| Сведения о порядке проведения евхаристических служб в доникейской Церкви слишком фрагментарны и недостаточны для детальных реконструкций (все эти данные приводятся в разделах «Евхаристия в Священном Писании» и «Евхаристия в ранней Церкви» ст. Евхаристия ). Из указаний НЗ следует, что первые христиане совершали Евхаристию во время совместных трапез, проходивших по домам (Деян 2. 42, 46; 12. 5, 12; 20. 7-12). Трапезы проводились в складчину (1 Кор 11. 21), возможно, по чину эллинистических симпосиев, что было общекультурной формой того времени (см.: Smith. 2013). Собрания включали чтение (1 Фес 5. 27; Кол 4. 16), наставления (1 Кор 14. 26), пение псалмов и гимнов (Еф 5. 19; Кол 3. 16), а главное - молитву предстоятеля с благословением хлеба и вина (1 Кор 10. 16; ср.: Didache. 9-10, 14). Неотъемлемой частью встреч было приношение более обеспеченными членами общины продуктов питания (Деян 6. 1), которые использовали на самой встрече и, вероятно, раздавали неимущим членам общины; также могли собирать пожертвования в денежной форме (Рим 15. 26; 1 Кор 16. 1-2; Гал 2. 10). Однако уже в апостольскую эпоху совершение Евхаристии во время общей трапезы вызывало нестроения (1 Кор 11. 20-30), поэтому во II в. Евхаристия начала совершаться прежде трапезы, а с III в. в Церкви установилось правило причащаться натощак, с IV в. закрепленное канонически (Карф. 41 (50), ср.: Трул. 29). Первое описание составных частей раннехристианского евхаристического чинопоследования содержится в 65-й и 67-й главах «Апологии в защиту христиан к римскому сенату» мч. Иустина Философа. Прежде Евхаристии происходило чтение Свящ. Писания («сказаний апостолов или писаний пророков»), и предстоятель произносил «наставление и увещание подражать там прекрасным вещам» (гл. 67; в гл. 65 место чтения Свящ. Писания и проповеди занимает чин Крещения). Чин начинался с общих молитв всех собравшихся верных, за к-рыми следовали лобзание мира и принесение хлеба и чаши с вином и водой к предстоятелю. Тот «воссылал именем Сына и Духа Святого хвалу и славу Отцу всего и подробно совершал благодарение за то, что Он удостоил нас этого» (гл. 65; ср. гл. 67: «Предстоятель воссылает молитвы и благодарения, сколько он может»), а собравшиеся в конце произносили: «Аминь» . Собравшиеся причащались Св. Даров, а отсутствовавшим - напр., по болезни - их относили диаконы. Ту же схему: 1) предварительная часть с чтением Свящ. Писания, 2) общие молитвы верных (и лобзание мира), 3) принесение хлеба и вина, 4) молитва предстоятеля (т. е. анафора), 5) причащение - чин Л. сохранял в последующие эпохи. |
| 7:11) и возбудила отвращение ко всему нечистому — языческому. Но, с другой стороны, св. Тит сообщил апостолу и то, как упорные противники его из всех сил стараются поколебать апостольский авторитет его у коринфян. Не будучи в состоянии обвинить апостола в чем-либо явно предосудительном, они усиливались придать какое-то необычайно важное значение в глазах коринфян тому, например, что апостол несколько раз изменял свой план относительно посещения Коринфа (2 Кор. 1:16; 1 Кор. 16:3, 6, 7). Из этого они, по-видимому, хотели сделать вывод, что настроение апостола непостоянное, изменчивое, а потому и к самому учению его, как человека легкомысленного и несерьезного, нельзя питать доверие. Смирение Павла и его необычайную скромность и бескорыстие, проявленные во время пребывания в Коринфе, они пытались истолковать как признаки его слабости, малодушия. " В посланиях он строг, — говорили они, — а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна " (2 Кор. 10:10). Это не могло не обеспокоить апостола, ибо набрасывало тень не только на него лично, но и на проповедуемое им учение, почему он считал необходимым разъяснить коринфянам всю неосновательность распускаемых о нем слухов. Упомянул Тит и о том, что не все коринфяне образумились, что некоторые, глубоко закосневшие в нечистоте, блудодеянии и непотребстве, не думают исправляться (2 Кор. 12:20-21). Надлежало их с особой силой побудить к покаянию, дабы, как выражается св. апостол во втором послании, " в присутствии не употребить строгости по власти, данной мне Господом к созиданию, а не к разорению " (13:10). Кроме того, апостолу хотелось расположить коринфян к щедрым жертвам палестинским христианам, дабы не постыдиться за них перед македонянами, ибо апостол, по его словам, заранее похвалился их благотворительностью (2 Кор. 9:4). Все эти побуждения и послужили поводом к написанию второго послания к Коринфянам. Время и место написания послания По ходу дела видно, что это послание написано в том же самом 58 или 59 году, как и первое послание. |
| В Деяниях святых апостолов упоминаются совместные трапезы первых христиан. общин, во время к-рых происходило преломление хлеба, т. е. совершалась Евхаристия (Деян 2. 42, 46; 20. 7); кроме того, эти трапезы имели своей целью помощь нуждавшимся (Деян 6. 1-2). Подробное описание раннехрист. трапезы - «вечери Господней» (греч. κυριακν δεπνον) - приводит ап. Павел (1 Кор 11. 20-34); предположительно она начиналась Причащением Телом Христовым, после чего следовало вкушение обычной пищи, и заканчивалась Причащением Кровью Христовой. Такой порядок соответствует описанию Тайной вечери у евангелиста Луки (Лк 21. 17-20); иудейские братские трапезы также включали вкушение чаши вина, преломление хлеба, собственно трапезу, вкушение последней чаши вина с чтением особых благословений. Характерно, что апостолы, упоминая о трапезе христиан, предостерегали от недостойного участия в ней (ср. 1 Кор 11; Иуд 1; 2 Петр 2). Ап. Павел указывает коринфянам на необходимость различения между Евхаристией и обычной пищей и советует не смешивать их. «А если кто голоден, пусть ест дома» (1 Кор 11. 33-34). Итак, еще при жизни апостолов возникла тенденция к разделению евхаристической и неевхаристической трапез (к-рые впосл. стали называться соответственно литургией и А.). Памятники кон. I в. и первых лет II в. свидетельствуют о совершении Евхаристии еще непосредственно во время общей трапезы. В посланиях сщмч. Игнатия Богоносца термины «Евхаристия» и «А.» употребляются как взаимозаменяемые; Плиний Младший сообщает о 2 видах собраний христиан в Вифинии, предрассветном и вечернем, на к-рые они собираются, чтобы «отведать пищу невинного рода» (Письма. X 96. 7). Если доверять Плинию, то второй вид собраний скорее является А., чем Евхаристией, т. к. христиане по его требованию согласились прекратить эти собрания. В «Дидахе» помещены 3 молитвы (Гл. 9-10): первые 2 - молитвы благословения чаши и хлеба, затем «по насыщении» следует 3-я молитва, завершающаяся словами «Если кто свят, пусть подходит, а кто нет, тот пусть кается…» (Гл. 9-10; ср. возглас литургии «Святая святым»). П. Батиффоль, О. Казель, Л. Буйе, Л. Лижье, Х. Лицман и др. ученые полагают, что в «Дидахе» трапеза еще не отделена от Евхаристии и следует после вкушения хлеба. Буйе считает молитву над хлебом в начале трапезы молитвой благословения евхаристического Хлеба, а молитву после трапезы - молитвой благословения евхаристической Чаши; т. о., трапеза помещается между Причащением Христовым Телу и Крови; этот порядок, вероятно, соответствует порядку «вечери Господней», по ап. Павлу. След такого порядка общей трапезы сохранился в крещальной литургии « Апостольского Предания » сщмч. Ипполита Римского : согласно этому памятнику, новокрещеные после Причащения Телу Христову вкушают воду, молоко и мед и только после этого - Кровь Христову (Гл. 21). |
| Согласно историко-литургическим источникам, ни одна из этих двух практик исповеди не имела своего литургического чина вплоть до XI века. Более того, лишь в XII веке, сначала на Западе, затем на Востоке, распространилось представление о том, что исповедание своих грехов в присутствии епископа или священника является единственной формой покаяния, а те грехи, которые не отпустил епископ или священник, не прощаются. Оба представления неверны и опасны. Именно они стали основной причиной «слияния» двух типов исповеди, которые практиковались не только монастырской среде, но и в миру. Наложение этих двух типов исповеди исказило смысл каждого из них, и эффект не всегда была положительным. Исповедь друг перед другом В первые три века христианской эры ко крещению допускали только после продолжительной катехизации, а кандидатам требовалось еще до крещения принести свидетельство чистой жизни. Было недопустимо, чтобы крещеный христианин по-прежнему совершал тяжелые грехи (I Ин 3:09, 5:18; Евр 6:4-6). Если же так случалось, что кто-либо из христиан совершал тяжкий грех, его отлучали от евхаристической общины (I Кор 5:1-5). Спустя некоторое время, если человек приносил свидетельство своего покаяния, его принимали вновь (2 Кор 2:3-11). Конечно, ранние христиане имели сознания своей греховности (I Ин 1:8-10), но покаяние за грехи рассматривалось как непрерывный процесс, радикальный этап которого имеет место перед крещением, а затем становится постоянным духовным деланием до конца жизни. Особый акцент ставился на " исследование совести " (I Кор. 11:28). В малых грехах, которые совершал каждый, люди " исповедовались друг другу " и " молились друг за друга " (Иак 5:16, 1 Ин, 5:16-17). Разумеется, наибольшее внимание уделялось ежедневному покаянию перед Богом, особенно перед причастием Святых Таин (ср. Дидахи 4:14), а прощение за эти грехи даровалось через само приобщение Телу и Крови Христовым, которое совершается " во оставление грехов и в жизнь вечную " . Если вы обратили внимание, в этом кратком описании использованы глаголы в прошедшем времени - не потому, что все изложенное перестало быть действительным, но потому, что прежний смысл был в значительной степени утрачен и с трудом может быть восстановлен. |
| К. происходил из древнего и знатного рода (см.: Cassiod. Varia. I 4. 9), вероятно, восточного, точнее сир., происхождения ( Fridh. 1973. P. VI; O " Donnell. 1979. P. 15-16; гипотезу о рим. происхождении К. см.: Franz. 1872. S. 2). Об этом свидетельствует фамильное имя К.- Cassiodorus, греч. Κασ(σ)ιδωρος, т. е. «Дар (Зевса) Кас(с)ия», сир. божества, почитавшегося вплоть до VI в. недалеко от Антиохии на горе Кассий, а также в Селевкии и вблизи Пелусия ( Fridh. 1973. P. VI; O " Donnell. 1979. P. 267). Кроме того, в одном из писем остготского кор. Теодориха Великого сенату говорится, что представители рода Кассиодоров были знамениты на востоке империи; в частности, там упоминается родственник К. Гелиодор, в течение 18 лет занимавший пост префекта в К-поле во 2-й пол. V в. ( Cassiod. Varia. I 4. 15). Вероятно, в нач. V в. прадед К. переселился с Востока в Скилакий - город, расположенный на юге Италии в пров. Бруттий. Впосл. он находился на важных гос. постах в Зап. Римской империи и получил почетное звание «сиятельного мужа» (illustratus honore praecinctus - Ibid. I 4. 14). Ок. 440 г. он возглавлял оборону Бруттия и Сицилии во время нападения вандалов под предводительством Гейзериха (Ibidem). Дед К. занимал должность трибуна и нотария при имп. Валентиниане III (425-455). Он был одним из приближенных полководца Аэция и сопровождал его сына Карпилиона и папу св. Льва I Великого во время посольства к предводителю гуннов Атилле в нач. 50-х гг. V в. Посольство увенчалось успехом, и дед К. привез в Рим мирный договор; но когда император в благодарность хотел удостоить его титула «сиятельного» и щедро наградить, он отказался и оставил политическую деятельность, удалившись на заслуженный покой в Бруттий (Ibid. I 4. 10-11, 13). Отец К.- Кассиодор Старший, или Кассиодор Патрикий,- также сделал блестящую политическую карьеру: сначала он служил при дворе кор. Одоакра (476-493) в качестве комита частных дел (comes rerum privatarum) и комита царских щедрот (comes sacrarum largitionum); затем, при остгот. кор. Теодорихе Великом (493-526) был управляющим Сицилией и поддержал Теодориха в его войне с Одоакром за обладание Италией в 489-493 гг., после чего был назначен губернатором Бруттия и Лукании, а в 503 г. получил должность префекта претория и в 507 г. был удостоен звания патрикия, но вскоре после этого, так же как и его отец, оставил королевский двор в Равенне и удалился на покой в Скилакий (Ibid. I 3; I 4. 3-7; III 28; IX 24. 9; Ordo gen. 23). Т. о., К., по всей вероятности, принадлежал к 4-му поколению своего рода с момента его переселения в Италию ( Jones. 1946. P. 3-4; O " Donnell. 1979. P. 16-18). Предположительно у семьи К. были родственные связи со знатными рим. родами Аврелиев и Анициев ( Cassiod. Ordo gen. 8-20; Idem. De inst. div. lit. 23. 1; Jones. 1946. P. 4; Cappuyns. 1949. Col. 1350; Siniscalco. 1996. P. 218; критику этой гипотезы см.: O " Donnell. 1979. P. 271). |
| Что же сделало возможным практику поклонения Христу в иудеохристианских кругах I века? Ключевым текстом для развития ранней христологии стал Пс. 109:1: «Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих», цитируемый в Новом Завете около двадцати раз . Хотя в литературе межзаветного периода этот псалом и имел мессианское прочтение, он не понимался как описание буквального включения мессианского царя в Божественную власть над всей вселенной . Очевидно, что ключевую роль в таком новом экзегетическом прочтении мессианского псалма сыграла традиция отождествления мессии с этим Господом, восходящая к самому Иисусу (Мк. 12:35-37), и визионерский опыт мистических откровений первых христиан . Согласно новозаветным текстам, вознесенный Христос воссел на престол одесную Бога (Мк. 14:62, Деян. 2:34-36, Рим. 8:34, Кол. 3:1, Евр. 1:3, 8:1, 10:12, 12:2, Отк. 3:21, 5:6, 7:17, 22:3) и получил всеобъемлющую власть над всем сущим, включая не только мир земной, но и небесный (Мат. 28:18, 11:27, Эф. 1:10,22, Кол. 1:20, Фил. 2:10, Евр. 1:2). Особое внимание обращает на себя беспрецедентное для иудейской традиции эпохи Второго Храма утверждение, что Христу подчинились все чины ангелов (1 Кор. 15:24-28, Эф. 1:20,21, 1 Пет. 3:22) . Такое возвышенное положение влечет за собой культовое поклонение Христу всех земных и небесных созданий (Ин. 5:21-23, Евр. 1:6, Фил. 2:10, 11 , Отк. 5:8-14, Посл. Полик. Смирн. к Фил. 2:1). Примечательно, что в межзаветной литературе эпохи Второго Храма не найти примера поклонения ангельскому созданию другими ангелами . Чтобы увидеть всю новизну и смысл подобных утверждений, важно отметить, что, согласно ветхозаветной и межзаветной традиции, только Яхве имеет право, как монарх, восседать на небесном престоле (Пс. 102:19-22, Ис. 6:1, 1 Ен. 14:18), все остальные ангелы, включая архангелов, могут лишь стоять как слуги, выражая тем самым свое подчиненное положение (Дан. 7:10; 4Q530 2.18; 1 Ен. 14:22; 39:12; 40:1; 47:3; 60:2; 2 Ен. 21:1; 2 Вар. 21:6; 48:10; 4 Ездра 8:21; Зав. Адам. 2-9; Тов. 12:15; Зав. Авр. 7:11; 8:1, 9:7-8; ср. также Луки 1:19). Небесный престол — ключевой монотеистический символ Божественной суверенной власти над вселенной в библейской и околобиблейской литературе того периода (3 Цар. 22:19, Сир. 2:7, 1 Ен. 9:4, 2 Ен. 20:3, 2 Вар. 21:6, Апок. Авр. 18:3) . Примечательно, что на небесном престоле также восседает Премудрость, внутренне присущая Богу (1 Енох 84:2-3, Прем. Сол. 9:4, 10), а согласно Таргуму на нем восседает Мемра, принимая молитвы Израиля (Тарг. Псев-Ионаф. к Втор. 4:7). Таким образом, новозаветные тексты говорят на языке иудаизма Второго Храма, что Христос участвует в Божественной власти и разделяет славу Бога. |
| Erasmus. Basel, 1928. S. 173. См.: Рим., 1, 14. 1 Кор., 3, 7. 2 Тим., 4, 2. Мф., 24, 42. См.: Мк., 5, 26. См.: 1 Кор., 12, 4. См.: Гал., 6, 2. См.: 2 Тим., 2, 23; 1 Тим., 1, 4; Тит. 3, 9. …с магическим колесом.— Речь идет о магических заклинаниях; ср.: Овидий. Любовные элегии, 1, 8, 7: «Ведает свойства и трав и льна на столе веретенном» (пер. С. Шервинского). …скептики…— имеются в виду не какие-либо конкретные представители скептической школы в философии, а люди, принципом мышления которых является сомнение, которые сомневаются в самом существовании истины, относятся с недоверием к любой определенности взглядов и считают, что надо воздерживаться от суждений о предметах, так как они человеку безразличны, и возможно не истинное знание, а в лучшем случае только вероятное. В склонности к скептицизму Лютер обвиняет и Эразма (ср.: Богуславский В. М. Скептицизм Возрождения и Реформация.- В кн.: Культура эпохи Возрождения и Реформация. Л., 1981, с. 26 сл.). В «Гипераспистесе 1» Эразм приводит большое рассуждение о том, что он понимает под скептицизмом: «Не скептик тот, кто печется о том, чтобы знать, в чем правда, а в чем ложь, так как и название-то происходит от слова „размышлять " ». …академики.- Последователи философии Платона, который учил в роще героя Академа в Афинах. С III в. до н. э. они склонялись к скептицизму. …стоики.- Греческие и римские философы (III в. до н. э.-II в. н. э.), считавшие мерилом истины человеческую убежденность: стоицизм был близок Лютеру и своим фаталистическим пониманием необходимости. Миром правит рок и божество, человек остается рабом до тех пор, пока он не осознал необходимости: подчинившись необходимости, он обретает свободу. Плерофория — утверждение, увещевание; у Лютера— «pleropheria» (ср.: 1 Тим., 1, 5; Евр., 6, 11). См.: Рим., 10, 10. Мф., 10. 32 См.: 1 Пет., 3, 15. См.: 11н., 16, 14. Там же, 16, 8. См.: 2 тим., 4, 2. …Антикира…— известны два древнегреческих города с таким названием. Оба славились чемерицей - растением, излечивающим душевные болезни (ср.: Гораций. |
| Внешние свидетельства, позволяющие решить этот вопрос, нам неиз- вестны. Если исходить из содержания, то здесь нет никаких примет несторианской полемики, что даёт 429 г. как terminus ante quem. Наличие же у триадологической терминологии ряда особенностей, характерных для «Диалогов о Святой Троице», но отсутствующих в более раннем триадологическом трактате «Сокровище» (6, 3–4) 11 , позволяет заключить, что толкование было написано не ранее «Диалогов», и даёт 412 г. как terminus post quem 12 . Тем не менее выскажем осторожное предположение, что толкования на Павловы послания представляли собой последовательно писавшийся святителем цикл. А поскольку толкования на 2 Кор. и Евр., очевидно, были созданы во время несторианского спора 13 , это означало бы, что «Толкование на Послание к Римлянам» было составлено незадолго до начала полемики. 3. Содержание Сохранившиеся фрагменты охватывают текст Послания к Римлянам c большими лакунами: вовсе отсутствуют главы 2, 12, 13 и 16, а главы 1, 4 и 15 представлены единичными стихами. Внимание свт.Кирилла сосредоточено преимущественно на раскрытии догматических вопросов, что вполне обычно для его экзегетических творений и чему более всего способствует само толкуемое Послание. Можно отметить ряд его герменевтических принципов. Прежде выводов вероучительного характера он занят «грамматическим» толкованием. Он тщательно следит за развитием мысли апостола (7, 5), выясняет значение тех или иных слов (5, 20; 9, 14–24), отмечает и раскрывает опущенное в тексте и подразумеваемое (8, 3–4; 9, 10) или разбирает возможные варианты его прочтения (10, 2–3). Широко применяется толкование посредством других мест Священного Писания (7, 5; 7, 14; 8, 20–22; 8, 30; 9, 14–24), предполагающее взгляд на него как на творение единственного Автора. При этом отмечается важное для экзегезы различие двух Заветов. Закон Моисея уподобляется женщине, мучающейся родами; он только готовится родить истину (3, 31), которая не видна в нём вполне ясно. В отличие от простоты и краткости Евангелия (9, 10) Ветхий Завет загадочен и труден для понимания (10, 2–3). Ключ к уразумению его загадок – Христос, завершение закона и пророков (10, 4). Имеются примеры и типологического толкования, обычно подсказанные самим апостолом (5, 14; 9, 14–24; 10, 4; 11, 2–4; 11, 7). Задача экзегета – определение в каждом случае «цели» (σκοπς) священного текста (7, 1–4; 8, 3–4), т.е. намерение священного автора. |
| Большинство засвидетельствованных в НЗ титулов - напр., Христос, Мессия, Отрок Божий, Агнец, Сын Давидов, Господь - используют для характеристики Иисуса окружающие, и никогда - Он Сам. Исключение составляют Сын (Мк 13. 32; Лк 10. 22; Мф 11. 27; ср.: Ин 5. 19, 21; 8. 36), Сын Божий (Ин 10. 36; 11. 4; 17. 1 и др.) и Сын Человеческий (кроме Ин 12. 34; Деян 7. 56; Откр 1. 13; 14. 14). Возможно, отказ от титулов, имеющих конкретное априорное содержание, связан с тем, что никакие внешние по отношению к Евангелию представления не могут сами по себе служить основанием для адекватного истолкования тайны В. или спасительного смысла служения Иисуса Христа, но обретают свое подлинное содержание только в свете самого Евангелия. Отсутствие в проповеди Спасителя традиц. понятий и формул, к-рые могли бы послужить основанием для богословского описания тайны В., восполняется рядом существенных черт Его евангельского образа - особенностями учения о Царстве Божием, особенностями молитв, особенностями отношения к Моисееву законодательству и ветхозаветному благочестию в целом,- свидетельствующих не только об исключительности Его земного служения, но и о Его особом положении по отношению к Богу Отцу (см. ст. Иисус Христос ). Учение о В., сформулированное древней Церковью, запечатлено гл. обр. в апостольских посланиях (Рим 1. 3-4; 8. 3; Гал 4. 4; Фил 2. 5-11; Кол 1. 15-20; Евр 1. 3; 1 Тим 3. 16). Согласно Рим 8. 3 и Гал 4. 4, Тот, Кого Бог послал, есть уже Сын, и притом Сын Божий, в отличие от тех, кто должны стать сынами вслед за Ним и вместе с Ним (ср.: 1 Фес 1. 10; Рим 1. 9; 5. 10; 8. 29; Рим 8. 3, 32). Ап. Павел вырабатывает и независимый от иудейской традиции богословский язык, выражающий идею предвечного бытия, когда говорит о том, что «Отец посылает Сына» в мир (Гал 4. 4). Поэтому Иисус Христос есть для апостола Сын Божий (2 Кор 1. 19; Рим 8. 32). Когда ап. Павел размышляет о явлении Сына Божия в мир, он охватывает всю историю Его земной жизни, устремленной от В. к Крестной смерти (Рим 5. 10; 8. 32) и продолжающейся в Воскресении, Вознесении и Втором пришествии (1 Фес 1. 10). В Флп 2. 6-11 говорится о предвечном бытии и богоравном достоинстве Сына Божия, а также о Его В., в к-ром Он воспринимает как самоуничижении и смирении в послушании Отцу. Пределом уничижения и смирения является Крестная смерть (ст. 8), являющая его подлинность и глубину. Когда достигнута цель начавшегося в В. самоуничижения, начинается путь к славе (ст. 9-11). |
| Прообразы таинств в библейских повествованиях Ключевыми понятиями в огласительных поучениях святителя Амвросия являются слова mysterium (тайна) и sacramentum (таинство), которые дали название двум трактатам и которые часто встречаются во всех рассматриваемых сочинениях. Примечательно то, что эти слова содержатся в первых строках каждого из трактатов (Expl. Symb. 1; De sacr. I, 1; De myst. 2). Святитель Амвросий обычно использует mysterium и sacramentum в качестве синонимов, что характерно и для латинского перевода Священного Писания. Однако у него уже намечается разграничение этих понятий. Таинства христианского посвящения (крещение, миропомазание, евхаристия) он называет sacramenta, а сокровенный, таинственный смысл священнодействий — mysteria (см., наприм., Expl. Symb. 5; De sacr. I, 1, 2; De myst. 2 и др.). Священные обряды таинств, как внешние знаки, можно увидеть «телесными глазами», но их глубинный смысл возможно постигнуть только «очами своего сердца» (De sacr. III, 12). Следуя древней церковной традиции (disciplina arcana), запрещавшей разглашать содержание «Символа веры», молитвы Господней, а также чинопоследование и смысл таинств, святитель беседует о таинствах с теми, кто омыл духовную слепоту в купели крещения и стал «видеть свет таинств» (De sacr. III, 15). Кроме того, словом mysterium святитель Амвросий называет ветхозаветные события, а также слова и действия Господа Иисуса, описанные в Евангелии (De sacr. I, 15–19; II, 6–7, 9; III, 13–14 и др.). Основываясь на новозаветных текстах (1 Кор. 10, 2; 1 Пет. 3, 20–21), Амвросий видит в библейских повествованиях прообразы (typus, figura, forma) церковных таинств. Миланский святитель неоднократно подчеркивает, что «таинства христианские более божественны и древнее иудейских» (De sacr. I, 11, 23; De myst. 44, 47, 48 и др.). Возможно, в этом утверждении следует видеть отголосок полемики с иудеями, имевшей место в Милане, о которой не сохранилось исторических свидетельств 4 . Для раскрытия смысла таинств и объяснения их внешней обрядовой стороны Амвросий использует Писание, которое он усердно изучал на протяжении всего епископского служения, занимаясь самообразованием 5 . Он применяет все известные методы толкования, особенно типологию. Поучения изобилуют библейскими цитатами, образами и аллюзиями. Богатство образов рождает богатство толкований и учения, которое довольно сложно выстроить в четкую систему. Поэтому Ботт называет огласительные поучения Амвросия бриллиантом, который «не спеша поворачивают, чтобы насладиться блеском всех граней» 6 . Символизм святителя основан на принципе: «нам следует смотреть не на видимое, но на невидимое, потому что видимое — временно, а невидимое — вечно (2 Кор. 4, 18)» (De myst. 8, 15). |
|
|
