| Грамота послана со старцем Григорием 10 сентября 1701 года. Грамота вторая 1701 года От царскаго величества к блаженнейшему патриарху Иерусалимскому (после обоих титулов). Хотя и прежде сего чрез архимандрита вашего блаженства Хрисанфа писали и отвещали на те письма, что к нам писаны чрез посланника нашего Емельяна Украинцова, и на те письма чрез тогож вашего архимандрита Хрисанфа писаны, и не токмо на письме, но и на словах чрез тогож, о всяких делах к нам писанных приказали объявити блаженству вашему, да и чрез великаго посла нашего, что належало блаженству вашему к делам обо всем ему прилежно наказано, о которых делех чаем, что по се число чрез тогож посла нашего вашей святости ведомость подлинная учинена; однакожде и ныне будучи благополучный случай через посланнаго владетеля мунтянскаго Петра, паки подвижны есмы писати к блаженству вашему, аще и краткое, понеже мы блаженство ваше имеем паче протчих всех о Христе возлюбленнаго отца, и пастыря, и великодушнаго мужа, и тем паки призываем блаженство ваше, дабы как прежде сего в богоугодных молитвах своих нас никогда запомнил и в делах наших приключающихся всегда пособника имели есмы, так и ныне по то-муж от блаженства вашего желаем, аки от возлюбленнаго отца и пастыря, яко да во всяких делех наших, покамест наш великий посол в тех краях пребудет, был бы ему блаженство ваше советник истинный, а мы, великий государь, наше царское величество, к тебе, возлюбленному отцу и пастырю нашему, поелико возможно не токмо словом, но и делом и во всех богопроходимых местах святых склонны есмы щедрою рукою способляти, токмо и блаженство ваше, как и прежде сего, и всегда честными грамотами своими нас посещать благоволиши и молитвою не оставляй. Засим поручаем себе богоугодным отеческим молитвам вашим, желая вам от Господа Бога крайнее спасение и совершенное здравие на многия и глубочайшия лета улучити. Писано 3 сентября 1701 года. (Греческие дела 1701 г. 1) Грамота третья 1702 года Блаженнейший и премудрейший пастырь и патриарше святаго града Иерусалима и всея Палестины кир Досифее, во Святом Дусе пречестный и любезнейший отче, вашего блаженства возлюбленная и духовная чада о Христе, лобызаем пречестную главу вашу, желая от Господа Бога вашему блаженству спасение душевное и телесное здравие на множество лет, во еже пасти стадо от Бога вам врученное на пажитве спасительном и богоугодном во славу Божию и в похвалу православнаго христианскаго исполнения. |
| В составленной им описи 24-я глава озаглавлена: «о книгах по имяном разных творцов по алфавиту». В этой главе сперва приводится опись Евфимия, в той редакции, которая придана была ей в 1686 г., причем хотя название книг и были изменены, но запись их осталась на прежнем месте, несмотря на то, что новое название уже не соответствовало месту (книги, как я говорил, в описи сей размещены в алфавитном порядке). Но иных книг в этой описи 1701 года против описи 1686 г. уже недостает, каковы, например, значащиеся в описи Евфимиевской под 26, 257, 276, 493, 494 (и кроме того 277, 281, 320, 350 и 408, бывшие в Правильне) и в книге под 186–198, восьми частей ее; по местам в описи 1701 г. встречаем запись другой книги, не той, которая значилась в описи Евфимиевской 190 . По окончании описи Евфимиевской здесь далее следуют те добавления к ней, которые встречаем в описи 1686 г., и затем списки книг, поступивших в промежуток времени после описи 1686 г. до сей описи 1700 г. – По приблизительному подсчету всего, согласно с этой описью 1701 г., в Патриаршей ризной казне в это время состояло греческих и латинских, немецких и польских, печатных и рукописных книг около 818 названий 191 . Кроме того, несколько греческих книг в это же время находилось в патриаршей домовой казне. Сверх описи 1695 г., по которой значилось в домовой патриаршей казне 30 греческих, 1 латинская и 1 польская печатная книга, в ней были еще следующие книги, поступившие в 1698 году: «две книги пчелы греческие 192 , лексикон греколатинской, апостол греческой, грамматика еллинская, 11 книг грамматик грекославянских, 14 октаев греческих, книга Исиода творца греческая». Всего таким образом в той и другой патриаршей казне – ризной и домовой состояло к 1701 г. около 881 иноязычной книги и рукописи. В июне 1705 г. в Патриаршую библиотеку поступили книги, бывшие у монаха Евфимия (16 греческих, 5 греколатинских, 17 польских и 3 лексикона – все печатные), в числе коих могли быть конечно и взятые им из нее 193 . То же самое количество иноязычных книг и рукописей, что и в 1701 г., со включением книг Евфимиевских, находим в Патриарших домовой и ризной казнах и в 1708–1709 г. |
| 198 (200). Μαξμου τо γιου κεφλαια περ γπης. 1. В Гаганое. 1531. Максима Святого статьи о любви. Греч. (По описям 1701–1735 гг. за 592, 1738–1749 гг. за 590). N. 199 (201. Л. 22 об.). Novum Testamentum graecolatinum versionis Erasmianae. 1. Francofurti. 1700. Новый Завет греко-латинской переводу Еразмова. 200 (202). Novum item Testamentum graecolatinum, eodem Erasmo interprete. 1. Lipsiae. 1578. Новой Завет греко-латинской того ж переводу. «У него оболочка и переплет ветхи». 201 (203). Novum item Testamentum graecolatinum incipit a cap. 7 Matthaei, desinit autem in fine Actorum apostolorum. 1. – – Новой Завет греко-латинской, начинается от гл. 7 Матф, а кончится на конце Деяний апостольских. «У оной книги листы помараны». (По описям 1701–1735 гг. за 679, 1738–1749 гг. за 675). 202 (204). Novum Testamentum graecum. 1. Amstelaedami. 1701. Новой Завет греческой. O. 203 (205). κτηχος. 8. В Венеции. 1681. Октоих или осмогласник воскресный. Греческ. Восемь книг. «И из оных некоторые ветхи, и застежки поржавели». 204 (206). «Ετρα. 4. В Венеции. 1674. Таких же четыре. «С застежками ржавыми». 205 (207). »Ετρα. 6. В Венеции. 1683. Таких же шесть – «ветхих и с застежками ржавыми». 206 (208). «Ετρα. 5. В Венеции. 1679. Таких же пять. 207 (209). Ετρα. 3. В Венеции. 1677. Таких же три, «и из оных один ветх». 208 (210. л. 23). »Ετρα. 1. В Венеции. 1680. Такой же один. 209 (211). «Ετρα. 1. В Венеции. 1644. Такой же один – «излежался». 210 (212). »Ετρα. 4 – – Таких же четыре без заглавия, «и в совершенную ветхость пришли». (По описям 1701–1735 гг. за 669, 1738–1749 гг. за 665. 18 книг). 211 (213). Officium В. Mariae Virginis adinstar breviarii Romani precum per totum annum, Lat. 1. Antverpiae. 1644. Молитвы ко Пресвятей Богородице на подобие сокращения молитв римского чрез целый год. На лат. (По описям 1701–1749 гг. за 259). 212(214 ). Ovidii роётае Tristium siue initio. Lat. 1. Овидия стихотворца книга о печальных материях. На лат. Без начала. P. 213 (215). Πινδρου ποιματα μετ ξηγσεως. 1. Во Франкофурте. 1542. |
| Орудия, потерянные под Нарвою, заменены к весне лучшими и в большем количестве, благодаря рвению и искусству думного дьяка Виниуса, назначенного надзирателем Артиллерии. Дело было многотрудное от недостатка меди и мастеровых, и Петр решился на меру неслыханную: по прибытии из Новгорода в Москву, он повелел: «Со всего государства, с знатных городов от церквей и монастырей собрать колоколов на пушки и мортиры». Колокольной меди свезено в Москву в конце мая 1701 года до 90.000 пуд[ов]; из этого числа в расход к июню, с пушечною и красной медью с небольшим 3.000 [пудов] и та битая; а целые колокола не разбивались: до них не дошло. Впоследствии переплавлено колоколов еще до 5.000 пуд[ов], так что в 1701 году употреблено колокольной меди до 8.000. «Ради Бога, – писал Петр Виниусу, – поспешайте с артиллериею, как возможно: время, яко смерть» 574 . Андрей Виниус царю, 29 апреля 1701, благодарит за обнадеживание, что государь к нему гнева не имеет. «В деле артиллерии много трудности, ово от неискусства, а более от пьянства мастеров, которых ничем исправить невозможно. Мартьяша прежде указа уже отставил; велел исправить Семену Леонтьеву, на которого более других надежды. Еще вылили на Страстной и на Святой неделе 32 пушки большие и малые. Большие зело добры, каковы у русских мастеров в деле не бывали. Много остановок от посторонних помешек. Бургомистры красной меди не присылают, а колокольная медь в пушки без той негодна. Колоколов по сие число в приеме с 34.000 пуд». О колокольной меди в 1701 году письмо генерал-фельдцеймейстера Брюса к кабинет-секретарю Макарову, из С.-Петербурга 22 февраля 1721 года: «Государь мой, Алексей Васильевич. Изволили ваше благородие ко мне писать, чтобы в артиллерии справиться, сколько было вылито пушек в 1701 году из сборных колоколов, – и такой ведомости, чтобы особливо из колокольной меди число вылитых пушек показать, учинить невозможно: понеже одна колокольная медь в пушечное литье не употреблялась, а сообщена была с красною и другою медью. Однакож колико было в отпуску в литье колокольной и иной меди и что в том году каких пушек и мортир и гоубиц вылито, тому при сем прилагается ведение. Да изволили же в.б. писать ко мне о присылке другой ведомости, сколько артиллерии и прочих воинских знаков найдено в канцах, по взятии онаго – и какову ведомость я у себя об этой артиллерии и припасах нашел, из оной учиня, посылаю присем же; токмо оная неимоверна есть: ибо было смешано с русскими припасы; и не найдется ли в той ведомости подлинной в Москве во Артиллерии, о том приказал я туда писать и велел прислать с первым случаем. Впрочем, пребываю повсегда в. 6. должным слугою граф Брюс. |
| Языков (Азиков) Дмитрий учится в 1705 г. в гимназии Глюка (стр. 3, 51). 238 . Яковлев Григорий Васильев, сын бомбардира, 12 лет, 11 августа 1714 г. принят в Немецкую школу; учится в ней по декабрь с. г. (стр. 189–191). Выпускаемые ныне в свет документы окончены печатанием несколько лет тому назад (стр. 1–232 напечатаны, а стр. 233–237 набраны уже были к 24 апреля 1896 г.) и по некоторым обстоятельствам выход их был задержан. I–II. Первый документ – о гимназии Глюка за 1705–1711 гг. (стр. 1–34), открытый покойным Действительным Членом Общества А. Н. Зерцаловым среди документов Московского Архива Министерства Юстиции, был доставлен Обществу для издания в марте 1894 г. и тогда же был набран. Этот новый, дотоле совершенно неизвестный, документ, сообщающий весьма любопытные сведения о Немецких школах, возбудил у меня желание пополнить его сведениями из других архивов и библиотек, и прежде всего из Архива Министерства Иностранных Дел. Пользуясь указаниями документа А. Н. Зерцалова, мною были просмотрены в Архиве М. И. Д. те реестры и алфавиты, в которых можно было ожидать найти дела, содержащие нужные документы, как напр.: «Дела о выездах в Россию иностранцев», «Дела» по сношениям России с той или другой страной (в Шведских делах за 1701–1704 гг. не оказалось документов о взятии в плен Глюка и о прибытии его в Москву), «Дела кн. А. Д. Меншикова» (ои заведывал школами; но в сих делах не оказалось никаких сведений о них), «Приказные дела новых лет» (дела, содержащие протоколы и определения Посольского приказа за 1701–1709 гг., окладные книги Посольского приказа за 1701–1702. 1706, 1708 и 1709 гг., документы по сношениям с Ингерманландской канцелярией за 1705–1709 гг.). Результатом поисков оказалось около 100 дел с известиями о Немецких школах и учителях за 1701–1716 гг., из числа коих данные около 70 дел приведены в настоящем предисловии, а остальные дела напечатаны ниже на стр. 35–103 (начаты печатанием в июле 1895 г.). Из этих дел только 2–3 были ранее меня указаны Д. В. Цветаевым в предисловии к «Памятникам к истории протестантства в России», ч. I, М. 1883 г., стр. XII–XIII и в его труде «Протестанство и протестанты в России», М. 1890 г. |
| В историографии XIX - нач. ХХ в. издание Петром I грамоты в 1701 г. рассматривалось как поворотный момент в жизни коллегии. Исследователи акцентировали внимание на том, что грамота установила независимый от магистрата юридический статус киевских школ, предписала «ратным людям» разных полков, а также казакам и мещанам профессорам и спудеям «обид и утеснения не чинить». Также подчеркивалось, что грамота даровала коллегии новый статус - статус академии. Но употребление этого названия было, вероятно, следствием механического перенесения целых фраз из прошения о защите студентов от городского суда, к-рое было направлено в Москву могилянской корпорацией и Киевским митрополитом. Грамота 1701 г. лишь частично гарантировала учебному заведению статус автономии (от магистрата), четко регламентировала иерархию подчинения ректора и префекта и их власть над воспитанниками. Если первичная инстанция не справлялась со своими обязанностями, то следовало жаловаться на нее Киевскому митрополиту («первенствующему и полномочному началнику, архимандриту, игумену, ректору и пану», как называли его в одном из документов 2-й пол. XVIII в.), в ведомстве к-рого находились киевские «латинские школы». Когда же и тот не наводил порядок, то жалобы следовало принимать киевскому воеводе. О других аспектах независимости К.-М. а. в грамоте ничего не говорится, но известные факты из ее истории свидетельствуют об отсутствии полной автономии: профессора назначались только по благословению митрополита, архиерей мог пересматривать содержание курсов, без его воли не менялись академические внутренние правила-инструкции. Даже в ближайшее после издания грамоты время номинирование новоизбранного ректора не могло состояться без согласия гетмана, не говоря уже о подчинении К.-М. а. с 20-х гг. XVIII в. Синоду и о том, что назначения преподавателей зависели от воли монарха. До 60-х гг. XVIII в. в коллегии грамоту 1701 г. специально не выделяли как особый документ среди остальных привилегий. Специальный упор на термине «академия» в Киеве начинают делать лишь с 60-х гг. XVIII в., когда учебная корпорация коллегии с целью защитить себя от угрозы закрытия стремилась обратить внимание высших церковных и светских властей на особое отношение к академии со стороны монархов. И до 1701 г., и после коллегию называли академией, а в дальнейшем могли одновременнно именовать коллегией, латинскими школами и даже, как исключение, университетом (впрочем, университетом коллегию называл еще франц. инженер Г. Левассёр де Боплан, служивший в Речи Посполитой в 30-40-х гг. XVII в.). Обер-секретарь Сената И. К. Кирилов в соч. «Цветущее состояние Всероссийского государства» (1727), написанном с использованием сенатских материалов, ни разу не назвал коллегию академией, а только школой и уч-щем. Регулярное название «академия» закрепилось лишь во 2-й пол. XVIII в., когда была заведена и соответствующая печать. |
| Какую конкретно роль сыграл старец Ияков в возведении этой системы, установить пока не удалось. Таким образом, расходная книга 1701–1702 гг. показывает, что Монастырский приказ в эти годы выступал в качестве своеобразного кошелька, через который деньги, собранные с монастырей и архиерейских домов, перераспределялись на самые разные нужды царя и государства. Публикуемая ниже расходная книга Монастырского приказа 1701–1702 гг. представляет собой рукопись на 73 листах в 4, в кожаном переплете. Она написана разными почерками начала XVIII в. Номера листов изначально проставлены кириллическими цифрами, которые затем были зачеркнуты и взамен их сделана новая нумерация арабскими цифрами. Между листами 14 и 15 – 11 чистых листов с зачеркнутыми кириллической и арабской нумерациями. На них есть только скрепы дьяков. На последних двух листах из них нумерация арабскими цифрами не ставилась. С л. 15 идет тройная нумерация листов: зачеркнуты кириллические номера и первоначальные арабские. Вместо 25 написано 15 и т. д. После л. 15 – также оставлен чистыми один лист с перечеркнутой нумерацией и скрепой. После пронумерованного листа 57 оставлены два чистых листа с кириллической нумерацией – 71 и 72. Номер 71 зачеркнут. На полях расходной книги имеются скрепы дьяков Монастырского приказа: с л. 1 до чистого листа с зачеркнутым 27: дь-як-Иван-Шап-кин. Начиная с листа 15 до конца книги: дь-як-Ива-н-Ива-но-в. На первом ненумерованном листе архивные записи карандашом и черными чернилами разных лет: 34», «Монаст. пр», 26», «ф. 237, оп. 1, 26», «кн. 26». На л. 57 запись: в сей книге семдесять листов. Канцелярист Григорей Дядин. На обороте обложки запись: «росходная 1701-го, 1702-го годов». Источник публикуется в соответствии с действующими на сегодняшний день правилами издания документов . Краткость звука «и» обозначается согласно правилам современной фонетики и орфографии. Слова «под титлом» раскрываются без оговорок. Выносные буквы вносятся в строку без выделения. Частица «ж», писанная над строкой, передается как «же». |
| Через Монастырский приказ осуществлялось большое количество различных разовых выплат. Например, оплачивались поездки приказных служащих в уезды, выдавалось им жалованье. Производились расходы и на людей, не связанных с приказом: выплачивались кормовые деньги женам даточных солдат. В двух записях расходной книги 1701–1702 гг. в качестве таковых отмечены «Соломонида Яковлева дочь с сестрами», получавшие деньги в патриаршем Новинском монастыре (см. публикацию, л. 20 об., 21 об.). Однако Монастырский приказ контролировал этот процесс. О выдаче кормового жалованья женам солдат в московском Знаменском монастыре свидетельствует и челобитная от 6 июня 1702 г., также хранящаяся в фонде Монастырского приказа . Позже, после формирования драгунского полка И. А. Мусина-Пушкина в 1704 г., в обязанности приказа стала входить и выплата жалованья драгунам. В расходной книге Монастырского приказа 1706– 1707 гг. в записях за 1707 г. действительно неоднократно отмечается выделение средств на финансирование этого полка. При этом поименно расписан офицерский состав, отмечены прапорщики, урядники, денщики, барабанщики и проч., названа численность рядовых драгун . В ведении Монастырского приказа находилось выделение денег на отдельные «кумпанства». Так, в сентябре 1701 г. «иноземцу Елисею Клюку на покупку красного питья, и лимонов, и закусок, и пряных зелей про кунпанство архиерейское» было дано 400 рублей. Он же, Елисей Клюк, 12 марта 1702 г. получил из Монастырского приказа 50 рублей, присланные архиепископом Холмогорским Афанасием (см. публикацию, л. 8 об., 22 об.). Упомянутый в записях расходной книги Елисей Клюк (1660–1716 гг.) – это голландский купец, закупавший товары по заказам Петра I. На рубеже XVII и XVIII вв. он торговал преимущественно книжной продукцией, а также оружием и военным снаряжением, и, по оценке В. Н. Захарова, весьма глубоко проник на внутренний российский рынок, имел связи при дворе и активно сотрудничал с казной . Еще одним вопросом, оказавшимся в ведении Монастырского приказа, стало содержание драгунских лошадей. Драгунские полки появились в русской армии еще в 1630-х гг. , хотя, по мнению К. В. Татарникова, и в первой половине 1700-х гг. «по своей сути были чисто кавалерийскими» . В середине XVII в. обмундирование и снаряжение для драгун поставляли Конюшенный и Монастырский приказы . Очевидно, возрожденный в 1701 г. Монастырский приказ в какой-то мере перенял эти обязанности. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Глава XIII. Эпоха секуляризации (1701–1764) И.К.Смолич. Русское монашество 988—1917. (Оглавление) 3. Секуляризация 1764 г. Секуляризация 1764 г. явилась завершением отдельных мероприятий, которые лишь ограничивали права монастырей в пользовании земельными владениями и направляли часть доходов от них непосредственно в государственную казну, в то время как право владения по-прежнему оставалось за монастырями. Причины этого заключались в том, что у Петра Великого не было выработано определенного плана, а его преемники удовлетворялись полумерами. Монастырские владения стали источником, из которого правительство могло черпать ресурсы, когда оно нуждалось в деньгах. Поскольку хозяйство России, в основном из-за расходов, связанных с проведением петровских реформ, а в последующие десятилетия также вследствие плохого управления, постоянно переживало финансовые трудности, правительство то и дело запускало руку в доходы от монастырских и церковных владений. Это было настоящим ограблением. Монастырские власти потеряли всякий интерес к каким-либо хозяйственным усовершенствованиям: они могли бы этим заниматься, но правительство озабочено было только сиюминутной выгодой и не хотело ждать, пока эти усовершенствования принесут плоды. Доходы от монастырских имений использовались в разных целях и разными учреждениями, и правительство само не имело отчетливого представления об их распределении. К тому же контроль за этими имениями и управление ими подвергались все новым и новым реорганизациям, что тоже не способствовало улучшению дела. Когда 24 января 1701 г. Монастырскому приказу передан был надзор за монастырскими владениями, он одновременно получил право контроля над всеми церковными владениями — прежними патриаршими, епархиальными и монастырскими, как сказано в указе. Но Монастырский приказ не получил точных указаний о пределах своей компетенции. Он просуществовал около 20 лет и за это время не приобрел никакой определенной структуры. Задачи его заключались в контроле, в сборе доходов, которые он должен был использовать по указаниям самого Петра, и, наконец, в проведении поземельной описи . Эта опись продолжалась почти 10 лет, и результат ее известен под наименованием «Табель 1710 г.», сохранилась она лишь частично. Из указа от 30 декабря 1701 г. и некоторых позднейших дополняющих его указов видно, что Петр вначале имел все-таки некоторый план относительно использования доходов от монастырских владений: часть из них предназначалась на содержание монастырей, другая — на различные просветительские и благотворительные цели. |
| За первым указом о его восстановлении скоро последовал ряд именных указов, которыми предписывалась ему деятельность. С каждым указом права его возрастали, сила увеличивалась; деятельность усложнялась; предметы ведомства умножались; наконец в общем итоге Монастырской Приказ является таким учреждением, в котором совмещалось странное разнообразие дел, какого не было ни в одном современном ему государственном учреждении. По-видимому предмет его занятий составляли дела по всем возможным в государстве отношениям. — Мы будем следить за разными сторонами истории и деятельности Приказа в исторической форме, насколько, разумеется, это возможно для нас по количеству материалов, в нашем распоряжении находящихся. Приходится здесь же заметить, что Приказ, восстановленный в 1701 м году снова закрылся в 1720-м, a в следующем 1721-м году еще раз был восстановлен и прожил до конца 1724-го года, когда он навсегда покончил свое существование с своим именем. В настоящей главе соответственно плану нашего исследования, мы будем главным образом ограничиваться периодом существования Приказа от 1701 года до вторичного его закрытия в 1720-м году. Но по необходимости переступим эти хронологические пределы при рассмотрении таких сторон Приказа, которые от перемен в его судьбе в течение 1720 —1725 годов не потерпели существенного изменения и которые могут быть лучше уяснены при возможном для нас цельном обозрении их за все время существования петровского Приказа. По положению своему в ряду других государственных учреждений, петровский Монастырской Приказ 1701-го года явился высшим, центральным для всей России по особому ведомству, учреждением, специально посвященным, в общем итоге его деятельности, преобразовательным целям Петра по отношению к церкви. Он равен был всем прочим приказам и представляет одно из последних по времени произведений приказной системы устройства государственных учреждений. Из прочих приказов он получал памяти, равно как и им отписывался и был совершенно независим от них. Он стоял, отдельно, «особно», самостоятельно, как и всякий другой приказ. |
|
|
