| Таких примеров в любой области науки — тысячи. Но эпоха темпов ничего такого в расчет не брала. В ходу была «логика» иного рода: «Может ли быть в науке такое положение: теория сделала какое-то движение, шаг вперед, а практика от этого никакого облегчения не получает? Я с детства не понимал, как это может быть, и всегда терпеть не мог, когда мне пытались доказать, что такие бесплодные, бесполезные для практики теоретические достижения чего-нибудь стоят». Эти слова принадлежат Лысенко. Правда, не тому скромному агроному, который только что сделал свое первое сообщение в Академии сельскохозяйственных наук, а Лысенко — президенту ВАСХНИЛ, семнадцать лет спустя. Но дело не в дате, а в том, что именно такие взгляды восторжествовали в самом начале тридцатых годов. От академии стали настойчиво требовать, чтобы открытия ученых помогали повышать урожай сегодня же, приносили материальные ценности на полях страны немедленно. В этой обстановке президиум ВАСХНИЛ прежде всего принял к сведению, что яровизация — практическое открытие. В другое время ученые, конечно, потребовали бы сначала проверить утверждения Лысенко на опытных делянках других научных учреждений. Но в 1931 году для этого попросту не было времени. И академики, удовлетворившись докладом специалиста из Одессы, постановили: считать яровизацию методом большого практического значения. Так, вопреки главному принципу биологической науки, поддержка и пропаганда нового открытия началась задолго до того, как кто-либо повторил опыты Лысенко. Ошибка? Ее не заметили. Наоборот, мысль о том, что агрономическая наука дает стране зримые, конкретные блага, обрадовала, увлекла академиков. Ветер энтузиазма тридцатых годов надувал в ту пору и не такие паруса. Короче, в 1931 году агроном Лысенко и его яровизация оказались находкой для всех: и для администраторов, и для ученых. По распоряжению Вавилова из Ленинграда в Одессу для проведения опытов с яровизацией были отправлены десятки посылок с зерном разных культур, собранных со всего света. |
| Поощрения свыше, газетные панегирики быстро начинают портить характер недавно еще скромного агронома. Он становится заносчивым, грубым, самомнение его растет буквально по часам. Эти наклонности получили дальнейшее развитие после того, как был арестован директор Одесского института, талантливый селекционер и генетик Андрей Афанасьевич Сапегин и Лысенко назначили на его место. В те же годы произошло и другое важное (если не сказать важнейшее) событие в жизни Трофима Лысенко: он познакомился с Исаем Презентом. Исай Израильевич Презент никогда не изучал биологию. Он окончил в конце двадцатых годов трехгодичный факультет общественных наук при Ленинградском университете (ФОН), где естественные дисциплины не преподавались. Тем не менее Презент решил полем своей философской деятельности избрать биологию. Несколько лет он тщетно пытался пристроиться к какому-нибудь крупному ученому с тем, чтобы в качестве философа теоретически осмыслять чужие научные идеи. В тридцатых годах такое «осмысление» было занятием довольно распространенным, но начинающему философу никак не удавалось прилепиться к достаточно крупному «шефу». Подступался он со своими предложениями, между прочим, и к Вавилову, но Николай Иванович «словесников» не любил и Презент в ВИРе не задержался. Для Лысенко такая фигура, как Презент, была истинной находкой. Одесский агроном поднимался по общественной лестнице все выше и выше. На новых высотах нужно было закрепляться. Для этого следовало иметь какие-то общие идеи, теоретические взгляды. Надо было явить себя ученым. У Лысенко, не знакомого с элементарными фактами биологии, для этого было слишком мало данных. Можно не сомневаться: если бы не встреча с Презентом (она произошла, очевидно, в начале 1932 года), Лысенко увял бы на своих делянках точно так же, как увяли и ушли в безвестность многочисленные «новаторы» тридцатых и более поздних годов. Встреча с Презентом все изменила. Хитрый, не лишенный способностей, философ быстро смекнул, сколь выгодно ему стать глашатаем выходящего на волну агронома. |
| Находки были ошеломляющими... Лысенко раскопал избу на 12 венцов (бревён) – такого не знали археологи и в Великом Новгороде! Удачей считается древнеславянская постройка из 3–4 бревён, а тут изба целиком спряталась в речной песок вместе с дверным проемом, окнами и фрагментами крыши – курицами и самцами: так оригинально называются детали. Лысенко искал всюду: Берестье и Пинск, Туров и Давид-Городок, Мозырь и Слуцк, Рогачев и Клецк и другие города ожили в тысячах находок. Замчища и городища, селища и курганы заговорили, как живые, как равные с равным, с этим мудрым кряжистым человеком – последним зубром белорусской археологии. Но мало найти артефакты. Деревянные дома следовало сохранить, срочно законсервировать. Спасибо, помогли учёные-химики. Для спасения от сырости необходимо было возвести крышу стоимостью 1,5 миллиона рублей, которые никак не могли отыскать, когда для постройки обыкновенного сельского Дома культуры требовалось 5 миллионов. Детективный очерк можно написать о том, как Министерство культуры Беларуси не пожелало дать П.Ф. Лысенко звание заслуженного деятеля культуры Беларуси. Мотивация – шедевр чиновничьей логики абсурда – древнее Берестье представляет интерес для науки, но не для белорусской культуры. То, что в руки Лысенко земля отдала тысячи предметов древней культуры – украшения, предметы обихода, обувь, оружие, церковные символы, – не в счет. И музей древней культуры “Берестье” не в счет. Кстати, ему никто не удосужился дать статус НАЦИОНАЛЬНОГО, да Лысенко имя увековечить. Археологический музей «Берестье», по-прежнему, как пятое колесо в телеге, пришпилен к областному музею. Ни республиканскими, ни местными властями, ни собратьями по профессии не популяризируется. Я трижды в составе общественных делегаций посещал Брест. Нас тепло принимали, показывали Беловежскую Пущу и Брестскую крепость, но ни словом не обмолвились о существовании музея «Берестье», в котором каждый экспонат для поляков как бельмо в глазу. Поставить разработанный ещё в 1974 году павильон из стекла, алюминия и бетона смогли только после личного вмешательства Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина . |
| Лысенковский стиль дискуссии быстро начала усваивать научная молодежь. Аспиранты ВИРа, которых лысенковцы натравливали на профессуру старшего поколения, довольно рьяно, хотя опять-таки без всяких опытных данных, отрицали генетику на каждом собрании. 8 мая 1937 года. Всесоюзный институт растениеводства. Идет профсоюзное собрание. Обсуждается положение в ВИРе. О чем же говорят научные сотрудники, аспиранты, агрономы? Агроном Куприянов: «Вы боитесь критики, до смерти боитесь. Она по шкуре бьет. Почему Розанова и Вульф (профессора ВИРа. — М. П.) пытаются так поставить вопрос? Потому что они защищают теорию Вавилова, они ярые защитники Вавилова. Это вредная теория, которая должна быть каленым железом выжжена, ибо рабочий класс без буржуазии справился со своими задачами и сам начал править и добился определенных результатов». И далее: «Во всей стране знают ВИР и о дискуссии, которая происходит между Вавиловым и Лысенко. Вавилову надо будет перестроиться, потому что Сталин сказал, что нужно не так работать, как работает Вавилов, а так, как работает Лысенко». А вот речь аспиранта Донского: «Лысенко прямо заявил — или я, или Вавилов, четко и определенно и очень толково. Он говорит: «Пусть я ошибаюсь, но одного из нас не должно быть». Правда, концепции Лысенко и Вавилова соединить нельзя. Пора понять и учесть, что наступил такой период, когда необходимо достижения экспериментальной науки направлять на службу социалистическому отечеству. Отсюда (?) острая борьба и неприязненное отношение к школе Вавилова». Я взял эти выступления из первой подвернувшейся мне в архиве папки. Взял и не изменил в ней ни одного слова. В этом может убедиться каждый, кто поинтересуется архивом ВИРа, где хранятся стенограммы бесчисленного множества таких же чудовищно безграмотных выступлений тех лет. В 1937–1939 годах директор ВИРа был вынужден часами и днями выслушивать подобные поучения. И не только слушать, но и отвечать. Нам, потомкам, больно от мысли, что Николай Иванович «с мокрыми от пота волосами влезал на кафедру и в одно и то же время кротко и недоумевающе, возмущенным голосом начинал возражать, искренне стремясь убедить оппозиционеров, что все выказанное ими есть плод невежества, что Дарвина он знает и почитает и т. д. И уходил с кафедры под свист и улюлюканье». |
| Даже в заграничной командировке, посещая виднейшие институты и лаборатории Америки, он продолжает размышлять о неожиданно расширившихся благодаря идеям Лысенко горизонтах генетики и селекции. «Сам думаю подучиться яровизации», — пишет он летом 1932 года из США. Известность агронома из Одессы нарастает как снежный ком. Но он все еще скромен: день и ночь его видят на полях, у своих делянок. Он не боится признаться, что ему не хватает знаний в той области, которую он разрабатывает. Одарен. Это видят все, кто с ним сталкивается. И в первую очередь Вавилов. Николай Иванович даже любит время от времени уколоть вировских физиологов и генетиков удачами одессита. Вот где энергия, вот у кого инициатива! Весной 1932 года, собираясь на VI Международный генетический конгресс в США, президент ВАСХНИЛ составил список советской делегации. Рядом с докторами и профессорами генетики он поместил имя агронома Лысенко. Не ограничившись этим, Николай Иванович отправил личное письмо Трофиму Денисовичу с приглашением поехать в Америку, «где будет для генетика много интересного». На конгресс одесский специалист не поехал. Однако в своей речи, посвященной успехам отечественной биологии, Вавилов счел нужным сообщить ученым мира: «Замечательное открытие, сделанное Т. Д. Лысенко из Одессы, открывает новые огромные возможности для растениеводов и генетиков, работающих над индивидуальными вариантами… Сущность этих методов, которые специфичны для различных растений и различных групповых вариантов, состоит в воздействии на семена отдельных комбинаций темноты, температуры, влажности. Это открытие дает нам возможность использовать в нашем климате для выращивания и для работы по генетике тропические и субтропические растения… Это создает возможность расширить масштабы выращивания сельскохозяйственных культур до небывалого размаха…» Однако, доверяя Лысенко как своему коллеге, Николай Иванович с конца 1931 года предложил всем опытным станциям ВИР, где проводились так называемые географические посевы, испытать эффективность яровизации. |
| После «канонизации» убийцы и гонители академика Вавилова вздохнули облегченно. Нависшая было над их головами гроза рассеялась. Официально было признано: Вавилов — жертва бериевщины. Никто не собирался воздавать по заслугам провокаторам и убийцам вообще и убийцам Вавилова в частности. Ну а коли индульгенцию выдали такому матерому бандиту, как Хват, чего же бояться мелкой провокаторской сошке? Враги покойного академика очень быстро освоили новый стиль по отношению к памяти жертвы: задним числом все стали рваться в его друзья, ученики и даже в благодетели. Автор многочисленных доносов на Вавилова Г. Н. Шлыков, о котором выше уже упоминалось, поспешил в предисловии к своей очередной книге выразить благодарность незабвенному и любимому учителю Николаю Ивановичу. Еще в середине 30х годов к Лысенко перебежал сотрудник ВИРа академик Эйхфельд. В награду за предательство Лысенко его назначил в 1940 году директором ВИРа. Теперь же Эйхфельд вдруг вспомнил, как он придумал когда-то ввести земледелие в Заполярье и как его поддержали «трезво и перспективно мыслящие люди во главе с академиком Н. Вавиловым». Читателям этого сочинения подсовывалась мысль, что инициатор и творец идеи полярного земледелия не академик Вавилов, а посредственный агроном Эйхфельд, с грехом пополам исполнявший вавиловские распоряжения на Хибинской опытной станции. Вот как стало все выглядеть во времена «позднего реабилитанса»… «Канонизация с отсечением» обернулась активной фальсификацией всего, что связано с историей Вавилова — Лысенко. Весной 1969 года в издательстве «Молодая гвардия» в Москве вышла биография Н. И. Вавилова, написанная С. Резником для серии «Жизнь замечательных людей», и тут же весь тираж был арестован. Типографские рабочие выдрали из готового издания страницы, на которые, по мнению властей, проникла нежелательная информация. Мне удалось сравнить оба варианта книги. Выдирке подверглись в основном страницы, разоблачающие Лысенко. (Заодно власти укрыли от справедливого осуждения и провокатора С. Шунденко.) |
| 1903 г. основал любительский муж. Малороссийский хор, концерты к-рого проходили с большим успехом. Подружившись с Беневским, К. организовал их совместную поездку в Харьков и Киев (1904); переписка 2 музыкантов длилась почти 30 лет. В 1903-1905 гг. в летних экспедициях в 13 станицах Кубани К. записал ок. 1 тыс. песен. За расшифровки песен был награжден золотой медалью на Кубанской краевой выставке 1908 г. (записи тогда же были похищены). В окт. 1904 г. переехал в Киев, где работал учителем пения и регентом в КДС (до 1909), в епархиальном уч-ще (1907). В 1906-1910 гг. параллельно учился в муз. школе Лысенко (по классу теории музыки и композиции Г. Л. Любомирского) и вел занятия с хором, готовя вместе с Лысенко концертные программы. В 1908-1918 гг. совершенствовал мастерство дирижера в работе со студенческим и с церковным хорами Киевского ун-та св. Владимира . В концертных выступлениях 1914-1916 гг. университетский хор объединялся с хором Высших женских курсов, исполняя рус. и западноевроп. хоровую классику, укр. песенный репертуар (колядки, щедривки, веснянки, канты , псальмы) с элементами театрализации, что способствовало их успеху в Киеве и на гастролях в др. городах (Москва, Воронеж, Кишинёв и др.). Служил капельмейстером в театре Н. К. Садовского (1912-1916) и Киевском оперном театре (1916), преподавал хоровые дисциплины в Музыкально-драматическом ин-те им. Н. Лысенко (1913-1919). С марта 1917 г. К. принимал участие в создании научных и творческих орг-ций Украинской народной республики (УНР). В нач. 1919 г. К. стал художественным руководителем организованной по его инициативе и поддержанной правительством УНР Украинской республиканской капеллы (др. название - Украинский национальный хор), подготовил с ней за 2 месяца программу народных песен в аранжировках совр. укр. композиторов - П. Д. Демуцкого , Лысенко, Н. Д. Леонтовича, К. Г. Стеценко, В. П. Ступницкого и собственных. До 1922 г. капелла совершила гастрольные поездки в Чехословакию, Австрию, Швейцарию, Францию, Бельгию, Нидерланды, Великобританию, Германию, Испанию, Польшу. |
| Общественное телевидение все будут ругать, — Анатолий Лысенко Мне кажется, что общественное телевидение должно в первую очередь просвещать. Все же кричат: общественное телевидение — телевидение, подчиняющееся обществу. Но проблема в том, что у нас нет гражданского общества… 7 августа, 2012 Мне кажется, что общественное телевидение должно в первую очередь просвещать. Все же кричат: общественное телевидение — телевидение, подчиняющееся обществу. Но проблема в том, что у нас нет гражданского общества… Анатолий Лысенко — о том, как нашему продукту дорасти до ВВС, — «Известия» Общественное телевидение России начнет вещание в январе 2013 года. Корреспондент «Известий» встретилась с генеральным директором канала Анатолием Лысенко, чтобы понять, что уже сделано для успешного старта проекта. — Есть ли на данный момент четкая концепция канала? — Пока что нет. С момента моего назначения (18 июля 2012 года. — «Известия») прошло не так много времени. Все эти дни заняты бумажками. Сроки абсолютно нереальные — 1 января 2013 года надо начать вещание, около 160 дней осталось. Год говорили об этом, но все не просчитали, а это огромная работа. Когда создавали ВГТРК, с момента назначения первых людей до момента выхода первых эфиров (выходили мы по два часа в день) прошло 10 месяцев. Как все это будет? Я не знаю. Вернее, знаю, что это будет телевидение, которое будут все ругать. Скажем, революционной части общества не понравится, что там будут мало кричать «долой», консервативную не устроят критические нотки в адрес власти. Основная масса населения будет ждать от этого канала развлечений. А их там практически не будет. — Какой рейтинг ожидаете? — Рейтинг будет незначительный, потому что во всем мире общественное телевидение не имеет высоких рейтингов. Я вот как-то посмотрел Общественное телевидение Германии, на третий-четвертый день захотелось повеситься от скуки. Оно такое серьезное, обстоятельное. Но мы отвыкли от этого, мы привыкли к телевизионному «педигри», легонькому. Единственное интересное общественное телевидение — это BBC. |
| После развала страны в конце 1991 года разные общественные организации пытаются создать массовое патриотическое движение. Однако из таких попыток, свидетелем которых я был лично, стала организация Конгресса гражданских и патриотических сил, возглавляемого руководителями Российского христианского демократического движении (РХДД) В. Аксючицем, И. Константиновым, С. Анищенко. В оргкомитет Конгресса также вошел председатель Национальной республиканской партии Н. Лысенко, президент РАУ А. Подберезкин, Н. Павлов, С. Бабурин, кадет М. Астафьев, Д. Рогозин, а также знакомые мне еще по ВООПИК Георгий Кокунько (из казаков), скульптор В.М. Клыков и А.А. Сенин (главный редактор газеты «Русский Вестник»). С последними двумя я сидел в одном из первых рядов. Конгресс проходил в кинотеатре «Россия». Я внимательно следил за поведением разных групп участников, которых по определению невозможно было объединить, Бабурина и Лысенко, Подберезкина и Павлова, Астафьева и Д. Васильева, особняком держался Шафаревич. Вначале, пока выступали члены оргкомитета (Аксючиц, Павлов, Астафьев), все было относительно спокойно. В их речах хотя и было мало конструктивного, однако звучал объединяющий пафос. Но вот появился вице-президент Руцкой и сразу же полез на трибуну. Многие присутствующие встретили его очень прохладно. Увидев сидящих целым рядом членов общества «Память» в черной форме, он заявил, что не следует смешивать патриотизм с «экстремизмом в черных цветах». «Молчи, сума переметная», – крикнул кто-то из «Памяти» Руцкому. Закончил Руцкой свое выступление очень странно: «Да поможет нам Бог и Всевышний», что вызвало смех в зале, а кто-то в черной рубашке выкрикнул: «Недаром же у него мама Александра Иосифовна!» После Руцкого выступил Илья Константинов, призвавший к «отставке правительства в полном составе», а также к «повышению зарплаты работникам бюджетных предприятий с последующим замораживанием зарплат и цен». Затем на трибуну вылез глава Национально-республиканской партии Н. Лысенко (ранее состоявший в «Памяти»). Лысенко осудил «одностороннее разоружение» и сказал, что «у нашего народа была отсечена национальная голова». Он потребовал присоединения к России Крыма, Донбасса и Черниговской области, Бориса Николаевича Ельцина назвал «подвыпившим купчишкой», а его правление «преступным антироссийским проамериканским режимом». |
| А говорить ли, как они меня снабжали «подорожниками»!.. Одна несёт чёрный хлеб, другая два десятка яиц; вот Лех накладывает банку капусты, Лысенко завязывает в бумажку три селёдки... «Что ж мы ещё забыли?.. Да! Сахару»! – говорит старик Лех... И тащит большой кусок сахару, отколотый от головы... «Ты для нас тут заместо отца... Бог тебе здоровья дай!.. А уж мы помолимся за тебя!..» Простились мы с земляками... Утирая слёзы, поплелись многие в деревню. А я, Лысенко и Лех остались на берегу ждать парохода... Уже стемнелось. А его всё нет и нет... «Может быть, он лишь утром придёт», – говорит мне служащий в Пароходном обществе... Как быть? Что делать?.. Решили: староста Лысенко на берегу будет караулить пароход, а я пойду к Леху и если не засну, то хотя прилягу... Пуховая перина, пуховые подушки... Прочитал я наши вечерние молитвы... Молилась вся семья Леха. А старик даже растрогался: «И вы, и мы – одному Богу и об одном молимся!» «В России: «сахалинцы, сахалинцы»... Нас боятся... А ты-то, батюшка, не бойся!» – ворчит засыпающий дед... Да разве можно было бояться сих овец!.. Однако ожидание, боязнь проспать слишком приподняли нервы... Лежал, но не спал. В двенадцать часов – сирена... Но – тревога ложная: пришёл казённый пароход; наконец, в три часа ночи, свисток... бежит Лысенко... а я уже оделся и захватил багаж – скорым шагом спешил на берег. В половине четвёртого бой приготовлял уже мне спаньё и я, один в каюте, спокойно заснул до утра после трудов пережитого дня... Свисток... Простите, земляки! А может быть – кто знает? – и до свидания! Из Наяси в Отару Итак, снова я на «Сумидагава-мару» и теперь уже этим пароходом еду до г. Отару в Японии!.. Капитан очень обрадовался моему обратному прибытию на его пароход и, вместо того чтобы дать мне билет, Наяси-Отару переделал мой прежний билет на обратный... А билет «туда и обратно» процентов на 25 дешевле билетов в два конца!.. Уже 29 мая. Но наверху холодно и ветрено. Невольно отсиживаешься и отлёживаешься в каюте. В Усиро не заходили, пройдя прямо до Кусиннай, куда и прибыли в 5 часов вечера. Лишь час здесь простояли. Взяли пассажиров и почту и к 8 часам вечера были уже в Томарноро. Здесь вышли все севшие было пассажиры – партия разведчиков каменного угля, и я опять остался один! |
|
|
