии совершалось организованное воровство и солдаты, лишенные всего необходимого и принужденные иногда питаться милостыней, взапуски бежали от своих знамен. 1995 Прежде – и еще около 550 г. – густая сеть имперских крепостей по крайней мере достаточно сильно защищала границу 1996 , но в 558 г. укрепления на Дунае и цитадели в Мизии, Скифии и во Фракии были покинуты 1997 ; в стране лазов византийские генералы собственными руками разрушили стены укрепленных городов, чтобы они не служили опорой для неприятеля 1998 ; даже у ворот Константинополя Длинная Стена Анастасия 1999 , плохо поддерживаемая, разрушилась и представляла валы с образовавшимися в них тысячами брешей; никакого гарнизона для ее защиты уже не было и на ней не находилось ни одной машины, которая бы охраняла ее; «здесь не слышалось, как выражается Агафий, даже лая сторожевой собаки, который раздается на выгонах для скота». 2000 Конечно, такая картина представлялась не везде; сохранялись гарнизоны, занимавшие и успешно защищавшие стены Херсонеса и Фермопил, а после нашествия в 558 году сделано кое-что для исправления Длинной Стены 2001 ; в общем же и на всех границах войска, будучи очень слабы, были не в состоянии обеспечить охрану их, так что, по словам официального документа, «в виду отсутствия всего самого необходимого, армия была настолько расстроена, что государство было предоставлено непрерывным нашествиям и нападениям варваров». 2002 Против врагов империи Юстиниан считал необходимым применять новую политику. Высшим искусством считалось теперь противопоставить варварам варваров, сеять ценой золота несогласия между их главами, нейтрализовать и уничтожать одних посредством других. Особенное искусство видел он в том, чтобы, опять таки ценой золота, укрощать их склонность к нашествиям и поддерживать спокойствие в их племенах; если же, не смотря на эти предосторожности, случался набег – покупать, все той же ценой золота, и при том очень дорого, их отступление. |
| асс. дополнительных его предшественника Мелетия Леонтовича († 29 февраля 1840 г.), почему он должен был ходатайствовать о возобновлении этого отпуска (см. выше 1912 г., 9, стр. 945,161), как просил о помощи и сам Иннокентий 6 марта 1842 г., поскольку Смарагдово ходатайство не успело получить завершения (см. в Синодальном Архиве дело Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода 28.782). Известная и митр. Филарету «бедность» Харьковского архиерейского дома (см. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1870 г., кн. XII, стр. 39) была до того велика, что, по словам самого же Иннокентия (в «Чтениях в Обществе Истории и Древностей Российских» 1869 г., кн. I, отд. V, стр. 99), Смарагд по оскудению в средствах «решился отправить по Епархии Иеромонаха за сбором милостыни, на вспоможение дому», жившему чуть не частными подаяниями (см. «Астраханские Епархиальные Ведомости» 1899 г, 13, стр. 647–648), если архиепископ «с трудом изворачивался, чтобы содержать сам дом, штатную братию, служителей и певчих» (см. «Рязанские Епархиальные Ведомости» 1896 г., 16, стр. 558). При таких условиях Смарагду нечего было и расхищать, а приходилось всё заводить чуть не с начала, и мы видели, что он действовал в последнем направлении. 2) О. Иерофей утверждает «невнимательность Архипастыря (Смарагда) (даже) к предметам его личной собственности», заверяя и по отношению к отъезду из Харькова, что он «с одним жезлом [ер. Мрх. VI, 8] переходил пути дальних переводов» (см. «Воспоминания» о. Иерофея л. 32 обор., 33 обор. Киевской ред. и ср. л. 32, 33 Ряз. ред., а выше 1912 г., 7–8, стр. 808,34), – все претензии обратного свойства о «заграблении» чужих вещей были призрачны, хотя предъявлялись, на этот счёт с крайней грубостью (см. выше 1912 г., 7–8, стр. 808,34), между тем бесспорно, что Смарагд в Харькове «исправил ризницу и экипажи и поставил эти предметы в наилучшее состояние» (см. «Рязанские Епархиальные Ведомости» 1896 г., 16, стр. 558). Значит, объективные основания к позорящим обвинениям были во всяком случае шаткими, и Иннокентию тем более обязательна была особая сдержанность, что он являлся далеко не простым только знакомым для Смарагда. |
| Глаголите истину кийждо ко искреннему своему ( Eф. IV, 25 ). В декабрьской книжке журнала «Братское Слово» за 1894 год о. архимандрит Павел (Прусский) напечатал очень выразительный «Замечания» на нашу книгу о церкви. Досточтимый критик называет нашу книгу «новым оружием расколу на православных» (стр. 565), а «сочинителя» обвиняет в «восстании против учения св. ап. Павла и даже, страшно сказать, против учения Самого Христа Спасителя» (стр. 563). Не удовлетворенный этими «замечаниями», критик в 2 того же журнала за текущий год поместил еще краткое «Размышление в ночь на Рождество Христово». Наша книга опять служит горестным побуждением к таким же сетованиям о. Павла на «новое, чуждое православию, воспроповеданное» в ней «учение о церкви». «Скорбная забота», по замечанию ред. журнала, «не оставляете» о. Павла «ни днем, ни ночью» (примеч.)... Глубоко сожалея о том, что наша книга так сильно взволновала ревностный дух о. миссионера 2 , мы поставлены в необходимость устранить тяжкое недоразумение , порожденное книгой о церкви и, насколько можем, sine ira, объяснить дело. Будем отвечать по пунктам, отмеченным в книжке, «Бр. Слова» (Дек. 1894. Стр. 558 – 567). 1) О. архим. Павел утверждает, что мы «восстаем против определения церкви в православном катехизисе» (стр. 558). Не совсем верно. Ни в одном слове сочинения мы отнюдь не касались православного катехизиса. Предметом нашего разбора служили «научные определения церкви» – и только: ни более, ни менее. Научные же определения содержатся в системах богословия и в богословских трактатах, только отнюдь не в катехизисе, как о том и гласит прим. 75-е нашей книги, упоминающее только о научных сочинениях, и, притом, инославных богословов, и совершенно умалчивающее не только о православном катехизисе, но, даже, и о православно-богословских сочинениях. Это следовало бы знать о. Павлу и не превращать произвольно научного исследования в вопросе о вере. Обратимся к примеру. Христианство распространяется одновременно в странах с различными образами правления. Отсюда научный исследователь заключает, что христианство , как «царство не от мира сего», уживается с различными видами государственного правления. И только, – с чем, надо полагать, согласится и о. архимандрит. Но он на самом деле едва ли согласится и, в напрасном страхе, воскликнет, что исследователь подрывает основы царства, ибо сказано: «Бога бойтеся, Царя чтите»; – что содержащая указанные мысли книга (если бы таковая появилась на свет) дает опаснейшее оружие в руки социалистов и анархистов и т. п. И чего только не наговорит по данному поводу испуганный патриот, и наговорит напрасно. Историк и не думал подрывать и, действительно, не подрывает государственных основ, а делает чисто научные выводы, тихо и мирно уживающиеся со всяким государственным строем... Так и мы неповинны в том, что о. Павел перенес чисто научное дело в область практической жизни и соединил с ним судьбу пр. катехизиса 3 . |
|
|
